Лёнка, конечно, не могла слышать этого разговора, находясь в этот момент далеко от братьев в пустой и гулкой галерее в другом конце дворца. Но вот если бы слышала, то полностью поддержала бы старшего принца… да и за Виктором лучше приглядывала в дальнейшем.

Обладая сильным и уникальным Даром, сплетенным в ней из человеческой, эльфийской и дриадовой магии, она с первого дня разглядела в невесте короля что-то странное… и, как она заподозрила, недоброе.

Аура, окружающая Льнянкиных маму и бабулю, была чистой и солнечной, цветом, как только что вылупившийся цыпленок. Аура придворных магов охряно-желтой, потемней, с вкраплениями насыщенно розового, голубого и зеленого. А вот у принцессы, окружающее ее, казалось бы, обыкновенное для человеческого мага золотистое сияние, имело блики кроваво красного и мрачно фиолетового оттенков.

Лёна такого раньше и не видела! Еще в первый их день при Ламарском дворе она задалась вопросом: « – Зачем нашему королю эта ведьма?». Но язычок попридержала, рассудив согласно своему простому деревенскому воспитанию, что есть люди поумнее и познатнее ее – им и виднее.

Так что, решив приглядывать в дальнейшем за будущей родственницей Вика, свое мнение она все-таки оставила при себе. Тем более что не прошло и десяти минут после этих рассуждений, как вокруг стали происходить дела поинтереснее. Льнянку накрыла с головой придворная жизнь.

Вот и сегодня, всего час назад, она, как и подобает пажику самого наследного принца, проявляла чудеса галантности и обходительности – развлекала титулованных красавиц. Протанцевав сначала величавую павану с какой-то престарелой ламарской герцогиней, потом отбила темпераментную вольту с чувственной графиней, пытавшейся заигрывать с ней, затем отскакала гавот с молоденькой резвой наследницей и после бранля, напомнившего ей деревенские хороводы, довольная и разгоряченная Льнянка отправилась выпить чего-нибудь холодного.

Ушко вдруг защекотало от легкого теплого дуновения. Лёна чуть не выронила бокал от неожиданности, а резко обернувшись, увидела, что сразу за ней стоит незнакомый ей придворный.

« – Наверное, ламарский…»

Мужик был весьма впечатляющий – высокий, крепкий и почти симпатичный, чересчур только разнаряженный на вкус Льнянки – вся его внушительная фигура был обвешана атласными бантами и лентами, оборками и блестяшками.

« – Точно павлин расфуфыренный!», – оценила она его, особо не вслушиваясь в то, что мужчина ей говорит. А придворный, видно приняв ее молчаливое невнимание за поощрение, продолжил свои излияния в более вольной манере:

– Маленький эльф, ты очаровал меня! А не ищешь ли ты новых друзей при ламарском дворе? Мы могли бы подружиться! – произнося эти слова и пялясь на нее масленым взглядом он даже позволил себе поправить ей локон, притом таким интимным жестом, как будто они уже вовсю подружились – задевая пальцами и щеку, и шею.

Сначала по деревенской своей наивности решила было Лёна, что ее просто раскусили, разглядев под пажеским камзольчиком девушку. Ха! Как бы не так! Следующая его фраза:

– Я сразу приметил, какие милые пажи у эльмерского принца. А младшенький из них – так просто чудо! – подсказала ей, что разнаряженный Павлин клеится именно к мальчику.

– Ты что глазками-то хлопаешь, сладкий мой! Это я о тебе говорю, – меж тем подтвердил ее догадку тот.

И вспомнились Лёне предостережения Корра, даваемые ей еще на лошадной биреме перед переездом на королевский корабль, в ту пору влетевшие и сразу же вылетевшие из ее переполненной впечатлениями головы. Дескать, и в мальчишеском платье чтоб особо не расслаблялась да ушей-то не развешивала на каждое ласковое слово, а держалась поближе к королю и его светлейшеству. Типа люди разные бывают – вседозволенностью и деньгой избалованные.

И вот только сейчас стало доходить до нее убогой, о чем тогда Ворон речь-то вел!

А тут еще один напыщенный хмырь подкатил, да чуть не с разбегу на первого накинулся:

– Ты Паль, мальчика уже утомил своей навязчивостью! Стоишь тут и нудишь ему в ухо, битый час! А юноше хочется развлечений и веселья. Правильно я говорю, милый? – вопрос адресовался, понятное дело, уже Льнянке. И сопровождался при этом слащавой улыбкой и похотливым липким взглядом.

– Он дружить со мной хотел, – брякнула Лёна. При всем своем живом уме и остром язычке, что говорить и делать в этой ситуации она не знала.

– Вот видишь барон, маленький эльф уже согласен со мной дружить! – быстро подхватил и обратил себе на пользу ее слова первый придворный.

– Э нет, граф! Мальчик ничего не утверждал! Так нечестно по отношению к нашему малышу! Ему надо предоставить самому, выбрать… друга! – тут же ответил второй. И они оба уставились на Льняну.

А та от такого напора совсем смутилась и опять промолчала.

Видя ее замешательство, господа переглянулись и тот, которого назвали бароном, сказал:

– Кажется, сладкий малыш не может сам сделать выбор. Придется Паль, нам самим разобраться.

Который граф – кивнул и господа, подхватив девушку под локотки, куда-то ее потащили.

Хотя Льняна и была растеряна, но напуганной себя не чувствовала. А чего бояться-то? Отцовские кинжалы при ней, да и странные дядьки магами не были. Всего пяток слов шепотом – и сразу же она главная в этой компании. Скорее уж ей становилось интересно – чем сея павлинья эскапада закончиться!

А тем временем ее «новые друзья», и она между ними, спешным шагом все дальше удалялись от танцевальной залы – через анфилады комнат, едва освещенные коридоры и вниз по лестнице. И вот, когда звуки музыки и шум толпы стали едва слышны, они оказались здесь – в широкой, освещенной факелами галерее, выходившей в парк.

В высокие арочные проемы из ночного сада тянуло влажной свежестью и сочным ароматом душистого табака. И, как обычно, от вольного воздуха и близости живых растений Льнянка почувствовала себя увереннее. И теперь, уже без всяких смущенья и растерянности, а с интересом и насмешкой, она наблюдала за придворными павлинами.

А они, видишь ли, решили устроить поединок на мечах! Льнянка веселилась, глядя на них – наскоки друг на друга, прыжки и увертки! А все бесчисленные ленты и оборки топорщатся и разлетаются.

« – Ха – ха! Это уже не павлины, а…точно – петухи соседские, повстречавшиеся за огородами!»

Смешки у нее вызывали и пышные наряды, никак неподобающие серьезному ратному делу, и картинные позы, в которых попеременно замирали сражающиеся. Но причиной самого веселого ее смеха служили их мечи – явно чисто церемониальное оружие. Они были никак не предназначены для настоящего боя – слишком тонкие и короткие клинки вызолочены, а массивные, в завитушках и искрящихся камнях, рукояти тяжелы и несуразны на вид.

И, тем не менее, они вроде как бились по настоящему – темпераментно, с воинственными выкриками и отсеченными обрывками лент. В конце концов, их ужимки и прыжки все-таки привели к тому, что барон, в какой-то момент сделав удачный выпад, задел таки своего оппонента и по нежно–розовому шелку камзола графа стало расплываться кровавое пятно.

– Я надеюсь, теперь мы разрешили наш спор? – с высокомерным достоинством, подобающим воину, собственноручно победившему целый отряд врагов, спросил барон.

– Да, мальчик ваш, – ответил граф, при этом кинув на Льнянку хмурый взгляд.

« – Ох, что-то он там себе задумал!».

Соперники отсалютовали друг другу и граф быстро удалился. А вот барон направился к Лёне.

– А теперь, сладкий мой малыш, поцелуй-ка своего нового друга, который рисковал ради тебя своей жизнью! – с насмешливым превосходством в голосе и жадной нетерпеливостью во взгляде сказал он, пытаясь при этом притиснуть девушку к стене.

Вот тут-то она не растерялась – знакомая ситуация. И не утруждая себя выхватыванием клинка или произнесением заклинания Лёнка просто со всей дури врезала ему коленом в пах. А потом, когда барон от боли согнулся пополам, добавила, саданув с размаха кулаком в ухо. Павлинище упал и завалился набок, поджимая колени и сковча тонким голосом. И тут же перестал быть похожим и на расфуфыренного павлина, и на взъерошенного петуха, а походил теперь на жалкого побитого щенка.

– Ты забыл спросить малыша, а хочет ли он целоваться с тобой. Невежливо ведешь себя, дядя! – и, подумав секунду, еще и пнула его пару раз ногой по ребрам.

« – Не щенок же, в самом деле!» – одобрила она свои действия.

– Хватит уже, садистка малолетняя! Забьешь совсем мужика беззащитного! – раздался позади нее знакомый насмешливый голос. Льнянка резко обернулась.

Из тени ближайшего арочного проема на свет факелов вышли Корр и Лион. Ворон, как всегда, скалил свои белоснежные зубы в усмешке, а насупленный Ли поджимал губы.

– Вы зачем пришли? Меня спасать? – с вызовом спросила Лёна.

– Да вот, получается, что от тебя спасать. Пошли уже отсюда, – ответил Ворон, подхватывая девушку под руку и утягивая в сад.

Ведомая Корром по едва освещенным редкими фонарями дорожкам парка, Льнянка все продолжала хорохориться:

– Вот спрашивается – зачем приперлись? Вы этих павлинов видели? Я бы и сама с ними справилась!

– Да ни кто и не собирался тебя спасать! Мы просто приглядеть за тобой хотели – мало ли, чего выйти-то могло!

– Ну что могло случиться? Они и сражались-то – как танцевали! И разодеты в кружева и бантики похлеще многих дам! Что такие хлыщи могли мне сделать?

– Ох, Льняна! Какая ты еще глупая, – покачал головой Корр, а усадив ее на каменную скамью, очень кстати попавшуюся им на пути, уселся рядом и стал ей объяснять: – Ты себя со стороны видела? Нет? С твоим нынешним цветом волос ты даже на полукровку не тянешь, а значит, скорее всего, эльфийской магией не владеешь. Человеческий же Дар в тебе прикрыт даже от магов и, сама знаешь, догадаться о нем невозможно – слишком редкое, почти невозможное явление, когда две силы в одном сосуде уживаются. Для взрослого парня ты недостаточно высока и слишком худа – так что заподозрить тебя в хорошем владении оружием тоже сложно. И что у нас в остатке? А вот что – маленький, беззащитный, но о-очень симпатичный пацанчик. Теперь, что касается придворных павлинов, как ты их называешь. То, что они разодеты в пух и прах и то, что они тут напоказ мечами разукрашенными махали, ты увидела. А что под шелками своими они крепки и мускулисты, как лучшие из солдат Ричарда, а взгляд у них жесткий и голодный – это ты не заметила? А что намерения у них грязные, тоже не поняла?

– Да все я видела, все поняла! Но я бы с ними справилась! – продолжала упорно гнуть свою линию Льнянка.

– Помолчи! – в лучшей Таевской манере рыкнул на нее Корр. – Я тебе о другом говорю! О дворцовых нравах, в которых ты со своей деревенской простотой совершенно не шаришь. О правилах, которым надо следовать, чтоб самой не влипнуть и других не втянуть! Я прекрасно знаю, что именно тебе, – Ворон ткнул пальцем Льнянке в грудь, – они бы ничего не смогли сделать. Но инцидент-то в результате все равно вышел принеприятнейший. А если твоя выходка вылезет наружу? Шуму не оберешься! Надо же головой прежде думать, чем что-то делать. Мы здесь не просто так находимся, а все-таки Эльмерию и ее короля представляем. И ты не просто какой-то мальчишка–лакей, а паж самого Наследника! Вон как того извращенца отделала! А если б каблуком по виску попала да пришибла? А если б боевую магию в ход пустила? И это прямо посреди королевского дворца! Потом бы даже Вик тебя не отмазал. Пришлось бы королю на поклон к Ламарскому семейству идти, возможно, уступки какие-то делать. А договоры-то, между прочим, не все еще подписаны. Ну? Поняла теперь, чем твоя самоуверенность могла обернуться? – закончил отчитывать Льнянку Корр и уставился на нее напряженным взглядом, ожидая ответа.

– Поняла-а… – протянула Лёна. Но, не сдавшись окончательно, решила было найти изъян в нравоучениях Ворона: – Но ведь эти два паскудника совершенно не озаботились тем, что мальчик, которого они облюбовали, паж наследного принца! Еще и делили его, разыгрывая меж собой, как вещь какую! Что бы было, если б вместо меня здесь на самом деле простой мальчик оказался?!

– Ты хочешь знать, что случилось бы, если б на месте наивной и не в меру самоуверенной, но владеющей магией и оружием девицы, оказался такой же наивный, глупый и любопытный, но совершенно беззащитный паренек? Я тебе отвечу! Плакала бы его задница, Лёнка, горькими слезами! Скрутили бы прямо там, на месте, загнули и отымели! А потом, чтоб не трепался, или запугали, или подарками дорогими задарили. А если б на горе свое, тот пацан норов имел, как у тебя, и трепыхаться начал – то по-тихому грохнули, списав на несчастный случай!

– И принца бы не побоялись?! – испуганно воскликнула Льняна, наконец-то осознав, с какой простотой и в то же время с какими сложностями обстряпываются делишки при этих блистательных дворах! И что ей, обычной девчонке, воспитанной между Лесом и деревней, еще о-го-го сколько всего надо понять и узнать, чтоб научиться достойно выживать в этих великолепных, но очень опасных дебрях.

– А много ли ты знаешь господ, которые по маленьким пажам сильно убиваться станут? М-м? – добил ее своим насмешливым вопросом Корр.

– Но, наш Вик… – начала было Льняна, совсем растерявшись.

– Да, наш Вик не такой, он нас за близких людей считает. Но кто об этом знает, кроме нас?

Удрученная осознанием своей глупости и наивности, чуть не приведшим к большим бедам, Лёна не сразу почувствовала, что ее осторожно и ласково поглаживают по плечу. Подняв глаза, она встретилась с сочувствующим взглядом Лиона.

– Не переживай так. В этот раз, слава Светлому, все закончилось без серьезных последствий, – и задорно улыбнувшись, добавил: – И я, бывает, по простоте своей впросак попадаю – тоже ведь, считай, в деревне вырос.

Льнянка пораженно уставилась на него – ну никак не ожидала она от скованного и вечно хмурого Ли, таких понимания и заботы.

– Спасибо… – улыбнулась она ему в ответ. И ободренная этой неожиданной поддержкой, произнесла: – Ты прав, всякое бывает, но теперь я постараюсь смотреть на вещи не с одной – очевидной стороны, а с самых-самых разных! И думать головой прежде, чем что-то делать! – клятвенно приложив руку к сердцу, пообещала она.

Но, как оказалось, эльфенок был не прав! Неприятное происшествие потянуло за собой хвост очень даже серьезных последствий… даже два хвоста, если так можно выразиться…

Уже на следующее утро в их дружную компанию влилось совершенно нежданное и нежеланное пополнение в лице незабвенного графа Пальского.

Он явился, как было уже сказано, с самого утра и под самым что ни на есть благовидным предлогом – хочется ему, видите ли, поближе сойтись с Эльмерским Наследником и его людьми. Дескать, его назначили в свиту к принцессе, и он будет сопровождать ее до самых Королевских Холмов. Так что у них впереди длинная совместная дорога и чтоб сделать ее еще более приятной надо бы наладить отношения с будущими спутниками.

И ведь не повернулся язык ни у кого отослать пришлого куда подальше! Да и нельзя было видимо – этикет, демоны его забери!

А граф-то в обычном общении оказался вполне себе вменяемым собеседником – легким, разговорчивым, в меру веселым. И ведь не подумаешь даже, глядя на него, что этот приятный во всех отношениях господин по ночам маленьких пажиков насильно по углам зажимает!

Но Льнянка не купилась на эти показные простоту и веселость и оказалась права – не прошло и часа с того момента как граф прилип к их компании, а она невзначай поймала на себе его взгляд. Как и ночью, он был оценивающий и жадный – в общем, неприятно-липкий такой взгляд! А дальше – больше…

Граф, в первые же минуты представляясь, попросил звать себя попросту Палем и со всем возможным благодушием предложил располагать собою в качестве проводника по столице достославного Ламариса. Первое его предложение повлекло за собой соответствующее разрешение всех членов их компании так же называть себя по именам. « – У-у, хитрый гад!». А второе давало ему возможность прицепиться к ним еще крепче. « – Вдвойне гад!!»

Так что, в тот же день «новый друг» Паль сопровождал их в Главный храм Светлого, где в этот день проходило официальное обручение их короля и Ламарской принцессы. Но вместо того чтоб проводить туда десятиминутной дорогой – из ворот и через площадь, наобещал всяких интересностей, выдернул их компанию из дворца часа за три до сего мероприятия и повез кружным путем по городу.

В общем-то, прогулка оказалась неплоха.

Королевский дворец, окруженный малой крепостной стеной, традиционно занимал верхнюю часть нагорья, и, казалось, завис в воздухе. Город же, окружающий его, весь состоящий из многоярусных аркад и соединяющих их легких мостов, каскадами спускался вниз.

На галереях были проложены целые улицы, по которым ехали всадники, повозки и телеги, двигались прохожие и сновали вездесущие разносчики. И как на обычных улицах, на них были цветущие палисадники, в виде многочисленных и разномастных горшков, заполненных растениями, выставлены столики из таверн и громоздились прилавки с товарами при магазинчиках.

Льнянка вертела головой как заводная, еле успевая все разглядывать и впитывать ощущения. Она даже на какое-то время выбросила противного графа из головы, чтоб не портить яркие впечатления.

Интересно было ехать на лошади рядом с друзьями, как будто по обычной мостовой, только с одной стороны от тебя лавки и домовые подъезды, а с другой в резные проемы заглядывает простор.

А мосты! Дух захватывало, когда лошадь ступала на эти воздушные строения, по которым приходилось переходить от одной улицы–галереи к другой. Их опоры казались столь тонкими, а балюстрады столь ажурными, что создавалось впечатление, что они не выдержат не то что всех этих людей, лошадей и громыхающие кареты, а и одну ее, легонькую Льнянку! Глаза сами собой зажмуривались при первых шагах кобылки по этому хлипкому на вид сооружению, а потом, так же по собственному желанию, распахивались, чтобы ввергнуть свою впечатлительную хозяйку в еще большую жуть и удивление!

На третьем где-то мосту она приметила, что зажмуривается не одна и ей вроде как стало легче, что и Вик, и Лион тоже не могут совладать со своими ощущениями. Оборотни продвигались по этим нависшим над пропастью тростинкам гораздо спокойнее – видать бывали уже в Ламарисе за свою долгую жизнь.

А Паль, так тот не скрываясь, открыто ржал над ними, правда, поясняя, что так всегда бывает – стоит человеку на их знаменитые мосты выйти, как сразу становится понятно кто местный житель в Акселле, а кто недавний гость в нем.

Они заходили в разные лавки. И Льнянка, видевшая большие города только с борта королевской биремы и не привыкшая к такому разнообразию товаров у деревенских разносчиков дома, просто теряла голову. Плохо только, что рачительная Лялька выдала ей так мало денежек. А то бы она столько всего нужного накупила!

А так, только и хватило тех монет, что на бронзовый браслетик эльфийской работы и серебряную пряжечку с зеленым матовым камушком от гномов. Да еще на ма-аленький флакончик духов из заморской человеческой лавки.

Хотя отпущенные ей прижимистой фейкой монетки быстро закончились, Льнянка унывать и не думала. Лавка торговца благовониями, где она и оставила последнюю денюшку, чем-то напомнила Лёне дом. Вернее ту комнату, в которой мама с бабулей хранили травы и делали свои настойки и притирания.

Здесь так же, как и дома, все полки были заставлены кувшинами и горшочками, бутылями и флакончиками, лубяными коробами и баночками. А все помещение заполняли сухие цветы и травы, только не лохматыми вениками, спускающимися с потолка, а пышными букетами в вазах, венками и гирляндами.

Конечно, в отличие от их простого дома атмосфера в магазинчике была более экзотичной и утонченной – и ароматы изысканней, и склянки по полкам изящнее, и занавеси тоньше и цветастей, но Льнянке все равно было приятно здесь находиться – от всего окружающего веяло таким родным и знакомым.

А уж сам хозяин лавки – говорливый толстенький старичок, одетый в смешные заморские одежды, просто очаровал ее. Если б не жиденькая бороденка дядечки, то он бы в своем одеянии выглядел – один в один, как престарелая придворная модница. Голова его была замотана шарфом, а широкий многоскладчатый балахон, который он носил с поразительным для его возраста и комплекции изяществом, и того более напоминал утренние пеньюары знатных дам. Только-то и разницы, что сшит тот был не из легкого батиста и кружев, а из затканной разноцветной нитью тяжелой ткани.

И говор его, присюсюкивающий, сглатывающий твердые окончания слов и превращающий их в мягкую текучую патоку, до того насмешил Льнянку, что она хохотала до слез пока они объяснялись и подбирали духи.

– Мальсик хотеть аромать? Хвоя, табякь, лесьние трави, а можеть манардь? – бойко предлагал дядечка.

– Для девушки, пожалуйста, уважаемый, – улыбаясь, уточняла Льнянка.

– О! Мальсик иметь подрюжка? Я поздрявляй – такой юний и ужё подрюжка имей!

– Да, для подружки! – смеялась в ответ Лёнка.

– Для юний девюшкя не надо розя, не надо лиля, толькё хостя, беля хостя, цветёк апельсина и немнё-ёжкя мятя! – и тут же принимался хватать разные флакончики с полок и капать из них в один, мешая масла, а готовое творение совать девушке под нос: – Ну, кяк? – интересовался он.

– Великолепно! – хвалила его Льнянка: – Может чуточку остренького добавить, оттенить?

– Пряносьти?!! Фю! – возмущался торговец.

– Не-е, зеленый лимон, всего пол капельки, – поясняла, уже не сдерживая смех, девушка.

Дядька с интересом на нее смотрел и опять лез перебирать пузырьки по полкам, а найдя искомый, капал из него, тряс и нюхал.

– О! Мальсик уметь сосьтавлять аромать! Эльфя кровь! – уважительно кивал головой он.

Так что уже и без монет Ленка умудрялась проводить весело время. Вот только граф все испортил. Подкрался тихо сзади и, поглаживая под прикрытием своего плаща Льнянкину попку, вкрадчивым голосом заговорил:

– Маленький эльф купил сладенькие духи? А не хочет ли он, чтоб ему подарили и мыльце для ванны с таким же ароматом? Мы бы могли его опробовать вместе. А после наведаться в ювелирные лавки и скупить там все, на что у милого мальчика денежек не хватило… – Льнянка, кривясь от омерзения, слушала-слушала, терпела-терпела, но… не вытерпела! Протиснув свою руку между их телами, ухватила оглаживающую ее ладонь и с силой вывернула первый попавшийся палец. Граф вскрикнул и отдернул руку.

Больше ничего случиться не успело – рядом с ними нарисовался Лион и оттер девушку от графа. А вытаскивая ее из тесной лавки, он громко так заговорил, явно работая на публику:

– Лён, скорее пошли в соседний магазин! Там такое оружие! – так что неприятный инцидент в очередной раз по-тихому был исчерпан еще до начала всеобщего скандала.

Но вот настроение Льнянкино все же пострадало. И как всегда бывает в таких случаях – то неприятное, что минуту назад казалось несущественным, стало важным и определяющим – сразу вспомнилось, что деньги закончились и магазинчики потеряли свою притягательность, впереди ждала тягомотная служба в храме, а граф-гадина никуда в ближайшее время не денется! Ладно, хоть вскоре стали сворачиваться с прогулкой – что теперь более соответствовало ее кислому настрою.

Только и успел в завершенье гадкий Паль указать им на пару приличных доступных домов, по дневному времени тихих и наглухо зашторенных. Ворон вполне ожидаемо возрадовался, Тай к этому делу отнесся индифферентно, а Ли покраснел, как маков цвет. Реакция же Вика на это предложение осталась для Льнянки непонятной – его взгляд, брошенный на заведения, был внимательным, но без большой заинтересованности. Сама же она, ясное дело, к сообщению осталась равнодушна – ей эти радости, уж точно без надобности.

А потом они, как и было положено, направились в храм.

Там, расположившись позади Виктора, слушали сначала Благодарственную службу Светлому, а потом наблюдали такую же затянутую и нудную церемонию обручения.

Стоять спокойно Лёнке было трудно. По храму плыл вполне себе аппетитный аромат – это на жертвенном огне служки сжигали пшеничные колосья и птичью кровь. А бедная Льнянка совершила большую глупость – поддавшись эмоциям, в течение всей долгой прогулки по городу ничего так и не съела. Сначала слишком занята и заинтересована была, а потом расстроена и зла.

Все остальные, поумней ее оказались – натрескались каких-то местных треугольных пирожков с луком и мясиком, что им всучили назойливые мальчишки разносчики, и теперь стояли себе спокойненько и в ус не дули.

Она же, бедненькая, была вынуждена битый третий час вдыхать зазывный аромат поджаренного зерна и копченого мяса, глотать слюну и слушать, как в стройное пение хора вклинивает свой немузыкальный голосок ее пустой животик. И злиться, злиться, злиться… попеременно, то на мерзкого графа, то на храмовых служителей, то на собственную беспечность… и даже на короля Ричарда и его невесту, которые все никак не могли обручиться…

Правда к вечерним развлечениям она немного отошла – сытно поела, повалялась чуть-чуть в постельке, и самое главное, почти до самого выхода не наблюдала возле себя графа-гадину.

А ламарский дин распорядитель, видно после долгой и эмоционально утяжеленной церемонии в храме, на которой присутствовали оба двора, решил на сегодня разнообразить вечерние развлечения. И вместо привычных балов или торжественных трапез во дворце организовал… пикник в парке.

Прямо на подстриженной травке, между цветочными клумбами и искрящимися фонтами, настелили ковров и накидали подушек.

Ламарские дамы с довольными улыбками в грациозных позах рассаживались по тем коврам, подставляли личики под свежий вечерний ветерок и распускали волосы, пользуясь редкой при дворе непринужденной обстановкой.

Мужчины их тоже не упустили момента и воспользовались простотой мероприятия – пришли в тонких полотняных сюртуках, лишь чуть украшенных галуном или кружевом, шляпах, не обремененных перьями и легкой обуви без бантов и высоких каблуков.

И правильно, изысканные драгоценности не раз всем продемонстрированы, пышные наряды, шитые к приезду эльмерцев, одеваны, а вот вольный вечер на лоне природы, да после жаркого насыщенного событиями дня, должен быть использован для отдохновения.

А вот эльмерская знать была не столь рада такому времяпрепровождению. Все же эти дамы и господа давно были в пути и бивуачных радостей, что называется – накушались сполна! Но… опять же, со своим уставом в чужую обитель – не пойдешь, так что пришлось эльмерским графьям да баронескам натягивать на лица радостные улыбки и рассаживаться по предложенным подушкам.

Льнянку же, не успевшую особо привыкнуть к дворцовому комфорту, эта проблема не волновала. Ей что бал, что застолье человек на триста, что пикник у фонтана – все одно было интересно. И теперь, когда вся знать обоих дворов уже собралась, а короли еще не прибыли, она вышагивала на пару с Ли перед Наследником Эльмерским и предвкушала новые развлечения.

Сам Вик и как пришитый к его камзолу «лучший друг» Паль шли следом. А уж за ними и оборотни.

После их делегации на крытые коврами поляны проследовал его светлейшество в компании с местным иерархом и в окружении служек в белом.

И в завершении, под приседы и поклоны присутствующих, по ковровой дорожке прошествовали король Эльмерский с нареченной невестой и Ламарское семейство со всеми своими чадами и приближенными домочадцами.

Как было уже сказано, все эти дворцовые церемонии: проходы нарядных людей, шарканье ножек и порхание ручек сотенной толпы, пока еще Лёну не утомили. Поэтому, пока все прибывали да по шатрам рассаживались, она вполне себе развлекалась. Но через полчасика, откушав перепела в смородиновом соусе и закусив его печенькой с миндалем, да послушав манерные речи окружающих ее людей, девушка поняла, что ей становится скучно и, недолго думая, потихоньку слиняла в парк, «подкинув» свои обязанности услужливому лакею, что так кстати стоял рядом. Вик, думается, и не заметит…

Конечно, когда начнутся танцы, ей придется вернуться и отыграть свою роль примерного пажа, но пока народ еще насыщается изысканными яствами и ведет под них неспешные беседы, Льнянка вполне может позволить себе насладиться одиночеством и набраться душевных сил от живой природы.

Здесь, в глубине парка, хоть и отошла-то она от толпы всего на полсотни саженей, шум многолюдного пикника казался далеким и еле слышным. И даже легкая музыка, сопровождавшая едальный процесс, долетала сюда только наплывами, приносимая нестройными порывами вечернего ветерка.

А вот другие, более милые ее простому уху звуки, слышались здесь отчетливо. И, улегшись на мраморную скамью, девушка наслаждалась другими песнями: звонким журчанием воды, доносившимся от ближайшего фонтана, треском запоздавшего сверчка и утробной руладой загулявшей лягухи. Глазами она меж тем следила, как в темнеющем небе все сильнее наливается серебряным светом почти полная луна.

Когда небо совсем почернело и на нем стали видны россыпи звезд, а стрёкот сверчка сменился птичьим протяжным посвистом, Лёна решила продвигаться ближе к людям – отдохнула от них, нужно и меру знать…

Но не успела она и полшага сделать от скамьи, как услышала ненавистный вкрадчивый голос:

– Вот ты где малыш! Далеко забрался… – и к Льняне из черноты кустов вышел граф-гадина, собственной персоной. – Ты, наверное, меня ждешь? Хочешь извиниться за свою грубость? Не стоит сладкий, я сам виноват – не сдержался, не учел твой стеснительный нрав, – медовым голосом продолжал вещать Паль, а сам тем временем надвигался на девушку.

– Я не стеснительный! Ты мне противен Паль! Отстань от меня! – воскликнула она и, как в прошлый раз, решила применить испытанный прием.

Но… ее коленка, как ни странно, в этот раз встретилась не с мягким увесистым мешочком, а с твердой жилистой графьей ляжкой. А движения самого графа из плавных и неспешных вдруг стали стремительными и точными. За долю мгновения он перехватил Льнянкины запястья и завел их ей за спину. Молниеносно одной рукой жестко зафиксировал их там, а другой дернул за стянутые в хвост волосы, откидывая ей голову так, чтобы она ни смогла отвести глаза. А потом всю ее такую скрученную и зажатую, давя своим тяжелым телом, стал заваливать на ту самую скамью, которую она покинула минуту назад. При этом потерявшим всякую сладость голосом он приговаривал: