Loe raamatut: «Теорема существования. Инвариант»

При оформлении обложки использована фотография автора panajiotis с https://pixabay.com/ по лицензии CC0

(https://cdn.pixabay.com/photo/2016/12/27/16/01/romantic-1934223_960_720.jpg)

Глава 1. Находка в лесу

Говорят, по лесу тоже нужно уметь ходить.

Я вздохнула, попинала ногой перегораживающую мой путь здоровенную лесину и с укоризной оглядела окружающие меня деревья.

Вывод очевиден : как истинное дитя пресловутых каменных джунглей я ходить по лесу не умею, и все-таки заблудилась. Несмотря на то, что нахожусь в этом мире уже почти год. Год, три месяца и двенадцать дней, если быть совсем точной. И весь этот год я только и занималась тем, что ходила по лесу.

Может мох поискать? Говорят, он с северной стороны деревьев растет…

Хотя, меня вид мха может разве что успокоить, а никак не подсказать дорогу домой.

Дурацкий лес! И мой дурацкий топографический кретинизм!

Привычного деления на стороны света тут не существовало. А единственная замусоленная карта, которую я сумела увидеть за время проживания у Анеи, была нарисована потекшими чернилами от руки, и больше напоминала детский кривой рисунок, какое уж тут "Север всегда вверху". Схематичный набросок материка с обозначением границ страны, больших и средних городов, и кривой береговой линией моря, а может и океана, в качестве края света. Дорога на этой карте была обозначена одна единственная, зато с гордым названием: «Большой торговый путь» Зато пролегала она через всю империю Хистеран от Алорны, до Росакара. Минимум деталей, минимум информации, раздражающе лаконично.

 Я напоследок раздраженно лягнула ни в чем не виноватую лесину и поплелась её обходить.

Несмотря на то, что полуденная жара уже давно спала, идти было тяжело, сказывалась усталость, ноги ныли и требовали отдыха. Я бродила по лесу весь день и теперь плетеная корзина – пайва, в которую я складывала собранные травы, все сильнее оттягивала плечи. Вроде и насобирала немного, выбирая только те экземпляры, которые можно продать подороже, а пайва все равно тяжелая, лямки трут и чем дальше тем все неудобнее и неудобнее.

 На лес медленно опускался ранний вечер. Солнечный свет ложился косыми лучами меж деревьев, подсвечивал верхушки золотым и красным. В низинах мягкими, бело – серыми клочьями, начинал стелиться туман. Учитывая, что закат летом долгий, часа два с половиной до окончательной темноты у меня в запасе есть.

Чтож, раз не сумела найти дорогу домой, нужно позаботиться о ночлеге. Гулять по лесу ночью, в темноте, весьма неприятное занятие, скажу я вам.

У Анеи, в отличие от меня, по лесу получалось ходить как у себя дома. Нужно найти место для ночевки и ручей с водой которую можно пить? Вуаля, Анея улыбаясь поворачивалась кругом, чуть подрагивая тонкими ноздрями, почти по-собачьи, и безошибочно направлялась в нужную сторону.

Я прикрыла глаза и перед глазами встала, как живая, картинка: Анея в грубом холщевом платье кружится ловя тонкими пальцами солнечные лучи. Темно-каштановые кудри каскадом струятся по её спине и ласково обнимают свою хозяйку. А вокруг танцуют золотые пылинки…

Указала бы ты мне, дорогая, куда нужно идти, а? Вызванная из памяти картинка нехотя отступала в пустоту.

Анеи, увы, сегодня со мной не было. А лес вокруг был странным, недружелюбным, несмотря на теплую безмятежность вокруг.

Под ногой звонко хрустнула сухая ветка. Я, испуганно пискнув от неожиданности, отскочила в сторону.

Где-то вдали заверещали кирА – птицы похожие на наших земных сорок. Они всегда взметались над лесом черно – серой стаей и истошно орали, если считали, что тот кто приближается к их гнездам несет опасность.

 Значит в той стороне кто-то передвигается по лесу, человек или крупный хищник. Встречаться ни с тем, ни с другим в мои планы не входило. Я проверила на месте ли висящий на моем поясе нож. И со всей возможной скоростью, стараясь не шуметь, двинулась в противоположную сторону. Для одинокой девушки в лесу, чем дальше от шума, тем лучше, не так ли?

Резво пройдя еще почти час и окончательно выдохшись, я вышла на берег реки. Огляделась. Небольшая речка изгибаясь, неторопливо лилась вдоль белого, похожего на сахар, песчаного берега. Солнце уже совсем скрылось за лесом, но небо было еще ярким.

Я облегчено выдохнула и, сбросив с измученных плеч пайву, плюхнулась на теплый песок отдохнуть. Место было знакомым. Деревня где находился дом, теперь уже мой, была ниже по течению. Всего час – полтора ходьбы и, пусть в сумерках, но я вернусь домой. И спать буду по – человечески на кровати, а не на земле в лесу. Это очень радовало.

Сколько я не ходила с Анеей по лесу, уверяя себя, что рано или поздно привыкну спать у костра на земле, завернувшись в шерстяной плащ, все равно, привыкнуть не получалось. Во время подобных ночевок я жалась к Анее как потерявшийся зимой щенок старается прижаться к любому источнику тепла. Сон получался напряженным вполглаза, вполуха. Анея ворчала, но сама старалась прижаться ко мне поближе. Ей, наверное, тоже было неуютно в ночном лесу.

Да и организм во время «полевых» ночевок требовал чего – то более комфортного, чем шалаш, ветки, или просто земля рядом с костром. Пусть даже к этому прилагался теплый, шерстяной, валяный плащ.

 К хорошему очень быстро привыкаешь, особенно если пользуешься этим с детства и всю сознательную жизнь, а вот отвыкаешь с большим трудом, это я теперь могу утверждать на собственном опыте.

Однако на данный момент, для моего измотанного организма и речной песок был поистине царским ложем. Я с удовольствием сбросила обувь, вытянулась на песке, пристроив пайву как подушку под голову. Глядя на бело – розовые закатные облака на зеленом фоне неба, а здесь оно было не синее, а почти бирюзовое, погрузилась в раздумья.

Вот уже год и три месяца как я попала в этот мир. За все это время я не подвинулась к своей цели ни на йоту. Даже возможности не было видно, даже вероятности. Шанс есть всегда, даже если он один на миллион, говорите? Ну – ну.

Все это время я, так или иначе, гоняла в голове все, что произошло со мной в тот день когда я попала в этот мир.

Анализировала, что же все-таки случилось, как так произошло, что меня вышвырнуло из моего уютного мира (с горячей водой, эх, мечта, центральным отоплением и декларацией о правах человека ) в этот. Чужой, отсталый, враждебный, с присутствием странной магии.

Разбирала по крупицам, по секундам и не находила ничего.

Вот я выхожу из здания суда, радуясь, что удалось решить все мирно. И Юр на меня не в обиде. Он только вздохнул с облегчением, избавившись от брака который стал для нас обоих обузой.

Вот захожу в кафе, где с Маришкой пьем кофе и едим пирожные: она корзиночку с ягодами, а я свой любимый тирамису. Болтаем « о вечном женском».

И она недоумевает, почему это я сама попросила развод с Юрой, а я объясняю, что мы, он и я, как это глупо не прозвучит, банально не сошлись характерами. Правда поняли это поздно, успев заключить основанный на страсти брак, которая, пыхнув как спичка, оставила нас обоих ни с чем. Разные интересы, разные устремления, все разное и никак не желающее сочетаться и привыкать. Грустно.

Вот обнимаемся на выходе из кафе, прощаясь, Маришке надо бежать на работу.

А я, заскочив по пути в аптеку, топаю домой, ругая начинающийся дождь. Потому, что нет ничего неприятнее, чем промокшие, дубовые от воды, джинсы и хлюпающие кроссовки. Да и документы в рюкзачке могут промокнуть. Хорошо хоть куртка не промокает.

А дождь лил стеной и громыхал молниями, не собираясь заканчиваться, поэтому я решила срезать дорогу через парк. Хоть немного, но деревья защищали от льющей с неба воды. И путь получался короче.

Сколько раз я корила себя за это желание сэкономить несколько минут, не размокла бы. Однако понесла меня нелегкая через этот злосчастный парк.

Вот я шагнула в ворота парка, почему – то вокруг запахло озоном, в воздухе что –то, гулко, то-ли булькнуло, то-ли ухнуло и меня отшвырнуло в колючие кусты шиповника разросшиеся вокруг тропинки.

В первый момент я решила, что молния попала в трансформаторную будку, одну из тех, что стояли у ворот парка, и она взорвалась. Поэтому поспешила выбраться из кустов. Электрические провода на мокрой земле вещь весьма опасная как рассказывают нам на уроках физики. Однако кусты заканчиваться никак не хотели, были странно густыми и малопроходимыми. А когда, наконец, я выдралась из колючек, то не сразу заметила, что земля сухая, над головой светит, совсем не похожее на осеннее, солнце, и тропинки, там где она должна быть, не наблюдается.

А дальше, немножко запаниковав, пометавшись в разные стороны и поплакав, я четыре дня брела по лесу, пытаясь выйти «к цивилизации». Без еды и без сна.

В сумке – рюкзаке у меня были документы, небольшая косметичка, кошелек, ключи от квартиры, телефон. Купленные в аптеке непонятно зачем термо – носки ядовито – розового цвета, свеженькая нераспакованная пачка бактерицидных пластырей: целых сто штук. Пачка обезболивающего и всякий мусор, вроде ножа для бумаги, ненужных чеков, фольги от шоколадки. Ничего, что могло бы помочь человеку оказавшемуся в глухом лесу.

Когда темнело я сворачивалась в корнях деревьев комком. Прикрывалась курткой и дрожала от холода до самого рассвета, зажав нож для бумаги в кулаке, но спать не могла, мешали голод и страх. Скрипели и подвывали от ветра в кронах деревья, перелаивались в темноте ночные звери, птицы пели свои песни. Весь этот шум держал в постоянном напряжении. Казалось, что вот-вот выйдет на мягких лапах какой-нибудь дикий зверь. И останутся от меня, как в сказке про козлика, рожки да ножки. Разжечь каким – либо образом костер почему – то не приходило в контуженную страхом и межмировым переходом голову.

Днем изматывала жара и насекомые. Все происходящее вокруг казалось дурным и странным сном. Когда на четвертые сутки, утром, я все-таки вышла по ручью к реке, недалеко, кстати, от места на котором я сейчас нахожусь, и увидела там танцующую на этом самом белом песке Анею, то решила, что сошла с ума.

Села на песок и сначала засмеялась, а потом и заплакала. Засмеялась потому, что все-таки вышла «к цивилизации», а заплакала потому, что глядя на Анею как-то сразу поняла, что это не мой мир. Она подошла ко мне, оценивающе оглядела со всех сторон, и сказала:

– Странно, я хотела вызвать духа леса, а пришла ты, – с этими словами она осторожно вытерла мои мокрые щеки.

Ну это я потом уточнила, когда научилась разговаривать на местном наречии. Первый месяц у меня случилась акклиматизация, с высоченной температурой и со всеми остальными, крайне неприятными, сопутствующими явлениями.

Анея, буквально притащившая меня на себе в деревню, в свой дом, возилась со мной как с младенцем. Отпаивала травами, откармливала странной местной едой, которую мой желудок наотрез отказывался принимать. Без конца разговаривала и я, потихоньку, начала понимать, что она говорит. Сначала отдельными словами, потом целыми предложениями.

Позже, когда я начала вставать и помогать по хозяйству, Анея начала меня учить читать и писать. Правда, подозреваю, что диалект мой весьма просторечен, да еще и с акцентом.

Я вынырнула из задумчивости. Пошевелила пальцами на ногах, с неохотой надела ботинки. Поднялась, сделала пару наклонов в стороны, потянулась разминая уставшие мышцы и замерла выпучив глаза от удивления.

 На мелководье лежал большой, в человеческий рост темный сверток. Да и формой весьма напоминающий спеленатого человека. Вода лениво шлепала об него, как будто стараясь вытолкнуть непрошенного гостя на берег. Вот так сюрприз.

– Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца! – продекламировала я подходя поближе. Просто так, чтобы увериться, что не сплю. И присела от неожиданности : звук моего голоса внезапно громко прокатился над заводью.

 Надо отсюда убираться пока не пришли создатели этого чудного презента. Я торопливо подхватила пайву, набросила лямки на плечи и уже сделала пару шагов назад, как сверток дернулся и замычал.

Вот почему я себе напоминаю героиню какого – нибудь фильма ужасов? Вот говорят ей, не ходи в подвал, не ходи, а она глупая, как бабочка на свет…а там между прочим, зомби, или маньяк, или убийца, или еще что-нибудь не особенно приятное.

Я потопталась в нерешительности на месте. Зло плюнула с досады на собственную глупость, подтянула подол юбки вверх, заткнула его за пояс чтоб не намок, и решительно протопала по воде к свертку. Если не помогу совесть замучает. Как же, живого человека бросила. Ночью в лесу. Связанного. Мокрого. На съедение волкам, пираньям, хотя в местных водоемах таких чудес вроде не водилось, и другим хищным хищникам. Подумаешь, это грабитель может быть, или разбойник, или маньяк – убица.

 Подхватила веревку, перетягивающую плотно обмотанное тканью тело как колбасу, и потащила добычу к берегу. Сверток опять замычал, корова прям какая-то, а не сверток.

– Не мычи, – пропыхтела я ему, тяжелый, зараза, – сейчас вытащу тебя из воды и развяжу. Может быть. Если будешь хорошо себя вести и не будешь маньяком.

От черной тряпки несло мокрой овчиной, лошадиным потом и дымом. Я с усердием муравья тащила тяжкую ношу на берег. Сверток при встрече с береговыми камнями как-то подозрительно хрюкал. Наконец, вытащив упакованного из воды на песок, я осторожно разрезала веревку и сдвинула край тряпки.

На меня уставился удивительно яркий, небесно – голубого цвета, глаз. С длинными темными ресницами. Как художественной тушью мазнули. Картину, правда, портил темнеющий под этим самым глазом, внушительного размера кровоподтек.

– Ух ты, какой разукрашенный, – восхитилась я, – Ты кто? Мальчик, девочка? – Мне в ответ опять промычали что-то маловразумительное, – ах, да. – Я осторожно вынула кляп изо рта незнакомца. И еще чуть-чуть развернула тряпку. Увиденное не радовало: Отекшее лицо в длинных ссадинах, фингал под глазом, очевидно сломанный нос, распухшие губы. Те кто бил этого мужчину делали это с чувством, толком и расстановкой. Словом основательно. Я осторожно сдвинула грязные волосы незнакомца прилипшие к его щекам, – эк тебя отделали, почти под Гжель, такой же синенький.

 Он вздрогнул и зашипел как рассерженный кот когда я задела его ухо, длинное, заостренное кверху и тоже разбитое. Очень интересно. Кажется, я выловила из реки местную разновидность эльфа.

– Помоги, – прошамкало это чудо красоты разбитыми губами, – прошу, помоги.

Я отрицательно покачала головой:

– Я тебя развяжу, а ты вдруг преступник, или вообще убийца сбежавший. Меня тут и положишь.

Слово «положишь»эльф понял по своему:

– Меня не интересуют человеческие са…женщины. – Разбитые губы сложились в брезгливо – презрительную гримасу.

– «Положишь» значит убьешь, – сообщила я, решив не реагировать на явный снобизм собеседника.

– Не убью, даю слово. Мне нужна помощь, пожалуйста, – просьба явно далась ему с большим трудом, – я заплачу тебе хорошие деньги.

Вот как: людей мы, значит, всячески презираем, но чтоб спасти любимую пятую точку презренная «человеческая самка» сгодится. Можно даже «пожалуйста» сказать.

Я задумалась, с одной стороны деньги мне очень даже нужны. Задерживаться в доме Анеи я не собиралась. Прожить жизнь в глухом селе в лесу, трудясь травницей совсем не мое желание. Уж каким – бы праведным сей труд не был. Мне очень хотелось вернуться домой. В свой мир. В цивилизацию, подальше от этого средневековья. К запахам бензина и кофе. К грязным городам, электричеству, водопроводу и центральному отоплению, супермаркетам, неэкологичным пластиковым упаковкам, и аптекам. Очень хотелось. И пока был шанс, да – да, тот самый, пресловутый, один – на – миллион, отступать я не собиралась.

Все упиралось в информацию, которой было катастрофически мало. Магов строящих переходы между мирами нет. Да и занимались здешние маги в основном бытовым волшебством. Любовное зелье сварить, болезнь какую-нибудь вылечить. Ящик с овощами зачаровать, чтоб те не портились.

У драконов, живущих в Росакаре, на местном языке гордо именующих себя горгами, была возможность плеваться пламенем и творить боевую магию в виде файерболов, ну и две ипостаси: человеческая и горговская. Занимались они, в основном, металлургией.

Алорнцы, внешне похожие на наших мифических эльфов, были расой древних, магией не занимались, жили закрыто. Страна их обитания называлась Алорна, известно было, что в их «прекрасные, белые города» простым людям не попасть. Что интересно, подобная закрытость никак не мешала им открыто посещать, да и жить, в человеческих городах. Анея, однажды предположила, что раз они самые древние, то возможно подсказки есть у них. Всего лишь подсказки.

Можно подумать «древние» равно «самые умные».

Я окинула скептическим взглядом свою находку.

Такая вот исчерпывающая картина мира. Большего узнать не получилось

Собственно и поход за травами был затеян исключительно из желания заработать еще чуть-чуть. Собрать редких трав, отправиться в город, продать их там. . Получить чуть больше денег для поисков выхода из этого мира в мой. Поискать мага, возможно, он мне что-то посоветует. Просто так по доброте душевной, он, конечно, для меня стараться не будет. Как в песне поется: Бесплатно только птички поют.

С другой стороны эльфов, ой, то есть алорнцев, просто так в речках не топят. Тем более спеленатых как этот. Да еще и избитых. Это проблемы. Потому что, если его пытались убить утопив, то убийцы наверняка его узнают при встрече. А если он сбежал, то его ищут. И если его поймают, то меня тоже прихватят. За компанию. А плохая компания до добра не доведет, так моя бабушка говорила, а она была самой умной женщиной на свете.

Эльф наблюдая мою напряженную мыслительную деятельность, произнес:

– Две с половиной тысячи золотых.

Ого, задержав дыхание я прикинула: сумма приличная, а если еще приложить те деньги которые мне оставила Анея, то большинство своих проблем я сумею решить. Жадность начала побеждать благоразумие. К тому же он алорнец, я могу разузнать нужное. Теоретически.

Я выдохнула. Жадность все-таки победила.

– Такое ощущение, что тебя за лошадью волоком тащили. Или ногами запинывали, – я аккуратно приподняла его удерживая за плечи, руки эльфа были связаны за спиной в локтях и запястьях, он застонал, – давно руки смотаны?

– Давно, – выдохнул сквозь зубы.

– Ты кисти рук чувствуешь? Раздвинь сколько можешь в стороны.

Ответом мне было невнятное злое шипение:

– Ты издеваешься?!

Вот что за эльф? То мычит, то шипит как злой кот. Интересно, а нормально он в состоянии разговаривать?

– Я хочу разрезать веревки, и при этом не задеть кожу на твоих руках, – пояснила я ему, – если тебе сложно шевелить ими, то оставь так. Но за целостность твоей шкурки я не ручаюсь.

Пальцы эльфа нервно дернулись, он засопел и напряг плечи.

Я благополучно распилила все оставшиеся веревки. Выпрямилась, растирая затекшую спину. Пайва, кажется, стала еще тяжелее.

– Тебя ищут?

Он, совсем не изящно, шмыгнул разбитым носом. Ага, значит ищут. Значит сбежал.

– Понятно, сколько у тебя форы?

– Форы?

– На сколько времени ты опережаешь тех, кто за тобой гонится?

– Думаю круг.

Так. Значит в здешнем времени примерно часа полтора. Ох, как же это мало. И, ох, как же мне это не нравится.

– И куда тебе нужно попасть?

– Мне нужна третья стоянка обоза, примерно в двух дня пути отсюда, по тракту в Равенхальм.

Тракт в Равенхальм проходил недалеко от нашей Ивянки и иногда с него к нам заворачивали обозы.

К деревенскому кузнецу, кряжистому здоровому мужику с густым тяжелым голосом, все время недовольно рыкающему на подмастерьев. Сломавшуюся в дороге телегу починить, лошадь подковать.

Или в трактир к Альму, если не хотели ночевать на тракте.

 Кузнец покупал у нас с Анеей средства от ожогов. А хитрый Альм средство от похмелья, которое он продавал постояльцам, если те имели неосторожность накануне выпить сивуху гордо именуемую Альмом как « Альмов эль». По мне, так самогон обыкновенный, не слишком хорошо очищенный, но Альм своим «элем» страшно гордился и настойчиво рекламировал своим посетителям как средство от большинства проблем. Проблемы у постояльцев начинались обычно наутро после употреблениями ими волшебного «средства».

– Хорошо, я тебя отведу туда, но деньги вперед. – Я вытянула руку ладонью вверх.

– Нет, поможешь мне добраться до места, – эльф, растирая запястья, быстрым плавным движением поднялся в вертикальное положение, – и получишь всю сумму.

А ведь на самом деле ему не так уж и плохо, как показалось мне вначале, вон как быстро подскочил.

И откуда у меня возникает нехорошее ощущение, что меня пытаются обмануть?

– Предлагаешь мне поверить на слово беглому утопленнику? – я смерила эльфа прищуренным взглядом, хитрый какой нашелся, и развернулась, собираясь уйти.

– Я дам гарантии, – торопливо зашипел эльф доставая из кармана завернутый в носовой платок перстень с крупным камнем и протянул мне, – вот, возьми кольцо, оно стоит дороже чем три тысячи. Этот камень – радужный алмаз. Таких камней очень мало. Конечно, ты простолюдинка и навряд – ли что-то понимаешь в ювелирных украшениях, но прошу, поверь мне на слово.

Камень блеснул разноцветными гранями в вечернем свете. Огрызнуться на тираду эльфа очень хотелось, но я молча взяла кольцо и спрятала его в излюбленный женский тайник – бюстье. Ну да, простолюдинка, и что? На правду глупо обижаться.

И в этот момент эльф вцепился пальцами мне в плечо. Изящная рука оказалась на удивление цепкой, синяки, наверное, останутся.

– Ты точно сможешь вывести меня из леса, женщина?

– Руки от меня убери, пожалуйста, – раздраженно попросила я, – и больше так, пожалуйста, не делай.

Меня легко встряхнули, но руку все-таки убрали.

Чем дальше, тем меньше мне нравится вся эта ситуация. Терпеть не могу, когда меня хватают руками без разрешения.

Над лесом, выше по течению, опять взметнулись кирА. Ближе чем хотелось бы.

– Бежать сможешь? – Я напряженно вслушивалась в лес.

Эльф скривился, но кивнул.

– Хорошо. Быстро, уходим.

Я, придерживая юбку, рванула вдоль берега со спринтерской скоростью. Пайва нещадно лупила меня по спине. Эльф, практически бесшумно скользил рядом, я изредка косилась на его профиль. Красив, ничего не скажешь. Даже если горбинка от перелома останется, это его не испортит. Интересно все-таки, кто его так отделал?

Какое – то время, в зависимости от состояния земляного покрова, мы либо шли очень быстрым шагом, либо бежали.

– Эй, остановись, – окликнула я его и оперлась руками о колени, чтобы отдышаться, – тут через пятьсот локтей будет брод, надо пройти по воде, чтобы следы запутать.

Эльф молча покивал головой, болезненно скривился, и направился к воде. Плохо дело, долго он не выдержит.

Я огляделась, ага, вот то, что нужно. Сорвала с растущей неподалеку полыни верхушки и щедро посыпала ими тропинку и то место где мы зашли в воду. Есть собаки у преследователей или нет, но перестраховаться не помешает.

Эх, жаль, что бумажные пакетики с порошком ярь – травы, растением похожим на острый перец, остались в доме. Намного лучше бы её использовать.

Продвижение по реке давалось медленно, несмотря на то, что шли мы по течению. Воды было по пояс и проще было, наверное, плыть. Но плыть я не могла из-за пайвы. Вымочить травы, и получить в результате никуда не годную прелую солому, не входило в мои планы.

Эльф идущий впереди, поначалу вполне бодро шагавший постепенно начал сбиваться с шага, пошатываться. И уже почти дойдя до брода, начал заваливаться на бок. Я еле успела его подхватить.

– Какого фига геройствуешь? Сразу сказать не мог, что тебе плохо? – зло прошипела я, волоком вытаскивая его на берег.

До дома Анеи оставалось еще полчаса ходьбы, хорошо, что он на отшибе. Даже не сомневаюсь, что в первую очередь наши преследователи проверят деревню и трактир на предмет чужаков. Я закинула руку эльфа себе на плечо.

 –Ох и тяжелая это работа: из болота тащить бегемота, – сообщила я своей не совсем сознательной ноше, – в избу тебя не поведу. А то заметят тебя и растрезвонят по всей деревне, что алорнцев в гости вожу.

Эльф, тяжело дыша, по лошадиному мотнул головой.

Я продолжила:

– Тут на косогоре нора есть, в дом ведет, рядышком на травке подождешь, пока я еды соберу в дорогу. Пойдем по лесу. На тракт соваться нельзя, думаю, тебя и там искать будут.

Он с силой схватил меня за руку.

– Ты точно не обманешь?

– Не обману, – я с усилием вытащила кисть из тонких, но очень сильных пальцев, – если не веришь, то забирай свое кольцо и катись куда хочешь, на свое усмотрение.

Через полчаса я, оставив эльфа в полубессознательном состоянии у лаза, осторожно зашла в дом.

Не зажигая свечу взяла свой рюкзачок, проверила все ли на месте. Уложила его в дорожный мешок и сверху высыпала травы из пайвы, будет время – просушу.

Достала деньги из тайника, часть спрятала в потайные кармашки нижней юбки, часть сложила в свой рюкзак, вес получился приличный. Сложила рюкзак в дорожный мешок, сверху положила самые ценные травы из собранных. Повздыхала глядя на остатки трав, рассыпала их по столу, чтоб сохли. Собрала нехитрую еду : мешочки с сухарями, крупой и вяленым мясом, котелок, кружку, запасной нож. На пояс привязала флягу с водой.

Достала из сундука теплый шерстяной плащ.

Подумала. Добавила в карманы юбки пакеты с ярь – травой. С великой осторожностью разместила вверху мешка ребристые глиняные круглые горшочки с торчащими из них веревочками. Семь штук. Пять величиной с крупное яблоко, два размером поменьше. Гордость моя.

***

Началось все с того, что Анея копала подземный ход. Я посмеивалась, наблюдая как она, вечерами, убедившись, что никого вокруг дома нет, осторожно выносит на огород очередное ведро с землей.

– Что ты делаешь? Ведь лаз из погреба уже есть?

– Сама видишь, копаю, – Анея сосредоточенно распределяла земляную кучку по грядкам, – видишь ли, лаз, конечно, есть. Но боюсь, что об этом лазе известно всем, да и выходит он крайне неудобно, – она хихикнула, – прямиком за домом старосты. Так что старый ход я засыплю, землю нужно куда-то девать. Лучше чтоб никто не видел. А новый сделаю, мало – ли, сжечь решат. Да и выход более удобный нужен, к речке ближе.

– Сжечь? – я не верила своим ушам, ведь вся деревня ходит к Анее лечиться, а уж сколько детишек родилось с её помощью, не сосчитать. Так за что сжигать?

 Она сверкнула белозубой улыбкой, потешаясь над моей наивностью.

– Так ведьмой меня считают, и тебя теперь тоже.

Она опять поспешила в погреб.

О таком аспекте здешней жизни я не задумывалась, а ведь Анея права: есть неприятности, есть виноватый – в данном случае ведьма. И разбираться, виновата на самом деле, или не виновата, здесь в деревне, никто не будет. Суд общества он такой, самый справедливый.

Раздумывая таким образом, я сходила за ведром помоев, которые следовало вылить на компостную кучу, почему – то закрытую дерном. На ветках торчащих из под него выступила соль.

– Анея, а зачем ты кучу дерном закрываешь? – поинтересовалась я, дождавшись пока она появится с очередным ведром земли. Еще пока сама не понимая, чем меня зацепил этот самый высол на ветках.

– А перегнивает лучше, я потом на огород под грядки это закапываю, – она фыркнула, сдувая упавшую на глаза прядь волос, – Растет хорошо. Да и хранится все дольше. Только соль эта, на ветках, очень едкая.

Она равномерно распределила землю из ведра по междурядью, притоптала. Отошла, оценила вид со стороны.

Ну да, соль едкая, хранится дольше. Тут еще и погреба серой окуривают, чтоб порчу от овощей отогнать. Магов в деревню не дождешься, да и стоят их услуги дорого.

– А помнишь, мы погреб старосте окуривали, чтоб овощи хранились лучше, ну теми желтыми камушками? Остались они у нас? – я аж подскочила на месте от нетерпения, мысль оформлялась во вполне конкретную идею: сера есть, селитра, тот самый высол, есть, чуть-чуть угля и я возможно смогу сотворить хотя бы примитивную банку с порохом. Зачем мне это нужно, я даже не задумывалась. Просто обрадовалась возможности создать что-то похожее на вещи из моего мира.

Это как будто на чуть-чуть приближало меня к дому.

Анея пожала плечами глядя на меня как на сумасшедшую:

– Да, мешочек в кладовке лежит, желтуха сырости не любит, я её и положила с той стороны где печка.

– Отлично! – Я со всех ног рванула в дом…

Через четыре месяца экспериментов, пары сильных ожогов, Анея залечивая их, страшно на меня ругалась, и десятка других поменьше, я заново изобрела дымный порох. И умудрилась сотворить из ниток аналог бикфордова шнура. Шнур при испытаниях трещал, испускал едкий серный дым, но горел исправно. И небольшие керамические шарики, начиненные самодельным порохом, взрывались с грохотом и густым дымом.

Спасибо урокам химии, истории и древним китайцам.

Этот самый порох, упакованный в ребристые керамические горшки с затертыми крышками, я и укладывала сейчас в мешок. Что-то мне подсказывало, что спокойная жизнь закончилась и сюда я не вернусь.

Я присела на лавку переводя дыхание.

Надо бы сходить Ихора проверить, он просил, когда вернусь обязательно зайти к нему.

Ихор раньше служил на границе с Росакаром.

Женился и жена вроде хорошая была, и хозяйство справное было, целых два поля. Пара коров, пять коз, куры, утки. Зажиточный крестьянин, одним словом. Да вот беда, решил он прикупить еще земли, побольше. И пожадничал, пошел на год, наемником на границу. Платят наемникам неплохо. Хозяйство на жену оставил, да на её родственников.

 Это мне Анея рассказывала.

Однако жена Ихора родив ему сына, умерла от родильной горячки так и не успев дождаться возвращения любимого мужа с границы, а новорожденный сын умер от неизвестной местным лекарям болезни. А Ихору в одной из стычек с дикими горгами спалило половину тела.

Возвращение его домой, прямо сказать, было нерадостным. Родственники привыкшие распоряжаться его имуществом как своим собственным, сначала пытались сделать вид, что не узнали вернувшегося с границы воина.

После многочисленных скандалов и дележа имущества горластой родней, Ихора поселили в конюшню. Два поля и основательный бревенчатый дом пятистенок прибрал к рукам предприимчивый местный староста, объясняя, что инвалид поля пахать не может, и за домом следить тоже. Животных разобрали по рукам ближние и дальние родственники.

Анея Ихора жалела, и потому подкармливала, то пирогами, то горшком наваристого супа.

Варила ему специальные мази, которые снимали боль.

Я подхватила из буфета глиняную чашку с невиданной роскошью: печеньем, эх, хотела полакомиться по возвращению. Отсыпала половину в мешочек, сунула в карман. Другую половину высыпала в чашку, сверху положила булку хлеба и кусок вареного мяса.