Глава 11. Небо в огне
За четыре дня до Дня Давона в город хлынули люди. С гостевыми домами Долина разрослась на треть, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы вместить всех желающих. По итогу, жители нашли дополнительные матрасы и одеяла и разместили их на полу собственных комнат, превратив уютные гостиные в цыганский табор или элитный наркопритон. В столовую гости ходили не часто. Готовили на общих кухнях свои традиционные блюда, что стало отличным поводом для местных заходить и налаживать связи.
Алекс в таких прогулках преследовал свои цели. Никогда ничего не ел, зато откровенно расспрашивал про события почти тридцатилетней давности. Жертвами своей дотошности он выбирал тех, кто был достаточно взрослым, чтобы помнить, но не совсем старым, чтобы информация стерлась из памяти как несущественная.
На второй вечер ему повезло. Нашлась старейшина селения на отшибе Керы недалеко от границы. Парисит был женщиной лет семидесяти с абсолютно гладким лицом и глубоко посаженными круглыми глазами. Тонкий шрам рассек верхнюю губу и сделал лицо неровным.
Алекс попросил у Зейба вкусный чай, чтобы иметь хоть какой-то предлог для начала беседы, и теперь сидел на пустой кухне в компании Парисит. Они потягивали горячий напиток из кувшинов. Тот, что в руке Алекса, расписан игольчатыми ярко-желтыми рыбами и оранжевыми кристаллами. Такая в их деревни традиция. Чашки настолько не в чести, что даже на праздник они привезли свою посуду.
– Парисит, я хотел спросить, не появлялись ли в вашей деревне трое мужчин и женщина с ожогами около тридцати лет назад, – ему не терпелось перейти сразу к делу.
– Помню, конечно. Да и разве такое забудешь? Пастух нашел их, когда алцесин отбился от стада. Пошел проверять, а там… Руки обожженные, кашляют, за горло хватаются. Жуткое зрелище. Языка мы не знаем, пришлые редки в наших краях. Ты почему спрашиваешь?
– Я думаю, это были мои родители. Расскажите еще, – Алекс практически умолял. – Что с ними стало?
– Ушли. Пробыли у нас месяца полтора, но стало ясно, что наши знахари не всесильны. Пока барьер стоял не горело ничего. Это мы уже потом узнали… – В уголках ее глаз скопились слезы. – О чем я говорила? Ах да. Мы рассказали про Дейм, там медицина лучше. Им могли бы помочь, до границы рукой подать. Мы их довезли.
– Они перешли в Дейм?
– Да. У них и вариантов других не было.
– Спасибо, что рассказали. Добро пожаловать в Долину.
Больше разговаривать Алекс не мог. Женщина должно быть его понимала. Она сдержанно кивнула и молча убрала чашки со стола. Ничего нового. Просто живой свидетель истории Ольмара. Но когда рассказанная легенда превратилась в реальность, Алекса захватил страх. Одно дело предполагать, что надо обманным путем отправиться в логово маньяка, который убивает ради сомнительного желания увидеть мир с другой стороны. Совсем другое столкнуться с необходимость сделать это.
Следующим местом для увеселительных прогулок значились головы Коба и Гейла, о чем ребята договорились пару дней назад. Он вышел из кухни и отправился в лес на другой стороне города искать полюбившийся пень.
***
Приходить не ночью или под утро непривычно. Гейл свел брови на переносице при виде его. Коб поджал губы и предложил поскорее покончить с болезненным обрядом инициации. Оба напряжены. Алекса их нервозность в какой-то мере успокаивала. Не он один в этой комнате считал брождение по чужим мозгам событием крайне нежелательным.
Они с Гейлом сели на стулья напротив друг друга. Коб встал рядом.
– Руку вытяни. Надо, чтоб ладони касались, – Гейл сжал кулак на левой руке. Костяшки побелели.
– Это еще зачем?
– Знаю, что тебе показать.
– Ты можешь контролировать то, что я увижу? – удивился Алекс.
– Телесная память—мощная хрень, кое-что могу. Да расслабься ты, только первое воспоминание. Дальше развлекайся, как хочешь.
– То еще развлечение, – он закатил глаза. – Как твое сознание попытается меня убить? Дай угадаю. Звуки, раздирающие голову на части? Предложения по самозащите будут?
– Хуже, – мрачно ответил Коб. – Постарайся продержаться как можно дольше. Все твое естество захочет прекратить это, но до конца хотя бы первого воспоминания нельзя.
– И это все? Конкретнее можно?
– Будешь много знать—плохо кончишь.
– Идите вы, – раздраженно выплюнул Алекс и сжал пальцы на переносице. – Давай уже, раз пользы от вас никакой.
Гейл протянул вперед левую руку. Шрам, ветвящийся до самого плеча, произрастал из ладони, оплетая кожу рубцами. Алекс вытянул свою, и в момент касания грохот массивной крышки гроба настиг ушей.
Он шел по темному коридору под тусклым ледяным светом ламп. К стенам прибиты листы металла. Коридор постоянно заворачивал, менял направление, искривлялся. Похоже на лабиринт. Тяжесть стен давила. Заставляла чувствовать себя тараканом, которого вот-вот прихлопнут. Алекс хотел остановиться, развернуться, но тело не слушалось. Упорно тащило вперед. Ни голову повернуть, ни взгляд опустить. Каждая мышца ощущалась чужой и незнакомой. Полная потеря контроля. Отсутствие свободы воли.
Захлестнувшая паника сделала взгляд мутным, и клешни реальности потянули обратно. Так не пойдет. Алекс глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.
Воспоминания Гейла нужно не смотреть.
Их придется прожить.
Резкая боль отрезвила—Гейл прокусил щеку изнутри. Металлический привкус заполнил рот, заставляя сглотнуть. Пальцы до боли сжали холодный предмет в правом кармане.
Он уперся в развилку и остановился, силясь выбрать верное направление. Сердце бешено колотилось, кожа на костяшках натянулась до предела.
Слева послышались грузные шаги нескольких человек. Из-за угла вышли трое мужчин в серо-черной форме. В Нижнем мире так одевались военные. Легкие сдавило, выжимая воздух. Гейл врос в пол, даже не пытаясь бежать.
Старший из мужчин с короткими волосами и высокими острыми скулами увидел его. Звериный оскал расчертил лицо морщинами, и мужчина бросился вперед, занеся вперед кулак.
– Доигрался, ублюдок?! – проревел он. Эхо массивных ботинок стучало в ушах.
Гейл попятился, но не успел. Мощный удар кулака пришелся по скуле. Парень упал, больно ударившись локтем о холодный пол. В ушах звенело, сознание плыло. Он пытался сфокусировать взгляд на багровом лице напротив, но к горлу тут же подступила тошнота.
– Ты! – мужчина поднял Гейла за грудки, и резко тряхнул. – Неблагодарная мразь! ТЫ В ЭТОМ ВИНОВАТ! Забрал их у меня! Разрушил мою семью! – выплюнул он в лицо и занес руку для нового удара.
Гейл с трудом сжал кулак. Размахнулся и полоснул мужчину по лицу, рассекая до крови бровь. Тот оттолкнул парня от себя. Лопатки ударились в стену.
– Что… Ты… Сделал? – прохрипел Гейл.
– Что Я СДЕЛАЛ?! Она умерла из-за тебя!
– Мама? – еле слышно. Слово, объятое ужасом, рухнуло на каменный пол. Тело охватила дрожь.
– Да! Ради такой поганой скотины! Думал остановишь меня железкой?
Взгляд Гейла опустился на кастет, плотно сидевший на пальцах.
– Ты так жалок, что я даже руки марать не хочу. Вы знаете, что делать, – холодным тоном сказал он двум мужчинам позади. – Ему должно быть больно. Не спешите.
На вытянутом лице одного и широком, с массивной челюстью другого появились одинаково мерзкие ухмылки. Предвкушение жестокой расправы отразилось в их глазах.
Даже зная, что все закончилось относительно неплохо, ведь Гейл жив и сейчас сидел на стуле напротив, Алекс сглотнул синхронно с владельцем воспоминаний. Гейл оглянулся, пытался найти выход, но в длинном коридоре ни одного ответвления. Не убежать. Паника подступала. Пульс бешено колотился в горле. Разбитую скулу саднило и набухающий синяк закрыл обзор с левой стороны. Гейл пятился назад, с ужасом смотря на двух здоровых мужиков, что приближались, скаля зубы.
В тело ударил разряд тока. Ноги подкосились, и он упал на колени.
– Будешь молить о пощаде, неженка? Так начинай, – издевательски сказал один из них.
Гейл попытался подняться. От неожиданного удара в живот потемнело перед глазами. Тело кулем рухнул на холодный пол.
– Смотреть противно. Конченый слабак! – главный подошел и наступил металлической набойкой ботинка парню на пальцы.
Хрустнули кости. Адская боль прошлась по ладони, выкручивая руку. Алексу хотелось орать от боли, но Гейл плотно сжал зубы и не проронил ни звука.
– Заканчивайте, – холодно бросил мужчина и отвернулся.
Двое подошли к избитому телу. Сил нет. Бежать некуда. Он знал, что обречен. Один навалился сверху и плотно сжал руку на горле. Гейл под ним метался. Отбивался ногами. Вцепился в пальцы и отчаянно хватал воздух ртом. Рука только сильнее сдавила шею. Мужчина рассмеялся ему в лицо. Он наслаждался этим. Смотрел, как жизнь утекает из чужих глаз.
Первобытная, животная злость затопила сознание. Сердце заколотилось. Лицо напротив обрело поразительную четкость: широкие поры на носу, мерзкая победная ухмылка обнажила сколотый зуб. Эта свинья не будет последним, что он увидит в жизни!
Сквозь боль он видел, как глаза мужчины распахнулись, и он прижал руки к голове. Истошный крик эхом отлетел от стен. Из глаз, носа и ушей полилась кровь. Мужчина упал на колени, завалился на спину и постепенно затих.
Ярость окончательно поглотила сознание. Кара настигла второго. Гейл медленно поднялся, хватаясь за стену свободной рукой. Кашель разрывал легкие. Последний человек стоял на пути его выживания. Не сводил с него надменного взгляда. Мужчина сузил глаза, и парень инстинктивно выставил вперед левую руку, уже зная, что будет дальше.
Сверкнула молния. И все потухло.
Алекс навернулся со стула в подвале, упал на колени и его вывернуло. Желудок болезненно сжимался. Рот заполнился желчью. Хотелось сдернуть с себя кожу, вывернуть внутренности наизнанку и промыть спиртом. Вырвать из себя эту мерзость. Чьи-то руки сжали плечи, помогая встать. Алекс поднял глаза на Гейла, зная, насколько больным был его собственный взгляд.
– Не впечатляйся так, – Гейл старался выглядеть беспечно, но поглаживание по шраму выдавало его с головой. – Это не реально, просто воспоминание.
– Для тебя это было по-настоящему, – глухо ответил он.
– Это было давно, – Гейл отвел взгляд.
Они не обсуждали увиденное, но Алекс не мог не спросить.
– Твой отец?
– Да.
– Ты хорошо держался, – перевел тему Коб. – Тридцать минут—достойный результат для первого раза. Есть шансы, что со мной тебя хватит на минимальные двадцать и не придется повторять.
– Что может быть хуже этого?!
– Страхи, – он поджал губы. – Монстры в моей голове захотят отнять то, что тебе дорого. Перерыв или продолжим?
– Мне нужно полчаса.
На ватных ногах он выбрался на улицу. Обошел пень. Сел в сугроб, прислонившись к дереву. Хотелось остаться здесь. Промерзнуть, чтобы кровь застыла и ужас перестал растекаться горячей волной по телу. Ничего больше не чувствовать. Никогда.
Сколько Гейлу было? Восемнадцать?
Семнадцать?
Младше, чем он сейчас.
Через время пришло опустошение. Изматывающее. Портящее. Как след дешевого ластика на дорогой бумаге. В горле начало першить, и Алекс встал. Что бы там ни было в голове Коба, стоит закончить, пока он не передумал.
Прелый запах земляных стен подвала умиротворял. Алекс не удержался и провел по ним пальцами. Хотелось зацепиться за что-то обыденное и знакомое. Коб и Гейл склонились над столом и чертили на развернутом листе.
– Что это? – спросил Алекс, подойдя ближе.
– Ньека вывесила программу и местоположение главных действующих лиц. Смотри, вот здесь, – Коб показал пальцем на площадку между скалой и водопадом, – Арес выступит с торжественной речью. Рядом палатки с едой и кострище. Напротив—ярмарка ремесел для приезжих. После речи идут выступления.
– Дрей тоже запрягли, только хер знает, что она там делать будет.
– А это что? – Алекс показал пальцем на красные треугольники, нарисованные поверх карты за пределами города.
– Палаточный городок. Гостевых домов не хватило, Ньека распорядилась поставить палатки.
– Кто ж знал, что столько народу притащится! Погодники там утепление ставят.
– И что вы делаете?
– Прикидываем, где вид на Альтер-Феникса лучше будет. Надо место застолбить.
– Вы серьезно?! Это так важно сейчас?
– Вопрос с головой выдает твое происхождение. Это же событие века! – возмутился Коб. – Справедливости ради, сначала мы выбирали момент, когда Аресу удобнее всего пустить поезд и кто из нас сможет незаметно уйти и проверить.
– И есть мысли?
– Аресу нужно, чтобы все точно были за пределами города.
– Значит перед вылетом птички.
– И шумно. Подъем поезда в туннель довольно громкий.
– А прямо перед ним будет оркестр с национальными песнями, – победно ухмыльнулся Гейл.
– Скорее всего так и будет. Сходишь с Дрейрой? Она тепловизором засветит издалека, чтобы засечь людей Ареса.
– Без проблем. Начнем может уже?
– Почему бы и нет, – легко согласился Коб и оттащил стул к стене.
Гейл остался сидеть, закидывая в рот орехи.
– А ты не пойдешь?
– Ну уж пять минут у меня есть, – он насмешливо поднял брови. – Или ты настолько в себя не веришь?
Это было недалеко от истины. Вдобавок, они оба так накалили обстановку, что Алекс предвидел встречу с жуткими чудовищами или изощренные пытки. Глубокий вздох. Деваться все равно некуда.
– Приятного аппетита, – равнодушно сказал он, скрывая досаду.
Коб сел на стул и терпеливо ждал, пока Алекс не оказался готов встретиться с ним взглядом. Погружение было полетом перышка. Маленького и легкого, подхваченного горячим воздухом и кружащимся на ветру, не в силах противостоять коварной стихии.
Долину объяло пламя. Огромные огненные птицы с острыми клювами и взъерошенными перьями на макушке сидели на голых ветках. Древесина вспыхивала даже от легких касаний крылом. Город охватила паника. Визг и вопли вспороли кожу и попали в кровь. Растеклись по венам. Алекс сорвался с места и побежал в ближайший дом.
На подругу Дрейры спикировала птица. Алекс часто видел девушек в столовой вместе. Крыло задело меховую куртку, и она вспыхнула, как угли, облитые розжигом. Девушка каталась по траве, старалась смахнуть огонь, но это не помогло. Запах гари, жженого меха и паленой плоти забился в нос.
Жители, знакомые и не очень, бежали. Врезались друг в друга локтями. Падали. Горячий воздух оседал на языке кисловатым отчаянием. Большинству не суждено спастись. Алекс осознавал это с предельной ясностью. Куда им тягаться с огненными птицами больше и быстрее автобуса. Люди для них такой же деликатес, как для дрозда черви.
Взгляд выцепил в толпе Нику. Она и Грегори почти успели укрыться в доме, но феникс оказался быстрее. Смотреть, как пламя охватило их, слышать крики предсмертной агонии невыносимо. Алекс зажмурился в надежде, что скоро этот кошмар закончится.
Стоило закрыть глаза, как реальность с двумя стульями и Гейлом, жующим орехи, попыталась вынести отсюда тем же парящим перышком.
– Ты должен смотреть, – измученный голос совсем рядом. – Иначе ничего не получится.
Алекс оглянулся и увидел Коба, который пустым взглядом наблюдал за городом, утопающим в огне. Усталось синевой растеклась на осунувшемся лице. Он казался призраком самого себя. Окружающий мир просвечивал сквозь худощавое тело. Почувствовав неладное, Алекс опустил взгляд на руку. Такая же призрачная.
– Мы ничего не можем сделать, – ровно, на одной низкой ноте сказал Коб.
Взгляд его остекленел. Совсем рядом с фениксом боролась Элла. Отбрасывала его полем. Ставила над собой купол, который неизбежно слетал через несколько секунд. Птица громко кричала и кружила на ней. Смогла достать. Подхватила крошечную девушку клювом и швырнула на несколько метров вверх.
– Сделай что-нибудь! – закричал Алекс, глядя на ее падение с высоты. – Измени гравитацию. Да что угодно!
– Попробуй сам, – обреченно.
Феникс склонился над Эллой. Разодрал одежду и выклевывал мясо, добираясь до вкуснейшей печени. Невозможно. Невыносимо. Алекс подбежал и кинулся на него. Лишь бы отогнать. Заставить уйти. Призрачное тело прошло сквозь феникса. Тот даже не заметил.
Зелень в глазах Эллы застыла и поблекла. Живот скрутило резью, а тошнота подкатила к горлу. Он заставил себя перевести взгляд на призрачного Коба.
– Смотри, – настойчиво сказал парень. – Ты не хочешь это повторять.
И Алекс смотрел. На огонь, который стер шрам на руке Гейла и поглотил острые черты лица. На Дрейру, сломанную пополам от удара мощным клювом. На Зейба и последнюю иллюзию огненной птицы, что потухла в пламени над его телом.
Смотрел сквозь слезы, бегущие по щекам. С трясущимися руками и дрожащей в немом крике челюстью. Здесь были и его призраки. С сжимающимся сердцем он смотрел, как Оскар сгорает в объятиях болезненно бледной матери. На Магду в оранжевом фартуке, что угрожала обступившим фениксам поварешкой.
Смотрел, пока не увидел ее. Лина стояла напротив и накручивала прядь соломенных волос на палец. Не кричала. Единственная из всех. Будто огня вокруг не было. Только смотрела в ответ и улыбалась, пока серые глаза заполняли слезы.
– Нет, нет, нет, НЕТ! – Алекс рыдал и задыхался. – Только не ее. Пожалуйста… Пожалуйста, не надо…
Мольбы оказались тщетны. Пламя охватило фигуру, подожгло волосы, а она стояла там и продолжала улыбаться. Как и всегда.
Алекс кричал. Упал на колени и бился в агонии, будто горел сам. Впивался ногтями в землю, но она проходила сквозь пальцы. Он зажмурился. Это должно закончиться. Пожалуйста, пусть оно закончится. У всего есть предел и у боли тоже. Своего он достиг.
Ветерок подхватил Алекса и вынес в подвал.
Едва ощутив деревянный стул под собой, он вскочил и выбежал на улицу. Прикрыл глаза от яркого белого леса. Хватал ртом морозный воздух. Пытался успокоить колотящееся сердце, но только сильнее задыхался. Вдохи обжигали легкие. Он цеплялся за этот холод. Тонул и не мог насытиться.
Коб вышел на улицу и молча встал рядом, обнимая себя руками. Алекс не знал, кому из них хуже: Гейлу, просидевшему там двенадцать часов, или Кобу, который жил с этим годами. Они не обсуждали видения друг друга. Это было негласным правилом, которое он умудрился нарушить почти со всеми.
– Почему?
Алекс сам не знал о чем спрашивал. Почему фениксы? Почему в собственных мыслях Коб оказался бесплотным духом? Почему так больно? Но парень казалось прочитал мысли по одному слову.
– Не хочу, чтобы все повторилось. Фениксы всегда жили здесь, с появления первых людей. Тогда всех спасли алманиры и построили защиту над лучшим местом планеты. Здесь было все: растения, животные, рудники. Несколько климатических зон. Огромная территория. Когда последний алманир умер, защита пала и мы впервые ощутили себя насекомыми. В Дейме всех переселили в столицу—огромный парящий город Северной Земли, что сжалась до крохотной точки на карте. Суррогат жизни—еда в теплицах, животные на летающих фермах. Люди, не видящие ничего, кроме работы и своих квартир.
Тягучий, как смола голос обволакивал. Успокаивал. Умиротворял.
– В Кере все было по-другому. Мы, охотники и собиратели, не могли схлопнуть жизнь до одного места. Все, у кого были чипы, объединились и поставили над землей многоуровневое поле. Поселения у границ расселили ближе к Долине. Мы сохранили почти половину территорий, но какой ценой, – голос наполнила скорбь. – Видел памятник в администрации?
– Черный куб?
– Да. Там почти пятьдесят тысяч точек, по одной на каждого погибшего. Десятая часть населения на тот момент. Арес задвинул память об этой трагедии, – голос наполнился злобой. – Спрятал ее внутри здания, чтобы не видели. Видно, он и сам забыл, что было тогда, раз решил отдать мирА Александру.
– При чем здесь это?
– Сейчас поле над Керой не такое прочное, как было при алманирах. Нужна подпитка. Без мирА оно падет и все повторится, вот только спасать нас будет некому. Слишком мало людей осталось. Даже увеличение дозорных не поможет.
– Так они смотрят за полем? – мир Алекса перевернулся. Он никогда всерьез не задумывался, почему они смотрят наверх.
– Да. Когда поле ставили в первый раз гравитационные чипы не пользовались популярностью. Эта составляющая самая энергозатратная, а потому слабая и порвется первой. В каждом месте скопления людей дозорные следят за трещинами. Иногда мне кажется, что все это волнует только меня, – печально сказал он.
– Но почему?
– Остальные предпочли забыть. Просто еще одна глава истории. Пятьдесят тысяч точек на камне. Я часто смотрю на него и думаю, какими они были людьми. Все немного хорошие. Все немного плохие. Простые и сложные. Чувство, что все их жизни, такие разные, непохожие одна на другую, с переживаниями, победами и поражениями свелись к одному событию в самом конце. Это неправильно.
Коб замолчал. Алекс не хотел разрушать тишину неосторожным словом или вопросом, пока собеседник не подавил смешок.
– В этой истории и смешное есть?
– Скорее забавное. У мамы в семье бзик называть детей в честь древних богов. Но папа разрушил традицию и появилась Элла. А со мной убедил назвать в честь горных духов, очень уж не хотел сына Гермеса или Посейдона. Может поэтому я чувствую ответственность перед нашей горной землей? Не хочу, чтобы и мы стали птичьей едой.
– И как тебя зовут?
– Кобольд.
Услышав это, Алекс сначала пытался сдерживаться, но в конце концов рассмеялся, сгибаясь пополам.
– Не хочу тебя расстраивать, – говорил он между приступами смеха, – но Грегори тот еще шутник. Кобольды—это карлики, живущие в шахтах. Потому они и горные.
– Знаю, папа рассказал пару лет назад, – улыбнулся он уголками губ. – Ты домой? У нас семейный ужин сегодня, можем вместе пройтись. Все равно в одну сторону.
– Я пас. Есть планы на вечер.
Алекс сгорал от желания убедиться, что с Линой все в порядке. Картина сгорающей в огне подруги еще долго будет преследовать в кошмарах. Детская радость, что никакие фениксы ей не навредят, поселилась под кожей. С другой стороны, Нижний Мир наполнен другими страшными вещами. От взрыва бытового газа до шальной пули.
Рядом со столовой организовали небольшую площадь с развевающимися флагами, гирляндами и сувенирными палатками. На прилавках лежали металлические значки с похожей на фениксов птицей и всаднике на ней. Алекс скривился и прошел мимо. Только этого ему не хватало.
Дорога до теплиц освещалась ярко-оранжевыми огнями, что означало начало сбора урожая лонхатки—бордовых длинных овощей, по вкусу похожих на артишок или авокадо. Теперь их добавляли вообще во все блюда: супы, рагу, котлеты. В Кере не мудрили с едой—что поспело, из того и готовили. Вкус быстро приедался, и все старались готовить дома или жарить на костре рыбу, если кухни не было.
В теплицах даже вечером возились агрономы. Старались сорвать плоды прежде, чем они оторвутся от деревьев, поэтому невидимость и заглушку пришлось набросить по дороге. Алекс присел в дальнем углу под гладким листом, похожим на большой зонтик. Разделся до легкой водолазки и замедлил мысли. Он не видел подругу три недели, хотя для нее прошла всего одна.
Пасмурно. Из темно-сливовых туч моросил дождь, впечатывая холодными каплями в асфальт пыль. Поднявшийся ветер играл фантиком от мороженого. Он то опускался под тяжестью капель, то разгонялся и летел по тротуару, мельтеша под ногами ярко-розовой упаковкой.
Алекс уточнил у мужчины на другой стороне улицы который час и три минуты выслушивал брюзжание о бракованном зонтике, который сломался именно сегодня. На встречу с инвесторами теперь придется идти в мокрой рубашке. Хорошо хоть время узнал—начало одиннадцатого.
Алекс улыбнулся. Порой кажется, что, когда жизнь переворачивается с ног на голову, мир должен измениться вместе с тобой, но в сущности все продолжает двигаться по годами накатанной колее. Эта мысль странно успокаивала, проходясь ласковым ветром по бедовой голове.
На пороге хосписа он стоял в насквозь промокшей одежде. Обувь оставляла грязные следы на вымытом полу, и Алекс чувствовал себя не вовремя и не к месту. Женщина за стойкой принимала доставку у курьера и лишь кивнула, не отрываясь от разбора коробок. Он посчитал это благословением и прошел по коридору до сестринской, но Лины там не было. Утренний обход.
От нетерпения покалывало пальцы. Алекс заглядывал во все палаты и как дурак извинялся, когда подруги не оказывалось в комнате. Спустя два десятка дверей ему повезло. Лина со стаканом таблеток и водой нашлась в палате позитивной бабули, разгадывающей кроссворд в газете. Алекс тихонько кашлянул. Девушка обернулась и выронила стаканчик из рук. Десяток таблеток покатился по прикроватному столику.
– Простите, мисс Сато. Что-то я совсем рассеянная сегодня. Сейчас принесу вам новые.
Она виновато улыбнулась, собрала таблетки в салфетку и вышла в коридор, легко потянув Алекса за запястье. Что-то неуловимо изменилось в ней. Была ли это тугая коса вместо пучка, дежурная улыбка с едва поднятыми уголками губ или появившаяся тяжесть в походке, но казалось вместо недели он пропустил несколько очень несчастливых лет.
– Ты в порядке? – взволнованно спросил Алекс по дороге в сестринскую.
– Каким бы умным ты не был, Ал, ты—клинический идиот, – голос звучал надтреснуто. – Сначала бегаешь от меня, как от прокаженной. Потом пропадаешь на неделю… Знаешь, сколько я успела себе надумать?
– Прости, – в груди скреблась вина. – Я не хотел тебя пугать.
Лина не выдержала. Остановилась посреди коридора и крепко прижала к себе, уткнувшись лицом в мокрую водолазку. Как же он скучал! Алекс прижал девушку к себе, легко касаясь губами уха. С каждым вдохом плечи Лины расслаблялись. Ужас прошедшего дня растворялся в травяном запахе ее волос. Возможно, так пахнет дом.
– Что изменилось? – прошептала она на ухо.
– Соскучился.
Они продолжали разговаривать, пока Лина заполняла таблетками стаканчики и расставляла их на поднос.
– Как твои поиски?
– Не слишком удачно. Родители перешли на другую землю почти сразу, как провалились в Верхний Мир. Кто знает, как они провели последние двадцать пять лет. Попасть туда та еще задачка, но кажется у нас есть план.
– У нас? – она удивленно задрала бровь.
Пришлось рассказать сжатую версию событий последних недель, сильно сглаживая детали, чтобы не напугать.
– Хм… Значит огромные мохнатые монстры—это милые собачки, драконов окружает защитное поле, а ты еще никого не довел до белого каленья?
– В общих чертах, да.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Я почти успокоилась.
– У тебя все хорошо? – Алекс пристально смотрел на круги под ее глазами и запавшие щеки.
– Мне сложно притворяться, что ты просто уехал в экспедицию без телефона, – вздохнула она. – Я постоянно на нервах. Возвращаться в пустую квартиру невыносимо. Пришлось набрать ночных смен и теперь я почти живу здесь. Оскар спрашивает о тебе, и я не знаю, что ему отвечать. У вас занятие сегодня, придешь?
– Да, схожу только поспать и поесть.
– Это так странно. Где-то там у тебя есть другая жизнь. С друзьями, драконами, необычной едой…
– О, поверь, еда совершенно ужасна.
– Да не важно. Я вижу, как все это тебя… Затягивает. Ты меняешься. Боюсь, однажды ты найдешь родителей и не захочешь возвращаться, – она опустила взгляд.
Слова ударили под дых.
– Я не знаю, – признался Алекс. – Не загадывал так далеко.
– Просто помни, что здесь тебя тоже ждут.
Вернувшись вечером в Верхний Мир, Алекс впервые за долгое время уснул с улыбкой на лице.