Без перерыва грянул «Десятый наш десантный батальон». Генерал напрягся.
Булат Окуджава всё же великий человек, только за эту песню ему стоит поставить памятник. А что ему Советская власть не нравилась – так чёрт бы с ней. Все ведь время от времени её ругали. Но вот ругать её можно только здесь, в этой стране, а Шалвович её поносил прилюдно в Париже. Этого прощать нельзя. Поэтому, выдавая песню за свою, Петр не терзался даже малейшими муками совести. Фильм «Белорусский вокзал» ещё и в проекте не появился. Пусть новую пишет – меньше будет времени по Парижам разъезжать.
После четвёртой песни про мать, которая увидела сына на экране, генерал заплакал. После пятой выбежал из кабинета и рявкнул лейтенанту:
– Три стакана и булку чёрного хлеба.
После двенадцатой – а это был «День победы» в исполнении Юрия Богатикова – растёр по лицу слёзы. Налив в стаканы выше половины, один прикрыл горбушкой чёрного хлеба, второй вылил в себя, а третий сунул Петру дрожащей от волнения рукой.
– Пей! За Победу! Кто автор? – чуть не зло уставился на Штелле.
– Можно я только чуть-чуть? Мне ещё с председателем Облисполкома встречаться, – взял стакан с водкой Пётр.
– Пей! Объяснишь!
Пришлось выпить тёплую противную водку и закусить отломанным от буханки куском чёрного хлеба.
– Кто эти песни написал? – снова размазал по лицу слёзы и пролитую на руку водку генерал.
– Я – слова, а приёмная дочь музыку помогла написать, – Машу Нааб он ещё не усыновил, но отец девочки вчера умер. Пётр узнал об этом ещё утром, но ничего никому из близких говорить не стал. Приедет – разберётся.
– А поёт первую песню, и ещё про колоколенку – кто?
– Маша и поёт, она музыку в основном писала. Я – слова. Кроме песни «Журавли», это перевод поэта Расула Гамзатова. Я там только гусей на журавлей поменял – рифма не подходила.
– И работаешь первым секретарём горкома? – справился с собой начальник училища и разлил по второй. Вернее, себе налил. Потянулся с бутылкой к стакану Петра, но передумал и поставил бутылку подальше на подоконник, – Мне ещё совещание с преподавателями проводить.
– Значит, хочешь Суворовское училище в вашем Краснотурьинске открыть? – отщипнув от разорванной буханки небольшой кусок и прожевав его, уже почти спокойным голосом продолжил Михаил Павлович.
– Небольшой филиал вашего. В классе или группе по 25–30 человек. Туда отправлять детей из неблагополучных семей. Что плохого в том, что несколько сотен детей вырастут не преступниками, а офицерами? – встал Пётр и чуть наклонился к генералу, нависнув над ним. Это товарищ Тихончук думает, что он большой начальник, а ведь всё наоборот: он – глава немаленького города, а генерал – всего лишь руководитель небольшого училища. Уровень директора школы.
– Песню «День Победы» нужно, чтобы хор исполнял. У нас есть хор в училище, – чуть сжался собеседник.
– Мысль сейчас у меня появилась интересная. Я вам оставлю текст и аранжировку этой песни. Вы своим хором разучиваете её и приезжаете в Краснотурьинск 22 февраля. Репетируете с нашим оркестром и солистом, а 23 февраля выступаете во дворце. Я пригласил несколько ответственных работников из обкома, в том числе и Алексея Афанасьевича Добрыдень. Посмотрите Краснотурьинск, пообщаетесь с нашими ветеранами. Я ещё хочу пригласить режиссёра с Уральской киностудии и оператора хорошего. Если они наш концерт запишут, то потом его можно и у вас в училище показать, и вообще даже по телевизору.
– У меня друг есть среди режиссёров. Рымаренко Леонид Иванович. Он одно время, особенно во время войны, занимался учебными фильмами для армии. Сейчас про природу снимает – говорит, беречь надо её. На днях вот виделись, на юбилей приглашал. Позвоню я ему, договорюсь о встрече. Ты-то, Пётр Миронович, долго ещё будешь в Свердловске? – генерал стал спокойным и деловым.
– Завтра в Москву улетаю. Во вторник утром должен сюда вернуться, а поезд в наши края только вечером, – рассказал о своих планах Тишков.
– Добро. Во вторник заходи в любое время, я с Леонидом пообщаюсь и в Москву позвоню, узнаю о возможности открытия филиала училища в Краснотурьинске. Если что, то и на товарища Добрыдень сошлюсь. Неплохо бы и председателя Облисполкома задействовать. Непростое это мероприятие – но если Облисполком и Обком поддержат, то уже легче воевать, – насупил брежневские брови генерал.
– Я и хотел с Алексеем Афанасьевичем на эту тему сначала переговорить, да тут завотделом образования вас, Михаил Павлович, решил сразу подключить, – выдал чуть скорректированную версию сегодняшнего утра Пётр.
– Хорошо, что подключил. Мог ведь и не услышать я твоих замечательных песен. Прямо помолодел на двадцать лет! Ладно, пора делами заниматься. Я теме ГАЗон выделю, пусть до Облисполкома довезёт. Во вторник жду.
Событие тридцать восьмое
– Пётр Миронович Тишков? Тот самый? – протянул руку Александр Васильевич Борисов – председатель Облисполкома.
Попасть на приём к руководителю области оказалось непросто. Сначала его принял Глинских Василий Иванович, секретарь Свердловского облисполкома. Стал расспрашивать о целях визита, но вдруг остановил Петра и, поднявшись, прошёл к журнальному столику. Взял с него газету и положил на стол перед гостем.
– Ваша работа?
Это было приложение к «Заре Урала». То самое, где были заключительные главы романа «Понедельник начинается в субботу».
– Есть такой грех, – бессмысленно отпираться.
– И это ваша? – Легло следующее приложение к газете. Теперь это было начало новых приключений Буратино. Красный заголовок: «Буратино ищет клад. Происшествие в городе Тарабарске».
Ого! Это приложение напечатано только позавчера, и только вчера разнесено по почтовым ящикам. Оперативно.
– И это моё, – предчувствуя пипец, поднялся Пётр.
– Может, кто надоумил? – аккуратно собрал странички хозяин кабинета и вновь положил их на журнальный столик.
Непонятное действие. Как с какой-то ценностью обращается.
– Нет. Сам придумал, – Пётр подумал и вновь уселся на стул.
– Интересный вы человек, Пётр Миронович. Сегодня утром Александр Васильевич дал команду вас вызвать, а вы вот сами пожаловали.
– Дел много накопилось, – нейтрально ответил Штелле.
– Посидите, подумайте, а я сейчас сообщу председателю Облисполкома, – и ушёл.
Не появлялся долго. Потом зашла секретарша, пожилая женщина с ярко накрашенными губами, в дорогих, наверное, очках с золотой или позолоченной оправой.
– Пётр Миронович, зайдите к Александру Васильевичу, он вас ждёт, – и важно поплыла к двери.
У председателя Облисполкома был первый кабинет, который не напоминал о царизме. Не было громоздкой мебели, даже встроенные шкафы смотрелись вполне органично. Ну, вот разве кожаный диван и два больших чёрных кресла рядом портили картину.
– Пётр Миронович Тишков? Тот самый? – протянул руку Александр Васильевич Борисов, председатель Облисполкома.
– Азъ есмь, – склонил голову в улыбке Пётр Миронович, вспомнив про Ивана Васильевича, который меняет профессию. Этот ведь тоже Васильевич.
– Шутите? Это хорошо. Разговор только у нас намечается больно уж нешутейный. Готовы? – довольно резко махнул рукой Борисов, предлагая садиться.
– Да ты скажи, какая вина на мне, боярин? – вновь припомнил слова из фильма Штелле. Но ответа «тамбовский волк тебе боярин» не дождался – да и не мог. Фильм ещё не снят. А как этот диалог написан у Булгакова – Пётр и не знал.
– Боярин, говоришь? Ну ладно. Кучу кляуз и челобитных на тебя, Петрушка, голубиная почта принесла. Тебе их как зачитать, по степени вины, или по алфавиту? – а лицо невесёлое, пора клоуна изображать заканчивать.
– Давайте с самых серьёзных начнём, – хорошо, что сам пришёл. Если бы привели под белы рученьки – было бы хуже.
– Ладно. Вот есть бумага, в которой вас обвиняют в том, что вы заставляете детей в больнице кормить собачатиной, а говядину себе домой забираете.
– Сильно. Правда же в том, что я на самом деле выбил в городе всех бродячих собак, а их мясо после проверки отправил в детский тубдиспансер. По вчерашним данным, четверть детей за три с небольшим недели выздоровела. Пять мальчиков и одна девочка. Утверждать, что это заслуга именно моя, не могу – я не инфекционист, но ведь до этого таких массовых выздоровлений не было. И, конечно же, я не взял оттуда ни одного грамма мяса – а шкуры пошли на шапки для мальчиков из школы-интерната. Люди могут спокойно ходить по городу, не опасаясь бешеных собак, дети выздоравливают, другие дети ходят в красивых тёплых шапках. Я даже догадываюсь, кто анонимку написал. Или это не анонимка? – склонил вопросительно на бок голову Пётр.
Несколько минут стояла тишина. Потом Борисов с Глинских переглянулись.
– Анонимка, анонимка, – слегка прокашлявшись, подтвердил председатель Облисполкома.
– Я пригрозил уволить врача в тубдиспансере. Он категорически отказывался кормить детей собачатиной, – развёл руки Тишков.
– Даже не знаю, как и реагировать. Правда, выздоровели дети? – потёр подбородок глава области.
– Можно ведь прислать комиссию «Облздрава». Только не чиновников, а именно инфекционистов, – предложил Пётр, – И непредвзятых. Ведь если это правда, то мы сможем в области сотни детей вылечить, а может, и вообще победить туберкулёз! Представляете реакцию ЦК?
– Уже целое утро представляю, – встал, отодвинул чуть стул от стола и снова на него тяжело плюхнулся Борисов, – А вы не думали, Пётр Миронович, что возможна противоположная реакция? Скажут – дожили, знахарские рецепты в Свердловске возрождают! Так и до шаманства докатятся. Не верят в советскую медицину. А я вот подумал: уже бы партбилет на стол положили, но мне по телефону подтвердили, что дети и вправду выздоровели. Задача теперь непростая передо мной стоит – то ли наградить, то ли расстрелять.
– А я думаю, что нужно продолжить эксперимент в Краснотурьинске. У нас бродячие собаки кончились, но рядом есть Карпинск, Волчанск, Серов. Я договорюсь с ними, и постреляют наши люди собачек у них. Им польза, нам польза, – предложил Пётр.
– Хм, – Борисов опять встал. Он прошёлся до окна, открыл форточку и достал из кармана пачку сигарет, – Вот ещё ведь и чуть ли не всему городу курить запретил!
– Прочтите, Александр Васильевич, вот эту статью, – Пётр всё время носил с собой в портфеле газету со статьёй Франка о лёгких курильщика.
Не прекращая курить, Борисов начал читать. На середине статьи он выбросил сигарету в форточку, а по окончании прочтения дошёл до стола, вынул пачку сигарет, смял её и бросил в урну.
– Несколько раз пытался бросить, – обратился он к Глинских, – Прочти, Василий Иванович.
Посидели, повздыхали, подождали, пока прочитает секретарь Свердловского облисполкома. Статья впечатлила и его. Тоже достал пачку папирос «Беломорканал» и бросил в урну.
– А в кляузе написано, что и продавать табак запретил, – вспомнил о подследственном глава области.
– Да. Запретил продавать лицам, не достигшим совершеннолетия, сигареты и папиросы, – подтвердил Штелле.
– А водку?
– Продажу вино-водочных изделий ограничил – с двух дня до семи вечера. Подводить итоги рано, однако, по мнению руководителей предприятий, резко снизилось количество опозданий на работу и прогулов. Практически прекратилось пьянство на работе, и, главное, количество правонарушений в состоянии алкогольного опьянения упало вдвое, – доложил Пётр.
– И на всё у тебя ответ готов. Даже неинтересно тебя ругать, – усмехнулся председатель Облисполкома, – А про это приложение что скажешь?
– Книга Стругацких напечатана во множестве журналов, в том числе и в издательстве «Детская литература». Что в этом крамольного? Зато подписка на газету удвоилась по сравнению с прошлым годом…
– А вы знаете, по сколько рубликов продают это приложение в Свердловске? – вмешался Глинских.
– Понятие не имею. А что, спекулируют нашей газетой? – удивился Тишков.
– Ещё как спекулируют! У меня жена купила вашу повесть про Буратино за пять рублей. Так это только первая часть. Полное собрание ваших сочинений меня разорит просто, – с кривоватой улыбкой сообщил секретарь Облисполкома.
– Я понятия не имел. Могу прислать бесплатно, – развёл руками обвиняемый.
– И что теперь с вашей сказкой делать прикажете? – поинтересовался Борисов.
– Можно напечатать в издательстве «Уральский Рабочий». Я, между прочим, к вам зашёл с просьбой выделить нам дополнительно бумаги – и, может, новое оборудование.
Оба заржали. Может, пронесло? Но на самотёк Пётр решил ситуацию не отпускать. Пора вводить в действие тяжёлую артиллерию.
– Александр Васильевич, у вас есть магнитофон? – Пётр стал доставать из портфеля спасительную плёнку.
Событие тридцать девятое
После третьей рюмки Пётр сначала накрыл свою посудину ладошкой, а потом и вообще отставил в сторонку. Всё повторилось, как и в кабинете начальника Суворовского училища, с небольшими различиями. Например, рюмок было не три, а четыре – и чёрный хлеб не ломали, а резали. Ну, и выпили на одну рюмку больше.
– Пётр, ты не представляешь, какой ты талантище! Дай я тебя расцелую.
– Александр Васильевич, тут ведь в одной песне есть слова поэта Расула Гамзатова, а музыку мне приёмная дочь помогала писать, – пытался отделаться от поцелуя Пётр. Не удалось.
– И они молодцы! А ты – талантище. Чего ты там в своём Краснотурьинске застрял? Давай перебирайся ко мне, культуру в области возглавишь, – опять полез обниматься не сильно уж и пьяный Борисов – просто проняло мужика.
– Нет. Александр Васильевич, вы читали книгу «Двенадцать стульев»? – Пётр дождался утверждающего кивка, – Так вот – я хочу превратить Краснотурьинск в Нью-Васюки. Вот к вам и пришёл за помощью.
– Смешно. Ладно! Давай так. Завтра подходи к одиннадцати часам. Я вызову главного редактора издательства «Уральский Рабочий», попытаемся помочь тебе с бумагой и оборудованием. Ну и книгу порешаем, как напечатать. Про сигареты и водку так решим: считай, что получил от меня команду и проводишь эксперимент. Раз в неделю, скажем, по понедельникам, докладываешь по телефону результаты, а раз в месяц, в первых числах, изволь появляться лично, – глава области заглянул в блокнот, – По собачатине. Отправим к тебе через неделю две комиссии. Не спорь. Две. Одна – медики-инфекционисты, как и предлагаешь. А вторую, не обессудь, из партконтроля отправим. Раз сигнал на руководителя коммунистов целого города поступил – обязаны отреагировать, – погрозил в окно кулаком кому-то Борисов.
– Александр Васильевич, я ведь к вам за помощью шёл, – решил придать беседе правильное направление Штелле.
– Так что молчал? – усмехнулся Глинских.
– Мне нужно узнать фамилии и адреса самого лучшего в области картофелевода и одного из лучших председателей колхоза, вышедших на пенсию, – медленно начал Пётр, чтобы начальники успели переключиться с лирики на деловой тон.
– Пиши, по памяти скажу – тем более, с одним недавно общался. Ольга Михайловна Чеснокова – Герой Социалистического Труда. Работает агрономом в Ирбитском районе Свердловской области. В 1948 году её звено вырастило 524 центнера картофеля с гектара, а в 1951 году – по 610 центнеров на участке площадью 8 гектаров. Подойдёт такая? – Борисов вдруг отстранился, – А не хочешь ли ты её в Краснотурьинск переманить?
– Хочу. Там она смену вырастила, а у нас в подсобном хозяйстве еле 100 центнеров натягивают. Кому будет плохо, если передовиков будет больше?
– Ну, вообще-то, правильно. Мы её пытались поставить заведующей семенной инспекцией в Красноуфимске, но она опять сбежала к себе. Может, у тебя получится? Так, второй кандидат в краснотурьинцы. Ага, вот, есть – Константин Николаевич Чистяков. В 1960 году был назначен директором отстающего совхоза «Балаирский» в селе Балаир Талицкого района Свердловской области. Вместе с женой-учительницей и двумя детьми переехал из областного центра в отдалённую деревню без электричества.
В 1964 году у него в колхозе в несколько раз увеличилась урожайность основных культур. Надои выросли с 2,5 почти до 4 тысяч килограммов молока на фуражную корову. Резко возросло маточное поголовье птицы и крупного рогатого скота. Соответственно, сдача государству мяса, яиц и зерна подскочила по сравнению с 1961 годом в два раза. Почти вдвое выросла зарплата колхозников.
Рядом с их пограничной деревней находились две деревушки с таким же отсталым хозяйством, и рабочие подсказали, что можно бы попробовать объединиться – а там 300 пар рук. Объединились – так он и этих вытянул из разрухи и нищеты. В 1966 году за достигнутые успехи в развитии животноводства и заготовок мяса, молока, яиц, шерсти и другой продукции Чистякову присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Только вот приезжал он ко мне недавно. Выявили у жены туберкулёз и врачи советуют переселить в Краснодарский край. Но если твои собачьи методы, Пётр, и правда работают – то, может, ему нужно не на юг, а на север ехать? Вылечишь жену, и одного из лучших председателей колхозов страны заполучишь. Да и я тебе спасибо скажу, если этого человека в области оставишь.
Пётр задумался. Он и сам не был твёрдо уверен в действенности собачьего метода. А вдруг жена не выздоровеет, а умрёт? Хреново получится. Но вот если вылечится… Тогда это такой локомотив будет, что и вагоны за ним не удержатся. Подумать надо. Словно подслушав его мысли, Борисов продолжал.
– Если не удастся уговорить Чистякова, то вот тебе ещё одна кандидатура. Николай Максимович Пермикин – тоже председатель колхоза, и тоже Герой Социалистического Труда. Работал председателем колхоза «Уральский рабочий» Богдановичского района Свердловской области. По выходе на пенсию переехал в Свердловск. Недавно с ним встречался на Съезде передовиков. Скучает Максимыч по работе. Кремень, а не человек. Когда его хозяйство объединили с колхозом «Новая жизнь», то он стал председателем вновь организованного колхоза «Имени Ленина» и быстро вывел его в передовики. Максимычу могу позвонить, что ты придёшь – да и остальных найдём, предупредим. Что ещё Васюкам надо? – председатель Облисполкома потянулся в карман за сигаретами, но, не найдя, посмотрел с сожалением на урну, – Курить-то хочется.
– Александр Васильевич, ещё мне не помешало бы, чтобы вы позвонили директору фабрики «Уралобувь». Хочу с ним пообщаться на предмет создания в Краснотурьинске их филиала, ну или, на худой конец, передачи нам списанного оборудования, – выкатил очередной шар Пётр.
– А я тебе, бестолочь эдакая, культуру предлагал возглавить. Филиал обувной фабрики? Позвоню. Встретит. Когда?
– Сегодня бы.
– Ха-ха-ха, – заржали оба руководителя области.
– Мне завтра вечером в Москву надо, в ВУОАПе песни регистрировать, и ещё в издательство «Детская литература», попытаться «Буратино» пристроить, – объяснил спешку Пётр.
Лучше бы не делал этого. Смех перешёл в гомерический хохот. Насилу успокоились.
– Дальше проси, – сквозь слёзы простонал Борисов.
– Ещё мне нужно попасть к ректору Сельхозинститута – про ту же картошку поспрашивать, и про декоративные культуры. Ещё я слышал про Вениамина Ивановича Шабурова – селекционера ив. Не нравятся мне тополя в качестве озеленения города – ломкие они, и пух половину лета людям жить не даёт. Некоторые просто на улицу из-за аллергии выходить не могут. Вот хочу в Краснотурьинске сажать ивы и кедры вместо тополей. В Сельхозинституте, может, адрес Шабурова подскажут?
– Кедры в городе? А ведь красиво! Точно не хочешь переехать в Свердловск, Пётр Миронович? Позвоню, конечно, ректору, встреться, переговори, потом расскажешь. Ещё вопросы? – глава области чиркнул строчку в блокноте на столе.
– Ещё мне бы побывать на Свердловском камвольном комбинате. Хочу с ними договориться о выпуске ткани по моим эскизам, – а чё стесняться? Грузить начальство, так грузить. По полной.
– Ты ещё и рисуешь! Да не бывает таких людей. Может, продемонстрируешь умение? – аж вскочил Борисов.
– Ну, есть у меня набросок машины. Хочу свою «Волгу» в такую вот штучку переделать, – Пётр достал с трудом рождённый рисунок гибрида. Передок он взял от стоявшего в прошлом-будущем в соседнем дворе детища китайских инженеров – «Чери Тигго-7», а вот всё остальное по памяти воспроизвёл от Лады – XRAY Cross. Уж больно там интересно дверцы вмятинами оформили. Плюс самые навороченные диски, плюс зеркала на передних стойках с поворотниками-повторителями и в цвет кузова. Да много ещё чего.
– Я тоже такое чудо хочу, – хором воскликнули начальники.
– Ну, вот вернусь, конкретно детали дорисую – и обращусь к вам за помощью. Нужно мне, скорее всего с руководством Уралмаша встретиться, насчёт прессов пообщаться – только это не сегодня. Сейчас давайте всё-таки к камвольному комбинату вернёмся.
– Позвоню, – Борисов чиркнул очередную строчку в блокнот, – Ну, теперь-то всё?
– К сожалению, нет, Александр Васильевич. Ещё мне нужна ваша протекция в ТЮЗе. Я пьесу для детишек пишу, хочу посоветоваться, но это не главное. Хочу договориться с ними, чтобы они хотя бы раз в месяц привозили в Краснотурьинск новый спектакль. Чем дети Краснотурьинска хуже свердловских? – Пётр оглядел собутыльников.
– Ну, согласен, наша недоработка – а разместить труппу на ночь или на две сможешь?
– Разместим! Есть гостиница, почти всегда пустует.
– Добро, позвоню.
– Ну и последнее, наверное, – приготовился к новой битве Штелле.
– Да говори уже, – хохотнул Глинских.
– У нас в городе есть художественная школа и художественное училище – а вот предприятий, куда выпускников пристроить, нет. Нельзя ли у нас открыть филиал Богдановичского фарфорового завода? За количеством мы гнаться не будем. Пусть каждая чашка расписывается художником. Пусть это будут дорогие, подарочные вещи. Несколько печей да несколько матриц для начала, а потом и сами раскрутимся, и их на прицеп возьмём. Все за богемским фарфором гоняются, а должны бы за свердловским, – выдал спич Тишкин.
– Говоришь, возьмёте на буксир? – мотнул головой Борисов.
– Через годик.
– Добро, я на вторник вызову к себе директора завода. А помещение у вас есть? Ну и людей ведь мыть, кормить надо.
– Так область денег на строительство выделит, а мы их обязуемся освоить в срок, – состроил рожицу кота из Шрека Пётр.
– Всё, иди давай, Пётр Миронович. Сейчас позвоню в Свердловский сельскохозяйственный институт. Там тебя встретят.
Ну, повезло так повезло.