Loe raamatut: «Время в форме нуара – Death in the age»

© Анна Атталь-Бушуева, 2024

ISBN 978-5-0064-6158-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник поэзии: «Время в форме нуара – Death in the age»

Пролог

«Нежность формы – обещает светлым, подданному естеством любви – вновь облагородить тлен покоя, подле самовластной красоты..»

Не упоённый тип анахронизма чертит пламенем насквозь, о прозе привилегии души. Нам хочется попасть в тот час, где истины мотивом – ты приходишь, и закрывая память в одночасье – всходишь. В одном движении пространства красоты, твоих умов и лени, обращаемого зла, к тому – кто землю удержал опять недолго. Ты падаешь в объятья слов происходящего покоя чести – перед движением обратного уму, по солнцу продвигаемого тления уносит пафос – свой котёл. В нём жизнь интеллигенции в себе, что кажется как будто честью ты обратил свой час на власти пустоты – в закрытое окно, куда нельзя стремиться и не для кого жить по увядающему листьями ко дну. Происхождение фортуны может властвовать, над образом твоих скупых седин и много лет иметь позорный облик самовластья, но в душу обращаемого счастья – тебе так нелегко обратно находить свой тыл. Ты видишь умаление равнинам в апологетах философской темноты, спускаются по ним созвездия совета, что слыли издревле твоими прозами везде. В нуаре подлинного толка обозначен, весь круг идей и ценность равно подданных наречий слова, и ждёшь уже не так знакомо, но выдыхаешь низменным огнём – свой тыл речей и опус близкого ума.

На жизни линией проходят все те, кто ускользая брошенной главой руин – полны сомнения, что длительное толка восполнит экзистенции на робкий миг. Происхождением не быть бы радостно, а только декадансу слать привет, ответа мнимой экзальтации советчика, пройти своё безумие и снова выключая свет. Родиться заново на толще робкой стали, на жизненном аду, куда проняли семена твои – печальное окно потусторонней дали, печальный звон приезжей темноты веков. От засыпающего ветра перед раной идеи сохранять своё родство, в любви и может очень странно, под социальным светом – многогранно – идти куда – то впереди за то, что можно было бы отнять от сих затрат и вожделений спеси. В работе нежности так стынет ад, под толком измышления диалогического света, куда зовут сердечные миры – портрета очерка в дыхании моей свободы, над жаждой объяснения культуры бытия. По противоположности из мысли о науках, из времени бегущего существования рутин – о подлинной усладе расстояния философического счастья мира, на том мы встретимся быть может впереди. Находкой аллегории за истину проводит своё угрюмое чернеющее свойство обихода день за днём и роль стихотворения находит – в пустом пространстве мнения – своё окно мировоззрения. Для духа ценностного долга происходит движение самостоятельной руки, по нраву измышления искусства от тоски и времени природы философии о воду. Случайной роли пафоса, что чувством передать смогли бы нежные укоры самовластья, над силой тождества создать тот мир, как философское нуара – хочет жить. По декадансу облачённого пристрастия, к своим манерам прошлого и неги об укоры – течёт задорно линией свободы по философскому истоку бытия – равнина человеческого зрения. О шансах быть за истиной внутри создания культуры права, о формы бытности по счастью проведённых лет.

И этим ты стремишься выжить вслед. Ты падаешь на дно, всё окунаясь к смерти воли – нам в лицо, что чувство осуждает для иллюзии руки и только душит. Под вереницей прав и только для себя – ты опоздал внутри немногого взросления, им тоже хочется иметь свободу в чувствах о зарок. Культура видит жизни срок и только дышит в смерти перекатах, лишь радуясь над множеством былин, как формам эгоизма. Внутри проклятья форм в извечной красоте, что жить должны не все и только мнительный стоит – тот свет и осуждает почесть.

Как пережить повседневность?

– Над обоюдностью мысли ища

– Ты не находишь другого ума,

– Ты производишь молекулу для

– Солнца свободы – ему трепеща

– В мысленной памяти нежно своей

– Только внутри отпирая последний

– Опыт пространства за этой – рекой,

– Выжженной в летний покой.

– Как пережить постоянства вину

– Над обнищанием жить потому

– В небе исхожей морали – взамен

– Личности тронутой в мысли – о тлен?

– Ты по квадрату уводишь черту,

– Чтобы забыть в умилении слов

– Верности боль как свою красоту

– Высмеяв колкость и слова – пароль.

– Но повседневность от часа полна

– Странной агонией в чаше вина,

– Так одинока и дерзкой строкой

– Выменяв волю о близости мира,

– Чтобы внутри ты искал постовой

– И над картинным сюжетом руины

– Только нуар возвышал диалог

– Времени в пользе, откуда не мог

– Жить ты и рано стремиться умом,

– Быть обнищанием в смелой тоске

– На придорожной космической мгле

– Возле гордыни, что дышит уложено.

– Стала она в бытие предлагать

– Свой одинокий манер по привычке,

– Только от близости в смерти стоять

– Как повседневность у хода былин.

– Ты на неё не посмотришь один

– И как и право не взыщешь оковы,

– Ты для себя как всегда Господин

– В мёртвой руке о плохую погоду.

Зарочный малому – твоя вина

– Не очень хочется у смерти по уму

– Искать внутри отдельную вину

– Не жалко обнищание из грёз,

– Где ты нуар сегодня преподнёс

– И тычешь формой слабой красоты

– Так жадно обозначив тень вещей,

– Что слово на зарочной простоте

– Вбираемой иллюзии весь день.

– Твоя вина – не маска на глазу

– Твоей любви не видеть там слезу

– И точной калькой опыта иметь

– Другое фатализма как и смерть,

– Что прошлой привилегией ушла

– За счёт размена призрака у нот

– Ей держит к слову малый идиот

– Свои глаза, чтоб обнищать в другом.

– Таком же деле истины как ты

– Нам впредь устал и мысли красоты

– Взлетели между ужасом паря

– От возраста, в котором нет тебя.

Смерть, как родное право

– Обещаешь, что снова

– Ты не призрак для сердца,

– Где касается в лицах

– Твой фамильный надзор

– За плохие привычки,

– Что уносят нам к миру

– Твой возможности остов,

– Где не спит за собой

– Только смерть от начала

– От нечаянной маски

– У родного причала

– В безымянной строке.

– Ты в неё окунулся

– В безызвестности края

– Сам стараешься выжить,

– Чтоб забыть это я,

– Но упорнее в смерти

– Только счастье и воля,

– Но бежит этим больно

– Для космической тьмы

– Равноправие детства,

– Где звучали те странные

– Диалоги из раны

– Близкой смерти к тебе.

– Это право ушло ли,

– Это вольности в мысли

– Стало новой поэмой,

– По которой ты жил

– И не глядя в свой призрак

– Ты заучивал странный

– Монолог этой жизни

– Для смертельной тоски.

– По нуарному следу

– В неприкаянной рамке

– Загоняя обратно

– Это облако мне —

– Ты паришь, чтобы слиться

– Вдоль у смерти обратно

– С этой волей преграды

– И за ней прорости

– В неприметного сердца

– Одинокий остаток,

– Где роднее у смерти

– Нет на свете истца,

– Только сам ты скромнее

– Вышел памяти в воле

– И на то поколение

– Всё не смотришь по мне,

– А у смерти взывая

– Эту рамку прощения

– Ты не веришь от мщения,

– Что прожил ей сращение.

Для другой личины

– Небыль тешит утро и тебя,

– Не был ты её погодой для

– Слов немилой каторги вразрез

– Памяти для сердца о прогресс,

– Для другой морали – идеал

– Выжат в этом друге насовсем

– Для тебя он вышел как оскал

– В принципе поэзии – взамен.

– Ты как чёрный лист наедине

– Трогаешь иллюзии в войне

– Ты её не ищешь по себе,

– А надменно просишь от ума,

– Новая личина – глубина

– Глупостью скатила этот вес,

– Он внутри – коричневый прогресс

– Для такой привычки от лица.

– Был мужской, а выеден уже

– Как остаток просьбы для меня

– Быть основой данной красоты

– На Земле, где остановишь ты

– Редкие аллюзии – взамен

– Прошлой неги о личины дня

– Только им ты смотришь на меня

– И рукой помашешь от любви.

– Небылью забыли эти дни

– Пошлый юмор в пасти пустоты,

– Но другой личины не снести

– На её основе под собой.

– Взял себе коричневый изгой

– И стащил им долю о прогресс,

– Где тебе не вынут этот вес

– Пробуя мечтателя на зуб,

– Где – то странно вылит у тебя

– Почерк старой выемки страдать,

– От того чтоб Землю принимать

– За другой личиной на любви.

– Ты не ищешь разные её

– Формы от аллюзии и тлен,

– Но крадёшь могущество внутри

– Как реальность падшей красоты.

Постоянно капал дождь

– Капал постоянно от любви

– Дождь внутри инертного угла,

– Капал и страдал ему едва

– Твой манерный оборотень – лёд.

– Но из снега вылит этот день

– Он на солнце – прочный обратил

– Сердцу камень, будто бы скатил

– Сложный поведения расчёт,

– Им бы выжить в капле у дождя

– Пробуя надмение и дрожь

– На неровной мании сквозь ложь

– Поздней остановки у тебя.

– По глазам кармически ведут

– Эти формы – странное зерно

– Капая от блага всё равно

– На дожде у выемки миров.

– Постоянно ты уносишь вид

– На прозрачной времени реке,

– Но инертный ужас вдалеке

– Носит твой застенчивый парик

– Для природы гладкого лица,

– Для искусства мудрой высоты

– Сном не веря в подлинный расчёт,

– Где стоишь и ты на этот счёт.

– Капают в дождях твои мечты

– На потёртый оползень ума,

– Капают и ждёт лишь глубина

– Тонкий шёпот времени насквозь.

– На дожде из выемки любви

– Прочно установленной наверх

– На творящей просьбе не для всех,

– По которой вылит сердцу дым,

– Чтобы ждать устройство у дождя

– В резкой форме исподволь причин

– И стоять для сердца у того,

– Кто ему испытывает мир.

В воздухе пахло нуаром

– Тёплые веки пожара

– Вновь утопают в росе

– Терпкому имени завтра

– Быть в одинокой любви,

– Где из забвения стало

– Холодно в чёрном плато

– И от причала устало

– Ветер шагает в нутро.

– Этой понурой осадой

– Вылит прибрежный рассвет

– В ней он садится, что рад бы

– Взять эгоизма привет

– В мысленной толике права

– В том, что обычно не рад

– Быть этой волей за правду

– Высмеяв роскошью свет

– От удручения в чёрной

– Туче – к фамильной красе,

– От отучения думать

– В мысли на той полосе

– Время сгибая на ранах,

– Чтобы ты стал как ярмо

– Точного шанса программы

– Думая в частности зло.

– Над эпопеей не слышит

– Твой одноликий актёр

– Он то и дело не дышит

– В солнечной маске протёртой

– Стал он над вечностью плохо

– Ужасом сам привыкать

– К пользе любви одинокой

– Точной манеры страдать

– В чёрной расщелине мира

– Каждому мыслью в лицо,

– Трогая солнце за лиру

– Будто бы им не снесло

– Ужас в той маске пространства

– Времени в каждой руке

– Над обаятельным шансом

– Поздней разлуки в тоске.

Зацементированный путь

– Забыл твоими мыслями одно

– Излитое скупое на вине

– В привычках проронившее звено

– Как летний зной аллюзии – иной.

– Заметно цементируя вуаль

– По странности исчерпанной души

– В насмешнике искусства не спешить

– Куда ему завидуя – душить

– Нательник от достатка и вины.

– Закрался цементированный ад

– Он верит, что сегодня говорят

– Одну вину в пропавшей суете

– Свободной роли думать о еде.

– Но ты в неё на будущее – жил

– Ты странный номер общества – уже

– Внутри пропавшей ясности ума,

– В котором нет строки наедине,

– А только голубятни и вина

– Откуда ты не видишь – унисон

– В своём лице продавленной, увы,

– Проблемы идентичности и жил.

– Ты стал её забвением ума

– Ты мечешь форму власти у души

– Пока ты ожидаешь этим – зря

– Пропавший почерк мира у себя.

– Зацементированный космосу апломб:

– Твой ветер первобытной былины,

– Твой рупор самовластия вины

– И тяжкий грех отученной беды

– Смотреть на это позднее ума

– И тонкий шелест призрака тащить

– Пока ты сам не вынутый – апломб

– На дне возникновения души.

– В пути её ты веришь, что устал,

– А новый ад для смерти – недалёк

– И носит ветер мудрости урок

– Пока отыщет мании внутри

– На пище обольщения у грёз

– И съеденной моральности – взамен,

– Что чёрный оборот на дне имён

– Происхождения коварства от души.

Из тоски по краю лично

– Нет в любви пародий вечно

– Смотрят в тени откровений

– Только слепни в стоге поля

– По другой оправе горя

– Ставшей частью экзосферы

– В мысли личного застолья,

– Где один ты веришь – скорбно,

– Что прошла по краю лично

– Жизнь твоя и стала рано

– Быть внутри моралью права

– Жить за сложностью привычек

– Как деталь искусства нынче

– Хочет власти преклониться,

– Чтобы ждать пародий чётко

– И за нотой в том – упрятать

– Свой заход привычно в тягость.

– В стоге том прикрыто мило

– Поле каторги от смысла

– Нам оно являет мифы

– В личной прозе жизни – тихо,

– Что тоской обводит с края

– Сноб морали в письмах рая,

– Что другой образчик горя

– Носит в пользе от угодья.

– Ты б его прочёл к приличию

– Стал бы верить сном похожим

– В стоге том – от безразличия,

– Где глаза на снег похожие

– Верят призракам из неги

– В том рискуя смертью встретить

– Шанс основы мироздания

– В личной сложности пародии.

– За одни глаза уводит

– Всех она и хнычет мимо

– Кальки жизни в свете стога

– Стен простора в личной жизни

– Вслед диктуя маски – ровной

– Спесью лет, откуда жил ты

– И на солнце в ней расковано

– Прятал небо в смерти жизни.

Нам бы не успеть

– Одну химеру проводил давно

– Другую сложной формой у народа

– Ты держишь в обаятельном бреду

– За стержень глав у носа бытия.

– Потомок слёз в избитой колее

– Не холит час судьбы – тебе дороже,

– Он только носит чёрный эталон,

– Чтоб жить внутри опять – наедине,

– А ты ему пародия и маска

– Как голос сердца в сбившемся бреду,

– Когда ты говоришь ему обиду

– И мельтешишь по масти на виду.

– Нам плотно не обняли небеса

– Плохой восход и искромётным видом

– Ты тлеешь как суровости игра

– И жуткий камень мысли – перенос.

– Не входит под убогое окно

– Над властью жить подобием каприза,

– А ночью выть под манией пера,

– Что с краю было лучше бы – тебе

– Смотреть внутри аллюзии – с утра

– Свою свободу тщетности и горя

– В уставший страх не думая – ему,

– Что сам ты негодяй и перелёт

– От слов сквозной химеры по руке

– От личности в опрятном тупике,

– Где возраст награждает идеал

– И тащит сложный юмора – сюжет.

– Нам миром не дано его понять

– Не раз внутри от чувства – уточнить,

– Но выше взгляда к морю – не поднять

– Над опахалом вечности надежды.

– Над этой сложной формой – бытия

– Ушли народы в образе – любви,

– Ушли к другой преграде до поры

– От чуда в мире стойкого – разгула

– И чёрный квант не в мире – идеал

– Он носит слов пустое от любви,

– Где нет тебя и мысленно – оскал

– Терзает душу в принципе пари.

– Что новый не унял ему пример,

– Что дух народа выменять успел

– Как странный эталон манеры лжи,

– Куда нам не успеть сложить ножи

– От трудной воли в этой суете

– От боя по развалинам – взаймы,

– Куда ты хочешь думать до её

– Понятной долгом каторги войны.

Мог ли ждать – ты у меня?

– Мог ли жить ты у меня

– В тайной комнате простой,

– Где ведут твой мир – изгой

– Только в черепе – черты?

– На ладонь в глазах твоих

– Ты сложил ту ясность фраз

– И за возрастом – повис

– На краю обильных фраз.

– Вечереет в той Москве

– Лишь края застигнув в миг

– Ты закрыл от нас – ища

– Свой затерянный родник,

– Где ты ожил, где ты рос

– И в ночи в печальной свите

– Сам ходил искать пример

– Для готовой сказки в мире.

– Мог ли ждать ей у меня

– Тонкий слог в нуаре ты ли

– Мог ли здравствовать ещё

– Над коварной негой шире

– Чем спонтанности черта,

– Что нутро от чёрной маски

– Вновь закроет в череп фраз

– И как личный юмор в нас

– Только на ладони вскроет.

Возраст над плахой жил

– Серой плахой жил ожил

– Внутрь своей манеры стиля

– Серой массой в склепе сил —

– Только в смерть не расспросил

– Как достать до неги знойной

– В ней храня свой меч и ворон

– В том, что холит он проворно

– День тоски от смертной тени.

– Возраст в мире недостойно

– Смотрит в нас обратно шире

– Возраст верит, что невольно

– Смят за именем на жиле,

– В смерти их на каждый разум

– Ты сложил к управе жизни

– Толщу сжатой плахи мира

– И нажал на свежесть мирно.

– На простое одолжение

– Жить в той спаянной природе,

– Где от полусмерти ходят

– В здравой почести – манеры

– И тоску над жилой тянут,

– Чтобы видел ты отважно

– Человеческое время

– В схожей области однажды.

– Время точит свой опальный

– Стиль культуры в разной кальке

– Время мечет посох ветхий

– И кладёт под смерти – ветки

– На костёр у сна провальной

– Неги чувства от желаний,

– Что таят всю меру призмы

– Жить свободой в смерти призрака.

– Быть им негой в жилах мудро,

– Что тоски созвавшей чувство —

– Ворон крайности от жажды

– В каждой форме этой жизни.

– Жилы прячут нам отважно

– Смерти негу в стойкой силе,

– Смерти нет, но ты им даже

– Прячешь слов прямую холку

– Сам стоишь, что образцовый

– День внутри пародий жизни

– В лучшей жиле смерти – ровной

– В том, что сам ты не ожил бы.

Средний опал верности

– Средний палец от культуры

– Ты не тянешь в том – протяжно

– Ты не ищешь им отважный

– День, чтоб всматриваться дважды

– За седое солнце с края

– Между личностью и нами,

– Где твои шаги проталины

– Смоют скупости ту – жажду.

– Ей на средний возраст мира

– Ты в опальной вехе чувства

– Вносишь пользу как вампиру

– Дух чудес – от странной призмы

– И стоишь им, чтобы вышло

– Злое образа сияния

– Между совестью и миром

– В том пространственном объятии.

– За тобой, что свет кумира

– Льёт святое превосходство

– День страданий жизни – криво,

– Чтобы сон тащить под утро

– В нас как ясности отродье

– В том рискуя стать – мотивом

– В среднем пальце между миром

– И ногой нам – обоюдно.

– Но не стал ты средней ношей

– Не застиг свой палец мира

– И застряв под сложной кожей

– Ходишь в форме как и лира

– Над кумиром светишь пользой

– Над большой картиной жизни,

– Где для верности ты – жил бы

– На одной ноге вампира.

– Им считал скабрёзный полдень

– Над нуаром в чёрном стиле

– Над конечностью кумира

– В среднем пальце между скорбью,

– Где стоящее начало

– Не твоё ли в спеси сходство

– Нам стоит и дышит росло

– Как на верности – могила.

– Обаянием прикрыта

– Между глаз искусства жадно

– Не объята к лицам скрыто

– На твоих ногах под чудо,

– Ты ей верности подкова

– В час отчаяния к людям,

– Средний палец в стиле утра

– Над последней жилой чуда.