Loe raamatut: «Мэгги и Медведь»

Посвящение

Клюшкам. Люблю вас, девчонки!

Лифт

Сегодня нас покупают.

Я бегу в издательство в своих единственных, кое-где подкрашенных лаком для ногтей «Маноло Бланик» и молюсь всем богам, чтобы меня не уволили.

Издательство нашего маленького журнала находится на сорок пятом этаже офисного центра, и я теряю последние секунды, сходу влетая в спину незнакомца. На его идеальном сером пиджаке с искрой отпечатались мои густо напудренные щёки.

– Простите, – бурчу я и, огибая мужчину по параболе, лечу вперёд него к лифту.

– Будьте осторожны, мэм. Расшибётесь, – в спину летит насмешливый тон, но я даже не оборачиваюсь. Я злорадствую, потому что этот буйвол будет весь день ходить с моей пудрой на пиджаке. А какой скандал устроит ему жена (если она, конечно, есть)! Просто блеск. А нечего путаться под ногами!

Саймон, наш главный редактор, сдался быстро. Не сдаться было невозможно – на нас положил глаз сам Соломон Маршалл, которого в узких кругах и за глаза называют Медведь. А для меня он просто убийца. Убийца малого бизнеса. Всё, к чему он прикасается, перестаёт существовать. Вот и наш бедный журнал сегодня официально похоронят, загнав в состав «Эсквайр». Для нас обещали оставить пару страничек. Как мило. Казалось бы, радуйся, переходишь на ступень выше, но на эту ступень перейдут, увы, далеко не все. За таким поглощением всегда идут увольнения. Так сказал нам потный, трясущийся Саймон на вчерашней летучке.

Я понятия не имею, что будет со мной. Я исправно веду колонку «Спросите Сэнди Буш», но, конечно же, я не Сэнди Буш. Я Мэган (даже не Фокс) Сайверсон и я всего лишь её помощник. Наша местная звезда погрязла в собственном радиошоу и готовится выйти на местное кабельное ТВ, колонку же веду за неё я. Только мало кто об этом знает. Я эдакий призрак на грохочущих шпильках, но выбирать не приходится – на мне два кредита и квартиросъем, а платят здесь вполне сносно. Платили.

С сегодняшнего дня Медведь и его прихвостни будут проводить у нас полный аудит, в том числе стоять за спиной каждого сотрудника, оценивая его эффективность по критериям, известным, пожалуй, только им. Поэтому я вместо удобных балеток скачу на каблуках. Поэтому на моем лице вместо тонюсенького слоя bb-крема килограмм пудры, тоналки, основы, хайлайтера и прочих невообразимых вещей, названия которых похожи на заклинания. Благо, моя сестра Никки визажист. И потому я в узкой классической юбке вместо джинсов и с «ракушкой» на голове вместо лохматого блондинистого пучка, в который я обычно втыкаю карандаш, чтобы не развалился.

Как назло, с лифтами творится что-то странное. Люди подходят к дверям, жмут кнопки, жмут ещё и ещё, и переходят к соседним. И так делает каждый, будто по вшитому в подкорку алгоритму. Когда я добегаю, наконец, до фойе, у двух единственных оставшихся в рабочем состоянии лифтов уже собрались две длинные очереди. Пристраиваюсь в хвосте и поглядываю на другую, которая, кажется, бежит быстрее. Вот так всегда. Удачливость – не моё качество.

На подходе втыкаюсь уже в знакомую спину с остатками моей пудры.

– Пропустите, – я пру на таран, как олимпиец в двух сотых секунды до победы, вкладываю в голос столько строгости, что не отступить невозможно. Когда я говорю так, даже самые храбрые секьюрити на входе в бары и самые алчные сучки на распродажах теряют свой боевой настрой, но здесь отчего-то это не работает.

– Соблюдайте очередность, мисс, – не отрываясь от своего айфона, абсолютно бесстрастно сообщает он мне.

– Я сюда первая пришла. Если я опоздаю, меня уволят, – его это, конечно же, не касается, но как аргумент, возможно, проймёт. Ему-то точно никакие увольнения не страшны, судя по модели телефона и часов. Ну, и напудренного костюма, конечно же.

– Стоило встать пораньше в таком случае. – Как же я ошибалась! Все мои попытки обойти этого бессердечного наглеца прервали двое клерков с двадцать второго, они зажали меня с обеих сторон.

– Да вы знаете, сколько времени нужно с утра, чтобы стать похожей на человека?! – Я злюсь ещё и потому, что становится душно, народу-то много. Если я вспотею, то все мои труды потекут грязно-серыми разводами, а идеально-белая блузка покроется мерзкими желтыми пятнами. Рядом запахло кофе. Да, будет здорово, если меня ещё и кофеечком с утра окатят. Очень взбодрюсь, несомненно.

– Если вы без косметики не похожи на человека, я вам сочувствую.

Я захлёбываюсь возмущением и давлюсь собственным языком. Вот так всегда, стараешься себе стараешься, пытаешься достойно выглядеть, а тебе говорят, что ты страшная, а это, между прочим, вовсе не так! Я этого так не оставлю! Толпа тем временем вносит нас в лифт и раскидывает по углам, как бойцов на ринге, но я всё ещё лелею надежду дать сдачи.

Лифт лениво ползёт наверх, останавливаясь на каждом этаже. На двадцать третьем свет моргает, тухнет и включается снова, вызвав панику у старушки, стоявшей впереди меня. На тридцать восьмом толпа, состоящая из сотрудников колл-центра, схлынула, как вода после ежегодного открытия шлюзов на дамбе и, удивительно, но мы с буйволом остаёмся один на один.

– У вас спина, кстати, белая, – я хочу не упустить свой шанс хоть как-то испортить ему утро.

– Сегодня разве день дурака?

– Знаете, когда вы меня так нагло подрезали, мне пришлось расстаться с частью своего макияжа.

Наконец, он отрывается от телефона, поднимает глаза на меня, потом косится через плечо на зеркальную поверхность лифта, снимает пиджак и небрежно вешает на плечо. Признаюсь, засранец выглядит чудесно. Дорогая сорочка, запонки, парфюм и даже маникюр получше, чем у меня (кстати, давно пора обновить), а над его нарочито небрежной небритостью стилист колдовал, наверное, минут сорок. Глянцевая обложка, не меньше. Однако внешность внешностью, но того, что её обладатель – скотина породы козлина обыкновенная, это не отменяет.

– Оплатите мне химчистку, – как назло, он остаётся абсолютно невозмутимым, продолжая тыкать в смартфон.

– Ещё чего! Вы ничего не докажете. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас в суде! – от неожиданности ляпаю я и густо краснею. Щёки горят и я надеюсь, что под слоем штукатурки этого не видно. Козлина поднимает взгляд и глядит на меня исподлобья, на лице его возникает какая-то плотоядная ухмылка. Мне становится не по себе. Он меня сейчас сожрёт.

Лифт коротко звякает, оповещая нас о том, что мы прибыли на долгожданный сорок пятый. Звякает ещё, но дверей не открывает. Гаснет свет.

– Упс, – только и могу произнести я сквозь гул нарастающей паники, закладывающей мне уши.

– Хм.  – Слышу короткий смешок и вжимаюсь спиной в стенку лифта.

Только сейчас до меня доходит, что я заперта в тёмном, наглухо закрытом помещении с незнакомым мужчиной, к тому же, недружелюбно настроенным. Надеюсь, хотя бы камеры работают.

– Самое время поговорить о судебных издержках, мисс, – его лукавое лицо, подсвеченное экраном смартфона, исчезает в темноте.

– О каких таких издержках? – заикаюсь я, не сразу понимая, что он вроде как шутит.

– О судебных, – Он меня за дурочку держит?! Я то потею, то дрожу, то краснею, да что же это такое?! Состояние, будто меня по этим зеркальным стенам возят, как щенка. Достало. Соберись, тряпка, прекрати мямлить!

– Послушайте, мистер, отстаньте от меня, – шиплю из своего угла, как кошка. Проклинаю своё капризное решение поставить его на место и отыграться за своё плохое настроение. Проигравшей здесь, похоже, буду я.

– Я к вам ещё не приставал. А вот вы…

– Я? На что вы намекаете?! Что я вас домогалась?! – не понимаю, что творится в моих мозгах, если я несу такую беспросветную, двусмысленную чепуху. На моё спасение лифт раскрывает двери, и я выбегаю из него так, будто из пасти хищника вырываюсь. Несусь в сторону уборных, чтобы прийти в себя и заодно вернуть на лицо потерянный слой пудры, несмотря на то, что жутко опаздываю. В таком состоянии мне на рабочем месте делать нечего. Вот же засранец! Давно меня так не выбивали из колеи.

Когда я, наконец, крадучись, проникаю в офис, то слышу из конференц-зала подозрительно знакомый голос. Меня начинают терзать смутные сомнения. Сомнения перерастают в волнение, а волнение в ужас, когда в проеме распахнувшейся двери в конференц-зал я вижу этого лифтового маньяка.

– Я – Соломон Маршалл и на ближайшие пару недель я становлюсь вашим непосредственным руководителем, – звучит, как смертный приговор.

Меня вталкивают в конференц-зал. Он смотрит на меня, я на него. Нет, увы, ни искры, ни бури, ни безумия. Я уволена. Однозначно.

Конференц-зал

Ну и имечко у него! Кто так называет детей?! Явно у него были проблемы в школе. Я просачиваюсь к стеночке, стараясь слиться со средой, пока мистер Соломон Маршалл, он же говнюк первостатейный, знакомит нас со своей свитой: аудиторы, юристы, служба безопасности. Но что-то подсказывает мне, что остаться незамеченной мне не грозит.

– А вас я попрошу задержаться, – он тычет золотым «Паркером» в мою сторону, и я понимаю, что влипла. На меня косятся все отделы. Чак, наш дизайнер, наклонившись над столом, проводит ладонью по горлу так, чтобы видела только я – мол, попала ты. Показываю ему в ответ зубы. Юморист хренов.

Люди, ни секунды не задерживаясь под острым взглядом Медведя Маршалла, высыпают слегка паникующей толпой в коридор, и когда за последним сотрудником закрывается дверь, я начинаю чувствовать себя, как кролик перед удавом. Смотрю, как Маршалл медленно встаёт с кресла главного редактора (с которого согнал бедолагу Саймона), идёт к окну, вальяжно потягивается, хрустит пальцами. Он напоминает мне хищника. Да он самый что ни на есть хищник, который крушит компании одним ударом лапы. А ещё он здоровенный. Медведь же, не зря назвали.

– Будете моим ассистентом на время проверки. Отработаете химчистку.

Что?! Я стою и глупо хлопаю глазами так, что с ресниц начинает осыпаться тушь (которую соседка нанесла мне в пять слоёв), зато гнев придаёт мне уверенности.

– У меня работы полно! – насколько я понимаю, снимать с меня обязанность вести колонку чёртовой Сэнди Буш никто не собирается. Он мне разорваться предлагает?! Отлипаю от стены и встаю в боевую стойку – руки в боки, ноги на ширине плеч. Я буду биться до последней капли крови.

– Успеете.

Он вальяжно садится обратно на кресло, достаёт шейкер и банку с протеинами. Качок недоделанный. Забери у тебя эту банку, кто ты без неё?!

– Вы вообще что-нибудь понимаете в издательском бизнесе? – испуг придаёт мне оголтелой храбрости, и я наступаю.

Вряд ли он представляет с высоты своего положения, каково нам, простым трудягам. Каково это, каждое утро считать свои расходы и думать, уволят тебя сегодня или отложат эту процедуру на завтра. Каково это сносить самодурство вышестоящих лиц, которые думают, что знают о твоей работе всё. Сэнди, эта ветреная стерва с мотором в заднице потому и скинула всё на меня, ведь разборка писем, юзание гугла, книжек по психологии, кулинарии, садоводству и сексологии требует усидчивости, концентрации и аналитических способностей, а ещё гору времени. Я, в общем-то, дурой себя никогда не считала, несмотря на то, что блондинка и на то, что так и не закончила магистратуру, но вот господин Маршалл, похоже, считает иначе. И я ему докажу, что он глубоко ошибается.

– Как и в любом другом – всё, – самоуверенно отвечает он. Я сжимаю зубы, чтобы не воскликнуть «Да ладно!» со всем возможным сарказком в голосе. – Самый ценный капитал – это люди. Высокоэффективные спецы. Если колонка женских советов вызывает у вас трудности, то что вы тогда делаете в журналистике?

Так. Это удар ниже пояса. Я не знаю, что ответить. Похоже, говнюк из того типа людей, чьи суждения звучат, как святая истина в последней инстанции, как аксиома, не требующая доказательств и заставляют сомневаться в себе. Это такой психологический приём, всё мы знаем. Я не поддамся.

– Вы первая в списке на увольнение, – добивает меня, и я чувствую, что вечер проведу в слезах. – Отнесете в химчистку, потом закажете мне билет в Атланту на завтра и обратно в этот же день самым поздним рейсом. Возьмёте водителя и встретите меня в аэропорту. Дам вам задание на среду.

– Электронной почтой вы не пользуетесь? – перспектива провести вечер в аэропорту меня ни коим образом не прельщает. В век нанотехнологий, когда каждый подросток имеет свой канал на ютубе, такое вот бессмысленное личное присутствие выглядит изуверством. Я, в конце концов, не карманная собачка.

– Я передам вам бумаги.

– А я спать вообще буду? – в голосе моём уже нет звенящей храбрости, Маршалл хорошо меня осадил. Меня разрывает между желаниями плакать и кусаться до последнего. Этот день я запомню надолго.

– Приедете на работу к одиннадцати. Выспитесь.

– Думаете, у меня нет личной жизни? – Он только бровью ведёт, старательно отмеряя ложечкой белый порошок, как заядлый наркоша.

Нет у меня никакой личной жизни. У меня есть фиолетовый друг на батарейках, которого я называю Крисом (иногда я представляю, что это Крис Эванс, но это неважно), футболка моего второго бывшего и наручники от моего четвёртого бывшего – копа. А ещё электронная книга, полный холодильник мороженого и просроченный абонемент в спортзал. Вот и вся моя личная жизнь, но ему этого знать необязательно.

– Так или иначе, всё это входит в обязанности личного помощника. Вам придётся смириться.

– Гадство! – выпаливаю я, едва не приседая от злости.

Почему мироздание так жестоко ко мне? Почему это случилось именно со мной? В какую конфессию мне податься чтобы замолить свои грехи?! Похоже, я превращаюсь в личного раба и почему? Потому что оказалась не в том месте и не в то время! Как после этого не поверить в злой рок?!

– И с этого момента прошу соблюдать субординацию, иначе я решу, что вы не слишком квалифицированы даже для такой несложной работы.

То есть я должна сунуть язык в зад только потому что он богатый, властолюбивый, самоуверенный козёл? Да прям! Коротко киваю и выхожу из конференц-зала. Ещё посмотрим, кто кого!

Иду и думаю, так ли мне нужна эта работа? Вспоминаю про счета, проклинаю себя за бранчи с девчонками, за сумку «Луи Витон», за эти треклятые «Маноло Бланик», которым уже два года. Кто только придумал бренды?! Почему все должны за ними гоняться? Перейду на хлебцы и воду, всё равно скинуть лишние килограммы мне не помешает. Хотя нет, я не готова. На пустой желудок не особо пофилософствуешь. Хочу кофе и огромный бургер. Нужно чем-то восстановить нервы.

В нашем любимом ресторанчике «Куриная тушка» уже сидели Вэнди Бонэ и Холли Мэй. Мы учились вместе в Нью-Йоркском университете и отлично поладили с самого посвящения. Мы дружили до сих пор, несмотря на то, что девчонки задержались там гораздо дольше, чем я. После выпуска Вэнди неплохо продвинулась в рекламном бизнесе, а Холли устроилась помощником архитектора в крупный холдинг, не без помощи своего отца Джилла Мэя, чьё бюро спроектировало почти все здания в западной части Нью-Йорка, построенных с 1987 по 1999 год.

– Я не понимаю, почему они вечно выбирают такой ракурс? – Холли сфоткалась на айфон, глядя в камеру сверху вниз, а потом развернула фотку к нам. Я прыснула. Даже при явном недоборе веса у Холз вдруг вырос второй подбородок, а на ровные овалы её ноздрей можно было смотреть бесконечно, как на огонь, воду и что-то там ещё… ах, да, на безупречную укладку мистера Медведя Маршалла.

– Потому что многие из парней считают себя совершенными, потому что просто родились, – хмыкает Вэнди, пристальным намётанным взглядом рассматривая разворот нового «Эсквайр», проклятого журнала, моё рабочее место в котором висит на волоске.

Холли уже почти два года торчит на сайте знакомств, Вэнди тоже не может похвастаться успехами в личной жизни, в отличии от профессиональной, а я грустно и молча тыкаю пальцем в самый огромный бургер на картинке меню, когда ко мне подходит официант.

– О-о-о, – тянет Холли, недобро глядя на мою кислую физиономию.

– У-у-у, – поддерживает её Вэнди, и я закатываю глаза.

– Нас всё-таки расформировали, – вздыхаю я, облизываясь на сырный раф с комочками у конопатой девчушки за соседним столиком. Триста миллиардов калорий… Может, заказать? Больнее уже не будет. – Хуже всего то, что я облажалась в первые же минуты! И меня приставили к нему ассистентом!

– Да ладно, он неплохой мужик, – машет ложкой Вэнди. – Мы проводили для него пару маркетинговых исследований. Абсолютно адекватные требования, никаких задержек по оплате, допрасходы по первому звонку…

– Он бездушный робот! – Какие еще адекватные требования?! Я протестую! Типичный самодур.

– Ты справишься, Мэг, – приободряет меня она. Мягкие медовые локоны падают ей на плечи, и я почти бессознательно примеряю их на свой платиновый блонд. Только бы не дошло до каре…

– А он правда такой красивый, как говорят? – Холли впивается в меня плотоядным взглядом, и я снова беспомощно закатываю глаза так глубоко, насколько позволяют своды черепа. Эта девчонка неисправима.

С Даной Пристли, финансистом и главой его свиты я знакомлюсь в этот же день. Она появляется в кабинете главного редактора, оккупированного Маршаллом, когда я складываю клятый пиджак в чехол для химчистки. Эта дама похожа на свою тезку из «Секретных материалов» и даже смотрит на меня, как на пришельца.

– Милочка, вам ничего не светит, – с видом великого превосходства вещает она, а мне хочется покрутить у виска. Она меня за кого принимает вообще?! Сегодня что, день «Пни Мэган Сайверсон»?!

Как же меня достало, что все носятся с этим Маршаллом! «Не ходи туда, там мистер Маршалл, не говори громко – мистер Маршалл услышит, не смейся – мистер Маршалл решит, что ты мало работаешь». Не жизнь, а тюремное заключение и мистер Маршалл в нём – главный надзиратель. Ещё и каждая дама на этаже мечтает залезть ему в трусы. Я хочу только пролить на него ведро огненного кофе, ничего больше!

– Вы про что? – сквозь зубы выговариваю я и многозначительно выгибаю бровь.

– Даже не думайте начинать флиртовать, вас выгонят отсюда со свистом, – выдаёт Пристли, и у меня отпадает челюсть от такой наглости. Ну, в самом деле!