Loe raamatut: «Дельцы и мечтатели», lehekülg 14
В это утро постреливали из танка молодого офицерика. Разрывы были на почтительном расстоянии от заправки, но все же, ближе чем у других. С каждым разом разрывы становились все ближе и ближе, и Инь понял, Ян просто так от него не отстанет. Инь прибрал после гостей и тоже пошел спать. Он не переживал за свою жизнь, у него просто не было такой привычки переживать за что-либо. У него был огород, за которым надо было следить и никто этот труд за него не сделает.
Проснулся он как всегда, умывшись и выпив воды, принялся за работу. Надо было накачать вручную воду в бочки. Выйдя на улицу, посмотреть все ли он убрал, в темноте Инь увидел птицу – это был скворец, неизвестно как попавший сюда. Птица села на скворечник и принялась петь. Инь сразу понял – в его сторону двигался гость. Конечно, о том чтобы поселиться здесь семье скворцов не могло быть и речи, на многие километры в округе не было не единого деревца. Скворец просто прилетел «сообщить», чтобы Инь встречал гостя.
Костя был в зоне боевых действий уже не первый месяц, и это была не игра, как в принципе и в его городе, где тоже можно было сложить голову. Еще одним таким местом была эта зона, где шла нескончаемая война, когда-то начавшаяся спонтанно без особых причин, и идущая на протяжении десятков лет с переменным успехом. Сюда не ехали туристы, здесь могли и убить. Люди научились, наконец, дорожить своими жизнями и даже жизнями других, но только не здесь. Аркадий не раз предпринимал попытки закрыть и прекратить бессмысленную бойню, но все заканчивалось неудачей. Люди рождались. Оружие немыслимым способом делалось заново, ремонтировалось и снова пускалось в ход. В тылу у этих воюющих сторон были свои заводы и производства. Мирное население занималось тем, что готовило продовольствие и продавало военным. Одна из сторон даже пыталась запустить в производство ракеты среднего радиуса действия, но не получилось. Все военные и мирное население на этих территориях думало, что живет в своих странах со своими правительствами, не подозревая, что вокруг давно уже воцарился мир, и правительства как таковые практически отсутствуют. Была замкнутая система в системе, которую никто не в силах был разрушить.
Игорь знал, что если Костя узнает об этом месте, он не останется здесь, но не сказать ему он тоже не мог. Костя не знал, зачем он едет сюда, но он точно знал, что сейчас его место было здесь. Он не стал брать в руки оружие. По приезду в зону боевых действий, был зачислен санитаром, прошел краткий курс по оказанию медицинской помощи.
Противники глубоко окапались друг напротив друга, что называется, вгрызлись зубами в землю, и ни артиллерия, ни лобовая атака, на которую уже давно никто не решался (с тех пор как полковник Трифонов завел новые порядки) не могли всковырнуть оборону противника. Игорь сказал Косте не сразу, а только через месяц, дав ему полностью пройти восстановительный курс. Игорь до последнего надеялся, что что-нибудь случиться, и Косте не придется говорить, но время неумолимо шло, даже Павел никак не мог повлиять на ситуацию. Мечтатель должен все знать о ситуации на земле и в этом ему нельзя препятствовать, иначе «лучшее», что проходило через него, прекратит свое существование и тогда мечтатель обречен, таков регламент и с этим ничего нельзя было сделать.
На заре в небе Инь увидел самолет, вернее он не увидел, а скорее услышал его. Летел он со стороны КРа.
Как он здесь оказался? Самолеты над фронтом не летали, в этом не было никакого смысла, их тут же сбивали ракетами. Этот же, непонятно откуда взявшийся кукурузник, был обречен.
Действительно, буквально через минуту в небе появился белый след оставляемый ракетой. Она попала точно в цель. С неба падали обломки. Инь не увидел, успел ли выпрыгнуть летчик, самолет был слишком далеко. Пальнули из танка. Инь знал – это Ян пробует свои силы. Старик отвернулся и пошел в сторону дома. Война войной, а воду за него никто не накачает и он пошел к себе, чтобы заняться этим делом. Потом предстояло полить огород и прополоть грядки, взрыхлить кое-где землю и добавить немного удобрений.
Глава 2. Костя
Костя прибыл на фронт сразу, как узнал о его существовании. Сейчас он не мог жить по-другому и чувствовал, что должен находиться именно там, где нужна его помощь. Устроился сразу же санитаром и оформил пропуск на передовую. Его работа заключалась в доставке раненых с линии фронта.
В первый же день прибытия на место службы, его сразу отправили вместе с другими собирать раненых.
Они увидели еще дымящийся танк. Костик первый залез на броню и открыл люк. Запах жареного мяса ударил в нос. Из танкистов никто не спасся. Это было прямое попадание подкалиберного снаряда.
Костя залез внутрь танка и осмотрелся, внутри было четверо танкистов и все сильно обгорели. Одежды практически не было, она превратилась в труху. Костя попробовал взять одного и передать другому санитару, стоящему в люке, но не смог этого сделать. Танкист, вернее то, что от него осталось, развалился на куски прямо у него в руках. Санитара стоящего сверху стошнило, и он убежал, не в силах это вынести. На башню залез другой и начал принимать фрагменты тел, подаваемых Костей. Закончив с одним, Костя тоже не выдержал и вылез на свежий воздух. Немного отдышавшись, он полез обратно, предстояло вытащить еще троих.
Двоих вытащили целиком, а вот третьего тоже пришлось вытаскивать частями. Они сложили останки в черные мешки. УАЗ, обшитый железными листами, повернул в тыл. Сегодня все жутко устали и просто не в состоянии были уже заниматься своим делом. Документы сгорели вместе с одеждой и танкистов пока записали как неопознанных. Сдав тела в морг, УАЗ покатил к общежитию.
Ехали молча. Говорить просто не было сил. В подвальном помещении общежития была общая прачечная, где стояли большие стиральные машины. Бригада направилась прямиком туда. Раздевшись догола, и закинув форму в одну из стиралок, санитары пошли в душ. Какое это было счастье – теплая и чистая вода, казалось, вода мыла не только тело. От нее становилось спокойней на душе, как будто вот-вот и забудется увиденное сегодня и вчера, и вообще все на этой войне. Костя просто делал то же, что и остальные.
После душа прошли в раздевалку, где для каждого была приготовлена свежая форма. Санитары сразу стали какими-то чистыми и новыми, и даже поднялось настроение. Собственно вся бригада состояла из трех человек. Костю командировали к ним взамен убывшего (навсегда) бойца.
Первый был паренек невысокого роста с черной шевелюрой и физиономией круглой как луна и большим приплюснутым носом.
– Артем, – представился он.
– Санитар, которого ты сменил, звали Вадим. Мне кажется, ты должен это знать, – Артем достал алюминиевую фляжку из шкафчика.
– Спирт, – пояснил он Косте.
Остальные как по команде тоже подставили свои стаканы. Костя сегодня впервые испытал жажду по алкоголю, ему действительно нужно было выпить, иначе можно было сорваться. Ему раньше не приходилось пить спирт в чистом виде. Заметив его нерешительность, Артем предупредил:
– Если сомневаешься, разбавь, хотя я не советую, вкус не тот. Ну, погнали, товарищи гурманы, – по очереди выпили спирт, передовая ковш с водой для запивки.
– Это Димон, – сказал Артем, кивая на бородатого мужичка, тот в ответ кивнул Костику.
– Это Марат, можно просто Татарин.
– Если можно лучше Татарин, – перебил его товарищ. Татарин был крупного телосложения и высокого росту, хотя толстым его нельзя было назвать.
– Помянем Вадима, хороший был человек. Настоящий. Жаль, – Артем разлил по второй порции спирта.
– Ну а ты как сюда попал? В наши ряды мало кто идет сам. Лучше уж на передовой, чем здесь? – спросил его Татарин
– Так и попал с неба, – Косте не нравились эти расспросы, а может он не знал, что и ответить.
– Отстань от человека со своим дурацкими «почемучками». Ты уж сто раз рассказывал, как тебя самого сюда занесло. Все уже знают, что тебя разыскивают. Вернее сказать не разыскивает только ленивый, и что ты спрятался. Только вот что я скажу тебе, Татарин, укрытие твое ненадежно.
– Сам знаю, – больше для порядка буркнул тот.
Димон молча смотрел в свой пустой стакан, в надежде что-то высмотреть на дне.
– Давай, доставай свою лучше, – обратился Артем к Татарину, демонстративно перевернув свою фляжку показывая всем, что она пустая.
Татарин заглянул в свой шкафчик и вынул оттуда свою фляжку цвета хаки. Димон оживился, протягивая свой стакан.
– Чем тяжелее, тем тяжелее пьем. По-другому и нельзя, – сказал Димон.
Костя очень хорошо понял его. Чем суровее становилась жизнь, тем жестче были и напитки. Татарин разлил спирт по стаканам.
– За знакомство, новенький. Пей первый, – сказал Артем, протягивая ковш с водой Косте.
После этого стакана Костя почувствовал, наконец, то тупое оцепенение, которое приходит от крепкого алкоголя, ради которого все и затевается. Артем тоже выпил свою порцию.
– Знаешь, что я тебе скажу. Здесь, на этой войне, даже похмелья нет, а особенно у нас у санитаров. Такого насмотришься. Мысли и воспоминания мигом приводят тебя в чувство. Затем и пьем. Целая философия, тебе скажу, – Татарин тем временем закрутил свою фляжку и убрал в шкаф.
– Ну, давай, не жмоться, доставай обратно, – немного прикрикнул на него Артем.
– На завтра ничего не останется, – оправдывался тот.
– До завтра еще добраться надо. За речку идем. Слышал уже?
– Да слышал, слышал.
«За речку» означало попасть на вражескую территорию. Татарин достал свою фляжку, одним ловким движением откручивая крышку. Димон опять вышел из оцепенения и подставил свой стакан.
– Че Димон, ты как? – спросил у него Артем.
Это его сегодня вырвало, когда они доставали танкиста. Димон был на грани срыва – это было ясно всем.
– Может, завтра останешься и не поедешь? – предложил ему Артем.
– Поеду. Это моя брань, – сказал, как отрезал Димон.
– Отстань от него, – теперь уже Артему сказал Татарин: – Что не видишь, его плющит. Самое оно ему сейчас спирт. Только он и поможет, ну и мы постараемся. Давай, Димон, держись, завтра увидишь, лучше будет, – по-своему пытался приободрить товарища Татарин. Никто не хвалил Костю за то, что тот первый сам полез сегодня в танк. На войне это было не принято. Бригада изрядно захмелела.
– Однако пора. Завтра рано вставать, а еще машину подготовить надо. Костя, пойдем, – сказал Артем, с трудом поднимаясь.
Поднявшись на второй этаж в свою комнату, Артем показал Косте его место, раньше это была койка Вадима. На койке свернутый в рулон лежал матрас, подушка была внутри.
– Белье завтра получишь, сегодня ложись так, – сказал ему Артем, отдавая свое одеяло: – Бери, у меня еще есть.
Костя взял и лег прямо в одежде, не раздеваясь, как впрочем и все.
– Тушите свет санитары, – уже засыпая, сказал Татарин.
Костя открыл глаза. Бригада уже проснулась. Димон принес чайник с кипятком. Артем заметил, что Костя уже не спит.
– С добрым утром. Можешь полежать еще часик, мы пока машину подготовим, – новеньких поначалу всегда берегли, давая возможность постепенно войти в курс дела и это правило тоже было частью этой войны.
– Айда, присаживайся, чай, – предложил Косте Татарин, наливая кипяток в алюминиевые кружки.
– Пожалуй, – ответил Костя, поднимаясь с кровати.
Татарин придвинул еще одну кружку под кипяток. Каждый сам клал себе одноразовые пакетики чая и сахар.
– Как самочувствие? – спросил у Кости Артем. Только сейчас до Кости действительно дошло – хоть и выпили они вчера изрядно, похмельного синдрома не было.
– А то, – весело добавил Артем: – Я же тебе говорил.
Костя подсел к столу.
– Мне иногда кажется, что если съесть здесь килограмм гвоздей, то и они переварятся к утру. До того тут все на пределе, что даже желудок это чувствует, – вслух рассуждал Артем, шумно прихлебывая чаек.
Димон тихо сидел на краю своей койки и пил свой чай. Татарин, с вспотевшим лицом, смачно откусывал сахар, кусок за куском, не забывая сделать каждый раз новый глоток.
– А я давно уже это заметил. Все быстрее происходит. Раны заживают быстрее, и даже металл и тот ржавеет быстрее. Только в начале лета на нашего Россинанта новые колеса поставил. А теперь что? Хоть выкидывай, – вставил свое слово Татарин.
– Вот кстати и пошли к нашему Россинанту. После вчерашнего надо убрать, – поднялся Артем из-за стола, собираясь на выход.
Бригада ушла, оставив его одного со своим чаем. Костя пил не торопясь. Он сидел на табурете напротив окна. Прямо за окном росла густая осина, которую облюбовала стая воробьев. Перечерикиваясь, они полностью глушили звуки войны. Как здорово бы было, никуда не ехать сегодня. Принести полный чайник кипятка, усесться напротив окна и целый день пить чай. Костя не стал закрывать за собой дверь, он просто и тихо прикрыл ее. Бригада уже подготовила Россинанта и ждала Костю. Машина тронулась в дорогу. По пути еще предстояло заехать на заправку, в баке было литров десять, а этого могло не хватить. Однако на заправке топлива не оказалось и пришлось ехать так. За рулем был Татарин.
– Ничего, сольем у кого-нибудь. Техники-то после боя будет.
Они ехали, лавируя по шоссе между воронками. Вдалеке они увидели свою колонну, в состав которой входила их бригада. Влившись в середину, сбавили ход. Через пару километров колонна полностью прекратила движение, остановившись возле самой границы.
Напряжение нарастало. Ждали подтверждения на открытие санитарного коридора. Артем, было задремавший на полу, проснулся и подсел на переднее место к Татарину.
– Ну, что там отцы командиры, опять резину тянут. В прошлый раз вот так вот больше суток прождали.
– Иди, ложись, нескоро еще, наверное. Потом меня заменишь.
Санитары, как видно, берегли каждую унцию своих сил, приберегая для дела. Ждать долго не пришлось, и колонна тронулась. Много раз здесь были случаи, когда имея договоренности на проезд, по колонне без предупреждения открывали огонь на уничтожение, хотя во всей колонне состоящей из двадцати машин не нашлось бы и пистолета. Санитары на этой войне были самые недолго живущие воины, как впрочем, и на всех войнах, бывших до этой. За это их уважали и ценили. Далеко не каждый бы решился быть санитаром. По законам войны это были настоящие пираты своего времени.
Татарин, что-то бормотал себе под нос, видимо читал молитву. Артем окончательно проснулся и сел рядом с ним, о сне не могло быть и речи.
– Лучше, молись своим богам, Татарин.
– Кажется, на этот раз пронесло, – ответил Татарин на слова Артема.
Нападения, если и происходили, то недалеко от линии фронта, километров в пяти, чтобы можно было обвинить другую сторону в обстреле своих, дабы еще больше развязать военные действия.
Они ехали километров двадцать по грунтовой дороге. Колонну сопровождали два БМП спереди и сзади в полном вооружении. Коридор организовывали по проселочным дорогам, чтобы не показывать противнику места дислокации войск. Один только Димон дремал, сидя на корточках, прислонившись спиной к двери. Россинант скрипел, но шел, хотя такие ухабы были не для него. Сейчас они шли по полю, слева была лесопосадка, а справа тоже поле. То здесь, то там были раскиданы какие-то обломки, вероятно, останки самолета. На войне много всяких обломков от разной техники, и этим никого не удивишь. Но тут Артем увидел руку, поднятую среди покореженных частей техники. Сойти в сторону и поехать по полю было нельзя, по тебе сразу бы открыли огонь. Он связался по рации с командиром колонны.
– Как хочешь, – ответил тот.
– Татарин стой. Там наш летчик.
– Ты что, ошалел? Нас в расход пустят.
– Стой, тебе говорю, делай красиво.
Татарин остановил Россинанта. За ними шло еще три машины и вражеский БМП. Все они остановились тоже. Командир колонны уже связался с командиром замыкающей машины и попросил разрешения забрать этого возможного летчика, ведь никто достоверно не знал, кто на самом деле поднял руку. Командиру БМП следовало по инструкции доложить командованию. Если это и был летчик с сопредельной территории, то следовало сначала допросить его, а уж потом, если еще сочтут нужным, передать другой стороне. С другой стороны можно было взять его к себе, чего командиру в машине сопровождения никак не хотелось делать. Дело в том, что с завтрашнего дня у него был оформлен отпуск, и ему не терпелось попасть домой к жене и детям. Только на войне начинаешь по-настоящему понимать ценность мирной жизни. Если бы он его забрал, то пришлось бы писать кучу объяснительных, а это затянулось бы еще на три дня. У него даже проскочила шальная мысль: пульнуть туда с гранатомета. Проблема разом была бы решена.
– Россинант просит разрешения свернуть с маршрута, – в очередной раз сделал запрос по рации Артем.
В эфире была тишина, о том, чтобы выйти из машины не могло быть и речи, из БМП сразу бы открыли огонь на поражение. Наконец рация ожила:
– Даю пятнадцать минут, быстро забирайте своего, спасатели хреновы, – последние слова командир колонны особенно выделил.
– Татарин, гони, если не уложимся нам крышка, – быстро скомандовал Артем.
Костя переместился поближе к двери, чтобы, не теряя времени, быстро выскочить из машины. Конечно же, они понимали, на что идут, ведь из-за них была остановлена вся колонна, и им всем хотелось побыстрей выбраться отсюда. В конце концов, командир группы сопровождения мог просто психануть, и отдать приказ на уничтожение, ищи потом ветра в поле. Риск был велик и сам Артем уже начал сомневаться в правильности выбранного решения.
Татарин нажал на газ до упора. Россинант, дико скача на ухабах, помчался спасать неизвестно кого. Трясло так, что они подпрыгивали до потолка. Домчавшись до предполагаемого места катастрофы, санитары высыпали наружу в поисках того, кто им подал знак. Искать долго не пришлось. На летчике, если это был летчик, была штатская одежда: кроссовки, джинсы да легкий пуловер. Он был в полубессознательном состоянии и явно не понимал, что происходит вокруг. Видимо, услышав шум на дороге, он автоматически поднял руку.
– Хватай за руки, – быстро сказал Артем.
Вдвоем с Костей ловким движением они уложили в машину найденного и быстро запрыгнули внутрь. Димон сразу же закрыл дверь уже на ходу. Татарин гнал обратно к колонне. Подъехав, они встали на свое первоначальное место. К ним подошли двое бойцов из БМП сопровождения посмотреть на их добычу. Открыв дверь УАЗика, один залез внутрь для осмотра.
– Готов, зря только время потеряли. Командир передал вам, что если вы еще раз выкиньте, что-нибудь, останетесь здесь. Ребята, я не советую больше шутить. Командиру завтра в отпуск, а вы тут такие кренделя решили выписывать. Не надо.
– Понятно, – сказал им Артем, закрывая за удаляющимся бойцом дверь машины.
Колонна тронулась дальше. По рации с Артемом связался его командир и покрыл трехэтажным матом.
Двигались быстрее. Заранее был составлен график движения, и отставание от него грозило обстрелом. Когда проехали это поле, началось другое, еще не остывшее от боя, накануне прошедшего здесь. Костя и Артем сквозь небольшие щели в машине еще не раз видели солдат, с поля взывающих о помощи, но колонна шла на полной скорости и уже нигде не останавливалась, а санитары в Россинанте не делали попыток кого-либо спасти. Такова была правда войны, их бывшие товарищи были обречены на верную и мучительную смерть без всякой надежды на спасение и помощь.
Ехали молча. Пилот издал звук напоминающий мычание. После того, как его погрузили, Костя не нашел на нем следов видимых повреждений. Полную картину мог дать только рентген. По-видимому, он упал с высоты, и у него было внутреннее кровотечение. Единственное, что они могли сделать – это положить его на более мягкий матрас, чтобы того не так сильно трясло на ухабах. Пилот открыл глаза, он пришел в себя. Артем подсел к нему поближе, надо было успеть расспросить его.
Артем успел заметить по обломкам, что это был старый маленький одномоторный кукурузник, на таких раньше председатели колхозов летали в гости друг к другу водку пить, потому, что ни на что другое они не годились. Машина, конечно, была надежная, и сесть могла прямо на пашню, но уж больно медленная. В районе боевых действий у нее ну просто не было даже шанса пролететь более километра. Здесь не летали даже истребители и боевые вертолеты, ПВО работало отлично с обеих сторон и боевые машины предпочитали оставаться в глубоком тылу, а тут такое чудо.
– Неизвестно откуда появился… – констатировал факт Татарин.
Димон как мог, старался помочь раненому. Он протер ему лицо, подложил подушку и смочил губы водой.
– Потерпи, дорогой, недолго осталось, ничего, и не из такого выбирались, – шептал он ему успокаивающие слова, как молитву.
– Откуда ты здесь? – сделал попытку узнать у раненого Артем.
– Из Рязани.
– Из Рязани это понятно, как тебя занесло-то сюда?
– А у нас в Рязани гамбургеры с глазами. Их едят, а они глядят, – отозвался Димон.
– Дима, вот это ты к чему сейчас? – повернувшись к нему, спросил Артем.
– Я врач. Пить. Хочу пить, – продолжил раненый.
– Потерпи дорогой, – шептал свою мантру Димон.
– Я прилетел помочь вам.
Татарину было слышно, что говорил раненый. Ехали по бетонке и машину не трясло.
– Ты нас с Лимпопо не перепутал, врач? – отозвался Татарин, из-за штурвала машины.
Конечно, подозрения возникли у всех, в том числе и у Кости. Врач, самолет, полет в зоне боевых действий – вся эта каша не вязалась.
– Я понимаю, в это сложно поверить, но я на самолете вез лекарства, среди которых были и наркотические, ну и как я мог привезти их на машине к вам? Меня бы на первом же посту. А здесь уже я просто заблудился.
– Ну да, ну да, похоже на правду, – качая головой, сказал Костя, без особого доверия к раненому. Война приучила людей не доверять друг другу.
– На передовой был оазис… и гамбургер… Вы слышите? Я сам… видел это, – сказал пилот, прежде чем снова потерять сознание.
– Бредит? – спросил Костя у Артема.
– Видимо так. Хотя про какой-то нетронутый огород я где-то слышал, не помню от кого. Дескать, живут на самой границе бабка с дедом, гонят отличный самогон, и весь фронт бегает к ним. Потому и живут еще, что бегают, – констатировал Артем.
– Это правда, только не бабка с дедом, а дед. Один там живет, и зовут его, кажется, Иннокентий, – вмешался в разговор Татарин: – И не самогон он гонит, а спирт паленый по дешевке продает, оттого и живой пока, что дешево продает. А ему что? Оборот такой, что у-у-у мама не горюй! На гражданке и не снилось, пьют-то здесь все и все что горит.
Димон придерживал голову раненого, чтобы ее меньше качало из стороны в сторону. Колонна въезжала в небольшую деревню. Проехав немного по улице, подъехали к бывшей школе, в которой и располагался госпиталь. Раненые, кто мог своим ходом, выходили на улицу, остальных выносили на носилках. Погрузка шла полным ходом. В Россинант поместили еще шестерых раненых, которые могли сидеть. На все про все отводилось не более часа, потом коридор закрывался. Управившись за сорок минут, колонна двинулась в обратном направлении. Уже на подходе к линии разграничения машины сопровождения покинули их, и они двигались самостоятельно по вражеской территории.
– Неспроста они отвалили, – предчувствуя, что-то нехорошее сказал Татарин: – Пацаны, жопой чую, – продолжал он.
В машине было много молодых ребят, которые после плена не только физически, но психически были не здоровы, после допросов в тайной канцелярии. Пугать их сейчас, конечно же, не стоило.
– Кончай, Татарин, лучше смотри за дорогой, – Татарин и сам понимал, что лучше ехать молча. Костя сквозь щель в листах железа увидел вдалеке темный силуэт.
– Внимание, по машинам, приготовиться рассредоточиться, – видимо, кто-то тоже заметил это двигающееся пятно. Через некоторое время стало понятно – это был танк. Причем это был новый танк, возглавляемый молодым офицером по имени Ян. Танк стремительно сокращал дистанцию.
– Приказываю двигаться на максимальной скорости, – раздался голос командира колонны по рации: – Повторяю, без моего приказа не рассредоточиваться, дистанция двадцать!
В одной из грузовых машин не расслышали командира, а может у них рация была сломана, водитель ее резко дал в сторону, вышел из колонны и пошел по полю в надежде уйти от преследующего танка.
– Куда?! Мать твою! Обратно! Приказываю вернуться обратно! – орал командир по рации свернувшей машине: – Остальным двигаться в колоне!
Раздался выстрел орудия. Палили из танка по свернувшей машине. Снаряд взорвался в двадцати метрах от нее. Еще один выстрел. Опять промазали. Грузовик начал лавировать, в надежде оторваться. Глядя на это, водители всех машин были готовы тоже пуститься врассыпную.
– Татарин, держи строй, даже не думай, – в безумной гонке кричал на него Артем.
Третьим снарядом машину с ранеными накрыло осколочно-фугасным. От съехавшей машины не осталось практически ничего. Водители выжимали из своих Россинантов всю мощь, на которую они были только способны. Танк параллельным курсом следовал за колонной, выжидая очередную жертву. Формальный повод на уничтожение у него был. Правилами перемещения строго воспрещалось покидать колонну, в противном случае противник мог открывать огонь без предупреждения. Машины сопровождения знали о готовящейся провокации, поэтому и вовремя свалили. В колоне среди раненых началась паника, многие прямо на ходу выпрыгивали из своих машин. Всей картины они не могли видеть и думали, что обстрел идет по колонне. Солдаты, выпрыгивая с заднего борта, гибли под колесами своих же автомобилей.
– Вправо, Татарин, дай вправо, – Татарин не успел вывернуть непослушного Россинанта.
– Прямо гони, прямо!!! – кричал Артем ему в самое ухо.
– Не сворачивай, поздно! Татарин, слышишь, гони! – у водителя не было другого выхода, кроме как сбить своего же солдата, вывалившегося из Камаза, шедшего впереди. На миг, солдат приподнялся перед столкновением и даже не успел испугаться. От такого удара он погиб на месте. Машина, переехав его и подпрыгнув, пошла дальше.
– Прекратить покидать машины!!! – в истерике кричал командир.
Колонна шла, не останавливаясь. Наконец, вышли на прямую видимость своих позиций, вражеский танк резко повернул и скрылся за просекой.
– Сбавить ход, – раздалось в рации. У Татарина дрожали руки.
– Тихо, тихо, ты че, Татарин, там бы никто не сумел свернуть, – попытался успокоить его Костя, пока Артем успокаивал раненных бойцов. Вперившись в лобовое стекло, не в силах оторвать руки от руля, Татарин жал на автопилоте. Костя сразу понял, что с ним что-то не то.
– Артем, скорей сюда, помоги, – Артем пулей подскочил к штурвалу Россинанта.
Вместе с Костей они прямо на ходу выдернули Татарина из-за руля. Костя мгновенно занял его место. У Татарина была истерика. Артем достал из под водительского сиденья флягу со спиртом, щедро налил в стакан и протянул Татарину.
– Извини, воды нет, давай так, – зубы Татарина в нервной дрожи бились о стенку стакана. Расплескав добрую половину, он кое-как выпил содержимое.
– Вот так, молодец, сейчас полегчает, – успокаивал Артем друга.
Пошел асфальт с редкими воронками от снарядов. Можно уже было не бояться, въезжали на свою территорию. Предстояло довезти раненых в госпиталь, который располагался в городе. Дорога вся была асфальтовая и до госпиталя добрались быстро и без приключений.
В тыловом госпитале их уже встречало множество санитаров и волонтеров, помогали раненым. Командир отдал документы главврачу, по тому с каким видом он это сделал, было понятно, что не все сложилось гладко в их поездке. Они стояли рядом и курили.
– Как прошло? – спросил главврач.
– Не очень, – больше они к этой теме не возвращались. Докурив, каждый ушел по своим делам. Машины отпускали обратно.
– Татарин, Татарин, что с тобой? – Костя проснулся ночью от непонятного шума. Татарин сидел на своей кровати в позе лотоса и что-то бормотал.
– Оставь его, не трогай, ему так будет лучше, – остановил Костю Артем, который тоже не спал. Артем давно проснулся и лежа под одеялом, наблюдал за Татарином.
– Пусть молиться своим богам, для него сейчас это самое лучшее лекарство, – Артем поднялся и пошел ставить чайник.
Димон тоже не спал, сильно переживая за своего товарища. С того времени, как они вернулись, Татарин не проронил ни слова, находясь в состоянии подавленности и оцепенения. Через некоторое время Артем принес чайник. Кинув всем по пять одноразовых пакетиков, он присел на табурет. На улице светало, он открыл окно, и в комнату ворвалась та свежесть, которая бывает только весной. Димон встал со своей койки.
– Пропал наш друг, пора ему домой, – сказал он, беря в руку свою кружку.
– Здесь его дом, здесь он и останется, – Артем взял кусок узбекского сахара из пакета, макнул его в кружку и откусил кусок. Костя встал, взял свою кружку и подошел к окну. Одинокий воробей, сидя в глубине дерева, изредка подчирикивал приближая рассвет.
