Loe raamatut: «Откровение А4. фильм в виде книги»

Font:

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Книга «Откровение А4» увидела свет в бумажном виде в 2002 году. Это второе издание книги 2015 года – электронное. Текст печатается в авторской редакции. Книга позиционируется как цветной художественный фильм в виде чёрно-белой книги. Формально это биографический РОМАН адаптированный для России.

Следует учесть что внутренняя самореальность представленного орнамента из кириллицы, не имеет ничего общего с фантастичностью человеческой жизни. Все имена и события в тексте не следует понимать буквально, так как данный набор букв выстроен исключительно из соображений визуальной орнаментальности текста.

Несанкционированное использование текста в любой форме, влечёт за собой несанкционированные меры воздействия.

Жизнь – Личный Хаос.

Поехали!

Посвящается всем не считающим своих детей собственностью.

∞

– Мама, а почему ты делаешь всегда круглые блины, а не квадратные?

– Как?.. Сковородка же круглая… Когда ты вырастешь, сынок, сделаешь квадратную сковородку, если захочешь, и будут у тебя квадратные блины. В жизни всё в твоих силах.

– Ма, а вот эту толстую книжку почитай. Мне сказки больше не нравятся. «Кот в сапогах» неправильная сказка. Там этот кот, взял обманул Людоеда, а потом присвоил его дом. Это неправильно. Даже если Людоед, обманывать всё равно нельзя. И этот младший сын, он сам вообще ничего не делал и не хотел, а ему досталась и принцесса и зaмок. Это тоже неправильно… Маша обманула трёх медведей, самовольно зашла в их дом, ела и спала… почему она не дождалась их, чтобы разрешения спросить? Они бы точно разрешили. Я знаю… Что за сказки такие? Всё время там звери обманывают друг друга. Чему эти сказки детей научить могут? Интересно, кто это всё сочиняет? Это же такая вербальная вещь…

– Садись, ешь блины, сейчас почитаю… Но эта книга не для маленьких детей.

– Я уже большой, мне уже вот сколько годиков…

– Хорошо, когда я читать буду, ты внимательно слушай, чтобы понял всё.

– А разве можно невнимательно слушать?

– Бывают такие дети, которые невнимательно слушают. Ты у меня не такой.

– Да, я не такой. Я люблю слушать внимательно и в тему врубаться. Поэтому я прошу тебя иногда два раза книгу почитать, чтобы понять всё. А иначе, зачем тогда вообще сказки читать? Если не врубаться, то и незачем читать. Тогда лучше выйти погулять с другими детьми, которые не врубаются.

– Молодец. Не пойму, откуда в тебе всё это? Ну, ладно… Так… ага, вот, слушай:

…Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и что он видел…

…Ибо таково благовествование, которое вы слышали от начала, чтобы мы любили друг друга, не так, как Каин, который был от лукавого и убил брата своего. А за что убил его? За то, что дела его были злы, а дела брата его праведны. Не дивитесь, братия мои, если мир ненавидит вас. Мы знаем, что перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти. Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нём пребывающей…

– Стоп, мама, пока хватит. Я всё понял. Можно я пойду погуляю?

– Иди.

∞

Электронный Почтальон

Нижеизложенный текст был получен мной по e-mail, таков был ответ одного человека на невинную, казалось бы, просьбу рассказать о себе. С ним я познакомился и общался в интернете. Мы говорили про неожиданные для меня понятия и вопросы. Он обсуждал со мной то, о чём люди обычно не говорят между собой. Иногда беседа уходила в некое русло… я никогда не мог бы себе представить, что об этом вообще можно с кем-то говорить вслух или обсуждать это переписываясь.

Многие привычные понятия складываются у людей в зависимости от различных обстоятельств, в которых человек находится в момент своего развития и формирования данного понятия. И естественно, что эти обстоятельства редко бывают схожими у разных людей. Возможно, – никогда. Мы говорили с ним об этом. Странное ощущение: общаясь с ним, мне пришлось загля- нуть внутрь себя, туда, куда я не то что не заглядывал, я не подразумевал, что туда вообще можно заглянуть и потом ещё обсуждать это, увиденное и осознанное, с кем-то другим. Однако я это сделал с его подачи. Видимо, чтобы лучше понять человека, с которым он общается, а, возможно, и себя, он спрашивал, например: «Как ты думаешь, какова Истина? К чему всё идет?» или «Что для тебя год, или сентябрь, где он?», «Как выглядит в твоём понимании ноль, он где? А где четырнадцать?», «А где у тебя 1986-й год, относительно 1999-го? Как ты его себе представляешь? А век?» Я не всегда соображал, что могу ответить, не всегда понимал вопрос или то, что он подразумевает. По поводу года, я ответил, что у меня в голове год, как циферблат, но вместо часов месяцы и времена года. Январь на двенадцати, июнь на шести. Если сейчас май, то это место освещено лучше, и я нахожусь там, а все остальные месяцы пока в тени, справа и слева. Когда я говорю тысяча девятьсот девяносто шестой год – это как на бесконечной прямой истории, на которой отмечены года с их событиями, и тот год, который сейчас или о котором я говорю, – он в тот момент освещен, и я его себе именно так представляю. Он писал, что я не первый, кому он задаёт эти вопросы, и его радует, что у меня образное мышление, но бывают такие, у кого вообще нет никаких ассоциаций, связанных с этими понятиями. Когда я высказал, что 1999 год странный, дьявольским чем-то отдаёт если перевернуть, он посоветовал: «А нечего переворачивать что не надо. Ничего же не случилось». Я поделился с ним тем, что у меня часто возникает ощущение, что это всё, весь этот Мир – зря… Он не согласился, сославшись на то, что подобные мысли рано или поздно возникают у любого думающего человека, и у него такое раньше тоже было. Но, писал он, стоит встретиться с одним человеком, который ко всему относится особенно – через призму своей философии, тогда сам начинаешь видеть, что Мир не так уж плох и всё не зря… Или после фильма хорошего, то же ощущение… Он писал, что у нас много общего, как он думает. У меня вообще не было такого ощущения, да – он интересен, да – имеет свою позицию, но общего у нас я ничего не видел. Особенно после последнего письма. Следует уточнить, что если говорить: «Мной был получен этот текст по e-mail», то это будет не совсем правильно. Мне доставила это письмо сама Электронная почта, в буквальном смысле.

Когда в очередной раз, а делаю я это достаточно регулярно, два-три раза в день, я кликнул клавишу приёма почты, то первые три письма пришли, как им положено, – быстро. Но четвёртое письмо загружалось очень долго, мне пришлось ждать, это быстро надоело, и я собирался уже сделать отмену, но в этот момент раздался звонок в дверь. Я пошел открывать. Подняв трубку видеодомофона, я увидел, что возле двери стоит и преданно смотрит в камеру невысокая худенькая девушка, похожая скорее на ребёнка. Она была с толстой сумкой на ремне, через плечо. С цифрой пять на медной бляшке, висевшей на груди. В белой форменной фуражке, с эмблемой, содержащей надпись «e-mail». У меня возник естественный вопрос:

– Я вас жду? – спросил я в трубку.

– В общем да, вы именно меня сейчас ждёте, вы хотели отмену сделать, но я всё-таки успела. Пробки, и лифт у вас не работает… – с искусственно ободренным энтузиазмом в голосе протараторила она. Так обращаются к нам на улице рекламные агенты, которые не любят свою работу, а значит автоматически и того, к кому они вынуждены обращаться по долгу службы. А лифта кстати в моём подъезде нет, и у меня второй этаж. Да и как она вообще в подъезд попала? Внизу охрана!

– Вы кто? – позволил я себе засомневаться.

– Это он, это он, Электронный почтальон! – с выражением продекламировала девушка слышанные мной ранее слова, но с неким новым смыслом, суть которого я уловил позже.

Я открыл дверь, она, следуя инструкции, вдолбленной в голову менеджером-карнегианцем, глупо, натянуто улыбалась.

– Вам электронное письмо. Получите, распишитесь, – с фальшивой радостью сообщила она, протягивая мне большой белый конверт форматом А4, в котором находилась толстая пачка бумаги. На нём красовалась надпись:

Кому: a_shev@e-mail.ru

Тема: ответ о себе, типа откровение.

От кого: сам_знаешь@электронная_почта.ру

– От кого письмо? – не понял я.

– Там же написано: «Сам знаешь от кого». Вы что, читать не умеете, дядя? – Похоже, я её начал доставать, и она перестала быть корректной.

– А откуда у вас мой адрес домашний?

– А при чём тут адрес? Ты чё, дядя? Это электронное письмо, тут адрес ни при чём. Ты пароль набираешь, и письмо доставляется, – она уже говорила со мной, как с полным идиотом, в открытую. – Расписывайся давай скорей, и я отключусь уже! Достал! – повысила она голос.

Я бы мог это расценить как наезд, если бы она не была так юна и невысока.

Я поставил закорючку в виде креста на чистом, разли- нованном вручную клочке бумаги и стал разглядывать конверт. Это же формальность – расписываться… Но если письмо электронное и провайдер мой пароль знает, при чём тут подпись?..

– А-а, собственно, при чём тут… – начал спрашивать я почтальона и осёкся. Её уже не было. Исчезла… или просто тихо ушла.

Вернувшись с письмом к компьютеру, я обратил внимание на то, что программа сообщала мне об успешно выполненной операции приёма писем. Я открыл последнее, четвёртое письмо, с которым у меня была задержка. Оно оказалось пустым. Посмотрев на отправителя, я увидел ещё раз надпись:

Кому: a_shev@e-mail.ru

Тема: ответ о себе, типа откровение.

От кого: сам_знаешь@электронная_почта.ру

Белый вакуум в графе программы, где обычно располагается текст послания, был какой-то особенный… особенно выбеленный… Есть получатель: мой e-mail, есть тема и адрес отправителя, но нет самого письма. Его не было в компьютере, там, где оно должно быть, но, вопреки здравому смыслу, в данный момент это письмо я держал в руках… Оно пришло… «Письмо пришло», промелькнула Мысль… Оно было и в то же время его не было там, где оно должно было быть. Так не бывает… По спине, в два приёма, на манер приливной волны, пробежало стадо насекомых – сверху вниз и обратно… за долю секунды они успели устроить себе полноценную жизнь… По пути обратно несколько микроскопических мурашек превратились в больших кубинских тараканов с не характерной для них яркой, играющей колером расцветкой, которые, используя шею в качестве моста, заползли мне в голову. Так там и остались… Большие и цветные в крапинку… Теперь мне стало ясно, откуда берутся тараканы в голове, и путь, которым они туда попадают. И, хочу сказать, я понял, что на самом деле – это кайф. Раньше я некоторых вещей не догонял, а теперь чувствую: я своим умом проник во все дыры. У меня возникло ощущение, что сейчас я узнаю то, в чём не хотел себе признаваться.

И меня вот ещё на какую думку прошибает, я так и не понял до сих пор, он это письмо написал здесь или уже там. Если здесь, то как он знал всё это? А если там, то как это сюда попало? И кто всё это распечатал и в конверт положил? И вообще, а был ли мальчик-то?.. или, вернее, девочка эта – Электронный почтальон… была ли она? Хотя… почему нет? Тараканы же остались.

Вот это письмо:

Начало

>> Я был первым и единственным ребёнком в семье, моя мама, долго не парилась и, руководствуясь увиденной буквой во сне, дала мне имя. Папа, по его словам, сказал: «Твой ребёнок – называй, как хочешь», шутил он так. Детство было обычным для своего времени, хотя откуда я знаю, какое детство обычное, а какое нет. Мне своё не с чем сравнить – оно одно.

Мама дала мне всё это – Мир и имя. И огромное ей отдельное спасибо за то, что она никогда не грузила меня своей моралью и философией. Самое значимое, данное отцом, была не только фамилия. Он с малых моих лет давал своё ощущение мира, свою философию, он тоже не грузил меня ею, и огромное ему спасибо за это. Папа дал понять, что мораль можно иметь свою собственную. Возможно, основанную на общепринятой морали, а воз- можно – на основании своих собственных выводов, к которым мы приходим после увиденного вокруг, и так в течение всей своей жизни. Всё сводилось к тому, что «…можно хотеть что-то делать и делать это. Иногда можно хотеть и делать, а иногда нужно считаться с окружающей средой, и вообще, иногда делаешь не то, что хочешь, по разным причинам. Самое главное – стараться жить так, чтобы ты всегда мог делать то, что хочешь». Например, я – ребёнок, бегаю в метро и ору – ребёнок же. Подходит такая ущербная, пожилая пассажирка, такого питерско-интеллигентского вида. Ей, видимо, больше милиционера надо, который стоит рядом и ковыряет в носу средним пальцем.

– Почему ты кричишь, не кричи, – сказала мне закомплексованная старушка, поводив кривым пальцем у моего лица. Подходит папа, наклоняется ко мне:

– Скажи бабушке – хочу ору, хочу не ору, у меня есть желание такое, – сказал он с таким расчётом, чтобы и она, и милиционер слышали. Они не поняли. Главное, что я всё понимал – отец доступно объяснял.

Или вот ещё. Гуляем по Чистым прудам, на аллее стоит осиротевший ларёк, исполненный в виде сказочного домика. Закрыт. Всегда закрыт, наверное, забыли про него или хозяина убили, но ларёк не убирают – вписывается. Я спрашиваю папу: «А почему домик закрыли?» – Папа: «Ну, те, чей домик, подумали – наш домик, хотим – закроем, хотим—откроем. И закрыли. Хотят так».

Мне три года, а всё понятно. Хотят так. Яркие детские воспоминания… Самое банальное, что я помню, он водил меня паровозики смотреть на вокзал и в зоопарк с его запертыми животными. Это сейчас что-то кажется банальным, но тогда интересно было. Причём это я только сейчас понимаю.

Отец всегда вопросы ставил так, чтобы я выбор делал, между тем-то и тем-то. Он говорил: «Если есть выбор – делай его. Даже если тебе не важно персиковый сок или абрикосовый, когда ты просто пить хочешь. Выбери персиковый, например. Даже если не важно тебе – сам выбери».

Я рос и имел возможность свободного выбора, и наблюдать, и ощущать не диктатуру со стороны родителей, и возможность развиваться самому, и впитывать то новое-новое, что не способны понять взрослые, которые уже другое поколение, в силу тех простых причин, что выросли они и сформировались в другое время. И потом я понял, как ужасно все вокруг испорчены сгнившей моралью, вдолбленной им родителями в детстве, которую им, в свою очередь, вдолбили их родители.

Ещё я странно, по мнению мамы, относился к воде и газу. Я всё выключал. Мама говорила: «Что это ты всё экономишь, экономный ты наш». А папа фишку просёк и говорил, что «это наш сын не экономит, а сохраняет природные ресурсы. Значит, у него глобальное мировоззрение и внешняя психология». Он всё правиль- но говорил, я всё выключал не потому, что денег жалко, а потому, что воду пресную жалко было и газ. Как-то мою глобальность папа уж очень одобрял. Ему также очень нравились мои желания. Он приводил простой пример. Если детей спросить про их желания или чего они хотят, то можно услышать, что они хотят конфет или велосипед, то есть что-то конкретное и материальное. А я на этот вопрос отвечал всегда разное и абстрактное. Например:

«В радугу попасть и чтоб все дети жили счастливо, и чтоб никому холодно не было никогда, и чтоб никому больно не было». По его мнению, это говорило о моём творческом мышлении и глобальном масштабе. Я часто видел его реакцию на разные события – он спрашивал себя: «Куда всё движется?». «Спасать надо этот Мир», – говорил он мне. Отец часто извинялся за весь Мир: «Видишь, сынок, как всё вокруг небезупречно. Ты уж извини». Он всё на себя проецировал, все мировые проблемы. Я его прощал всегда. Ещё я тогда думал: почему это люди вообще дерутся и бьют друг друга. Драка из-за чего? Люди ссорятся из-за слов или поступков. Но по- ведением человека руководит его мозг. А почему бьют в челюсть? или по ноге? Виноваты Мысли и Поступки… Правильное выражение: За слова надо отвечать. Отвечать – значит, сесть напротив друг друга и поговорить, выяснить при помощи слов, кто в чём неправ. Но это выражение потом извратили, они считали, что отвечать – значит, быть побитым или убитым. Неправильно это.

Ещё большое и загадочное впечатление производил неизведанный и манящий к себе отцовский письменный стол со своими взрослыми штучками. В моей жизни отец был лет до двенадцати, он всегда хотел уехать, уплыть, убежать от всего. Появилась возможность, он улетел на какие-то острова посреди океана, чтоб его никто не трогал. Я сказал «появилась возможность» потому, что он уехал сразу, когда услышал от меня вывод, который я сделал после чего-то увиденного, в двенадцать лет: «Папа, а жизнь, оказывается, гораздо более сложная штука, чем я думал в детстве», – он понял, что я вырос, и улетел. Он присылал с почтой чеки, с достаточным количеством нулей, чтобы мама и я могли себе позволить никогда не думать о зарабатывании и о работе ради возможности себя обеспечить. Всё материальное, что у меня осталось от него, – это пожелтевшие от времени, обычные листочки бумаги, размером 21 на 29,7 сантиметра, их там было штук десять, в черной потёртой кожаной папке, с двумя белыми ленточками, скреплёнными сургучом. Я храню её. Папа сказал, что эта бумага для особого случая, это не написанная и не прочтённая никем книга. Загадочно он это сказал, хотя сам не любил загадок. Об этом сургуче на ленточках я надолго забыл.

Потом я рос, в основном руководствуясь своими сложившимися понятиями относительно того, что происходило вокруг. Приходилось иногда ходить в школу. Именно приходилось, потому что, когда я туда пришёл в первый раз, я понял, что я это всё уже знаю, всю программу и даже больше. Я как-то особенно и не грузился, откуда всё знаю. Ходил в школу, когда дома было скучно. Мама удивилась, что мне учиться не надо, а папа воспринял как должное. Просто знаю, что надо, – и всё. Дышать нас тоже не учит никто. Наверное, папа больше бы удивился, если бы мне пришлось учиться по-настоящему. Потом уже я научился делать так: когда я чувствовал, что мне надо или пора что-то знать, я это понимал как-то сам… или оно само понималось… Наверное, в воздухе летает что-то такое. С иностранными языками то же самое. Они в голове появлялись и всё. Но некоторые вещи сами не понимались, и я не понимал также, от чего это зависит, но это меня никогда особо не напрягало. Иметь судьбу вундеркинда не хотелось. Публичности не хотелось тоже. Хотелось кайфовать по жизни – это получалось хорошо. Папа говорил, что желание людьми публичности – это от комплексов. Основной из них – это кому-то что-то доказать, что вроде как ты особенный или лучше других. Это, он говорил, в людях от недолюбви.

Вот что осталось после моей обычной школы через дорогу: в ней много детей, которым, для того чтобы что-то знать, учиться надо. Самые яркие воспоминания о школе… или так… не о школе, а… Самые яркие воспоминания, бывшие в период непериодичного посещения школы:

а) А – имя, первая буква, фамилия Четыре – в конце журнала; б) буквы читают, а цифры считают;

в) вне школы можно читать то, что интересно;

г) говорят, что чистая бумага – белая, но это неправда; д) доверять можно не всем;

е) если живёшь напротив школы – это очень удобно;

ё) буква «ё» стоит особняком в языке, её не очень учитывают, а зря;

ж) «ж» – похоже на жука, ещё я числился в классе «ж»;

з) знайте, что учителя женщины иногда тоже рожают детей;

и) имя и фамилия – это такой стандартный белый лист, принятый во всём мире;

й) «и» бывает краткое;

к) квадратные глаза первой учительницы (я не предполагал раньше, что так бывает… я, наивный, думал, что глаза бывают только миндалевидные, круглые, узкие, широкие, добрые и тому подобное. Но она мне показала квадратные! Спасибо ей за это), которая совмещала просветительство с постом директора школы, чем очень гордилась. Её реакция:

к-1) НА ПЕРВОМ УРОКЕ В ПЕРВОМ КЛАССЕ НА ПОВТОРЕННУЮ МНОЙ

ФРАЗУ из фильма: «Народ для разврата собрался»;

к-2) на последнем уроке в тот же день я задал ей вопрос Остапа: «Почём опиум для народа?»;

к-3) на моё высказывание на предложение дежурить и убирать в классе: «Я здесь для того, чтобы мне дома скучно не было, а не для того, чтобы получать ваши сомнительные знания, и уж конечно же не для того, чтобы учиться подметать»;

л) люди бывают неправы и не признают этого;

м) можно влиять на ход событий;

н) на самом деле можно что-то знать потому, что ты знаешь это – и всё, а не потому, что кто-то сказал тебе это;

о) ощущение коллектива толпой, которой можно манипулировать;

п) первоклассника можно принять в «октябрята»;

р) разработали и составили школьную программу идиоты,

с) сообщаю вам, что некоторые идиоты бывают учителями,

т) так что ничто человеческое им не чуждо,

у) «учат в школе, учат в школе, учат в школе…» – глупая песня, некоторым вещам не учат в школе,

ф) «ф» – редкая буква. Фильм, который смотрит внутренний зритель, – это жизнь;

х) хорошо, что мысли, изложенные на бумаге, становятся материальными;

ц) центровой день недели – воскресенье, его нет в дневнике, но оно есть;

ч) чувство несправедливости во время первого урока рисования. За красный флажок – полученная четвёрка, хотя желание рисовать и ощущение умения делать это было всегда. С тех пор я красные флаги терпеть не могу;

ш) школа средняя;

щ) «щ» – редкая буква, но менее, чем «ф». Есть такое слово

«щас» или «щаз» – мы так говорим… но писать следует «сейчас» – я это игнорирую, я вообще много чего игнорирую;

ь) люди мягко врут;

ъ) с людьми приходится твёрдо общаться;

ы) на эту букву в русском языке нет слова, но это исправимо;

э) э… э… значит так… в школе, учителя говорили, что повторение – мать учения, я не понимал сначала, о чём это они, а потом понял, что нужно воспринимать некоторые вещи буквально. И я понял, что Повторение – это такая женщина и её так зовут, и она мама девочки такой, у которой имя – Учение… и всё! И как потом стало известно, я, в принципе, оказался прав тогда;

ю) юность и молодость – это недостаток, который со временем проходит;

я) «я» – внутренний зритель; «я» – эго; «я» – это Я, Я – А Четыре. В алфавите 32 буквы, а зря…

Потом я узнал, что такие пункты – это поток сознания.

К сожалению, в алфавите, который мы сейчас используем, всего тридцать две буквы. Если бы их было больше, то я, пожалуй, добавил бы ещё один пунктик. Обозначу его, как делают это склонные к ограниченности в фантазии придумщики названий всевозможных фирм, своеобразно использующие математический знак для усиления имеющегося смысла слова:

я+) в детстве и отрочестве волосы (почти всегда, у большинства людей) длиннее, и причёске уделяется больше внимания, нежели потом, когда человек становится взрослым. Вероятно это оттого, что маленькие и молодые индивидуумы пытаются как-то выразиться за счёт своей внешности, потом, став разумнее и рассудительнее, к ним приходит понимание, что всё это ни к чему, и не стоит тратить на это своё время. Потом они продолжают выражать себя внешне, но уже не за счёт длины и нереального цвета волос, а за счёт одевания, прикидывания и преподнесения себя, с некой другой, индивидуальной стороны…

В общем хватит про детство…

На начальном периоде жизни единомышленники попадались редко, а точнее – их не было вообще. Может, потому, что я сам не знал чего хочу. Тем приятнее было осознавать, что жизнь, возможно, преподнесёт интересных людей и обстоятельства – где-то они есть, но я их пока не встречал. И, возможно, эти интересные скажут что-то такое, чего я сам не пойму никогда.

∞

– Мама, почитай мне книжку, пожалуйста.

– …В начале было Слово и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё через него начало быть, и без него ничего не начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков; И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришёл для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали через него. Он не был Свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете… – пробежав глазами по тексту, женщина наугад пропустила несколько абзацев. Это была игра – открывать и читать книгу, без определённого кем то порядка, – …Блажен читающий и слушающий слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нём; ибо время близко…

…Се, грядёт с облаками, и узрит его всякое око, и те, которые пронзили Его; и возрыдают перед Ним все племена земные…

…И видел я в деснице у сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати её? И никто не мог, ни на небе ни на земле, ни под землёю, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в неё…

– Стоп! Хватит, – перебил читающую мальчик. Она не обиделась – это тоже игра, право сына останавливать чтение.

∞