Loe raamatut: «Нарушитель»

Нарушитель

Глава 1. Дождь

Если раньше мне били в морду,

То теперь вся в крови душа.

И уже говорю я не маме,

А в чужой и хохочущий сброд:

„Ничего! Я споткнулся о камень,

Это к завтраму всё заживёт!”

С.А. Есенин

Дождь. Весь день лил дождь, омывая серый от сажи город. Ненавистные капли оставались на одежде, и тем, кто забыл зонтик дома, от них было не спастись. Люди бежали, стремились укрыться где-то; мокли пакеты, портфели, рюкзаки. Разноликая и разноцветная толпа теперь соединилась в единую крысиную стаю, убегающую с тонущего корабля. Вот так встретил Донецк студентов первых курсов, которые приехали на обучение. Местные побаивались такого нового этапа в жизни, хотя большинству было как-то всё равно. Те же, кто будут жить в общежитии, в основном радовались, и их можно было понять. Этот этап называется взрослая жизнь. Теперь им не будут с утра говорить: „А ну вставай! В школу опоздаешь; вымой тарелку, почисть зубы и т.п.” Да здравствует, как говорится, свобода.

Этот институт ― самый обычный и особо не отличается от других. Государство также, как и для всех других институтов, обеспечивало зарплаты, стипендии, 60% коммунальных услуг, всё остальное зарабатывайте сами! И знаете: зарабатывал же! И в студентах недостатка не было, как на младших курсах, так и на старших, поскольку они либо уходили сами, либо, чтобы их отчислить, нужны были, ну просто железобетонные основания. Контрактники же, как минимум на четыре года оказывались в плену у института. Освободиться от этого плена мог только сам студент: преподавательский состав, деканат и ректорат ему в этом помочь никак не могли. И если какой-то студент-чудак решался уйти, то скорбели о нём действительно все. С советских времён, студенты мало изменились: были среди них отъявленные весельчаки и пьяницы и ботаны, которым было очевидно, что учение свет, а всё остальное тьма. В каждой из групп, как и прежде, существует деление на городских и общажных студентов, последние, очень прочно связаны между собой. Единственное, что поменялось с тех времён, так это то, что из общаги исчез призрак исключённого студента. Чиновники очень постарались, чтобы изгнать его из родных стен.

В общежитии жили разные люди, разного достатка и с разными интересами: у кого-то был компьютер, у кого-то его не было. Там жили смирные и тихие, а также склочные, которые привыкли всегда и везде показывать свой характер. Добродушные простачки, которые, выпив немножко алкоголя, готовы были возлюбить весь мир ― явление нередкое. Короче говоря, в общежитии был представлен весь спектр студенческих возрастов, морали и нравственности. Психологи сидят за компом, пишут свои научные диссертации, берут материал из самых разных источников, но ведь они никогда не задумывались над тем, что если бы они хоть раз зашли в студенческое общежитие, то сделали бы кучу открытий, причём непременно во всех областях психологии. Вот так вот! Зашёл, и бац ― всё понял.

1 сентября 1939 года началась Вторая Мировая война, и хоть с момента её окончания прошло достаточно времени; каждый год, 1 сентября становится началом войны для школьников и студентов со всеми и вся, и как бороться ― никто не знал и до сих пор не знает. А 2 сентября ― это, к сожалению, далеко не окончание этой самой трудной в жизни войны.

А ещё этот проклятый дождь, который мочил красивые и модные прикиды девушек, заливал грязью их модельные и яркие босоножки, разрушал причёски, создаваемые так долго. Поэтому, когда они вошли в институт, сразу же ринулись к зеркалам, чтобы на скорую руку, как-то исправить свой внешний вид, но природа сильнее, и пойти против неё нельзя. Лишь те немногие студентки, которые достали уголочек зеркала и увидели в себе красоту, выглядели естественно и непринуждённо. Мальчиков свой собственный внешний вид мало волновал, и поэтому они без малейшего стеснения, мокрые и заляпанные грязью, вошли в эти не слишком большие и солидные двери.

Глава 2. Мои университеты

Во всех аудиториях творилось чёрти что. Туда, где должны были учиться старшие курсы, мало кто смог прийти (не получилось встать с кровати). Вторые и третьи курсы перецеловались и рассказывали, как жутко они соскучились друг за другом, а также о том, что так не хочется учиться. Первые курсы ― это отдельный разговор, сравнить их можно лишь с разноцветной мозаикой. Все пришли красивыми и праздничными, несмотря на то, что дождь изрядно подпортил внешний вид. Студенты были разобщёнными и свои мысли держали при себе. Лишь некоторые обменивались, и довольно энергично, своими впечатлениями ― это старые добрые друзья, пришедшие вместе штурмовать этот университет.

И вот, в аудиторию 400 заходит совершенно незнакомый дядька, в компании какого-то ещё дяденьки и тётеньки серьёзного вида:

– Ну здравствуйте, студенты группы ЭП-07 (экология прикладная-2007 год), я заведующий этой кафедры Петрыкин Иван Васильевич… (вырезано из-за чрезвычайной нудности) вас набралось в группе аж целых тридцать человек, хотя должно быть двадцать пять. Поэтому мы можем в любое удобное время, без зазрения совести, вышвырнуть вас отсюда. Ваша специальность нужная и престижная, так что учитесь и учитесь. У нас здесь весело и здорово, есть КВН, через профорганизации вы достанете путёвки, куда вам будет угодно.

– А в Турцию можно?! ― раздался голос с задних парт.

– Шарм-аль-шейх, а лучше Бали, ― раздался ещё один голос.

– Молодые люди, вы сильно много хотите от нашего государственного университета. Мы поддерживаем отечественного производителя: Карпаты, Крым, Приазовье, Святогорск, а о турбазах и прочих организационных моментах, вам расскажет ваш профорг, которого вы уже без меня изберёте… (ещё одна прощальная нудятина вырезана).

…Особо загруженным этот день у группы ЭП-07 не был ― две лекции студенты успешно отсидели и записали. И по окончании этого ужаса, почти не прощаясь друг с другом, люди спешили разбрестись по своим тёмным углам. Кто-то испытывал давку в общественном транспорте, кто-то пешочком направился в общежитие.

Глава 3. Обитель зла

Общежитие ― это монастырь для студентов, в который со своим уставом не суйся. Здесь всё поделено комнатками, общие только кухня, душ и санузел. Кстати, весело наблюдать, как эдак в семь утра скопится очередь в санузел, и звучат там ободряющие и поторапливающие слова, „пятилетка в четыре года”, так сказать. Несмотря на то, что здесь запрещалось пользоваться электроприборами, студенты всё равно ими пользовались. Лишь периодически, коменданту удавалось выловить несчастных за электрочайниками или фенами, которые успешно отнимались и отдавались только родителям. Кстати комендант, а вернее комендантша, была ещё та. Суровая бабушка, посмотрев на неё, тысячу и один раз подумаешь, а заходить ли сюда или лучше поехать домой, к маме. Баба была мощная, такая, что через неё не пройти, не проехать. Помогали ей в этом нелёгком ревизорском деле два охранника. Оба молодые и дурные, как бы это сказало поколение отцов, одеты в костюмы защитного цвета и для полного соответствия с омоновцами на рынке, им не хватало берета и чёрных очков. Так что охрана у общаги на высшем уровне.

Здесь почти всегда была холодная вода, и лишь изредка пускали тёпленькую. Кухня, кухню не напоминала вовсе: бетонный стол; заляпанная по самое „не хочу” газовая плита, где из четырёх конфорок, работали две. Наверное, это единственный случай в мировой истории, когда ни Cilit, ни Comet, ни Мистер Мускул не помогут. Причём следует отметить, что конфорки были всегда включены. „Это коменда экономит газ, мы не экономим”, ― выражались студенты. И как бы ни говорилось в этом институте об исчерпаемости ресурсов и устойчивом развитии человечества, как бы ни ставили пятёрки. Зайдя в общагу, преподы бы поняли, что далеко нам до устойчивого развития как до Москвы раком. Следуем дальше. Ржавая мойка, свободно разгуливающие тараканы и прусаки, которые чувствовали себя на кухне, как дома. По углам насыпаны всякие „Машеньки” и „Дашеньки”, как выяснилось, они не спасают от тараканов-мутантов. В этом мире страшнейшая диспропорция: в студенческом общежитии города Донецка тараканов очень много, а вот в канализациях славного города Воронежа их еле отыскали для какого-то опыта. Надо делиться, господа студенты! Надо делиться!

Как уже было сказано выше, разные люди населяли это общежитие. Теперь пройдёмся по комнаткам и заглянем к нашим жильцам. В 108-ой комнате жили три мальчика, один из них, студент группы ЭП-07― Саша, остальные ― старшекурсники. Жили они довольно-таки обеспечено, даже с компьютером. Отчаянных боёв за этот крутой электроприбор не было, Саша играл на нём тогда, когда соседи по комнате его не занимали, и во всяком случае пока, все довольны. В 213-ой комнате жила староста ЭП-07― Наташа, которая считалась самой красивой девушкой группы, и её зам Маша. Проживала с ними ещё и третьекурсница, которая для них ничего интересного не представляла. „Заучка”, вот как её называли везде, куда бы она ни пошла, хотя она вовсе не была бесполезной и никому ненужной. Когда необходимо что-то сделать по учёбе за бесценок, она была просто незаменимой и обойтись без неё не могли, тогда забывались все обиды. Но когда сессия далека, или студенты что-то сделали без её участия, то эти оскорбления, насмешки и поддёвки вновь возвращались, будто и не уходили никуда. В 220-ой комнате жили три мальчика, два второкурсника из ЭП-06 и один мальчик из ЭП-07. Из всей группы и даже из всего общежития, он был самым замкнутым человеком. На особо щекотливые темы ни с кем не говорил, да и вообще старался ни с кем особо не разговаривать. Здоровался он только со своими соседями по комнате, а в группе его постоянно упрекали явно и скрыто за то, что он не обладает приличиями и никого не замечает. К счастью, он являлся отъявленным пофигистом, и ему было как-то параллельно на все эти факторы. В 313-ой комнате жили две девчонки из одного города и, конечно же, из группы ЭП-07, звали их Таня и Яна. Сразу же после окончания школы, они твёрдо решили покорить Донецк и все его ночные клубы с алкогольными напитками. Также в комнате с ними проживала старшекурсница с другого факультета, которая всё время отсутствует или пьёт, так что ей пофиг. По этой причине девчонки оказались одними из счастливиц, которые фактически живут вдвоём в одной комнате. Неподалёку, в 320-ой комнате, с девушкой из группы ЭП-06 ― Юлей жил её любимый мальчик Антоша, которого часто называют гражданский муж, а старшее поколение назвало бы сожителем. Впрочем, как кому угодно: поколения отцов и детей всегда непримиримы. Такой необычный состав. Кто разрешил? Но как говорится, семья, любовь ― дело святое, к тому же влюблённым опять-таки повезло, их соседка хоть и не старшекурсница, но тоже всё время отсутствует или пьёт, так что ей пофиг. В 414-ой комнате жили четыре девушки (бывает и такое): одна ― Аня, довольно странновата, и было в ней что-то такое, что принуждало людей сторониться её, хотя ничего такого она не делала и не говорила. На студентов, как группы ЭП-07, так и на других, она производила впечатление отталкивающее. Соседствовала с ней однокурсница Ира ― девушка самая обычная, из провинциального городка. С первого же учебного дня, она перезнакомилась со всеми однокурсницами. Со всеми, кроме Ани, по понятной причине. Две оставшиеся жительницы этой комнаты были старшекурсницами модельной внешности, которые каждый день ругались, и под раздачу попадало чуть ли не всё общежитие. Известен случай, когда пару лет назад, на общей кухне, их разнимала комендантша с охраной, а потом их направили на штрафные работы ― драять всю общагу.

Такие вот весёлые жители населяют этот монастырь для студентов, и хорошо, что почти все правила в этом уставе можно нарушать. Иначе, это была бы студенческая тюрьма. Именно в общаге, у ребят успешно получалось учиться, жить и развлекаться, что не удавалось многим обычным людям.

Глава 4. Первые проявления характера

Общежитие можно считать главным плацдармом для того, чтобы все обитатели показали, чего они здесь стоят. Все они вырвались из-под родительской опеки, чтобы жить независимо и свободно. И какая-то учёба была для них всего лишь мухой, которая цеплялась и не давала поразвлекаться. Только во время сессии, когда эта муха начинала жалить, и студенты оказывались под угрозой мнимого отчисления, они брались за учёбу и бегали что-то сдавать. Были среди них конечно и добросовестные ученики (ботаны), которые нечасто могли позволить себе дискотеки и выпивки, от чего сильно страдали, покоя им не давали и все остальные, которые просили спасти, помочь. И эти дурачки, по доброте душевной, помогали; и ещё больше страдали. Поэтому студентов условно делили на вечных страдальцев от своей порядочности и на сессионных псевдострадальцев, которые своими мольбами стремились растрогать вечных страдальцев. И что самое плохое, так это то, что в моменты счастья, псевдострадальцы были дружны и едины. А во время сессии, ради того, чтобы сыскать себе в помощь ботана, они готовы были глотки друг другу перегрызть.

Среди такой чёткой двухпартийной системы были и те люди, которые ни в одну из категорий не попадали. Единственное, что объединяло всех общажных студентов, ― это провинциальное происхождение, но и тут имел место парадокс. В 414-ой комнате, во время общего обеда, когда все присутствующие жевали, Ира принялась знакомиться со своими соседками, и когда поимённо все друг друга запомнили, девушка спросила:

– А из какого города вы сюда приехали? Я из Харцызска.

– Алчевск.

– Старобешево.

– Київ, ―ответила Аня, после чего, подавились все.

– Киев?! Как?! ― воскликнула модельная девушка.

– Ось так. Місто таке. Столиця.¹

– Да знаем мы, что столица! Что ты тогда делаешь в этом вонючем городке, если ты из Киева? ― спросила Ира.

– Іра, скажу тобі правду, я не знаю, чому я опинилася в цьому місті, адже я могла б працювати в офісі у свого тата секретаркою. І взагалі Донецьк місто як місто, тому що ви його огидним не вважаєте. А мені найбільше подобається Київ. Шкода, що довелося виїхати.²

– Быть этого не может!!! ― закричала вторая модельная девушка. ― Ну причина же какая-то должна быть?

Аня только покачала головой.

– И вообще, почему ты разговариваешь на украинском? ― спросила первая модельная девушка.

– Вдома так розмовляємо. Тому я вибачаюсь і переходжу на російську.³ Так почему это вы, девочки, украинцев не любите?

– Как же! Полюбишь вас, с вашим Бушенко, ― со злобой сказала Ира.

– Ну Бушенко, во-первых, не мой, а, во-вторых, украинский язык ― хороший язык, просто он переживает кризис, а политика никогда не изменит моего мнения.

– Хо-хо, ну а на выборах президента, ты за кого будешь голосовать, хотя бы намекни? ― с поддёвкой поинтересовалась вторая модельная девушка.

– За Кузьму, ― совершенно спокойно ответила Анна.

– Помогите!!! Помогите!!!! Мама!!! Мамочка!!! ― вдруг, совершенно неожиданно раздался крик снизу.

– Что там? ― волнительно спросила Ира.

– Ха, ― выглянув в окно, ответила вторая модельная девушка, ― это Лёлик из 420-ой комнаты, опять повис на простынях.

И все девушки вмиг кинулись к окну ― посмотреть.

– Девчонки, я упаду, я упаду и разобьюсь, вызовите пожарных, вызовите милицию!!! ― орал во всю глотку Лёлик.

– Ты бы пил хоть чуточку поменьше, ―крикнула Аня.

– А… ты та, которая здесь есть, но которой быть не должно, потому что где-то там ты уже есть, а оттуда тебя уже нет, ― бредил мальчик.

– У тебя хорошая трава, ― ответила Аня и начала тянуть простыню на себя; быстро это она сбегала, в 420-ую комнату.

– Спасибо, спасибо. Ты моя спасительница, ― начал Лёлик рассеянным и пьяноватым голосом.

– Пожалуйста, ― отрезала девушка и вернулась к себе в комнату.

– А зачем это ты его вытащила? ― спросила Ира.

– А что ж, красивее, когда он висит? ― с улыбкой ответила Аня и после этого, комната погрузилась в молчание. Каждый был занят своими мыслями и делами.

Глава 5. Уроки истории

В четверг у группы ЭП-07 намечался семинар по истории Украины. Лекция у них уже прошла, было много жалоб о том, что никто не успевает записывать и что никаких книжек не достать. Но тем не менее, учиться надо, и война продолжалась, сметая всё на своём пути. Преподавательница была женщиной средних лет, довольно-таки суровая и требовательная.

– Ну-с, начнём, ― объявила она, ― Азольский!

– Я не готов.

– Два.

– Агафьева!

– Я не готова.

– Ну, господа-студенты, кто подготовился к семинару? ― поднятыми оказались только четыре ручонки.

– Лес рук! В чём причина? Почему вы не готовы?

– В библиотеке все книжки закончились; в научном отделе столпотворение, и вообще, мы экологи, а ни какие не историки! Зачем нам в работе будет нужен какой-то князь Владимир, который умер уже давным-давно?! ― с негодованием доложила староста.

– Так значит вы утверждаете, что князь Владимир вам не нужен; а церковь нужна?

– Нужна.

– Зачем?

– Хм… Ну чтобы ходить было куда.

Громкий смех раздался с самой задней парты. Все студенты обернулись и увидели заливающуюся Аню. Когда она поняла, что все на неё смотрят, то прекратила смех, но в лице не изменилась и улыбалась.

– Так может именно вы сможете рассказать нам о князе Владимире, ― обратилась к ней преподша.

– Охотно, ― студентка вышла к доске, ― князь Владимир, в 988 году крестил Киевскую Русь, этот шаг означал прощание со славянским язычеством и знаменовал переход к вере в единого бога. Пантеон шести богов, который построил князь, был разрушен, а идол бога молнии ― Перуна привязали к хвосту коня и поволочили по Великой Русской Земле. Русичи с тоской смотрели ему вслед, но всё же, по приказу князя, чтобы не стать врагами его, пришли к Днепру и крестились. Славянская церковь находилась в подчинении у Константинополя и епископом в Киевской митрополии был Михаил, по происхождению то ли из Болгарии, то ли из Сирии. Так началось строительство церквей и дальнейшее окультуривание Руси. У меня всё.

– Замечательно, ― сказала преподаватель, ― как ваша фамилия?

– Милькив.

– Как? Как? Мылькыв?

– Анна Милькив. Через и.

– Вам я ставлю пять, остальным, кто не ответил, неуд.

Она спросила оставшихся человек и поставила им положительные оценки. Первый раз ― всегда трудный, особенно для студентов-первокурсников. Ведь они попали в другой мир с неведомыми законами и правилами ― это полная и безоговорочная школа жизни, полная школа выживания. Они ещё не знают, что веселья на самом деле будет только маленький кусочек, но зато борьба, преграды, негатив ― заполонят всю их жизнь, пытаясь загородить свет солнца.

Глава 6. Первая кровь

Общежитие ― это не только монастырь и дом родной, это ещё и поле для сражения различных интересов. В подтверждение этому, тринадцатого октября произошёл вопиющий случай. Когда Митя из ЭП-06 подошёл к дверям 220-ой комнаты, он неистово закричал:

– Б…ь!!! Какая с… загадила двери?! Да я вас, да вы, да вообще!!! С…!!!

Причиной такой реакции стала надпись такого содержания: „Она моя, и ни хрена у тебя не выйдет, паинька, сволочь ты безобразная”.

– Кто тут разорался? ― спросила Наташа, спустившаяся с лестницы в халатике и домашних тапочках.

– Какая-то сволочь написала кровью такую х…ь, ну и не в падлу было? Наташ, хоть ты скажи.

– Ха! Да какая ж это кровь?! Краска, ― сказала она и стёрла часть надписи, а затем протянула парню свою ладошку, ― на кровь непохоже, палитра не та. А кстати, это тебе такое написали?

– Бред! Не могли мне такого написать. О!! Я знаю, я точно знаю кому. Это чувачок из твоей группы.

– Тимур!! Га-га-га!!! ― и этот смех пронзил всё общежитие и даже был слышен за его пределами. ― Та он придурок какой-то молчаливый, вечно горбатый ходит, та кому он надо?! ― и тут раздался жуткий звон. ― Слышал?

– Это из кухни, побегли!!

И они, а также множество зевак со всех этажей стекались на кухню, а происходили там действительно нешуточные баталии.

– Ты с…, я те серьёзно сказал не лезть к ней, не подходить и морду свою не совать, а то будет тебе.

– Та чё ты пристал? Может я жениться на ней хочу.

– Да ни х… ты не хочешь. Строишь из себя паиньку, а на самом деле, ты ужасный человек, не порть девочке жизнь. Ты меня ещё не знаешь! Я так вмазать могу, под капельницей будешь ремонтироваться и к ней не подойдёшь.

В общежитии ничего не бывает тайного, все самые неприятные вещи оказывались снаружи, вне зависимости от того, хочешь ты на это смотреть или нет.

– Вашу мать! Вы чё гончие?! Хотите нашу группу ославить?! ― вмешалась Наташа.

– Наташ, не вмешивайся в нашу личную жизнь, мы сами во всём разберёмся, ― спокойно сказал Саша из 108-ой комнаты, держа за рукав Тимура.

– Ага, мне не вмешивайся, а потом мне же и влетит от комендантши и от декана, нелегко быть старостой.

– Ну а мне не нравится, что ты староста и, что так нагло мешаешь нам выяснять отношения!!

– Значит так!!! Если не нравится!!! Переизберите!!! Я буду только рада!!! Оно мне надо ― за вас дураков хвататься!!! ― разозлилась девушка и тут же, молодые люди закончили препирательства и разошлись в свои комнаты.

„Что ж там за роман? И как же это я упустила? Нужно всё выяснить”, ― совершенно точно для себя определила Наташа и вместе со всеми зеваками ушла из кухни.

А в этот момент, в поднебесной комнате № 414, назревал конфликт. Аня лежала на кровати и читала книжку Алексея Толстого „Пётр Первый”, а первая модельная девушка сидела за столом и старательно клеила разноцветные акриловые ногти.

– Надоел этот шум, неужели здесь действительно так ужасно? ― поникшим голосом произнесла Анна.

– А тут всегда так будет, прынцесса, тута вам не Кыйыв. Так что заткнись и читай своего, этого, Петра, и первого, и второго, и третьего, и четвёртого! ― со злобой ответила девушка, сильно прижимая свой длинный-длинный искусственный ноготь.

„Як же мені набридло тут жити, я більше не можу. Чому люди такі злі та хамуваті? За що мені це покарання? Я хочу додому. До того ж ця дурепа вигадала Петра четвертого, у неї в ліжку він може і був, а в історії їх тільки три, але звідки ж їй знати. Такими нігтями книжку неможливо гортати. Ну от я себе і розвеселила. Та ні!!! Нічого в мене не виходить, тільки б вона не бачила моїх сліз, ніхто не повинен це бачити”,⁴ ― говорила про себя Аня, но всё же, она не смогла удержать предательскую слезу, которая покатилась по щеке. Уткнувшись в подушку, она ждала, что слёзы перестанут литься, но они не переставали, и от этого ей хотелось ненавидеть себя ещё больше.