tekstMaht 470 lehekülgi
1929 aasta
Андрей Платонов (1899-1951) по праву считается одним из лучших писателей XX века. Однако признание пришло к нему лишь после смерти. Роман «Чевенгур» был написан в 1926-1929 годах, но при жизни автора так и не увидел свет. Это не просто самый большой по объему платоновский роман, но и своеобразная веха в творчестве художника. В нем писатель подверг критическому пересмотру, порою доводя до абсурда, «ультрареволюционные» идеи, которые находили выражение в его ранних произведениях.
Чевенгур – так называется город, где группа коммунистов, вознамерившись совершить мгновенный «прыжок» в коммунизм, организует конец света – «второе пришествие» для местной буржуазии. В результате массового расстрела убиты все жители города. С этого момента, по мнению коммунистов, настает «конец истории» – прежнее остановилось, и наступило блаженное бытие в мире без эксплуатации, в котором единственным работником является солнце. Стремясь населить город новыми людьми, чевенгурцы собирают по степи «пролетариев» – нищих странников. Однако Чевенгурская коммуна гибнет.
Человеческое бытие – в кровавом хаосе революции и гражданской войны… Судьба страны – в осколке судьбы одного человека… Крестный путь нации как жизненный путь невинной жертвы «переломной эпохи».
«Чевенгур». Страшная и прекрасная книга!..
Думаю, что книга помогает хоть как-то понять, что такое была революция в сознании обычных людей, до которых любая информация доходила издалека и с большими искажениями, пропущенная через восприятие тех, кто её передавал.
Язык любопытный, но мне читалось тяжело.
Чевенгур – это роман, которым Платанов доказал, что он имеет полное право находится в списке классиков советской литературы. До сих это произведение не могут отнести ни к одному известному жанру. Поэтому представляет ли оно из себя повесть, мениппею, философский или идеологический роман, народную эпопею, утопию или антиутопию предстоит решать самому читателю. Лично для меня – это яркий пример утопии, утопии коммунистической. Коммунизм, сам из себя представляющий нечто утопическое, мог быть достигнут только тем образом, который избрали жители Чевенгура, а, следовательно, и закончиться построение коммунизма должно было именно так, как это описал Платонов.
Гениальное произведение гениального человека. Стиль повествования такой, что кажется, будто автор «выстебывает» (прошу прощения за сленг) и революцию, и коммунизм, и патриотические настроения. Но как же круто это написано!.. Читаю книгу уже больше года, и не то что бы не могу дочитать и бросаю, а наслаждаюсь чтением данного произведения, смакую и с ужасом жду тот момент, когда будет последняя страница (осталось 50), ведь «развидеть» это и прочитать снова, как будто и не читал, уже никогда не получится. Советую всем и завидую вам, ведь вы ещё не читали этот роман и только познакомитесь с ним!
Шелудков Артём, автор книг «Вечером осени», «Ковидалипсис» и «Tyumen-paradise»
Есть ощущение, что современные политики имеют в голове то же самое, что Черпурный, Копёнкин или Пашинцев. От того в мире и происходит то, что происходит. Ощущение сплошного уныния и безысходности бытия от прочтения. Столько смертей, и все – ни к чему, зато за большую идею, а в чем идея – и знать никто не знает. Такие многозначительные для говорящих диалоги, но ни одного по памяти не повторишь, потому что все ни про что. После прочтения становится понятно, что такое «свой путь» для России, и от того грустно и мрачно.
Грустная и печальная,как сама правда,которую ищет каждый человек…
–
Jätke arvustus
— Как такие слова называются, которые непонятны? — скромно спросил Копенкин. — Тернии иль нет?
— Термины, — кратко ответил Дванов. Он в душе любил неведение больше культуры: невежество — чистое поле, где еще может вырасти растение всякого знания, но культура — уже заросшее поле, где соли почвы взяты растениями и где ничего больше не вырастет.
В человеке еще живет маленький зритель - он не участвует ни в поступках, ни в страдании - он всегда хладнокровен и одинаков. Его служба - это видеть и быть свидетелем, но он без права голоса в жизни человека, и неизвестно, зачем он одиноко существует. Этот угол сознания человека день и ночь освещен, как комната швейцара в большом доме. Круглые сутки сидит этот бодрствующий швейцар в подъезде человека, знает всех жителей своего дома, но не один житель не советуется со швейцаром о своих делах. Жители входят и выходят, а зритель-швейцар провожает их глазами. От своей бессильной осведомленности он кажется иногда печальным, но всегда вежлив, уединен и имеет квартиру в другом доме. В случае пожара швейцар звонит пожарным и наблюдает снаружи дальнейшие события.
Родившись, он удивился и так прожил до старости с голубыми глазами на моложавом лице.
В семнадцать лет Дванов ещё не имел брони под сердцем - ни веры в Бога, ни другого умственного покоя; он не давал чужого имени открывающейся перед ним безымянной жизни. Однако он не хотел, чтобы мир остался ненареченным, он только ожидал услышать его собственное имя вместо нарочно выдуманных названий.
Но беседовать самому с собой — это искусство, беседовать с другими — забава.
Arvustused
45