Время теперь тянулось дольше прежнего. День, кажется, все светит и светит, а вечер, который в зимнюю пору обычно не заставляет себя ждать, нынче топчется где-то за горизонтом.
Так прошло семь дней… десять… в общем все сроки установленные Ясенем для тех мужиков прошли, а отца, даже одного, все не было.
Эль начала изводиться, волнуясь уже и о нем.
И казаться ей стало, что теперь бросили ее все и останется она одна в этой забытой людьми и Создателем деревне. И вся жизнь ее так и пройдет – в малых повседневных делах да в выглядывании в окно. Надумав себе всяких горестей, в мнительности своей стала она уже замечать, как жалостливо смотрит на нее тетушка Вьюжана и придумала себе, что та что-то знает, а ей убогой не говорит. И неизвестно до каких размеров дорастила бы она на таких-то думах «жучищу-червячищу», на которого уже и у Гавра-то сил не хватало, если б однажды утром все и не разрешилось.
На тринадцатый день как уехал отец, в аккурат на Великий праздник, они с теткой Вьюжаной потрапезничав и переделав все дела, которых при двух-то жилицах в доме и не осталось совсем, разошлись по своим комнатам. Эль, усевшись на кровать и глянув в окно, наполовину заваленное снегом, стала в тоске снегирей скачущих по веткам считать да опять «жучка» «кормить».
И тут услышала она вроде, что где-то совсем рядом раздался топот нескольких лошадей. Но тут же решила, что это ей кажется – не раз уже слышала и не два, а выбежав на крыльцо, только припорошенную снегом дорогу видела да дома соседские, дымящие в отдалении. И не пошла в этот раз смотреть…
А Гаврюшка тем не менее с кровати соскочил и к двери направился. А потом стал в щелочку принюхиваться и скрестись.
– Да прекрати ты, наконец! Нет там никого! Это ветер на склоне гуляет. А идти на него смотреть нам и не нужно – скоро сам чей придет, давно что-то не наведывался, – удрученно и, вроде как, с раздражением, сказала коту Эль. Но тут раздался скорый топот шагов по лестнице и дверь их комнаты резко открылась.
А на пороге комнаты встала женщина, укутанная в рыжий лисий мех и белый пуховый платок. И что-то в этой женщине вдруг взволновало девочку, что-то зацепило, да не красота ее, не одежда богатая, а что-то другое, глубинное, из души идущее…
А тут солнышко, обычно редким гостем наведывавшееся в окошко, уткнувшееся в гору, вдруг решило заглянуть и глаза гостьи высветить. Как увидела их Эль, один зеленый, а другой синий, так и вспомнила она эту женщину:
– Мама? Мама… мамочка! – и кинулась к ней, забыв все обиды, все слова злые, что готовила для этой встречи столько дней. И прижалась к ней. И заплакала.
А шуба на маме распахнулась, и дыхнуло оттуда родным, но почти забытым – лавандой терпкой, которой вещи перекладывают, лимонной свежестью – мылом любимым маминым и еще чем-то сладостным, что к запахам никакого отношения вообще не имеет.
А в следующий момент ее прижало к матери еще теснее – это отец подошел и обнял их обеих. И поняла вдруг маленькая Эльмери, что такое счастье, о котором люди так много говорят, а вот показать никто и не может.
Сборы были недолгими. Повозка их почти неразобранная так и стояла под навесом во дворе. Только и дел-то было, что пони оседлать да теплые вещи одеть.
Ехали они долго – сначала до деревни, в которой Ясень с семейством жил, а потом и в лес углубились. Дорога, что под ноги им ложилась, была расчищена, даром, что между склонов да по ущельям бежала. Но приметила Эль, что сразу за повозкой стелилась легкая поземка, дорогу ту, заметая – вот поэтому и не мог отец ее найти столько дней! Как и говорила им старенькая дина Лесняна – не зная пути, в Долину не войдешь.
Когда лес и горы вокруг стали накрывать ранние зимние сумерки случилась и первая в жизни Эль встреча с таким чудом, как Око дорог. Первый раз ступать в колышущееся марево было ой, как страшно! Уж и сопровождающие их мужчины скрылись в дрожащей зыби, и повозку аккуратно через нее провели, и даже отец уже ступил в темнеющий проем, а Эль все стояла в сторонке и не решалась к Оку тому приблизиться. Но когда мама взяла ее за руку – то, вроде, и ничего, нормально прошла.
А в деревню они въезжали уже потемну. Первое, что увидела девочка – это большой костер на площади да окружавшие ее высокие дома из почерневшего камня. И видом своим напомнили они девочке не крестьянские коттеджи, не городские особняки, а величественные древние донжоны господских замков, виденные ею в пути – основательные, тяжеловесные, построенные на тысячезимия.
Но в это время, пока она разглядывала дома, их небольшая процессия успела полностью втянуться на площадь, и стало видно, что там происходит. Музыка, которую они слышали еще возле пещеры с Оком, здесь звучала громче. Костер же, оранжевым заревом видимый ими весь путь вдоль скалы, теперь выглядел огромным пышущим жаром столбом, а вокруг него под мелодичный напев… танцевали призрачные девушки с крыльями бабочек.
Эль так и замерла, машинально натянув поводья своего пони.
А девушки кружились и взлетали, двигаясь созвучно трелям флейты и переливам ребека, трепеща разноцветными крылышками в такт звонким колокольцам. Сквозь их тела и не менее прозрачные развивающиеся одежды проглядывали то языки пламени, то темные дома, а то и обычные люди, которых тоже на площади было немало. А между танцовщицами кружились яркие крупные стрекозы.
Очнулась девочка, когда мама ее по руке потрепала, да видно уже не в первый раз.
– Ты тоже так сможешь годика через три – когда девушкой станешь. Мы всегда на Великие праздники танцуем. Многие специально для этого из Мира на пару дней возвращаются, – с понимающей улыбкой сказала она. – А теперь пора в дом. Там тебя уже твоя бабушка заждалась.
Эль пришпорила пони и направила его за маминым конем, но глаз от потрясшего ее зрелища отвести не смогла – так и продвигалась, вывернув голову.
Благо и ехать далеко не пришлось – первый же слева дом оказался бабушкиным.
Величественная дама, что ожидала их в большой комнате похожей на главный зал замка, ни старенькой, как дина Лесняна, ни даже пожилой, как тетушка Вьюжана, не выглядела, и бабушку, в понимании девочки, жившей до этого дня среди людей, ничем особым не напоминала. Разве что двумя седыми прядями в огненно рыжих, таких же как и у них с матерью, волосах, двумя крыльями ложились от висков по высокой прическе, да легкой сеточкой морщинок вокруг глаз с тяжеловатым проницательным взглядом, которые и разглядеть-то можно было, только если присмотришься.
– Вот и моя младшая внучка наконец-то к нам приехала! – сказала она и пошла им навстречу, протягивая руки. А тяжесть в ее взгляде пропала, оставив после себя только тепло и мягкий интерес в глазах. – Ты и котика себе уже нашла – вот умница! – воскликнула она, когда подойдя, увидела высунувшегося из под плаща внучки Гаврюху. Тот с приветственным мявком соскочил с рук, давая возможность бабушке обнять свою хозяйку. Но тут же, видно, пожалел о содеянном и, цепляясь когтями за плащ, попытался залезть обратно. Потому что – взревновал!
А к ногам Эль уже жался ни кто-нибудь, а старый знакомец Барс. И был он теперь не драный обычный кот, а котище, совершенно устрашающих размеров – его голова терлась гораздо выше коленей девочки.
Тогда же, по приезду в Долину, случилось и последнее явленье «жучка-червячка» – это когда Эль увидела, как к ее только что вновь обретенной маме ластится другая девочка – притом, ровесница и внешне очень похожая на нее, Эльмери. Это была их первая встреча с Ривой…
Потом было много всего: и постижение магии, и приручение стихии, и узнавание особенностей жизни в деревне, которые так пугали отца в свое время. И самое главное – познание себя, как волшебницы из Рода, берущего начало от Самого Создателя с ликом Темным.
А со знаниями пришло и осмысление. И приняла она тогда, сначала разумом, а потом и сердцем, все то, что случилось с ней в детстве. И теперь, когда гад-«жучок» поднимал в закоулках ее души голову, взрослый разум кулачком-то его и пристукивал.
Пока все эти воспоминания проносились в голове Эль, отец успел загрузить корзины с навозом на тачку и вывезти на огород. И уже оттуда весело звучал напев:
Жил в нашем городе веселый башмачник и тачал он башмачки!
Сшил соседу-мяснику, и пустил тот пару в ход…
Эль, выходя из хлева, потихоньку подпевала. Тут и Рива подошла и встала рядом, притопывая в такт ножкой. Они прослушали, как башмачник обувает в свои башмаки молочницу, зеленщика, а потом и господина. И каждый, начиная плясать, не может дальше заниматься своим делом и слезно просит снять с него такую обувку. А откупаясь, дает хитрому башмачнику, кто колбаски круг, кто молока крынку, кто луковок, а последний и денежку.
Но прослушать окончание, в котором поется, что такие башмачки понравились только ребятишкам, которые и танцевали потом на радость всем горожанам, девушки не смогли. Откуда-то из-за спины, с громким квохтанием, натужно махая малосильными крыльями, вылетели и пронеслись мимо заполошные куры. Оказалось – это всего лишь их котики спрыгнули к ним во двор с забора.
– Ага! Помощнички явились! А уж все и без вас давно сделано! – воскликнула Рива, грозно глядя на котов и поставив руки в боки: – Правильно бабуля говорила – медяшка цена таким помощничкам!
Но коты, как в тот раз у пещеры с Оком, с ходу виноватиться не стали, а также нагло продолжали переть к ним. А подойдя, заискивающе заглянули девушкам в глаза, и ну выписывать круги возле их ног!
И что прикажете с ними делать?! У девушек, по крайней мере, ругательных слов на них больше не нашлось. Рива наклонилась и, взяв своего Васку под передние лапочки, рывком закинула его себе на плечо – тяжел, конечно, котик, но как говориться: « Свое тащи и не пыхти!». А тот-то блаженно подкатил глазоньки и обмяк в родных руках, повиснув задними ногами и хвостом до коленей девушки.
Эль тягать Гаврюху не стала, а просто присела, лаская его. Но он на такую малость не купился и продолжил жалостливо заглядывать в глаза, одновременно успевая завистливо зыркать и в сторону разомлевшего Васки.
Может и ему бы удалось уломать свою хозяйку, но тут к обнимающейся компании подошел отец. Он-то успел уж кучу дел переделать: и навоз в яму сгрузить, и тачку с корзинами по местам пристроить, и в бочке с водой наплескаться.
Пользуясь приходом Альена, Рива опустила кота на землю и тяжело вздохнула – рано, конечно, она его такого здоровущего на руки брала, еще не полностью после вчерашней пчелы очухалась.
– Ну что, вот и управились мы с вами, девоньки! – сказал отец и чмокнул каждую в лобик. – Фу, вонючки какие! – шутливо сморщился он: – Давайте дуйте-ка в бани! От такой беды, да без магии – это самое первое спасенье! А я уж нашим дамам сам доложу, что дело сделано.
А глядя удаляющейся компании вслед, крикнул уже котам:
– Парни, не вздумайте их на магию раскручивать – знаю я вас! А то прознается про это – тогда и хозяек ваших опять накажут, и вас из деревни вышлют до времени!
Коты переглянулись и головы опустили. Видно было что-то такое у них на уме…
ГЛАВА 7
В следующий раз мимо храма они проезжали уже в составе королевского кортежа.
Вик, обремененный данным брату словом, ехал сразу за ним, следуя неспешной рысью в ритме тихоходного растянувшегося на целую версту кортежа и с завистью глядел на резвящихся далеко впереди Льнянку и Ворона, затеявших скачки наперегонки.
Хорошо хоть надежный Тай и хмурый, как обычно, Ли не бросили его в этом нудном предприятии и ехали рядом с ним. Но и это их благородное деяние, кроме мысленной Виковой благодарности, ничего не давало. Окруженные стражниками, придворными и вечно снующими туда-сюда слугами, развозившими фрукты и напитки, нормально общаться между собой они не могли.
« – Э-эх, где наши легкие разговоры, вечные подколы и веселый свободный смех?!» – сокрушался он, старательно строя из себя «настоящего прынца», как назвал бы его поведение Корр, если бы находился рядом, а не козлякал вместе Лёной в отдалении.
Так и ехали они все четыре дня по Валапийской долине, переправляясь по ней на другую сторону горных хребтов. Днем неспешно тянулись по Главному тракту во главе медлительного кортежа, а вечером, в обязательном порядке, участвовали в незамысловатых развлечениях двора.
Хорошо хоть в этом предатели Льнянка и Корр от своих обязанностей не отлынивали. В танцах участвовали, помогая молодым придворным и юным будущим фрейлинам ножки размять после долгой дороги, а потом пением и игрой на свирельке развлекали тех господ, что постарше.
За время их пути Ворон с Лёной сильно сблизились. И Вик было заподозрил, что Корр, не имея возможности ублажать свой главный жизненный интерес, проявляет к их маленькой подруге не совсем, так сказать, дружеские чувства. Сестры у Вика не было, так что братское чувство в приложение к девушке было ему, в общем-то, незнакомо. Но что-то все-таки подмывало его обратиться к Таю с этим вопросом и вместе настучать Ворону по башке, а также объяснить тому, если сам не понимает, что Льнянка еще слишком молода для его страстных подкатов.
Но до Тая он так и не дошел.
Приглядевшись получше к поведению Корра он не увидел ни вольных жестов, ни сластолюбивых оценивающих взглядов в сторону Льнянкиного тела. А только обычные в их компании дружеские тычки и похлопывания по плечу. А уж послушав, какими острыми шуточками со-овсем далекими от любовного воркования осыпают эти двое друг друга, то и подавно понял, что любовниками они никак быть не могли.
« – Мда, это все от тягомотины этой, которая зовется дорогой в составе королевского двора согласно строгому этикету! Мозги тупостью заплывают! Вот уже друзей в гадостях заподозрил! – злился Вик. – Просто нашли друг друга «два брата-акробата» – экспансивный Корр и бесшабашная Льнянка. А что прикажешь делать таким буйным натурам? Кругом-то все в корсеты да в жесткие правила закованы. Вот они и развлекаются, как могут!» – всколыхнувшиеся было на эмоциях мысли опять успокоились и потекли дальше, неспешно переваливаясь из часа в час, как вода по камешкам в пересохших за лето ручьях.
Для него, Вика, вольные развлечения теперь под запретом. Тай слишком степенный и уравновешенный. А Ли день от то дня все более пасмурным делается:
« – Да, что-то с ним происходит, наверное, ревнует нас к Лёне – что теперь не один он, маленький эльфенок, в нашей компании. Надо быть к нему повнимательней, а то совсем смурной стал.»
И ведь почти прав был Виктор в отношении Ли. Но только «почти»…
Ехать бы так и дальше Вику еще несколько дней: придерживая резвого коня, с усилием растягивая губы в лицемерной сладенькой улыбке и тщательно подбирая слова при каждом высказывании, если б… не неожиданное, и этим еще более своевременное, предложение посла Эльмерского.
Барон Пратамский был послом от их королевства в Ламарисе уже зим десять. И это его усилиями данная свадьба, наконец-таки, почти состоялась. И, естественно, он примчался встречать своего короля на границу, не сумев отдать полностью это важное мероприятие в руки ламарских распорядителей.
Не особо фанатичный приверженец строгого этикета барон был вполне мил и легок в общении. А маленький рост, увесистый живот и обширная лысина, составляющие баронский незамысловатый образ, напоминали Вику незабвенного папашу Лайсо. Так что, в общем-то, посол Эльмерский был ему симпатичен. Но, находясь постоянно в дурном настроение, Вик сторонился и его.
Хотя, как говорит мудрая древняя поговорка – жизнь все расставляет по своим местам. И соответственно ей – замечательный человек не мог себя не проявить.
В тот вечер, когда они раскинули свою стоянку на самом выезде из Валапийской долины, барон, кланяясь, подошел к шатру короля, где тот трапезничал в ближнем кругу, и попросил разрешения говорить.
Заинтригованный Рич, конечно же, разрешил.
– Ваше величество, вы уже более месяца в пути, а дальняя дорога своим однообразием, как известно, утомляет не только тело, но и помыслы. Зная это, я посмел предположить, что вам вполне может захотеться поучаствовать в какого-нибудь более энергичном действе… – и склонил голову в ожидании реакции короля на свои слова.
Наверное, барон свое предположение вывел, потому что был внимательным, опытным, умным и вне всякого сомненья хитрым царедворцем. И понимал, что молодой король, только что взошедший на трон, должен хотя бы отчасти тяготиться такой медлительностью путешествия, утяжеленной кучей церемониальных условностей.
Что он в результате хотел получить от нового короля? Толи просто обратить внимание молодого правителя на свою персону, толи какое возвышение или благодарность по службе, толи что-то еще… Вик со своим малым опытом придворной жизни мог только гадать. Тем не менее, что бы там ни предложил господин барон, и что бы там не послужило стимулом к этому, сам он был заранее благодарен ему за подобную заботу. Проведя последние четыре дня подле брата, младший принц приметил, что все эти церемонии, сопутствующие каждому делу, постоянное иногда даже назойливое присутствие большого количества людей поблизости, стали утомлять и его.
Да, Рича готовили к этому, и нрав у него был соответствующий – вдумчивый, не подверженный излишним эмоциям, да и возраст самый подходящий – не юность уже, но и не утяжеленная годами старость. Но все же, что не говори, а королем брат стал всего несколько месяцев назад и вот так, сразу угодил в это путешествие, где не шагу ступить, ни слово сказать, ни кусок съесть без внимания посторонних невозможно.
– И что барон вы можете предложить нам, чтобы развеять скуку дальней дороги? – с достоинством, подобающим его сану, спросил Рич. Но от знающих короля людей не укрылась большая доля заинтересованности в его голосе.
« – Да-а, тяжела она все же ноша королевская!» – в очередной раз посочувствовал брату Вик.
– Акселл, столица Ламариса, как вы знаете ваше величество, расположен не настолько далеко от выезда из Валапийской долины, как Золотой Эльмер у нас. Пути до него, после сегодняшней ночи, останется всего пять дней. По Главному тракту мы должны будем еще день ехать через предгорья. А потом повернуть строго на юг и, двигаясь вдоль Гномьего Хребта уже по равнинным землям, подъехать к городу в том месте, где река Лэта соприкасается с ним. Так вот, у меня есть предложение – пусть весь большой караван своим чередом движется по этому пути. А мы с вами и несколькими близкими вам людьми можем немного разнообразить свое путешествие. Завтра, после того как тронемся, где-то через час, не выезжая из предгорий, от Тракта будет ответвление в сторону. Эта дорога тоже когда-то была проложена эльфами, и хотя ее не прикрыли в свое время древней магией, но до сего дня она остается вполне пользуемой. А проезжая по ней можно и лошадей вскачь пустить, и на страну с вершин посмотреть. А уж вид на сам Акселл, открывающийся из Врат Хилар, признан самым впечатляющим даже такими ценителями прекрасного, как эльфы. И еще, при всем более сложном пути, мы сэкономим время и прибудем к городу на целых полдня раньше вашего кортежа, – озвучил свое предложение господин посол и опять склонился в ожидании.
– Подожди Пратам! – воскликнул Рой. – Но ведь для въезда короля готовится какая-то встреча – фанфары там, лепестки роз, толпы нарядных горожан! Да и ждут его, как я понимаю, со стороны реки, а не гор!
– О! Если его величество согласиться на мое предложение, все это я беру на себя – отправлю нарочного вперед, и все устроиться как надо. Главное-то представление все равно готовят на отбытие вашего величества – когда вы уж с невестой уезжать станете. Вот тогда-то праздник устроят повышенной великолепности! Я все разузнал! – ответствовал тот.
– Ну, раз так, то думается… мы примем ваше предложение барон. Нам давно следует размяться и проветриться, – степенно сказал Ричард, а глаза его так и заблестели от предвкушения. – Сколько человек мне следует взять с собой, как вы думаете?
– Ваше величество, я так рад, что сумел-таки предугадать ваше желание! А в надежде на это взял на себя смелость и подготовил стоянки по тому пути. Исходя из этого, я думаю, что вам можно будет взять с собой человек десять, двенадцать. Ну, и Восьмерых – конечно, – выдав это он покосился на герцога Турфанского, нависшего над ним с грозным видом.
Тот же, в свою очередь, в течение речи посла все сильнее сводил брови и прямо на глазах наливался грозно-красным цветом, явно собираясь придавить вольную идею на корню. И не быть бы барону послом, если б не был он умным человеком – так что, оценив угрозу своим планам по достоинству, он поторопился добавить:
– Это не считая охраны. Солдат, само собой, можете брать сколько угодно, пусть только палатки и харчи берут для себя сами, – и, поклонившись, отступил, давая возможность королю самому решать этот вопрос со своим генералом.
Король и решил! Не давая сильно разойтись начальнику охраны, он категорически заявил – что его величество желает ехать и точка! А когда герцог вознамерился было снять с охраны кортежа все полторы сотни солдат, сопровождающих его, то так же твердо дал понять, что более двадцати человек в этом путешествии видеть подле себя не желает.
Тут видно почуяв, что грозный герцог уже готов чуть ли не арестовать и посадить под замок вверенное ему Величество, в разговор опять вступил принц Ройджен:
– Господин генерал, не кипятитесь! Послушайте сначала меня! Во-первых, вместо такого количества солдат мы обязательно возьмем с собой придворного мага, отлично знающего боевые приемы. Во-вторых, у нас среди оборотней-охранников есть ворон, и он станет вести разведку дороги сверху. От него никакая засада не укроется. И, в-третьих, мы возьмем вас с собой, генерал. В итоге у нас для обеспечения безопасности его величества в пути будут: два не самых слабых мага, четыре оборотня, восемь рыцарей личной охраны и двадцать с лишним воинов, включая наследниковых эльфят, которые, я вас уверяю, очень неплохо стреляют из лука. И в довершении, вы сами сможете производить диспозицию наших войск – лично. Если, конечно, обещаете не давить на короля всю дорогу – все-таки эта поездка затевается, как отдых для него! – закончил Рой, но Вик готов был дать руку на отсеченье, если в его степенной и размеренной манере говорить, он не приметил проскальзывающий смех.
Герцог, тем не менее, явно никакой насмешки в словах Светлейшего не усмотрел, а, посопев и поводив бровями, на полном серьезе стал давать обещание быть глухим, немым и незаметным – только бы его взяли сопровождать короля.
– Уважаемый господин генерал, со мной тоже едет маг и пятеро охранников – так что прошу вас располагать по собственному усмотрению, и ими, – добавил к сказанному старшим принцем барон.
Данное предложение окончательно расправило суровую складку меж генеральских бровей и стерло последние гневные пятна с его лица. Вик выдохнул. Он, если честно, очень даже побаивался, что этот верный служака проявит в полной красе свой упертый нрав и помешает поездке.
На следующий день так и выдвинулись: при короле ехали его оборотни, личный слуга дин Сквор и для организации в пути привычного правителю быта небезызвестный уже Вику дин Вол.
Сопровождение самого младшего принца осталось без изменений: его собственные оборотни, числившиеся теперь в охране короля, и эльфята – пажики.
Старший же принц, он же его светлейшество, никого из своих приближенных не взял, сказав при этом, что:
– Двух Виковых мальчишек вполне достаточно, чтобы тарелки да бритвенные принадлежности подавать.
Еще с ними выехали, как и было уговорено, один из придворных магов – довольно молодой, по крайней мере с виду, серьезный мужчина, который звался Калидусом. Личная охрана короля. И, конечно, бравый генерал. Куда ж без него? И двадцать лучших воинов, которых отобрал сам герцог.
Господин посол, со своей собственной маленькой свитой и охраной, возглавлял их процессию.
Предгорья, раскинувшиеся вокруг них, были совсем другими, нежели те, которые они проезжали по пути в Валапийскую долину.
Впрочем, в этот раз, они ехали гораздо выше. Сразу, как их маленький кортеж свернул с Главного тракта, широкая и хорошо утоптанная тропа повела их вверх, загнав так высоко, что оставленная ими далеко внизу дорога выглядела теперь не шире ленточки, выпавшей из косы какой-нибудь девчушки.
Вокруг вместо поросших лесом склонов возвышались слоистые отвесные горы. Их разноцветные пласты, выдаваясь ступенчатыми уступами, вырисовывали на фоне голубого неба замысловатые фигуры. Ворон и Льнянка, не умеющие ехать тихо и спокойно, нашли себе занятие и здесь, развлекаясь тем, что пытались увидеть в этих изломанных линиях знакомые образы:
– Вон, смотри! – голосила восторженно девушка: – Это дракон! У него и рожки есть! А вон и крылья дальше!
– Ха, это скорее крылатая корова какая-то! – подсмеивался над ней Корр: – Морда больно тупоносая и рога короткие.
Но долго им так веселиться не дали. Герцог, который видно вспомнил, что и Ворон, и эльфенок еще накануне были отданы под его начало, посчитал непозволительным своим солдатам заниматься столь легкомысленным делом, и отослал одного полетать – поглядеть, а другого просто приструнил – для порядка.
Вик не вмешивался в распоряжения генерала:
« – Пусть хоть под его пятой прочувствуют дисциплину и ответственность!»
Барон же, воспользовавшись тем, что лошади в гору шли неспешным шагом, взялся рассказывать о предстоящей им дороге:
– Весь первый день едем на юг, вдоль Хребта, практически по границе с владениями гномов. А вот с завтрашнего дня начнем потихоньку забирать на запад – там дорога пойдет поразнообразней. И долины просторные попадаться станут, и деревеньки горные, и водопады красивые. А через четыре дня, как доберемся до Врат Хилар, последнего ущелья на нашем пути, то считай и дороге конец. От Врат тех уже прямой путь до самого Акселла.
– А вот скажи-ка мне Пратам, – обратился к нему старший принц, когда барон завершил свой рассказ, – ты вот говоришь, что рядом граница с владениями гномов, а все мы знаем: земли в предгорьях раньше принадлежали светлым эльфам и Акселл был их столицей. Так? Но гномы-то с эльфами в давние зимы мирно не жили – воевали постоянно. Что ж получается, их владения дальше находились или у древних светлых другая столица была, где-то на равнинных землях?
– Да, не-ет! – ответствовал ему барон: – Насколько известно из старых документов, все располагалось там же где и сейчас. Это только кажется, что бывшая столица эльфов, а теперь главный город Ламариса, находится близко к гномам. На самом деле то нагорье, где стоит Акселл, расположилось верстах в ста от гномьих владений, а то и поболее, и до настоящих гор от него еще много долин и перевалов. И мы с вами завтра повернем на запад, и тоже начнем удаляться от приграничья.
Как и было обещано бароном, на четвертый день, вскоре после того, как они свернули ночевой лагерь и выдвинулись в путь, пред ними в первый раз предстала столица королевства Ламарис.
Акселл был прекрасен!
Он неожиданно показался из-за склона, который они объезжали, и своей белизной и округлыми формами был подобен легким облакам, волею ветра опустившимся на невысокое нагорье. Еще большую нереальность и воздушность увиденному ими городу придавали темная зелень лесов вокруг и далекая чернота Гномьего хребта за ним.
Чем ближе они приближались, тем прекраснее и необычнее выглядел город. Через час пути, когда их кавалькада вынырнула из очередного ущелья, они снова увидели его. Теперь уже стали видны ажурные аркады многоэтажных построек и летящие меж ними резные мосты, которые, казалось, держались в воздухе чудом, столь изящны и невесомы они были.
« – Впрочем, может, действительно чудом, вернее – эльфийской магией», – думалось Виктору, остановившемуся вместе со всеми, чтобы насладиться видом.
Не нужно забывать – прежде, чем стать главным городом человеческого королевства, Акселл был столицей еще древних светлых эльфов. Людям же, и даже сильнейшим человеческим магам, вряд ли было бы по силам сотворить подобное великолепие, и главное зачаровать его на тысячезимия от разрухи.
А вот чтобы заполучить этот удивительный город в свое пользование Первому королю Ламариса пришлось подписать с эльфами жёсткий и в чем-то даже унизительный договор. Чтобы светлые, уходя со своих земель, не разрушили это прекрасное творение, жители вынуждены были, каждый год теперь отдавать им по пять своих дочерей. Три тысячи зим как уже прошло с тех пор, а действие сего договора в силе и по сей день! Да-да, речь о том самом договоре из-за невыполнения которого потерял родных Ли.
Но сейчас, глядя на этот город с его волшебной завораживающей красотой, Вику совершенно не хотелось думать о плохом. А хотелось ублажать свои глаза удивительно прекрасным зрелищем и мечтать о несбыточном.
И вот, когда облегченный, так сказать, свадебный кортеж короля Эльмерии преодолел последний затяжной подъем, ведущий к Вратам Хилар, то в обрамлении их уступчатых стен они увидели столицу Ламариса совсем близко. Город больше не казался призрачным зачарованным видением, а проявился вполне легкоразличимыми улицами и домами.
Вик вместе с братьями стоял на том самом месте, после которого начинался спуск к городу, и разглядывал распростершиеся перед ними дали.
Все остальные, понимая, что король наслаждается последними часами своей свободы, деликатно разъехались по сторонам и теперь терпеливо ожидали.
Им сверху, из Врат, хорошо видна была река, бегущая у ног города в долине. И яркие пятнышки парусов галей, что плыли по ней или толпились около причалов разноцветными стайками, и сама пристань, и Нижние городские ворота, выходящие к ней.
Хорошо различались теперь и дворцовые постройки, окруженные садами. И, как горка взбитых сливок украшает верхушку свадебного торта, так и он венчал своей воздушной белизной этот город, умостившийся на взгорье.
Различимы стали и каскады жилых кварталов, резными уступами разбегающиеся в стороны от дворца. И храмы, когда-то посвященные Многоликому, а теперь, Светлому.
Всё, больше не будет крутых подъемов, узких ущелий и пугающих поворотов над пропастью! И вольного простора больше не будет…
Теперь только пологий спуск до Северных ворот, которые виднелись не более чем в трех верстах впереди.
– Вот мы и доехали… – как-то неопределенно и уныло произнес Рич. Сказано это было так тихо, что его услышали только братья.
– Да уж… обратно нам не повернуть, – также тихо и тоскливо ответил на это Рой.
– Как бы я хотел жениться на простой девушке, какой-нибудь дочери графа или барона – только бы по своему выбору. Как же нашему отцу повезло! А я вот попал в это несчастливое третье поколение! – продолжал говорить странные вещи король. А Вик, никак не ожидавший от брата такого отношения к собственной женитьбе, замер в оторопелом недоумении, даже не смея задать вопрос.