Loe raamatut: «Правдивая история короля Якова», lehekülg 13

Арн почувствовал, что размечтался. Очень уж радужным рисовалось ему будущее. Совсем не похоже на настоящую жизнь. Он встал, стряхнул с себя приставшие травинки. Вернул коридор и лестницу. Пора было возвращаться из грёз. Завтра его ожидал трудный день. Арн заставил себя сосредоточиться на том, что ему предстояло.

Все же, что ни говори, а от Илария зависело немало. Но Арн был спокоен на его счёт. Верил он, конечно, не в него, а в свои чары. Пока он их не снимет, Иларий будет любить Дарину, и, следовательно, будет заинтересован в том, чтобы её отец прожил подольше. Парадокс был в том, что умри Арн, Иларий тут же разлюбит его дочь и раздумает рисковать ради нее жизнью. Но парень-то этого не знал! А значит, он добросовестно будет выполнять всё, что ему прикажут.

Сказать по правде, Селена Арн не боялся и не думал, что тот замыслил что-то против него. Во-первых, Арн был гораздо сильнее, и Селену ни за что не удалось бы одолеть его – это он знал, во-вторых, Селена должен вполне устраивать их договор: Арн откажется от власти, покинет страну – это всё, что нужно Селену, он очень хорошо знает своего бывшего ученика и понимает, что власть тому абсолютно не нужна. Так что Арн готов был дать девяносто девять из ста, что завтра всё пройдёт гладко и без сюрпризов.

И всё же оставалась вероятность того, что Селен захочет, чтоб Арн навсегда остался в Том Мире. Правда, тогда ему придется объяснять, куда делся Верховный Ворожей. Может начаться смута. Арн был почти уверен, что Селен захочет уладить всё мирно. И всё же не повредит, если Иларий за ним присмотрит.

После ухода Арна Иларий тоже чувствовал себя не лучшим образом. Новая информация усилила смятение в его душе. Король вернулся в страну! После стольких лет! И хоть Иларий не ощущал, как раньше, священного трепета в груди, всё же эта новость его взволновала: он понимал, что в стране вскоре произойдет значительное событие. И он, судя по всему, окажется в его эпицентре.

Но больше всего его волновало то, что Арн шёл на страшный риск, а значит, подвергал опасности и Дарину. Чёртов ворожей ради своих амбиций готов был угробить собственную дочь. Раздражало его глупое упрямство. Прямо убил бы! Но комизм ситуации был в том, что Иларий вынужден был защищать того, кого совсем недавно собирался убить. О том, что он сам мог подвергнуться опасности, Иларий не думал. Для него не было ничего важнее безопасности Дарины, и он твёрдо знал, что будет добросовестно охранять её отца даже, если понадобится, ценой собственной жизни.

В назначенный час он явился в лабораторию – там должно было всё произойти – с намерением выполнить поручение как можно лучше.

Селен с Арном уже были там. Похоже, всё было готово и ждали только Илария.

Когда Пушистик, сопровождавший его, – Иларий сам не нашел бы дорогу – ускрипел восвояси, Арн запер дверь и повернулся к Селену:

– Мы готовы.

Тот деловито кивнул. Про Илария он спрашивать не стал. Вероятно, Арн всё объяснил ему раньше, и, судя по всему, Селен не был против того, чтобы посидеть под присмотром. Поэтому без лишних разговоров приступили к делу.

Иларий ждал, что Селен начнёт произносить заклинания и размахивать руками, но тот всего лишь подошел к стене и несколько минут стоял неподвижно, глядя в одну точку. Люди, не сталкивавшиеся никогда с ворожбой, представляют ее себе похожей на фокус, но настоящее колдовство со стороны обычно выглядит как нечто простое и незамысловатое. Лишь сам ворожей знает, каких трудов ему стоило всё сделать. А все закатывания глаз, завывания и пляски нужны исключительно публике – люди не умеют видеть то, что сокрыто от глаз, а если не видят, то и не верят. Сейчас Селен не нуждался в дешевых эффектах, поэтому просто делал свою работу.

Иларий начал уже скучать от того, что ничего не происходило, как вдруг заметил в стене, на которую смотрел Селен, дверь. Когда она там появилась, Иларий сказать не мог, хоть и смотрел, не отрываясь, на Селена, но по лицу Арна понял, что дверь та самая: тот побледнел как смерть, и не спускал с нее глаз.

Селен сделал ему приглашающий жест. Арн тут же приблизился, отворил дверь и вошел, не забыв плотно прикрыть её за собой. Вот и всё. Всё произошло очень быстро и очень буднично. Со стороны могло показаться, что два хороших друга просто разлучились на минутку. Например, один вышел принести свечей. Но лишь Иларий взглянул на Селена, иллюзия тут же рассыпалась: лицо ворожея было серым и до нельзя утомленным, словно он несколько часов подряд тяжко работал.

Когда дверь за Арном закрылась, Селен повернулся и осмотрел комнату:

– Здесь что, даже стула нет?

Комната, и правда, была пустой.

Ворожей подумал, видно, не сделать ли себе стул, но потом уселся прямо на пол, тяжело привалившись к стене. Вскоре его дыхание стало ровнее, и он поднял глаза на Илария, который не отрывал от него взгляда.

– Ты Иларий, – он произнес это без вопросительной интонации. – Мне рассказал про тебя твой отец.

Селен сделал паузу, ожидая реакции. Но Иларий молчал. В его душе бушевала буря. Он почти физически ощутил запах костра возле повозки, перед его глазами возникли отец, Урош, остальные. Сколько бы он отдал, чтобы узнать, как они там, всё ли у них в порядке! Он даже чуть подался вперед, но спохватился: он был на посту, нельзя было терять бдительности.

– И как тебе тут? Нравится? – продолжил ворожей, не дождавшись ответа. – Скоро ведь он уедет. Ты это знаешь?

Иларий ждал подвоха и напряженно молчал, боясь хоть на секунду отвлечься. Но Селен, видно, уже потерял к нему интерес. Он повернул голову к двери, будто что-то услышав. (Иларий не слышал ни звука) И точно: дверь распахнулась, и из неё вышел Арн. Хотя правильнее было бы сказать, не вышел, а вывалился: он еле держался на ногах и был так бледен, что та бледность, с которой он зашёл туда, показалась бы сейчас румянцем. Он оглядел с потерянным видом помещение, будто увидел всё впервые. В глазах его была такая мука, словно у него болело всё тело до единой косточки. Поднявшийся с пола Селен сначала посмотрел на дверь, а потом повернулся к Арну.

– Быстро ты. Я и отдохнуть не успел. Заведи уже здесь хоть один стул.

– Уходите, – глухо сказал Арн.

Селен хотел что-то ответить, но передумал и молча двинулся к выходу – к настоящей двери, другой уже не было и в помине –исчезновение этой странной двери Иларий проворонил так же, как и появление. Но сейчас он смотрел на Арна: вид его пугал юношу больше всего.

Несколько минут они простояли молча.

– Уходи, – таким же бесцветным голосом сказал наконец Арн Иларию.

 На ватных ногах Иларий вышел. Дверь за ним тут же с грохотом захлопнулась.

Совершенно потерянный, испуганный, измученный, Иларий поплелся по коридору. Он и не думал, что просто простояв несколько минут, можно так утомиться. И только пройдя довольно далеко, он сообразил, что не умеет ориентироваться в замке. Но останавливаться не стал. Сейчас ему было решительно всё равно, куда идти. Он бесцельно бродил по многочисленным коридорам и лестницам и убродился настолько, что еле держался на ногах. Но всё же не останавливался, всё шел и шел неведомо куда и, вероятно, ходил бы так, пока не упал, если бы его не остановил крик:

– Вот он ты!

Это было Дарина. Она выбежала из какого-то очередного бокового коридора и сразу же накинулась на него:

– Что ты с ним сделал?!

Бывают вопросы, на которые не можешь ответить потому, что не знаешь ответа. Это понятно. Но встречаются такие вопросы, единственной возможной реакцией на которые будет лишь выражение крайнего недоумения на лице.

– Ну что ты смотришь? – Дарина чуть не плакала. – Да я это, я! – Она схватила его за руку: «Видишь?!»

Она неправильно истолковала причину его столбняка – Иларий вовсе не сомневался, что перед ним настоящая Дарина: ни одно потустороннее явление не могло выглядеть настолько жалким и взвинченным одновременно. И настолько прекрасным в своём непонятном горе. Иларий тут же проникся её чувствами.

– Да что случилось?! – он тоже, не заметив, перешел на крик.

Дарина отпрянула, будто получив оплеуху, дико глянула на него, схватила его цепко за руку и потащила за собой.

Почти бегом они достигли Лаборатории.

– Вот! – истерически всхлипнула Дарина и указала на закрытую дверь.

Дверь выглядела вполне обычно.

Дарина, поймав недоуменный взгляд Илария, кивнула, мол, открой.

Иларий попятился: ни за какие блага мира он не хотел бы сейчас снова увидеть Арна.

Тогда она раздражённо тряхнула головой и сама распахнула дверь. И тут их взорам предстал… Нет, этого не могло быть!

Сразу за порогом начинался дремучий лес. Причём настолько густой, что не представлялось возможным сделать даже шага внутрь помещения: толстые стволы, кривые ветви деревьев и гибкие лианы так переплелись, что образовали неприступную стену. Что было за ней, разглядеть не удавалось.

Дарина не выдержала и расплакалась:

– Он там, внутри. Но не выходит. И не отвечает мне. Я звала, звала. Почему он не выходит? Что с ним случилось? Это всё ты виноват! – набросилась она вновь на Илария, потрясенного увиденным. – Ты был с ним утром! Что произошло? Что ты с ним сделал? Почему ты опять молчишь? Пока я тебя не знала, мы жили тихо-мирно. А как ты появился, всё хуже и хуже! Ну что ты молчишь!

Она не замечала, что сама не дает ему и рта раскрыть. Она была так напугана, что, кажется, ничего вокруг не видела и совсем не соображала, что говорит. Иларий и не воспринимал её слова, как связную речь. Вокруг него роился лишь хоровод звуков, то резких, то плавных. Потом эти звуки стали утихать, отдаляться, а в голове рос какой-то шум, заглушающий их. Все предметы вокруг вдруг потекли в какую-то чёрную дыру. Эта дыра становилась все шире, шире. И он сам провалился в неё.

Когда он открыл глаза, перед ними плясали разноцветные круги. В ушах звенело. Но вскоре он смог сфокусировать взгляд. Радужные круги пропали, вместо них показалось испуганное лицо Дарины.

– Ты меня слышишь? – взволнованно спросила она, похоже, не в первый раз.

– Да, – ответил Иларий и тут заметил, что почему-то лежит на полу. Он осторожно сел. Рубашка на груди была мокрой.

– Тебе лучше? – спросила Дарина. Она держала в руках кувшин.

– Что случилось?

– Ты  потерял сознание. Ничего не болит?

– Да нет.

– Не вставай.

Но он уже встал. Во всём теле была страшная слабость, будто его свернули в жгут, а потом резко распустили. Но остальные неприятные ощущения быстро гасли. Изображение вновь стало четким, звон в ушах превратился в тихое комариное пение.

– Со мной всё в порядке.

Ему было страшно неловко: хорош кавалер, показал себя перед дамой. Но зато её истерику как рукой сняло. Она смотрела на него с мягким участием.

– Ты когда ел в последний раз?

Он задумался.

– Я так и знала! Идти можешь?

Вот тут он готов был показать себя молодцом. Хотя, наверное, поздно.

Когда они пришли в его комнату, стол уже был накрыт: невидимые слуги, как всегда, постарались.

Они поели в молчании.

А потом Иларий рассказал всё, что произошло в эти дни. До мельчайших подробностей. Дарина слушала затаив дыхание и только изредка позволяла себе уточняющие вопросы или небольшие пояснения в тех местах рассказа, где она была осведомлена лучше.

– И что нам теперь делать? – спросила она задумчиво, как бы сама себя.

Это «нам» подействовало на него лучше всякого лекарства. Как, оказывается, просто расположить к себе девушку. Но второй раз использовать тот же трюк он не стал бы. Снова так опозориться! Нет уж, даже ради её хорошего отношения – слуга покорный!

– Ты ведь не сможешь снять чары? Ну, убрать этот лес? – спросил он.

Дарина покачала головой:

– С папиной ворожбой мне ни за что не справиться.

– Тогда просто подождём. Он, наверное, хочет побыть один, а потом вспомнит о тебе и выйдет. С ним всё в порядке. Ведь если бы случилось что-то плохое, мы бы узнали.

Дарина уставилась на него в изумлении. Как она сама не догадалась! К ней вернулась способность мыслить разумно, и тут же она ясно увидела, что зря обидела Илария. Она даже подумывала попросить прощения. Но гордость стала комом в горле, и Дарина так и ушла к себе, не сумев выговорить нужных слов.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
такая короткая, что вообще не понятно, зачем она.

Жизнь Пармена была устроена очень странно: у него вроде неплохо шли дела, но постоянно чего-то не хватало, какой-нибудь важной части, без которой счастье не могло быть полным.

Когда Иларий был маленьким, для ощущения семейной идиллии Пармену не хватало жены – что это за семья: отец да сын. Когда он жил с Королем на острове, ему очень не хватало родины, но когда наконец появилась возможность вернуться в Древию, ему пришлось вести кочевую жизнь и постоянно подвергаться опасности.

Как он мечтал произвести в Столице фурор своими пьесами! И какой колоссальный успех они имели! Но настоящий спектакль немыслим без красивых и талантливых актеров. Пармен с Урошем были талантливы, но красота их, увы, давно завяла. Каролиной и Северином зрители, несомненно, любовались! Но только до тех пор, пока они не откроют рот: раз не дали боги таланта, тут уж ничего не поделаешь.

Всё было у Илария: и красота, и молодость, и талант. Но… теперь не было самого Илария. Без него все спектакли пришлось отменить.

К счастью, они очень неплохо заработали в предыдущие дни, и, хоть пришлось заплатить неустойку хозяину театра, у них осталось достаточно средств, чтобы не бедствовать.

Но дело, понятно, было не в деньгах. Неизвестность томила их больше всего.

Когда Иларий не вернулся ни на следующий день, ни через два, ни через три дня, они поняли, что произошло что-то плохое. Понятно, что если бы Иларий убил Арна, весть об этом сразу же всколыхнула бы всю страну. Но всё было спокойно, всё шло по-старому. Значит, Арн был жив. Но тогда Иларий…

Они не говорили о нём, будто его никогда и не было. Урош каждый день ходил к замку. Для чего? Он и сам не знал. Стоял, смотрел на уходящие в небо каменные стены без окон и дверей. Медленно обходил его. А потом так же медленно возвращался домой.

Все были очень напряжены. Постоянно ждали чего-то. Вздрагивали от каждого шороха. Угнетало бездействие. Люди, привыкшие постоянно трудиться до изнеможения, очень страдают, оказавшись без работы. Каждый отвлекал себя от дурных мыслей, чем мог. Каролина взялась за их гардероб: разбирала, стирала, подшивала. Урош с Северином заготавливали впрок топливо для костра, занимались починкой повозки. Пармен сел за пьесу о Короле, замысел которой давно вынашивал.

Через два дня после ухода Илария Пармен поднял вопрос, не думают ли они, что безопасней будет покинуть Столицу. На что Урош категорически заявил, что никуда не поедет, что бы они все не решили. Если они решат ехать, он останется один, будет спать на земле, но с места не сдвинется. Каролина и Северин понимали, что разумнее, конечно, уехать, но понимали и чувства Уроша. Остались.

Поэтому каждую минуту ждали, что за ними придут стражники.

И вот когда напряжение, казалось, достигло предела, возле их повозки появился… Король.

В Столицу Селен с Королем и Гленом въехали утром. Одеты все трое были скромно, как обычные горожане, чтобы не привлекать внимание. И всё равно Король был уверен, что его обязательно узнают, и панически этого боялся. Но никто не обратил на них ни малейшего внимания, они прошли через весь город совершенно без проблем. Как ни странно, Короля это ужасно расстроило: он надеялся, что его бывшие (и будущие, как он надеялся) подданные ждут его, а его все забыли! И даже то, что опасность миновала, не утешало его.

Дойдя до центра, они с Селеном расстались. Ворожей не хотел, чтобы они узнали про его умение ходить Отражением, и, указав дорогу к повозке артистов (местонахождение которой он высмотрел накануне с помощью ворожбы на воде), сам направился к Арну. Не сразу, конечно – сначала он снял в гостинице комнату с большим зеркалом.

А Король с Гленом отправились удивлять своим прибытием артистов. И правда, трудно описать чувство, которое испытал Пармен, мирно сидящий на земле возле повозки с кипой листков на коленях и карандашом в руках, – он неутомимо трудился над пьесой о Короле, – когда вдруг главный герой этой самой пьесы явился перед ним собственной персоной. Однако Пармен и не предполагал, что то, что он испытал, было не потрясением, а лишь его репетицией по сравнению с тем, что им всем предстояло пережить завтра.

А назавтра возле их повозки появился Селен. Он был в прекрасном настроении. Во-первых, он находился всего в трех днях от достижения своей цели – именно через это время Арн обещал покинуть страну, и значит, без лишних трудов и волнений Селен вскоре полностью восстановит свое положение в Древии. Во-вторых, открыв дверь в Тот Мир, он убедился, что ничуть не утерял свою колдовскую силу – после происшествия у Короля на острове он серьезно опасался, что начинает сдавать (он не знал, что дело было в Траве). Поэтому Селен с восторгом принялся описывать свое второе посещение замка (разумеется, опуская подробности, который не предназначались для посторонних). Задорно, с многочисленными шутками описал он свою встречу с Иларием («Я сразу понял, что это он!»), подробно расписал – не забыв подключить фантазию, – как верно служит тот Арну, как Арн полагается на него, и добавил, что парню там, видно, так хорошо, что он даже не поинтересовался, как себя чувствует его отец. Всё это Селен выложил единым духом в упоении собственным остроумием, не замечая, как вмиг постарели Пармен и Урош, как стиснула зубы Каролина, как широко раскрыл глаза Северин.

И только когда Северин вдруг громко сказал: «Этого не может быть!», Селен спустился со своих облаков и удивленно поднял брови:

– Простите?

– Иларий не мог, – выдохнул Северин. – Не мог!

– То есть я лгу?

– Нет, – смешался Северин, – я не это имел в виду…

– Может, вы что-нибудь не так поняли? – почти умоляющим тоном спросил Урош.

– Хм, конечно, я не ученый, и мой ум не столь совершенен. Но дело в том, что я просто рассказал вам, что видел. Выводы уже можете делать сами. Если же вы мне не верите, настаивать не буду.

– Мы вам верим, – глухо сказала Каролина. – Просто в это очень трудно поверить.

Она посмотрела на Пармена – он словно окаменел: ни кровинки не было в его лице. Губы что-то шептали: то ли молитву, то ли проклятие.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
последняя.

Иларий оказался прав: на следующее утро Арн пришёл к дочери. Был с ней, как всегда, ласков, извинялся, что так напугал её. Но что-то неуловимо в нём изменилось. Она всматривалась в знакомые черты и не могла понять. Вроде отец был таким, как прежде. И всё же время от времени ее охватывало ощущение, что перед ней другой человек.

Арн очень спокойно, с улыбкой сказал ей, что через два дня у них начнется новая жизнь и он очень рад, что наконец сможет сбросить с себя бремя власти, которое – она знала это – очень его тяготило. У неё будет новый дом, и она сможет общаться с другими людьми, сможет завести друзей. Всё это он говорил с ясным, светлым лицом, но изнутри проглядывала какая-то черная тоска, и как он ни пытался скрыть её, ему это не удавалось. Это было похоже на то, если бы чёрный камень пытались прикрыть яркой разноцветной тканью: вроде на первый взгляд красиво, но чуть приглядишься и видишь, что ткань слишком тонка и не скрывает мрачное уродство камня.

Тем не менее, они стали энергично готовиться к отъезду. Вещи упаковывать необходимости не было – Арн обещал их переправить на новое место с помощью ворожбы. На вопрос дочери, где это новое место, ответил, что еще выбирает между несколькими вариантами, но сегодня-завтра обязательно определится. Предложил ей попрощаться с замком – они в него больше не вернутся.

Ближе к вечеру Арн снова зашел к ней в комнату. Дарина сидела на полу, а вокруг неё стопочками, пачками, кипами, кучами лежали разные вещи: одежда, посуда, игрушки, украшения, книги. Вид у Дарины был потерянный.

Арн поцеловал её в затылок:

– Я знал, что тебе всё же захочется упаковать что-нибудь самой. Держи!

И он поставил перед ней прелестный сундучок, затейливо расписанный замысловатыми узорами и украшенный разноцветными камешками.

Глаза у Дарины загорелись. Не удержавшись, она тут же открыла крышку. Внутри было много всяких отделений.

– Я давно купил его. Хотел подарить тебе на именины, но сейчас он может пригодиться. Верно?

– Что ж, я теперь останусь без подарка на именины? – надула губки Дарина, не отрываясь от прелестной вещицы, разглядывая сундучок со всех сторон.

При этих словах Арн вдруг смутился, но Дарина, увлеченная тем, что выдвигала всевозможные ящички, находящиеся внутри сундучка, не заметила этого, и Арн быстро взял себя в руки. Он снова поцеловал дочь:

– Ну что ты! Разве такое возможно?

Один ящик никак не задвигался, и отец помог ей.

– Ты можешь сложить в него самое ценное. И тогда всё будет под рукой. Только смотри, чтобы он сам не потерялся! Держи его всегда при себе. Хорошо?

– А ты заколдуй его так, чтобы он не потерялся.

Эти слова почему-то вновь смутили её отца, но он поспешно сказал:

– Конечно. Я уже это сделал. Послезавтра вечером обязательно открой его. Там тебя ждёт сюрприз.

– Послезавтра? А сегодня нельзя? – Дарина заглянула в сундук, но он был пуст.

– Нет. Это же сюрприз. Ты сможешь его увидеть только послезавтра.

Дарина вздохнула и принялась с увлечением раскладывать свои вещички по разным отделениям сундучка. Это занятие захватило её полностью, отвлекло от мрачных мыслей. Она складывала, потом вновь доставала, меняла местами, открывала и закрывала ящички, разговаривала сама с собой и время от времени морщила лоб, раздумывая, как ей поступить.

А Арн, сидя напротив, с мягкой улыбкой неотрывно следил за ней, словно хотел впитать каждую черту, каждый жест, каждое слово.

Наконец Дарина утомилась. Она закрыла сундучок и посмотрела на отца.

– Папа, – спросила она тихо. – А как же Иларий? Что будет с ним?

– Это тебя волнует?

– Нет.

Мгновенно засветился браслет на её руке. Дарина стушевалась, а Арн улыбнулся:

– Ну уж убивать его я не собираюсь. И хоть у меня и нет браслета, но можешь мне поверить. Наверное, просто отпущу его на все четыре стороны.

– Но ведь, когда мы уедем, страной опять будет править Яков Восемнадцатый?

– Да.

– Но ему, наверное, не понравится, что Иларий не выполнил то, что ему поручили. Не убил тебя.

– Думаю, ему будет не до Илария. У него будет полно других забот.

– И он позволит Иларию спокойно жить? Не накажет его?

Арн задумался.

– Вероятно, не позволит. Правители не любят тех, кто не выполняет их приказов.

– Его могут…

Она не договорила.

– И что ты предлагаешь? – спросил Арн. Он давно догадался, куда она клонит, но хотел, чтобы она сама оформила свою мысль в слова.

– Мы могли бы вывезти его из страны.

– Что ж. Я не против. Давай возьмем его с собой. А чары с него снимем?

Дарина пристально посмотрела на отца.

– Ведь тогда тебе уже не придётся его убивать?

– В этом теперь нет смысла, ты же сама понимаешь.

– Тогда снимем. Только потом, – она опустила глаза, – после того, как пересечем границу. Верно?

– Да, это разумно. Я согласен. Так и поступим.

Дарина примолкла, погрузившись в свои мысли.

Арн тихонько поднялся и, приблизившись, поцеловал её в щёку.

– Я пойду. Очень много дел. А ты ложись спать. Впереди много хлопот. Завтра увидимся.

Она обвила его руками и крепко поцеловала в ответ:

– До завтра. Можно я приду к тебе утром?

– Ну конечно! Уж лес городить не буду. Обещаю.

Он подошел к двери и обернулся:

– Ведь ты знаешь, что я тебя очень люблю?

Она кивнула.

Всю ночь Иларий не сомкнул глаз. Ощущение, что надвигается что-то страшное и неотвратимое, давило на него, мешая дышать. Последние дни он жил с чувством, схожим с тем, которое испытывает человек, оказавшийся в лодке в открытом море: под ногами черная бездна, над головой немая бесконечность, вокруг необъятный простор, и берегов не видно, и непонятно, куда плыть. Но сейчас он, казалось, увидел далёкий – очень далекий – берег. Или, вернее, какую-то точку на горизонте. Он понимал, что единственный выход – плыть туда. Но в то же время что-то подсказывало ему, что там его ждет нечто ужасное. И он даже рад был погибнуть в море, чем встречаться с тем, что было там. Но неумолимое течение уже несло его в ту сторону, и противостоять ему не было сил.

 Иларий думал об отце и остальных. Почему он не спросил о них Селена? Теперь он очень жалел об этом. Когда он сможет их увидеть и сможет ли? Что они думают о нем? Уж, верно, Селен рассказал им, что видел его в замке. Иларий чувствовал свою вину, и его мучило, что он не мог ничего исправить. И назад пути не было. Скоро Яков Восемнадцатый снова станет Королем – как Иларий мечтал об этом! И вот теперь мечта обернулась кошмаром.

Он старался не думать о том, что его ожидает. Но одна мысль мучила его сильнее остальных: он больше не увидит Дарину. Конечно, после всего, что он сделал, и речи не могло быть о том, чтобы наладить с ней отношения. Она имела право его ненавидеть. И он, конечно, не станет ее преследовать, когда они расстанутся. Но и жить без неё тоже не сможет. Это было для него так же очевидно, как то, что утром восходит солнце. Рядом с этим несчастьем всё остальное казалось мелким и незначительным.

Ему хотелось хоть попрощаться с ней. Пусть она его не простит, но он… Что он? Иларий не знал. Просто ему очень хотелось её увидеть! Ирония его положения была в том, что он сам ни за что не нашёл бы её комнату в этом проклятом замке! Оставалось только ждать.

Но утром вместо Дарины появился Арн. Казалось, он уже пришел в себя – по крайней мере, его бледность (которая не исчезла) уже не так пугала. С виду он был спокоен, но что-то в нём изменилось – что, Иларий сказать не мог. Больше всего изменились глаза – из них будто исчезла жизнь.

Арн пришел сообщить, что завтра они с Дариной уезжают из страны. Иларий выслушал его молча – он и без того знал это от Селена. Перед самым приходом Арна невидимые слуги накрыли стол – Иларий, как всегда, не заметил, как они это сделали. И теперь Aрн по-хозяйски наливал себе вина, искоса поглядывая на Илария.

– Что молчишь?

– Хотите, чтобы я вас поздравил?

– Спроси что-нибудь. Неужели нет вопросов?

– Давайте лучше выпьем, раз тут такой пир.

– Это можно, – согласился Арн.

И они подтвердили слова делом.

– А теперь спрошу, – Иларий поставил пустой бокал и посмотрел Арну в глаза. – Вы позволите Якову Восемнадцатому вернуть себе страну?

– Да, позволю, – легко откликнулся Арн, снова разливая по бокалам вино.

– Вот так просто?

– Ну да. Ты закусывать не забывай.

– И вместо силы Слова опять будет страх?

– Именно.

– То есть всё, что вы тут делали – сколько? – семнадцать лет – это была шутка, развлечение?

– Всё что я делал семнадцать лет, было ошибкой, – сказал Арн и нервно засмеялся. – Твоё здоровье!

И он, не дожидаясь Илария, опрокинул в рот второй бокал.

– Но это всё неинтересно. Лучше поговорим о тебе.

– Хотите оставить мне в наследство свой замок?

Арн снова засмеялся:

– И что ты с ним будешь делать?

– Продам. Если найду выход из него.

– Да ты, я вижу, купец. Но у меня на тебя другие планы. Не зря же я держал тебя здесь. Завтра сюда придет Селен. Чтобы забрать кое-какие бумаги.

– Селен? Не Король?

– Яков слишком меня боится. Он ни за что не решится прийти сюда. Так вот, Селен будет здесь с утра. И я хочу сделать ему подарок. Тебя. Эдакий жест доброй воли. Ему, наверное, будет приятно лично передать тебя в руки короля Якова. Молчишь?

– Но вы же не спрашиваете моего согласия.

– А у тебя были другие планы?

– Честно говоря, хотелось бы выжить. Но пусть вас это не беспокоит.

– Вот ты сам видишь, что загнул лишнего. Как ты собирался выжить? Не думал же ты, что мы с Дариной возьмем тебя с собой? Посуди сам. Ты ведь её любишь. Действительно любишь? И понимаешь, что без тебя жизнь её будет гораздо лучше? Вдали от этой страны она забудет всё плохое, что здесь было. У неё появятся друзья. Она найдёт себе достойного мужа, и они будут жить долго и счастливо. А имея тебя перед глазами, она всегда будет помнить, что ты обманул её и хотел убить её отца. Какой будет её жизнь? Конечно, я мог бы выпустить тебя из замка до прихода Селена, но куда бы ты пошел? Опять молчишь? Впрочем, я не жду от тебя ответа. Ты же понимаешь, что я уже тем сделал тебе огромное одолжение, что предупредил о том, что собираюсь сделать. Мог бы просто завтра поставить перед фактом. Не благодари.

Арн поднялся. Иларий же продолжал сидеть, опустив голову.

Возле двери Арн обернулся:

– Надеюсь, ты понимаешь, что всё, что я тебе сказал, не для ушей Дарины.

Арн ушёл, a Иларий остался, погруженный в тяжелые думы. Он, конечно, понимал, что ничем хорошим всё это для него закончиться не могло. С самого начала понимал! И все эти дни он был здесь никем иным, как узником: своей воли он не имел. Но уж очень не похоже было его комфортное существование на жизнь узника, и шальная надежда непрошено поселилась в его сердце. А поселившись, никак не хотела его покидать. И даже сейчас, когда от неё не должно было остаться и следа, она упорно хваталась за все соломинки, которые нашла в его душе.

«Я всё это заслужил», – думал Иларий.

«Нет, – кричала внутри него надежда. – Ты должен найти выход!»

«Арн прав, – думал Иларий, – Дарине без меня будет лучше. Я не должен портить ей жизнь».

«Нет! – вопила надежда. – Жизнь слишком хорошая штука, чтобы вот так от неё отказываться, жертвуя своим счастьем ради другого. Дарина любит тебя. Нужно просто намекнуть ей, чтобы она попросила отца пощадить тебя».

«А что потом? Здесь меня все равно рано или поздно арестуют. Попроситься уехать с ними? И как я буду жить в чужой стране? Кому я там нужен? Я ничего не умею. Не знаю никаких языков. Я там умру с голоду».

«Но сгинуть в тюрьме? Просто попроси, чтобы тебя отпустили. Может быть, всё же как-нибудь получится спастись».

– В конце концов, – сказал Иларий вслух, стараясь окончательно заглушить слабый голосок внутри, – даже если бы я хотел её о чём-то попросить, я не смогу этого сделать, так как не найду дорогу к её комнате. И времени совсем мало. До прихода Селена остался лишь один день.

– Ты с кем разговариваешь?

Иларий резко обернулся: на пороге комнаты стояла Дарина. Он смутился:

– Да вот, потихоньку схожу с ума от одиночества.

– А я думала, у тебя папа. Мне показалось, ты упоминал Селена.

– Да, твой отец сказал мне, что Селен придёт завтра. Чтоб какие-то бумаги забрать.

– Ага! Значит, папа уже был здесь.

Она вошла и увидела накрытый стол.

– Ого! Здесь был пир. И даже вино! По какому поводу?

– По поводу благополучного завершения царствования Арна Первого, я полагаю. Разве есть ещё какой-то повод?