Maht 140 lehekülgi
Стихотворения и поэмы
Raamatust
Серебряным веком русской культуры принято считать приблизительно первые два десятилетия XX века. Но, думается, Серебряный век – явление более глубокое, выходящее за границы этого хронологического нагромождения. Серебряному веку свойственно ощущение праздника и катастрофы, предчувствия трагедии. Но не только – предчувствие. Серебро века плавилось в плавильнях великих потрясений, постигших страну. Участники Серебряного века пронесли свою творческую избранность через революцию, репрессии, войны, вознесли ее, эту избранность, на уровень вечной мировой культуры, греческой трагедии и могучего пафоса Ренессанса.
Анна Андреевна Ахматова (1889–1966) – поэт, взявший от своего времени все и отдавший ему все, поэтому именно ее книгой открывается серия.
Žanrid ja sildid
Глубокие, пронзительные, грустные, о многом говорящие, временами слишком тяжелые. Спасибо за то, что Ахматова была, спасибо, что писала.
В стихотворениях Ахматовой можно увидеть тоску, покрывающую тебя черным облаком, и становится холодно и мрачно. Очень грустны ее стихи, будто печаль она хранила глубоко в своем сердце. И вроде в стихах есть любовь к природе, любовь души к другой душе. Но, не смотря на это, Ахматова остается разумной до конца.
Чувствуется ее цинизм и в тоже время огромная нежность сердца.
Ахматова создает не только мелодию ритмов в стихах, но и наполняет стихи огромным тайным смыслом. Читая ее, вдохновляешься, начинаешь замечать мгновения, и мир становится более ярким и живым. Я чувствую после ее стихов, благодарность вселенной за всё, что приходит в мою жизнь. Это поистине необычайное чувство, рожденное благодаря вдохновению и глубокому пониманию мира.
У Ахматовой очень много сезонных стихов, например меланхоличных стихотворений об осени, полные тепла и нежности к природе. Стихи лета и весны, и стихи зимние, с холодной заворожённостью всего окружающего, с белоснежным снегом. Ахматова написала очень много стихов о любви, полные нежности и грусти и в тоже время такие легкие воздушные с привкусом сладости и пепла.
Я очень люблю творчество Ахматовой. Для меня она гений в женской литературе. Для меня Ахматова – просто родная душа, которая когда жила в этом мире и оставила после себя такое яркое и красивое в поэзии.
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха...
Слушала стрекозиный вальс из балетной сюиты Шостаковича. Это чудо. Кажется, его танцует само изящество. Можно ли сделать такое со словом, что он делает с звуком?
ИЗ СЕДЬМОЙ СЕВЕРНОЙ ЭЛЕГИИ …А я молчу – я тридцать лет молчу. Молчание арктическими льдами Стоит вокруг бессчетными ночами, Оно идет гасить мою свечу. Так мертвые молчат, но то понятно И менее ужасно… Мое молчанье слышится повсюду, Оно судебный наполняет зал, И самый гул молвы перекричать Оно могло бы и, подобно чуду, Оно на все кладет свою печать. Оно во всем участвует, о Боже! — Кто мог придумать мне такую роль! Стать на кого-нибудь чуть-чуть похожей — О Господи! – мне хоть на миг позволь! И разве я не выпила цикуту, Так почему же я не умерла, Как следует – в ту самую минуту. Мое молчанье в музыке и в песне И в чьей-то омерзительной любви, В разлуках, в книгах — В том, что неизвестней Всего на свете. Я и сама его подчас пугаюсь, Когда оно всей тяжестью своей Теснит меня, дыша и надвигаясь: Защиты нет, нет ничего – скорей! Кто знает, как оно окаменело, Как выжгло сердце и каким огнем, Подумаешь! – кому какое дело, Всем так уютно и привычно в нем. Его со мной делить согласны все вы, Но все-таки оно всегда мое. Оно почти мою сожрало душу, Оно мою уродует судьбу, Но я его когда-нибудь нарушу, Чтоб смерть позвать к позорному столбу. Июнь 1958 – 1964 Ленинград. Красная Конница
"... водил меня смотреть предрассветный Париж за Пантеоном. Это он показал мне настоящий Париж..." f
Всем известно, что есть люди, которые чувствуют весну с Рождества. Сегодня мне кажется, я почувствовала ее, хотя еще не было зимы. С этим связано так много чудесного и радостного, что я боюсь все испортить, сказав кому-нибудь об этом. А еще мне кажется, что я как-то связана с моей корейской розой, с демонской гортензией и всей тихой черной жизнью корней. Холодно ли им сейчас? Довольно ли снега? Смотрит ли на них луна? Все это кровно меня касается, и я даже во сне не забываю о них.
Ülevaated, 2 ülevaadet2