Loe raamatut: «Звезда бессмертия», lehekülg 5
Тягучую нудную действительность резко прерывает неприятный звук. Врачиха за нашими спинами оглушительно чихает, сморкается, вздыхает и скрывается за дверью. В тоже мгновение, стоявшая как соляной столб Верка, одним прыжком пересекает нашу клетку и оказывается возле скамейки, сталкивает с нее Ирку с Леной, прыгает на сиденье. Одна из досок ломается, Верка набрасывается на нее, отламывает совсем и бросается с доской в руках к ямке, через которую выбралась собака. С озверелым выражением лица она начинает ковырять землю обломком доски, стараясь увеличить ямку. Мерзлая земля и щебень поддается ее напору, отверстие быстро растет и пять минут спустя Верка бросает свою доску, садится на землю и лезет под сетку. Ей удается легко протиснуться, она вскакивает на ноги и мчится к заветной дороге.
Все словно застыв, смотрят ей вслед. Мне кажется, что это происходит во сне, а во сне можно все. Сердце у меня замирает, сама себя не помня, я подбегаю к яме, повторяю Веркин маневр, и завалившись на спину ногами вперед лезу под сетку. Я благополучно пробираюсь дальше, дальше и вдруг застреваю. Приходится отогнуть край сетки, для того чтобы освободиться. Я вскакиваю на ноги, не отряхивая джинсы и куртку бегу, что есть сил, следом за Веркой.
Вожделенная дорога быстро приближается. Верка поворачивает куда-то в сторону и пропадает из виду. Я подбегаю к дороги, вижу притормаживающий перед остановкой автобус, машу руками, бегу к нему. Опаздываю, опаздываю! На мое счастье, водитель решил меня подождать. Влетаю на заднюю площадку, двери сразу закрываются. Я сквозь них последний раз вижу злополучную больницу. Держусь за поручень, поворачиваюсь к пассажирам. Сидящая рядом, бабка смотрит на меня недовольно и с подозрением. Я негромко, но так чтобы слышала не только она, объясняю:
–На работу опаздываю, бежала на автобус, поскользнулась, упала.
Я старательно нарочито неторопливо отряхиваюсь. Бабка потеряв ко мне интерес отворачивается к окну. Стою на задней площадке, смотрю в большое запыленное стекло. Автобус быстро едет вперед, подпрыгивает на колдобинах, а мое сердце скачет от радости. Хорошо, что никто сейчас не видит моего лица, растянутого счастливой победной улыбкой. Ни о чем думать я не способна. Будь, что будет!
Долгое автобусное путешествие заканчивается, я выскакиваю, так и не заплатив. Чтобы добраться до дома, придется еще столько же трястись на троллейбусе. На остановке долго торчать не приходится, вскоре я уже втискиваюсь в душную тесноту очередного транспорта. Качаюсь зажатая, как сельдь в банке, нет нужды даже держаться. А мне хорошо, я улыбаюсь! Просто-напросто, я ярко представляю как вернусь домой, наполню ванну, и буду лежать в душистой пене. Удовольствие доставляет даже прозаическая мысль о родном унитазе. Своем собственном! Самым ужасным, в далекой уже психушке, для меня были походы в туалет по длинному холодному коридору в сопровождении злой санитарки. Дверь без щеколды и вечный окрик: «Быстрей давай!». Я улыбаюсь тому, что кошмар закончился, разглядываю пассажиров от нечего делать.
Толстенный дядечка занимает пол троллейбуса, пыхтит, отдувается, вытирает пот со лба. Он совсем придавил к стенке худющую серую тетку. Устало и обречено, смотрящую в одну точку. В глаза бросается чья-то спина, в возмутительно красном засаленном пальто. Волей не волей, разглядываю грузную женщину. О господи! Это красное приведение безо всяких сомнений процедурная сестра из психушки! Та самая, которая так явно напомнила мне палача. Она стоит спиной, видеть меня не может, но у меня сердце выпрыгивает со страху. А вдруг… Жду остановки как спасенья, а троллейбус все едет, едет. Наконец, он замедляет ход, останавливается, двери открываются. Ура! Я пулей вылетаю на остановку.
Двери закрываются, транспорт движется дальше, увозя грозную медсестру. Я топчусь на месте, не зная, ждать следующий троллейбус или отправляться пешком. До дома еще далеко, я остаюсь ждать. Время идет, холод и сырость подстегивают мое нетерпение. Выглядываю на дорогу, в пределах видимости нет ничего похожего на нужный мне транспорт. Решено! Уж лучше топать пешком и двигаться, чем стоять и замерзать здесь.
Я сворачиваю с центральной улицы, срезаю путь через дворы. Я все еще не разобралась, происходит ли все наяву или во сне. Только что мне показалось, что все происходящее реально, и я вполне владею ситуацией, как реальность снова от меня ускользает. Ну, не бывает такого на самом деле!
Я шагаю через незнакомый двор, аккуратно обходя лужи и грязь, только смутно представляя, куда я должна выйти. Двор самый обыкновенный: старые дома, кривые голые деревья, поломанные лавочки, собаки, голуби… и конь. Хороший такой конь, красивый, рыжий. Помнится, такая масть называется гнедой. Откуда мне это помнится?! Я опять решаю, что все происходящее это только сон и успокаиваюсь. Действую, как в голову взбредет.
На этот раз мне взбрело не благоразумно пройти мимо, а направиться прямехонько к коню. Странная фантазия. Ведь я всегда боялась лошадей.
Видимо не всегда! Я сама с удивлением наблюдаю, как подхожу к коню, смело глажу его по шее. И даже не удивляюсь, когда он тянется ко мне как к старой знакомой. Дальше я сражаю себя наповал. Я или не я, а то что мною движет, опирается ногой на кривой пенек, легко и весело вскакивает на спину коню. Мало того, что я никогда в принципе, не была способна на подобное безумство. Так ведь на коне нет никакой сбруи. Я ничего не понимаю. Сон, просто сон! Честное слово, я бы не удивилась даже, если бы оседланный мною гигант повернулся и представился по-русски или, скажем, по-английски:
–Hi, my name is Dick.
Понятия не имею, как можно заставить лошадь двигаться. Тем не менее, я что-то делаю, и огромная, чудовищно сильная зверюга покорно и плавно двигается в ту сторону, куда мне и нужно.
Сижу, раскачиваюсь, боюсь, размышляю о том, что окончательно спятила и еду себе, еду. Один двор сменяет другой, мы уверенно приближаемся к моему дому. Только придется выбраться из дворов и пересечь центральную улицу. Странно, я всегда полагала, что кони боятся машин, а рыжий абсолютно спокоен, словно всю жизнь прогуливается по городу.
Если бы я спала, я бы сразу проснулась! Оглушительный милицейский свисток пугает меня до полусмерти.
–Сержант Попелев, – представляется низенький круглый гаишник.
Тут мой конь громко хамски ржет.
–Ну, что вы смеетесь? – обижается сержант. – Моя фамилия происходит от настоящих польских королей! А вы чего нарушаете?! – приосанился царственный постовой.
–Я? А что нельзя? Я не знала, – мямлю я, слезая с теплой конской спины.
–Нарушаете! – грозно повторяет потомок польских королей.
Пока я лихорадочно соображаю, что денег на штраф у меня все равно нет, конь сам решает возникшую проблему. Он не выслушивает длинную речь сержанта о том, какие пункты и параграфы мы нарушаем, и просто скачет обратно во дворы, откуда и появился. Когда животное исчезает из вида, похоже не мне одной кажется, что его и не было. Сержант прокашливается, делает под козырек и поворачивается ко мне спиной. Окружающая меня реальность закачалась и стала медленно покрываться рябью, как вода в пруду от дуновения ветерка…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
СМЕНА ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ.
Я просыпаюсь, но медлю, боюсь открыть глаза. Вдруг все: и побег, и автобус, и конь было только сном. И открыв глаза я опять обнаружу, что по-прежнему нахожусь в больничной палате. На всякий случай, сначала принюхиваюсь. Запахи вокруг не знакомые, но на больничные совсем не похожи. Я решаюсь открыть глаза.
–Господи боже, да что ж это такое?!
Я не в больнице, но я и не дома! Где я?! Двуспальная кровать, чужая комната, незнакомая обстановка. Шкаф, тумбочки, круглое зеркало, желтые шторы. Открывается балконная дверь, шторка отодвигается, в комнату вваливается абсолютно незнакомый мужик в семейных трусах и тапочках. Судя по сильному запаху, на балкон он выходил покурить. Мужик гнусно усмехается, подмигивает мне и произносит:
–Головка-то бобо.
Я хочу в ответ сделать энергичное отрицательное движение головой, и понимаю, что он прав. Голова трещит неимоверно. Мужик тем временем чешется весьма не эстетично и тащиться вон из комнаты. Я тем временем осматриваю себя. Руки, ноги при мне, синяков нет. Одежды тоже. Джинсы, футболка, лифчик – все валяется на полу, разбросаны между дверью и кроватью.
–Неужели я… с ним… – возмущаюсь я вслух.
Меня никто не слышит и не дает ответа на мой отчаянный вопль. Я опасливо выбираюсь из под одеяла, насколько могу, быстро натягиваю одежду. И как ошпаренная, вылетаю из спальни. Сразу оказываюсь на крохотной кухне. За столом подперев сидит все тот же мужик, по-прежнему гнусно ухмыляясь сообщает:
–Ты правильно сделала, что не стала ждать кофе в постель. Кофе нет. Будем пить чай.
Не хочу я с ним ничего пить! Хотя, от кофе я бы не отказалась, уж больно голова болит. Но именно кофе нет! Хочется кого-нибудь убить, но больше не способная на резкие действия, я бессильно опускаюсь на табуретку. Совсем рядом назойливо шумит вода, когда этот звук прекращается, даже в голове светлеет. Дверь рядом с кухней открывается, я не свожу с нее глаз, ожидая всего чего угодно. Из ванной комнаты завернутая в полотенце, с мокрыми волосами неспешно выплывает соседка Зинка.
–Я смотрю, вы с моим Колькой уже познакомились, – весело замечает она, закручивая длинные волосы в полосатое полотенце.
Зинка плюхается на табурет, машет рукой, словно муху прогоняет.
–Коль, иди погуляй! Нам с Лизой надо посекретничать.
В очередной раз, гнусно усмехнувшись, тип в семейных трусах неспешно удаляется из кухни. Из соседней комнаты сразу начинает орать телевизор. Зинка смотрит на меня с видом заговорщицы, подмигивает, спрашивает лукаво:
–Рассольчику хлебнешь?
–А надо?
–Надо, Федя, надо!
Она достает из холодильника литровую банку с мутной жидкостью, наливает полный стакан, протягивает мне. Я неохотно беру его, начинаю пить дано проверенное средство от головной боли после вчерашнего. И память покорно возвращается. Я вспоминаю все. И сразу жалею, что вспомнила.
…расставшись с царственным гаишником и оставшись без лошади, я сразу чувствую, как сильно успела промерзнуть в своей тоненькой курточке, и быстро насколько хватает сил бегу домой. Благо, теперь уже совсем близко. Я залетаю в подъезд, не хочу даже пользоваться лифтом, несусь через две ступеньки, чтобы согреться. Возле родной двери успеваю порадоваться, что не послушалась Маринку и взяла с собой ключи. Отпираю замок, захожу. В квартире совсем тихо. Видимо, Серега еще на работе. Только в ванной противно капает вода. Терпеть не могу этот звук! Едва успев разуться, топаю закручивать кран.
Распахиваю дверь в ванную и застываю, разом лишившись даже речи. Передо мной разворачивается сцена из Голевудского фильма: в благоухающей ванной наполненной белоснежной пеной и алыми цветочными лепестками, закрыв глаза нежится роскошная блондинка.
Я уже открываю рот и набираю воздуха, чтобы наброситься на нее с расспросами, когда из воды выныривает Серега. Мой Серега! Как я могла его не заметить сразу?! Он тупо хлопает глазами, что-то мычит. Что бы вы сделали на моем месте? Я выскочила из ванной, хлопнула дверью и закрыла защелку снаружи. Не хочу этого видеть, не хочу знать! Даже рядом находиться не хочу!
Я направляюсь в комнату, резко сажусь на диван, вскакиваю. Не могу сидеть! Они здесь сидели! Бегу на кухню. Они здесь ели! Они…здесь… в моей квартире… на моей кровати…
– У-У!! Гады! Ненавижу!
Из ванны долетает возня, пленники пытаются выйти.
–Лиз, открой!
–Фиг вам! И слушать не буду, и вообще уйду! Сидите там до второго пришествия.
Я методично обуваю один сапог, второй, застегиваю. Беру с тумбочки ключи, выхожу и запираю за собой дверь, кладу ключи в карман.
–«Ну, и что делать дальше?»
Я недолго мучаюсь этим вопросом, просто пересекаю площадку, и нажимаю в соседский звонок. Если когда-то он имитировал птичьи трели, то теперь у него большие проблемы. Вместо мелодичных голосов птиц, из-за двери слышно противное козлиное блеянье. Открывает сама Зинка и спрашивает с готовностью скорой помощи:
–Что стряслось? На тебе лица нет!
–Серега – гад! Сволочь!
Соседка ничуть не удивляется, впускает маня в квартиру, поддакивает:
–Все они сволочи!
–Стоило мне только уехать… он сразу… ты знаешь эту блондинку?
–Так она блондинка, – отмечает Зина, – значит, у тебя соперница. Этого следовало ожидать. Мужиков нельзя долго оставлять без присмотра.
–Меня не было всего несколько дней! – возмущаюсь я.
–Тебе срочно надо выпить!
–Зачем?
–Сразу полегчает.
Я верю ее убежденному тону, иду к ней на кухню и напиваюсь до беспамятства. Стало ли мне легче? Не помню! Помню только, когда я пить больше не могла, Зина предложила лечь спать…
Воодушевленная тем, что все стало ясно и пристыженная тем, что именно я вспомнила, прощаюсь с соседкой, отказавшись продолжить вчерашнюю оргию. Я возвращаюсь в свою квартиру, в надежде никого там уже не застать. Хотя совершенно не могу себе представить, как именно должны были выбраться из запертой ванной комнаты, злополучные любовники. Опасаюсь, что дверь, Серега просто выбил.
Первое что я замечаю, переступив порог, то что дверь ванной все еще цела и широко распахнута. Иду дальше, цветы на кухонном подоконнике совсем завяли. Я поворачиваюсь к раковине, чтобы набрать воды и полить заморышей, и обнаруживаю, что раковина погребена под громадной горой грязной посуды.
–Вот уроды!
–Сейчас все помою, – неожиданно раздается за спиной вкрадчивый голос Сереги.
Я резко поворачиваюсь к нему, замахиваюсь… От звонкой пощечины мне становится легче. Он трет щеку, делает вид, что очень удивлен.
–За что? Неужели из-за посуды?
–Да причем здесь посуда?! Не притворяйся идиотом! Я же сама все видела.
–Видела что?
Почему-то, его наивные глазки совсем не успокаивают. Я чувствую, что опять закипаю.
–Мой! – я властно указываю на гору посуды.
Серега на удивление покорно приступает к ненавидимой им работе, а я начинаю допрос:
–Что это было?
Сожитель мой молчит, притворяется, что не расслышал меня. А я уже не могу остановиться:
–Давай-давай, соври мне что-нибудь! Ты опять чистил канализацию? А блондинка – слесарь из ЖЕКа?! Крутая у них теперь униформа. Зато удобно стирать не надо!
Серега только сопит, сосредоточенно намывает грязные тарелки. Я увлеченно перебираю варианты:
–Я понимаю, видимо, я не права! Блондинка просто твоя коллега по работе! Вы обсуждали годовой отчет, вода нужна была для конспирации, конкуренты замучили.
Наконец, мой сожитель не выдерживает:
–Да не было ничего, не было! Тебе показалось!
–Показалась?! – взрываюсь я.
–Конечно, – он убийственно серьезен.
–Скажи еще, что блондинки вообще не было!
–Не было, – не моргнув глазом, заявляет Серега.
–Так я ее придумала?
–Не знаю, может быть, – мнется Серега. – во всяком случае здесь никакой блондинки нет! Нет и не было, хочешь – проверь!
–И проверю! – кричу я и несусь в ванную.
Само собой, я не нахожу ни малейших признаков недавнего происшествия. Их нет ни в зале, ни в спальне. Ни одного светлого волоска, ни забытой вещи, ни запаха чужых духов. Вдруг, я неумолимо ярко представляю себя со стороны. Уже победивший посуду Серега ходит следом. Я опять набрасываюсь на него:
–Прекрати делать из меня дуру!
Сожитель мой только плечами пожимает. Я резко сажусь на кровать, вскакиваю, снова сажусь. Серега еще смеет успокаивать:
–Не волнуйся, ты только что из больницы. Марина мне все рассказала. Быстро тебя выпустили.
–Слишком быстро, ты даже любовницу спрятать не успел! – парирую я.
–Тише, тише, не надо волноваться.
Этими словами он меня окончательно допек! Именно в этот момент, я вижу на ковре один единственный длинный золотистый волос. Все! Конец моему терпению!
–Знаешь что, Сережа, – начинаю я почти мягко, – иди к черту!
Он удивленно хлопает глазами, не может поверить в то что услышал.
–Иди к черту! – повторяю я, – С вещами на выход!
А в одиночестве есть масса приятного, я понимаю это, как только закрываю за Серегой дверь. Боже мой, как он мне, оказывается, мешал все это время! В квартире сразу как будто прибавилось воздуха. Больше никогда, никого сюда не пущю!
Истеричный звонок телефона нарушает мое недолгое спокойствие. Я забегаю в комнату, хватаю трубку:
–Алло.
–Лиза, ты дома! – восторженно кричит в трубку Марина. – Это точно ты? Ты одна?
–Абсолютно, – радостно подтверждаю я.
–Ну, ты сволочь! Я тебя обыскалась! Приезжаю в больницу, в палате только три дуры, а тебя нет. Спрашиваю, куда делась. Мне говорят – сбежала с какой-то малолетней Веркой. Куда, никто не знает. Звоню домой – трубку берет какая-то девица, заявляет, что никакой Лизы здесь нет и не было. Я опять звоню, звоню, никто не отвечает. Где ты шлялась?
–Это длинная история, – успеваю вставить я.
–Так, – успокаивается Марина. – Сейчас я к тебе приеду. У меня тоже есть, что тебе рассказать.
В трубке раздаются гудки. Ждать Маринкиного появления мне долго не приходится. Уже минут через пятнадцать, она появляется на пороге, невозмутимая и деловая, как всегда.
–Так, ставь чайник. На улице дикий холод. У меня зуб на зуб не попадает.
Заполучив чашку с горячим чаем и наворачивая ложкой вишневое варенье, Марина приступает к объяснениям:
–Я собственно тебя искала, чтобы сообщить, что волноваться тебе больше не о чем. Значит так, пострадавший, то есть труп, оказался наркоманом со стажем. Не удивительно, что ты так легко с ним справилась. Болячек у нарка было до черта. Патологоанатом даже сомневался, какая из них его доконала. Одно несомненно, твоя драка никакого отношения к этому не имела. Ты тут не при чем, поняла?
Я слушаю ее слова как музыку, только становится обидно:
–Так что же, я зря торчала в психушке?!
–Твое счастье, что только в психушке, а не в обезьяннике. За милую душу могли засунуть до выяснения.
–Спасибо, утешила, – язвительно отмечаю я.
Почему-то, мне совсем не хочется выспрашивать подробности возможного пребывания в изоляторе временного содержания. Марина подытоживает выше сказанное:
–Дело закрыто за отсутствием состава преступления, так что можешь жить спокойно. Пока, – добавляет она по милицейской привычке.
Моя деловая подруга, как всегда спешит, отказывается разделить со мной беззаботную радость освобождения. Ох уж, мне вечно занятые люди! Я неохотно провожаю принесшую добрые вести Марину. Медленно закрываю за ней дверь и ощущаю как нестерпимой тяжестью наваливается на меня усталость. Буквально ноги подкашиваются. Зря мне раньше не верилось, что душевные волнения отнимают силы почище любой работы. Из последних сил тащу себя до дивана и падаю. Как давно я не засыпала так безмятежно!
Сплю сладко как в детстве, безо всяких снов и страхов. Даже телефонный звонок звучит как-то нежно и ласково.
–Я слушаю, – мурлычу я в трубку и слышу в ответ:
–Лиза, это Александр. Я рад вас слышать, как ваше здоровье?
Мое сердце обрывается и падает куда-то далеко вниз. Я не могу издать ни звука.
–Я звонил пару дней назад, ваш брат сказал, я уверен, что брат, муж совсем бы не стал со мной разговаривать. Он сказал, что вы заболели.
Какой же Саша умница! Сам все так прекрасно объяснил! Конечно, муж не стал бы так с ним даже разговаривать, надеюсь, Серега не наговорил лишнего.
–Сейчас уже все в порядке, обыкновенный бронхит, – тороплюсь сообщить я. – Меня уже выписали.
–Это замечательно! – искренне радуется Саша. – Нам обязательно надо встретиться, потому что… Даже не знаю как сказать. В общем, я вижу вас там, где вас нет.
–Например? – с ужасом спрашиваю я.
–Везде и всюду, – беззаботно отвечает собеседник, – так когда мы можем встретиться?
Нет, так много счастья сразу просто не бывает. Я боюсь поверить, что все происходит на самом деле. Честно говоря, совершенно забыв о гордости и хороших манерах, я готова крикнуть в трубку: немедленно, прямо сейчас! Александр галантно спасает мою репутацию:
–Наверное, сегодня вам неудобно, завтра я сам слишком занят, отец опять придумал какое-то мероприятие. Может быть после завтра?
–Да, да, – радостно соглашаюсь я, не успев даже задуматься о необходимости наверстать пропуски в институте.
Но Александр, кажется, позаботился и об этом:
–Вечер у вас свободен?
–Да, да.
–Тогда может быть в шесть, у поющего фонтана? Если это не слишком романтично.
–Романтики я не боюсь, я люблю романтику, – заявляю я, разом забыв, что всегда считала смешным и устаревшим все романтическое.
До чего же медленно тянется день, посвященный учебе. Мои институтские приятели, похоже, и вовсе не заметили моего долгого отсутствия. Хоть и делают вид, что волнуются и выспрашивают, что со мной могло случиться. Я отшучиваюсь. И мои не слишком правдоподобные ответы всех устраивают. Беру списать лекции и отправляюсь скучать домой.
Ожидание, худшее из зол на этой планете. Ну, может не самое худшее, ну почему-то ждать всегда так трудно! Ожидание чего-то хорошего кажется бесконечным, зато неизбежные неприятности всегда приходят слишком быстро. Скорее всего, рассуждаю я чересчур наивно и меня легко упрекнуть в незнании жизни, но по-другому я пока не умею. Из всех сил стараюсь не думать о предстоящей встрече, а сердце то и дело бешено бьется от надежд и предчувствий.
На следующий день, с самого утра, начинаю готовиться к встрече. Какой тут институт?! Учеба забыта и заброшена, заслоненная мечтами и волнениями. Я влюблена по самые уши! Клялась, божилась, что уж со мной-то этого не произойдет, зло смеялась над подружками потерявшими голову, казалась себе умнее их. И вот тебе пожалуйста, не могу больше ни о чем думать. Все на свете стало для меня абсолютно неважно. Чувствую себя глупой и счастливой! Ой, мамочки!
Никогда еще я не подходила так тщательно к выбору одежды. Сегодня я должна выглядеть на все сто! Куртку – в космос! Достаю из шкафа новенькое элегантное пальто, подаренное родителями. И почему оно мне так не нравилось?! Сапоги выбирать не приходится, все равно единственные. Начинается самое трудное – скорее всего, на улице мы торчать не станем, благо совсем рядышком с фонтаном, есть вполне приличное кафе. Боже, что мне надеть?! С джинсами все понятно, а свитерок? Достаю из шкафа и кидаю на кровать вещи. Белый, желтый, синий – все не то!
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ.
ЗНАКОМСТВО С КРОХОЙ.
Опять! Опять я все делаю не правильно! Надо было бы вести себя легкомысленно и загадочно, как настоящая барышня и чуть-чуть опоздать на первое свидание. А я не выдерживаю, и прихожу намного раньше. Честное слово, я прилагала массу усилий, для того, чтобы потратить больше времени на сборы, но это оказалось совершенно невозможно!
И вот я, как настоящая дура, стою, мерзну возле давно не работающего фонтана, разглядываю его абсолютно безобразную без воды конструкцию. Еще совсем недавно, летнее солнышко золотило веселые струи, поднимала радуги над брызгами. Все радовались красоте и прохладе. Теперь я заглядываю в пустой бассейн, из которого уродливо торчат трубы, вижу окурки, мятые бумажки, бутылки, шелуху от семечек, важного воробья, снующего среди мусора. Настроение гадкое, как фонтан осенью. Я абсолютно уверена, что никто не придет, я зря здесь торчу и смотрю на часы.
Вот Александр опаздывает уже на целую минуту!
–Простите, если я опоздал. Часы безнадежно стоят, – сразу начинает с оправданий Саша.
Я глупо улыбаюсь счастливая, что моя уверенность меня обманула.
–Вы, наверное, уже давно ждете? – сочувственно спрашивает он.
Как пить дать, заметил мой красный нос. Зря я приперлась так рано. Надо было бы все-таки опоздать, не была бы сейчас такой окоченевшей.
–Сегодня очень холодно, нам срочно нужно в тепло, я так замерз, – заявляет Александр.
Что-то не похож он на замершего, даже куртка распахнута. Приятно все-таки иметь дело с вежливыми людьми.
–За углом есть приличное кафе, – радостно сообщаю я, – идем туда.
Наверное, благодаря холодному ветру, простенькое кафе полно посетителей. Мы с трудом находим свободный столик, здесь светло и тепло, на этом достоинства этого места заканчивается. Потолок и бежевые стены давно просят ремонта, щетинятся старой краской, квадратные столики явно много повидали на своем веку. Получив чашку, обжигающего горячего кофе, я вцепляюсь в нее обеими руками, ладони быстро согреваются, и каждый глоток, возвращает меня к жизни. Вот я уже в состоянии заметить, как еще много вкусного расставляет Саша на столике. Теперь надо что-то говорить. Но все мое остроумие улетучивается. В панике я набиваю рот пирожными. Это хоть как-то объясняет мое молчание. Сижу, жую и слушаю:
–А я точно знаю, что будет дальше! – заявляет мой спутник.
–И что будет? – чавкаю я.
–Сейчас я не выдержу, выболтаю вам все свои тайны. Вы решите, что я сумасшедший, придумайте благовидный предлог и сбежите.
–Не сбегу! – уверенно заверяю я, логично полагая, что после побега из психушки, не имею права никого осуждать. – Начинайте.
Я элегантно вытираю рот салфеткой, подпираю голову рукой, готовлюсь выслушать невероятную историю.
–Заберите у меня котенка, – очень неожиданно просит Саша.
–Какого котенка? – не понимаю я, – вам не нравятся котята?
Подобного поворота я никак не ожидала. Я-то уже приготовилась к замысловатому повествованию о романтических тайнах, в духе моих собственных снов. И вдруг какой-то банальный котенок.
–Только не смейтесь, но этот котенок главная моя проблема. Дело в том, что моя матушка заделалась директором кошачьего клуба. Она буквально помешалась на своих кошках, – торопливо объясняет Александр, – теперь всем, кто ей хоть немного симпатичен, она дарит породистых котят. А мне как самому симпатичному, – усмехается мой собеседник, – на днях она вручила уже второго. Мало мне одного, огромного толстенного английского кошака, противного, капризного, так на холодильнике сидит и дрожит крохотное, худое чудовище.
–Почему чудовища? – возмущаюсь я.
–Вы только представьте себе этого «дымчатого сфинкса»!
–Как я могу себе представить то, что никогда не видела?!
–Ваше счастье, – воодушевляется Саша, – он абсолютно лысый, морщинистый, худой, ушастый, дрожит и громко орет.
–Бедный, – сочувствую я, то ли котенку, то ли его новому хозяину.
Зачем я это только сказала?! Александр понял мое сочувствие, как готовность помочь.
–Так вы его берете? – радуется он.
Я возмущена! Так он позвал меня в кафе, только для того, чтобы сплавить облезлую кошку?! До чего же мне везет на дурацкие ситуации! Нет! Ни за что не буду ему помогать!
–Хорошо, хорошо, я возьму котика, – нежно улыбаюсь я. И сама себя ненавижу, за такую вопиющую беспринципность.
–Ой, как здорово! – ликует Саша, – мать говорила, что эта порода страшно дорогая, но если я перепродам ее подарок, сразу стану врагом номер один. Я подарю вам это чудо природы… только при одном условии.
–Еще и условия? – вслух возмущаюсь я.
–Только самое маленькое, давайте перейдем на ты.
Ура! Котенок это только предлог, нейтральная тема для разговора. Я готова прыгать от радости! Сразу забываю про всех котят на свете и лысых, и лохматых. Я так счастлива, что вся моя молчаливость тут же улетучивается. Мне хочется смеяться и болтать глупости…
Неожиданно все освещение разом гаснет. В помещении маленькие окна, но и они не дают света. На улице не видно ни одного фонаря. Все тонет в ночном мраке. Я пытаюсь крутить головой, смотреть по сторонам, и не вижу буквально ничего. Кругом черная-черная тьма. Не надеясь разглядеть что-то новое, я задираю голову к потолку и разеваю рот от удивления. Успеваю порадоваться, что меня никто меня не видит. Я вообще больше не знаю где я, и что со мной происходит. Над моей головой поднимается бесконечная высь ночного неба. Из страшной дали подмигивают яркие, как бывают только за городом, звезды.
–Какой удачный оптический эффект, – произношу я, – никогда раньше не замечала ничего подобного.
–Мать честная! – раздается в ответ веселый мужской голос. – Заморыш умеет разговаривать! Чего-чего ты там лепечешь?
–То, что мы перешли на ты, не значит, что можно начать грубить! – взвизгиваю я, и не узнаю своего голоса, – Что вообще происходит?
Постепенно до меня доходит, странная истина, что все: теплое кафе, первое свидание с Александром, пирожные куда-то испарилось. Окончательно замершая, в одной очень длинной полотняной, грубой рубашке, я сидела скукожившись на куче сырой соломы, между какими-то заборами. Вокруг царила непроглядная мгла. Совсем смутно я различила рядом силуэт того здоровяка с телеги, везшей нас на казнь. Он громко хохотал надо мной:
–Вы на нее только посмотрите! Вот и спасай таких, сейчас она заявит, что ничего не помнит.
–Я действительно ничего не помню, – сказала я не смело.
–Ну, вот вам, пожалуйста! Где, интересно, ты была, пока мы убегали от погони? Вернее пока я убегал от стрел и пик, а ты как тряпка болталась у меня на плече.
–Я? Болталась?
–Нет, гордо висела, вниз башкой и вверх костлявой задницей!
Я почувствовала, как краснею, постаралась плотнее закутаться в свою рубашку. Ткань предательски затрещала, грозя сползти с плечей.
–Боже мой, что теперь стало с моей козочкой? – почему-то воскликнула я, сама не понимая, о чем спрашиваю.
–Какой еще козой? – растерялся громила.
–Не помню, – прошептала я, и потупилась.
–Молчишь, цыпленок. Ну, молчи, молчи! Мне нужно подумать, что делать дальше.
Я стараюсь исполнить приказ громилы, молчу. В это время с темных небес начинает накрапывать мелкий промозглый дождик. Я этого не выдерживаю. Опять подаю голос:
–Давай где-нибудь погреемся.
–А то я без тебя бы не догадался! – опять захохотал громила. – Так бы и остался здесь зимовать!
–Не надо! – жалобно пискнула я.
–Ух, ты! Кузнечик умеет чирикать, – радуется мой спаситель, – Ну, пошли.
Моя рука тонет в его ладони, он тянет меня куда-то вперед. Я осторожно переступаю босыми замершими ногами, спаситель сердится:
–Ты называешь, это ходить?! Муравьи быстрее ползают.
Меня опять безжалостно взгромоздили на плечо, и мы стали очень быстро двигаться в кромешной темноте. Мне не видно абсолютно ничего. Я принялась стучать кулаками ему в спину.
–Стой, стой немедленно! Куда мы идем?
Верзила долго никак не отвечал, потом буркнул грозно:
–Молчи, заморыш!
Однако мы остановились, и я вновь оказалась на ледяной земле.
–Пришли, – коротко сообщил мой спаситель.
Пришли мы к большому, мрачному сараю, зажатому между двух домов. Я сразу юркнула внутрь, под крышу. Там оказалось удивительно тепло. Пространство занимали огромная куча свежего сена, разобранная телега, сваленный в углу домашний скарб. Я сразу устроилась на сене, укрылась валявшейся рядом шерстяной попоной. Мне стало тепло и уютно, захотелось даже напевать беззаботную песенку. Верзила нарушил, мой безмятежный покой.
