Loe raamatut: «Ядовитый воздух свободы», lehekülg 5

Font:

– Что значит «восстановить»?

– Раскопать, убрать мусор, укрепить все, что плохо стоит, перестроить то, что укрепить нельзя, возвести наземные этажи.

– Все это вы делаете командой в десять человек?

– Ну, у нас пока договор только на разбор завалов, вывоз мусора и укрепление подземного корпуса. Я вообще не все могу рассказывать… здесь строжайшая секретность.

Аксель будто не услышал.

– Как вы получили этот заказ?

– Я?! Я работаю на Дженкинса.

– Давно?

– Да лет тридцать. Может, больше.

– Как мистер Дженкинс получил этот заказ? – переформулировал вопрос детектив.

Магдалена не понимала, зачем он это делает. Ведь к убийству это не относится? Или относится?

Глава одиннадцатая
Аксель Грин


Спутник-7,

Четвертый сектор, строительная площадка

Грин внимательно рассматривал бригадира. Венсан Жанак не просто что-то скрывал – он был весь соткан из противоречий, как бы пафосно это ни звучало. Он боялся этого объекта и, судя по всему, был шокирован произошедшим. На вид ему легко можно было дать и сорок, и шестьдесят. Он обладал классической внешностью человека, занятого в строительстве, только вот глаза выдавали, что все это лишь верхний уровень айсберга. Жанак явно чувствовал себя в Спутнике-7 как рыба в воде. Он любил свое дело. Ему нравились сложные задачи.

С грустью подумав о том, как сейчас пригодился бы профайлер Тревербергского управления полиции Марк Карлин, Аксель чуть наклонил голову, чтобы показать собеседнику, что настроен продолжать беседу. Комиссар сидела на расстоянии вытянутой руки. Грин видел ее боковым зрением и считывал ее волнение. Она внимательно слушала и, кажется, вполне осознала свою оплошность в начале диалога. И сделала выводы. Достаточно точные, чтобы он снял с ее кандидатуры крест, небрежно поставленный вчера.

– Ну, как, – наконец заговорил Жанак. – Я в таких переговорах участия не принимаю, сэр. Как-то получил. Обычно ему звонит кто-то из «шестерки», говорит, что будет объявлена закупка. Самв… в смысле мистер Дженкинс решает, за какой объект бороться. Если выигрывает, то спускает задачу мне. Я уже прорабатываю проект, финальную смету, собираю команду и работаю.

Отметив то, что подчиненный не самого высокого ранга называет Дженкинса по имени, Грин задал новый вопрос:

– Господин Дженкинс лично руководит такими сделками?

– Вы представляете, какая это огромная куча бабла? – с неожиданным смехом спросил бригадир, впервые посмотрев детективу прямо в глаза. Тот спокойно выдержал его взгляд. – Спутник-7 сделал Дженкинса одним из самых богатых людей Треверберга.

– А вас?

– А что меня? Я бригадир. Я не собственник.

Это прозвучало нарочито спокойно. Аксель не смог бы с уверенностью сказать, скрывалась за словами печальная история или нет. Но Жанака вообще оказалось нелегко считать. Он был слишком откровенно нервным и взволнованным. Как будто само волнение использовал как ширму. Подобные беседы проходят по-разному. Грин видел всякое. И абсолютное спокойствие, и психотический бред. То, что демонстрировал Жанак, укладывалось в сто процентов учебников для будущих следователей. Именно это и настораживало. То, что принято в качестве нормы, нормой быть не может.

Нормы вообще не существует.

– Что можете рассказать про этот объект? Что там было?

– Если бы знал, не сказал бы. Вы себе хорошо представили гору бабла за объект? – Не дождавшись реакции, Венсан продолжил: – Так вот у меня такой договор с городом и шефом, что она покажется сущим пустяком по сравнению с грудой проблем, которые на меня навалятся. Не говоря уж о том, что я лишусь работы. А я еще не хочу на пенсию.

– Здесь убили человека.

– Ну да. Тридцать пять лет назад. Меня тут в тот день не было.

В тот день не было. Тридцать пять лет назад. Как-то слишком четко.

– А где вы были в тот день тридцать пять лет назад?

В импровизированном офисе повисла пронзительная тишина. Детектив спокойно ждал. А Венсан провалился в себя. Сложно было сказать, импровизирует он или действительно вспоминает, но лицо его остекленело. Он закусил губу. Грин заметил, что мужчина попытался сжать руки в кулаки, но в последний момент передумал. Его взгляд тоже затуманился, и Жанак опустил глаза на пол.

– Понятия не имею, – наконец выдал он. – Я даже не понимаю, какой это год.

– Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, мистер Жанак, – услужливо подсказал Грин.

– Ох. Не знаю. А что за вопрос такой?

Аксель бросил взгляд на Магдалену. Она, в отличие от Жанака, лицо держала. Но Грин считал удивление в глубине ее глаз. В ней сегодня что-то изменилось. То ли надломилось, то ли распрямилось, он пока не понимал. Но перемены ей несказанно шли. На щеках появился румянец, волосы тщательно вымыты и уложены в строгий деловой пучок. Темно-зеленая рубашка, брюки. Ее хрупкое тело не выглядело беззащитным. Магдалена перевела на него взгляд и слегка изогнула бровь, мол, что ты на меня смотришь, детектив?

Аксель, привыкший видеть врага во всем, что движется, мысленно притушил горящий напротив имени Тейн восклицательный знак. Может, она действительно чиста.

Или нет?

– Не уезжайте из города, о событиях шестьдесят седьмого года мы еще поговорим. Вы раскопали только одну лабораторию, мистер Жанак?

– Ну… мы сегодня вошли в другую. Но там пока стены не падали и скелеты не появлялись.

– Если появятся, позвоните комиссару. Спасибо за то, что уделили время.

Аксель встал, протянул мужчине руку, которую тот опасливо пожал, и, развернувшись, вышел из вагончика. Магдалена устремилась за ним. Очутившись на улице, Грин остановился и снова осмотрел площадку.

– Мне нужно две минуты, – сказал он Магдалене и направился к своей машине. Открыл ее, сел и достал блокнот. Принялся тезисно записывать мысли и наблюдения, сделанные в ходе беседы.

Из сосредоточения его вырвал звук открывшейся пассажирской двери. Аксель удивленно поднял голову и увидел, что Тейн уселась в кресло, закрыла за собой дверь и сияющими глазами уставилась ему в лицо.

– «А где вы были в этот день тридцать пять лет назад», – передразнила она, коверкая фразу. – Серьезно? В Треверберге учат подозревать всех во всем?

– Дайте мне закончить, а потом задавайте вопросы, – откликнулся Грин и вернулся к блокноту.

Он думал, что можно позвонить Карлину и описать ему собственные ощущения от беседы. Карлин мог бы что-то из этого вытащить. Или нет, скорее направил бы Грина к психоаналитику. Закончив заметку тезисом «испуганный гном», Аксель закрыл блокнот и посмотрел на комиссара, которая все так же сидела, развернувшись корпусом к нему.

– В чем именно ваш вопрос? – вежливо спросил он, убирая блокнот и карандаш в сумку.

– Вы прицепились к его фразе.

– Вы не думаете, что он сформулировал эту фразу странно?

– Вы всегда отвечаете на вопрос вопросом? – Тейн нахмурилась. При этом ее носик смешно сморщился.

– Вы задаете странные вопросы. Как вы считаете, почему я переадресовал ему его же фразу?

– Не знаю. Она показалась вам подозрительной, это очевидно. Но почему?

– Он постарался доказать нам, что не имеет отношения к этому делу, – решил объяснить Аксель. – Внезапное «меня тут в тот день не было», акцент на «тридцать пять лет назад» – это странно. Помимо того, он отчетливо вспомнил период «тридцать пять лет назад», но забыл год – шестьдесят седьмой. Когда человек просто рассказывает и размышляет, он не добавляет лишней конкретики. Конкретика, тем более такая, может свидетельствовать о лжи.

– А может не свидетельствовать.

– Знаете, как раскрываются преступления?

– Приходит гениальный Грин и все само собой складывается? – улыбнулась Магдалена.

Аксель выпрямился и прислонился спиной к дверце водителя. Уделив пару секунд мыслям о том, как стоит ответить, он решил не реагировать на колкости да тех пор, пока не поймет, что за ними скрывается. Пока что это походило на обыкновенную защиту, которой часто обрастали женщины-полицейские. Магдалена защищала свой мир, свою работу, саму себя от интервента.

– Как правило, заключение выводится на основе мельчайших и неважных на первый взгляд деталей.

– Как оговорка старого бригадира?

– Как оговорка старого бригадира, – кивнул он. – Впрочем, мы переберем с вами сотни подобных оговорок, прежде чем найдем ту самую, за которую сможем уцепиться. Нужно лишь анализировать. Внимательно слушать и анализировать. А еще лучше записывать. Как сделал сейчас я. Перечитывая свои записи, вы получите уникальную возможность посмотреть на те же самые события под другим углом. Если допрос закончен, комиссар, предлагаю поговорить с месье Имраном. Думаю, он уже испереживался. Взгляните.

Магдалена послушно перевела взгляд. Имран топтался у двери в свой вагончик и курил. Свободная рука то и дело касалась челки, убирая ее от лица, но волосы снова падали. Он выглядел неопрятно. Засаленные запыленные штаны, порванная на правом плече рубашка. Вроде бы разрыв свежий. Но больше всего в глаза бросалось лицо. Остекленевшее лицо человека, который в эти минуты переживал самый большой шок в своей жизни.

– Что думаете об этом? – вкрадчиво спросил Грин.

Магдалена испуганно отшатнулась – он успел наклониться к ней. Аксель прочувствовал ее реакцию, глубинную, инстинктивную, и невольно улыбнулся.

– Я? – испуганно переспросила Тейн. – Что думаю?

– Да, – кивнул он. – Перед вами свидетель. Он ведет себя определенным образом. Он поставлен в определенную ситуацию. По сути, мы подготовили для него сцену. Что вы по этому поводу думаете?

– Заставлять всех нервничать – ваш особенный талант.

Грин промолчал. Он ловил себя на безучастности, странной для человека с его темпераментом. Впрочем, ему ли удивляться собственной холодности с учетом всего пережитого. Он был сосредоточен на работе и на задаче вырастить из комиссара напарницу, которая хотя бы отчасти смогла бы соответствовать необходимому для расследования уровню. Хотя бы так, чтобы не мешать. И не испортить дело.

– Он переживает, – сосредоточилась Магдалена. – Нервничает. Он не знает, чего от вас ожидать. Его пугают ваш вид и ваш… титул, хотела сказать. Ваша должность. И ваша популярность.

– По вашему мнению, его состояние связано со мной? Хорошо, – резюмировал Грин, сопроводив фразу коротким кивком. – Пойдемте?

– Подождите, – попросила она. Детектив, успевший взяться за ручку двери, остановился и снова посмотрел на напарницу. – А что вы думаете? С чем связано его состояние?

– В отличие от вас я никого здесь не знаю лично. У меня нет сформировавшегося отношения ни к одному из тех, с кем нам приходится и еще придется поговорить.

На лице Тейн отразилось непонимание.

– Кажется, это не тот вопрос, который я вам задала, детектив?

– Иногда стоит отвечать на вопросы «рядом», а не напрямую, комиссар. Особенно если отвечать не считаете нужным.

– И все же. – Магдалена поймала его за руку и заставила посмотреть в глаза. – Я же вижу, что вы пытаетесь провести для меня мастер-класс, детектив. Я готова учиться. Но как можно научиться, если вы не предоставляете мне правильных ответов, а только критикуете за неправильные?

Аксель отнял руку и улыбнулся.

– Комиссар Тейн, посмотрите на этого человека так, будто вы видите его впервые в жизни. Подумайте, в каком он находится положении. И скажите мне, что с ним происходит?

Она задумалась на минуту. Детектив следил за ней без улыбки, но с живым интересом. Он хотел понять пределы ее возможностей, определить скорость погружения в процесс, способность менять уровень мыслительной абстракции. Она должна была перемещаться меж слоями без усилий, чтобы суметь ответить на его вопрос. Она должна уметь отрешаться от самой себя, своей жизни и опыта. Чтобы заметить то, что обычный человек не заметит, потому что просто не станет туда смотреть.

– Боже, – прошептала Магдалена. – Он правая рука Жанака. И во всем зависит от него. Мы приехали без приглашения и предупреждения, не показали никаких документов, не анонсировали причину приезда. Такое обычно проделывается, если полиция собирается кого-то арестовать. Его состояние связано с тем, что он боится потерять работу. Он не понимает, чего ждать. И не понимает, будет ли завершен проект.

– Что-то еще?

– Я думаю, он в шоке. Скелет на безобидном объекте – не то, что встретишь каждый день.

Аксель тепло улыбнулся.

– Лучше. Пойдемте. У нас мало времени.

Магдалена кивнула, и Грин вышел из машины, думая о том, как же часто люди перекладывают на других собственные чувства, которые они не в силах осознать. И насколько редко стараются посмотреть на ситуацию не исходя из собственных проблем и переживаний.

Заметив, что полицейские приближаются, Имран чуть не побежал к ним навстречу. Аксель думал о том, что концентрация дерганых мужчин на единицу площади тут зашкаливает. Парень был настолько похож на Венсана, что во внутреннем списке дел появилось смутное желание проверить их родственные связи.

– Я вас ждал, – не выдержав молчания и мгновения, выпалил Нил, сверля Магдалену взглядом. Это естественно. Они все смотрят на того, с кем знакомы и в ком надеются найти поддержку. Сколько ему лет все-таки? Тридцать? Он выглядел молодо. Кожа гладкая, под глазами еще нет характерных кругов. Волосы каштановые, на вид мягкие и здоровые, что, в свою очередь, не совсем сочеталось с должностью заместителя бригадира. С должностями у них тоже какая-то путаница. Жанак был явно больше чем бригадир. А этот? А этот вполне подходил на роль обычного строителя. Тяжелый труд, руководство людьми через ругательства.

– Найдется пара минут? – спросил Грин, возвращая себе внимание свидетеля.

– Да уж какой у меня выбор, – улыбнулся Нил, но улыбка эта получилась вымученной. Аксель обратил внимание, что его нельзя назвать обладателем идеальных зубов. Значит, все-таки волосы – это либо генетика, либо парик. Денег у него, судя по всему, особенно не водилось.

– Где мы можем поговорить?

– Да хотя бы тут. Мужики уже на объекте.

Контейнер внутри оказался на удивление чистым и свежим. Одна двухъярусная кровать и еще одна койка располагались справа от входа. Похоже на нары, но застелено чистым бельем, хорошие матрасы. Слева стояли стол, четыре стула, маленькая кухонька.

– Чай? Кофе? – спросил Нил, лишь бы не молчать.

– Благодарю, но нет. Присядем?

Хозяин контейнера кивнул, и все трое расположились вокруг стола. Нил тут же сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, увеличивая расстояние между ним и полицейскими и одновременно отгораживаясь от происходящего.

– Вы давно знакомы с месье Жанаком? – мягко спросил Грин.

Магдалена, удивленная вопросом, бросила на него выразительный взгляд, но детектив не отреагировал.

– О, – заметив ее реакцию, произнес Имран. – Вы его в чем-то подозреваете? Он мировой мужик. С ним всегда можно договориться.

Выражение лица Акселя не изменилось. Хотя идея брать на подобные встречи Тейн уже не казалась удачной.

– Просто ответьте.

– Да всю жизнь, считай, – выпалил парень, вроде бы сообразив, что с детективами лучше не спорить.

– А почему решили работать в строительстве?

– Платят нормально. И работа нормальная. А Жанак за своих горой.

– Это же вы обнаружили труп?

– Труп? – рассмеялся парень. – Это был скелет. Я отчетливо помню.

– Скелет, – повторил Грин.

– Я обнаружил. Я заметил первым. Когда мы прорубились в лабораторию, та стена рухнула не сразу. Я так думаю, она упала, когда мы свет тащили. Там надо было укрепиться. Короче, шум, гам. Никто и не понял, что произошло. А в какой-то момент я просто осматривал помещение и увидел дырку. А в ней скелет. Ну я и побежал за шефом.

– То есть чисто теоретически ваши коллеги могли увидеть скелет раньше и ничего не сказать?

– О, – пробормотал Имран. Он опустил руки и подался вперед. – Я как-то об этом не подумал.

– Вопрос простой, – подтолкнул его Грин. – «Да». Или «нет».

– Ну… не знаю. Да, наверное. Теоретически. Теоретически возможно все, конечно.

– Мне нужен список людей, которые находились в тот момент с вами на объекте.

– Да все. Кто-то наверху, кто-то у оборудования, кто-то со мной. Я уже и не помню.

– Это важно, месье Имран.

Он шумно вздохнул.

Глава двенадцатая
Ник Туттон


Спутник-7,

Третий сектор, квартал «Химик»

«После того, что ты сделал, поцелуя мало».

Он прочитал эту фразу, когда проснулся в автомобиле глубокой ночью. Телефон искрился пропущенными вызовами от жены и бесчисленными сообщениями, кажется, от всего города. Но эта строчка впечаталась в память и напрочь лишила криминалиста сна до утра. Он сидел в машине, перечитывал сообщение и размышлял о том, что же наделал. А главное – зачем.

Николас вернулся домой, прокрался в детскую, поцеловал близняшек, потом пошел в душ. Конечно, из телефона он все удалил. Но как стереть из памяти кусок собственного «я», который был отравлен Магдаленой?

Туттон-младший думал об этом даже сейчас, когда Лиза налила ему кофе, села рядом и принялась с улыбкой следить за тем, как он завтракает. Она прекрасно знала, что стала его женой благодаря воле родителей. Она прекрасно знала, что Ник был женат в момент, когда Эрик Туттон принял решение, что их семьям пора породниться. Но Лиза отнеслась к ситуации спокойно, и Ник чувствовал искреннюю благодарность, которая вытолкнула их отношения за пределы безразличия. К тому же Лиза, несмотря на полноту, обладала статной красотой. Наверное, именно так выглядела Анна Каренина в одноименном романе русского писателя Льва Толстова, который Ник прочитал в институте. Статная, благородная дама с белыми мягкими покатыми плечами, длинной шеей и декольте, в котором хотелось бы остаться. Ее сексуальность была абсолютной. В отличие от Магдалены, которая разжигала страсть гибкостью и обещанием невозможного, Лиза воплощала в себе животную мудрость. Богиня-мать, которая недавно родила. Близняшкам только исполнилось по два года, и женщина еще не пришла в форму, как сама утверждала, но Ника пленила ее фигура формы идеальных песочных часов.

Жаль, что Лиза не проникла в его душу так, как это сделала Маги. Когда-то давно.

– Ну как, Грин вам дает прикурить? – мягким грудным голосом, который так хотелось слушать, спросила жена.

– Вы знакомы? – притворно удивился он.

– Ох, ну что ты, конечно, нет, – сделала вид, что ей не все равно, что он думает, Лиза.

– Ну вообще он, конечно, поставил нас на уши, – улыбнулся Ник. – Хваткий такой мужик. Конкретный.

– Весь день инспектировал?

– Скорее, погружался в дело. И нас топил заодно.

– А что шеф?

– А что – шеф? – переспросил Николас. – Даже не показался, мерзавец. Я думаю, он его боится.

– Грин Фаса или Фас Грина?

Лиза рассмеялась. Ник поднял на нее глаза и снова улыбнулся, думая о том, что на самом деле никогда ее не любил. Его радовал тот факт, что они хотя бы могут нормально говорить, им не приходится изображать взаимопонимание на публику. И она родила ему чудесных детей. А так ли нужна любовь? Есть ли хоть какая-то ценность в страсти? Кроме того, что она действует на организм сильнее алкоголя.

Сейчас мужчина уже не был уверен в этом. Намного спокойнее и комфортнее вот так, когда есть взаимное уважение, теплый дом, семья и самая обычная жизнь.

– Фас Грина, конечно же, – с улыбкой ответил Николас. – Грину-то что нас бояться. Он приехал и уехал. А мы тут остаемся. Я пока не понял, что за игру затеял шеф, но он не стремится к контакту. Особенно после того, как главный назначил Грина руководителем расследования.

– О, в вашем болотце началась борьба за власть?

– Да как началась, так и закончилась, – пожал плечами Ник. – Мне все равно. Грин – мужик конкретный, разумный. Посмотрим, как работают знаменитости.

Лиза покачала головой, но ничего не сказала. Ник допил кофе и задумался. Что имела в виду Магдалена? Что она готова его простить? Но такое не прощают. Такое невозможно простить.


Три года назад


Ник взбежал по ступенькам отцовского особняка, злясь, что пришлось потерять целый час и ехать сюда, когда дома его ждала Магдалена и им было что отметить. Они только что раскрыли дело по контрабанде и хотели взять отпуск и улететь на море. Внезапный звонок отца, который потребовал от сына немедленной явки, спутал планы. Но ослушаться Эрика Туттона означало лишиться спокойного сна на ближайшие годы, а может, и до конца жизни. Он был жестким и волевым человеком. А Ник – младший сын, у которого не осталось права на ошибку. «Ты должен идти по стопам Энтони и Клер».

Какое там.

Мог стать врачом, а сделался криминалистом. Мог возглавить лабораторию, а вместо этого прозябал в управлении. Мог прославиться, но слился с серой массой. Позор семьи, недостойный своей фамилии.

С тяжело бьющимся в груди сердцем молодой человек поднял руку, чтобы постучать в дверь, но дворецкий открыл ее раньше. Конечно же, его увидели в камерах. Конечно же, его ждали. Как хотелось остаться незамеченным. Все внутри сжалось в предвкушении разговора с отцом.

– Мистер Туттон ожидает вас в кабинете.

Николас Туттон – младший, будто замороженный и раздавленный величием дома, в котором рос, медленно пошел в сторону лестницы, чувствуя, что ничем хорошим эта беседа закончиться не может. Отец не трогал его несколько лет. Ну как несколько лет. Ровно с того момента, когда Ник тайно женился на Магдалене. Естественно, Эрик узнал. Рассказали ли шпионы старшего братца Энтони или кто-то другой решил выслужиться перед Туттоном-старшим, Ник не выяснял. Он был счастлив и безумно влюблен. И натворил глупостей. Он думал, что всесилен, что отец, занятый успехами Энтони и Клер, своих старших детей, оставит его в покое. Но иллюзия рассыпалась в труху, когда его вот так же вызвали на ковер. Ник старался отшутиться, выставить защиту, даже козырнул ее фамилией, мол, мы породнились с Тейнами, мог ли ты об этом мечтать? Отец отпустил его тогда. Но вскоре обман вскрылся, Туттон понял, что с могущественным кланом мостика не сформировалось. Но молчал.

До текущего момента.

Эрик Туттон сидел в кресле перед камином, вытянув ноги. Он хорошо и моложаво выглядел, со вкусом одевался, Ник поймал себя на глупой мысли, что с детства стремился приблизиться к нему. Искал внимания, одобрения. Он отчаянно завидовал старшим брату и сестре, которые проводили с отцом больше времени. Отец учил их сам, даже уроки с ними делал. А Ник был предоставлен себе. Пока не понял, что отец обращает на сына внимание только тогда, когда его действия представляют угрозу репутации семьи.

Может, поэтому он так часто делал что-то, что ставило семейство Туттонов, да и полгорода, честно говоря, на уши?

– Садись, Николас, – вместо приветствия сказал отец, не поворачивая головы.

Ник, привычно вздрогнув от звуков собственного полного имени, послушно сел. Перед отцом он чувствовал себя десятилетним пацаном, который подрался в школе и ждет взбучки. Нарочито спокойный вид Эрика разгонял панику до предела, но молодой мужчина старался держаться, почти удивляясь тому, каким слабым становился. Может, Ник выбрал Магдалену именно поэтому? Рядом с ней он чувствовал себя взрослым и полноценным мужчиной, а рядом с отцом или любым членом семьи – младшеньким Никки.

– Семья дала тебе возможность жить так, как тебе хотелось, больше тридцати лет, – все тем же тоном продолжил отец. – Ты выбрал профессию, которая никому не нужна, ведешь себя так, будто ты и не Туттон, нашел себе в фальшивые жены фальшивку…

– Она Тейн!

– Она ненастоящая Тейн, – спокойно возразил отец и наконец посмотрел на него. – Ты меня обманул. Леонард даже имени этой дешевки не знает. То, что ее мамаша окрутила кого-то из Тейнов, ее саму к этой семье не отнесло. Равно как и мамашу.

– Отец, мы начинали этот разговор бесконечное количество раз. Я люблю Магдалену. Я с ней счастлив. Каждую минуту я думаю о том, что Бог сделал мне бесценный подарок. Мне плевать на все, что ты скажешь, правда, – неожиданно почувствовав силу, спокойно проговорил Ник в безотчетной попытке защититься от грозной реальности. – Хочешь, лиши меня наследства, хочешь, выгони из дома. Зачем звал сюда, если ты снова поднимаешь тот же разговор, что и после свадьбы?

– Свадьбы, которую признали незаконной, – спокойно сказал Эрик, будто пропустив тираду сына мимо ушей.

– Что?..

Туттон-старший кивнул на бумагу, которая лежала перед ним.

– Ваш брак аннулирован. А ты женишься на Лизе Элингтон.

– Что?..

Ник протянул руку. Отец отдал документ.

– Это копия, – зачем-то пояснил он и повернулся к камину. – Я позвал тебя, чтобы дать последний шанс сохранить лицо и фамилию. Если ты посмеешь ослушаться и в этот раз, твоя фальшивка сядет за шпионаж, можешь не сомневаться. Ты знаешь, как фабрикуются подобные дела. Напомни, что светит изменникам за разглашение государственной тайны?

– Двадцать пять лет или…

– Или?

Во рту пересохло, Ник опустил руки с бумагой и уставился на огонь, не в силах поверить, что отец ему угрожает. Ему, сотруднику полиции! Отец говорит в лицо, что сфабрикует дело о шпионаже. Страшно было другое. Зная Эрика, Туттон-младший понимал, отец не бросает слов на ветер. Как можно быть таким жестоким по отношению к собственным детям?..

– …смертная казнь.

– Сейчас ты пойдешь к своей фальшивке…

– Не называй ее так!

– Фальшивке, – холодно повторил Эрик. – Отдашь ей бумагу и скажешь, что между вами все кончено.

– Но, отец!

Эрик медленно поднял на него глаза, но промолчал. Ник считал спокойную ярость главы клана, который готов убить, чтобы добиться своего. И он убил бы. Уже убивал, сын был уверен в этом, но не хотел никогда и ни при каких обстоятельствах соприкоснуться с делами отца. Может, поэтому Эрика Туттона так бесила выбранная младшим отпрыском профессия?

Ник вскочил. Документ упал на мягкий ковер. Глаза застилали слезы, но это было не отчаяние. Ярость и стыд. Он ничего не мог сделать против этого человека. Совершенно ничего. Отец всегда владел им, руководил им, определял его жизнь. Выбрав профессию в другой области, Ник решил, что Эрик от него отстанет, сосредоточившись на старших. Но нет.

– Ступай. Мы пока подпишем с Элингтонами брачный договор. Ты для этого не нужен, у нашего юриста есть все необходимые бумаги.

Ник не ответил.


Спутник-7, Управление полиции

В управление Николас приехал злой как собака, зато вовремя. Он пересмотрел все отчеты. Убедился в том, что первичные выводы верны и фальшстена возведена примерно в то же время, в которое совершено убийство. Удивился и порадовался, получив отбивку о том, что заявка на анализ ДНК принята. Было необходимо составить слепок ДНК и сравнить его с базой, которая имелась в распоряжении Треверберга. А еще соотнести ее с ДНК Луи Берне. Данных о причинах смерти не было. В костях не нашлось никаких изменений. Возможно, жертву задушили. Может быть, отравили. Может быть, убили выстрелом в брюшину, и жертва умерла от заражения. Замуровали живьем или зарезали. Причина смерти могла оказаться любой, ясно только то, что она не затронула скелет.

В итоге к прибытию Грина Ник не обладал ровным счетом ничем полезным для следствия. Все запросы в лаборатории Четвертого сектора отклонили с пометкой «недостаточно оснований для предоставления информации», прокурор подобные вещи рассматривал в течение пяти рабочих дней. И, конечно же, он не торопился. Закрытый научный город не спешил делиться секретами. Ник понимал, что раскрытие этого дела повлечет за собой целую череду событий. А Грин добьется своего или погибнет.

Как бы сбросить дело со своих плеч? Во всем виноват Берне. Если бы не личная заинтересованность адвоката, они бы с Магдаленой провели базовые изыскательные работы и закрыли процесс из-за недостатка улик. Но адвокат оказался слишком влиятельным (неудивительно, черт возьми). И в итоге они действительно расследуют убийство.

Господи, какой бред.

Ник искренне надеялся, что Грин поймет, что раскрыть преступление невозможно, и вернется в свой Треверберг. А Спутник-7 останется таким же, каким и был.

Не дай бог всколыхнуть глубинные воды этого городка.