Loe raamatut: «Национальный образ мира в поэзии Олеси Николаевой»

© Анна Некратова, 2022

ISBN 978-5-0059-3531-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВВЕДЕНИЕ

Понятие «образ национального мира» в гуманитарном контексте

Прежде чем обращаться к рассмотрению образа национального мира в творчестве того или иного писателя, необходимо определить специфику ёмкого термина, объединившего в себе не только литературоведческие, но и психологические, социологические, философские семантические пласты. Формирование образа национального мира в творчестве того или иного писателя зависит от многих факторов: биографических, социальных, культурных. Сфера разнородных влияний на личность художника и на процесс письма во многом латентна и не поддаётся исчерпывающей интерпретации. В теоретических источниках «образ национального мира» как философско-литературоведческая категория не определяется в полной мере и отчасти синонимичнен категории «картина мира», которую В. Руднев назвал системой «интуитивных представлений о реальности». По мнению В. П. Руднева¹, термин «картина мира» может изменять свою ёмкость в зависимости от того, выделяем ли мы систему представлений отдельной личности, определенной социальной страты или нации в целом. Независимо от того, является ли картина мира индивидуальной или универсальной, она, по Рудневу, обладает рядом особенностей: строится на системе бинарных оппозиций; обладает проницаемыми границами; включает в себя пространственные, временные и событийные категории; не является исчерпывающей.

Говоря о том, что «картина мира» (в том числе и её национальный компонент) присутствует не только у отдельного писателя, но у целой нации или человечества, Вадим Руднев актуализирует для нас семантическую близость и взаимозависимость выражений: «образ национального мира» и «национальный образ мира». Второе понятие (общекультурное), безусловно, мотивирует первое (индивидуальное). Исследователи неоднократно отмечали: «В центре любой модели мира лежит мировоззренческий уровень, основы которого были заложены в мифологии и фольклоре нации»². Исходя из этого, нам кажется важным определиться с возникновением категории «национальный образ мира» (либо «национальная картина мира»), в первую очередь, для русского сознания, определившего в итоге своеобразие частного образа мира в поэзии О. Николаевой.

Наиболее известными в области изучения национальных особенностей разных стран остаются книги Г. Д. Гачева из серии «Национальные образы мира»³, над которыми автор работает уже 40 лет. В рамках этого проекта каждый этнос рассматривается как особый «Космо-Психо-Логос», то есть единство местной природы, характера народа и склада его мышления. Автор задается вопросом, как «данный народ улавливает мир и, соответственно, какой космос (в древнем смысле слова: как строй мира, миропорядок) выстраивается перед его очами и реализуется в его стиле существования, отражается в созданиях искусства <…>. Этот особый поворот, в котором предстает бытие данному народу, и составляет национальный образ мира, <…> а в упрощенном выражении – модель мира»⁴. Исследователь определяет этот термин как «сетку координат», которой народ улавливает мир, как космос (в древнем смысле слова: как строй мира, миропорядок), выстраивающийся перед его очами. Национальная модель мира выявляет наиболее общие для всех народов элементы. В истоках этого, по мнению Гачева, коренится образный арсенал литературы, обычно очень стабильный. Е. Сидоров в предисловии к монографии пишет: «В основе гачевского метода лежит не формальная и даже не диалектическая логика, а художественно-философская интуиция, то, что им самим определяется как мыслеобраз»⁵.

Г. Д. Гачев сам признает, что «предавался раздольной игре слов и метафор»⁶. Свою методологию он определил следующим образом: «Для описания национального Космо-Психо-Логоса нужно иметь некий метаязык <…>. В качестве такового я использую древний натурфилософский язык четырех стихий. „Земля“, „вода“, „воздух“, „огонь“ (в двух ипостасях: „жар“ и „свет“), понимаемые расширительно и символически <…> – суть слова этого метаязыка»⁷. Очевидно, что это не язык научного анализа.

Основной задачей в исследовании образов мира, по мнению автора, является выявление Единого устройства Бытия – единой мировой цивилизации, единого исторического процесса. Согласно Гачеву, необходимо исследовать мудрость Природы: те идеи и цели, на которые она наводит свой народ.

В своей концепции автор использует как образное, так и рационалистическое мышление. Природа каждой страны является текстом, наполненным смыслами. Эти смыслы скрыты в материи. В ходе своей трудовой деятельности за время истории народ разгадывает завет природы и создает культуру. По мнению автора, природа и культура находятся в постоянном диалоге и взаимно дополняют друг друга. Общество и История восполняют то, что страна не получает от природы. Особенно остро задача национального понимания, как считает философ, встала в ХХ веке. Возникает парадокс: с одной стороны, народы мира максимально сближаются по образу жизни, быту, производству, культуре, а с другой – обостряется национальная чувствительность. Процесс ассимиляции / диссимиляции народов и национальных культур идет и в наше время. Задача познания национальных особенностей важна в различных аспектах: для взаимопонимания народов при контактах, для самопознания народа, для того, чтобы понять, что есть человек вообще и что ему подлинно нужно, то есть через варианты – познать Инвариант. Он не дан нам в прямом опыте, а даны конкретные народы, так что добираться до него приходится косвенным путем.

Многие ученые не согласны с методами исследования Г. Д. Гачева. Как отмечает С. В. Шешунова⁸, данная работа может быть названа скорее эссеистической, чем научной. Гачев не даёт чётких научных толкований, не определяет состав художественных компонентов, формирующих национальную модель мира, трактуя её очень широко. Национальная картина мира осмысливается по-философски масштабно, она, зачастую, по мнению исследователя, не поддаётся рациональному объяснению, поскольку большая её часть находится в области мифопоэтического и неосознанно воспроизводится в художественных образах и мотивах.

Понятие «национального образа мира» приобретает особую актуальность в настоящее время в связи с проблемами самоидентификации этнических и культурных сообществ. Национальный образ мира – кросс-культурное понятие, которое активно изучают лингвисты (А. Вежбицкая, А. А. Зализняк, А. Д. Шмелёв и др.)⁹, литературоведы и философы (Г. Гачев¹⁰, Ж. Деррида¹¹). В современной общественно-исторической ситуации, связанной с процессами глобализации, это особенно актуально, так как позволяет подчеркнуть уникальность культурной традиции. Мощные миграционные процессы, которыми характеризуется современная общественно-социальная ситуация, связаны не только с экономическими, но в той же степени и с психологическими факторами. Поиск себя, своей идентичности в «омассовленном» мире приводит к острой необходимости обрести свое, идентичное себе жизненное пространство. Вместе с глобализацией возникает проблема идентичности, национальной и индивидуальной, и одновременно проблема мультикультурализма в соотнесении ее с поликультурностью¹².

Сама неоднозначность и неоднородность современных глобализационных процессов порождает острый мировоззренческий кризис, которым отмечена современная жизнь. По мнению В. Н. Тишуниной он проявляется на нескольких уровнях:

1. На уровне общественно-социальном он обусловлен потерей ясной геополитической картины мира, которая была свойственна человеку, жившему в пространстве, четко поделенном на «сегменты», то есть территории, определяемые границами национальных государств, жестко стоящих на страже своих интересов. Произошедший в 1980-1990-ые годы «передел границ» был вызван не только распадом Советского Союза и отразился не только на геополитической карте Европы, но в той же степени был связан и с изменением общественно-политической ситуации в странах «третьего мира», на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке. Именно в этот период произошла «глобальная перекодировка» карты мира. В связи с этим возник кризис идеи государственности как гаранта социальной стабильности и защищенности индивида. Границы государства оказывались относительными и подвижными. Патриотическая идея все более активно вытеснялась идеей космополитической.

2. На уровне социально-психологическом он связан с кризисом «идентифитетов», т.е. с утратой возможности своего четкого национального самоопределения и в связи с этим утратой своих корней, традиций и даже языка. В 1990-е годы в связи с глобализацией и «перекодировкой» геополитической карты мира обозначился процесс «гибридизации», актуализировались мировоззренческие категории «своего» и «чужого», выявились такие понятия как «межпространственность», «пороговость», «психологически конфликтные зоны». Особенно остро встала проблема социокультурного функционирования так называемого «мультикультурного общества», т.е. общества со сложным полиэтническим составом.

3. На культурологическом уровне мировоззренческий кризис связан с потерей четкой ценностной ориентации как в самой культуре, так и в сознании отдельного индивида, живущего в «эпоху постмодернизма». Активная экспансия «массовой культуры» и связанная с этим унификация языка культурного общения, с одной стороны, и показной элитаризм «университетской культуры», «интертекстуальная» и «гипертекстуальная» игра с культурными составляющими, с другой, породили острый разрыв внутри самой постмодернистской культуры.

Информационный шквал порождал интеллектуальный парадокс: ощущение сомнения в истинности множества разрозненных фактов. Таквозникло состояние, охарактеризованное культурологами как «эпистемологическая неуверенность», отрицание возможности обрести целостное и законченное знание. Видение и понимание реальности определялось выбранным самим человеком местом в жизни. Картина мира складывалась из отдельных фрагментов, превращалась в некую «мультифрагментарную реальность», порождая феномен «клипового сознания».

Таким образом, в эпоху глобализации происходит порой обострение чувства национальной идентичности, остро встают проблемы специфики национальных культур. Но важно то, что все эти проблемы человек конца XX – начала XXI века стремится решить исключительно в глобальном масштабе, требуя, чтобы его услышал весь мир.

Чем сильней прогрессируют интеграционные процессы в мировой экономике, политике, информационных технологиях, тем явственней пробуждается интерес к традиционным формам культуры, к исторически устойчивому классическому наследию, к этно-национальным культурным ценностям, запечатленным в ритуально-обрядовых и других формах. Именно формы выражения традиционности играют главную роль противовеса наднациональной интеграции¹³.

Традиция не является окостеневшей системой значений, она просто задает более устойчивую систему координат этого поиска. Динамичная современная культура, лишенная аксиологической устойчивости и иерархичности, создает другие условия для смыслотворчества. Плюралистичность ценностей только умножает степень смысловой граничности, а значит, обостряет, но и усложняет проблему выбора и самоопределения субъекта в культурном пространстве. Открытость границ между разными культурными мирами, новые условия общения культур способствуют расширению горизонтов новых смыслообразований. С другой стороны, соотнесение этой расширяющейся множественности с традицией оказывается новым импульсом культуротворчества, помогающим осуществлению самоопределения субъекта в социокультурном мире.

Понятие «национальной картины мира» всегда базируется на противопоставлениях: общего / индивидуального, своего / чужого, внешнего / внутреннего. В силу своей диалектической природы это понятие принципиально противоречиво и неоднозначно, и данная неоднозначность предопределяет полисемантичность персональных авторских картин мира.

Постановка проблемы определения образа национального мира актуализирует ряд близких по семантике понятий: нация, народ, этнос. Данные понятия не являются синонимичными. Что касается нации, то под ней подразумевают, как правило, историческую общность людей, складывающуюся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, литературного языка, некоторых особенностей культуры и характера, которые составляют её признаки¹⁴. Народ, согласно словарю В. И. Даля¹⁵, это люд, народившийся на известном пространстве; жители страны, говорящие одним языком. Под народом понимают население страны, государства, а также связанную одинаковым происхождением и языком культурно-историческую общность людей. Таким образом, главную роль в этом понятии играет общность языка и происхождения, свойственная одному народу.

Этнос и этничность являются ключевыми понятиями современных социальных наук. Термин «этнос», как правило, обозначает естественно сложившуюся социокультурную общность, которая отличает себя от других аналогичных общностей и фиксирует это отличие в своем этнониме (названии) и других идентификационных символах. Подобное значение термина «этнос» является синонимом термина «народ».

В свою очередь, термин «этничность» подразумевает под собой форму социальной организации культурных различий общностей, а также характеристику взаимоотношений отдельно взятых групп между собой. Концепция этничности прежде всего обращает внимание не на культурную отличительную особенность общностей (так, культурно близкие группы могут относиться друг к другу как различные этносы), а на ее процессуальную природу и многокультурный подвижный характер. Важнейшим аспектом становления этнической группы является ее категоризация. Согласно антропологическим исследованиям, этническая идентичность – это реакция на процесс модернизации. Таким образом, процесс вхождения в состав этнической группы, определения ее границ и их сохранения является результатом того, что этнические группы и их характеристики формируются под влиянием исторических, политических и экономических обстоятельств, а также ситуативных воздействий.

Исследователи отмечают, что национальные стереотипы, с одной стороны, облегчают межнациональное взаимодействие, так как они выступают как своего рода ориентиры для «среднего человека», не обладающего запасом знаний и способностью быстро разобраться в сплетении фактов, мнений, цифр. С другой стороны, национальные стереотипы слишком упрощают столь сложное явление, как национальный характер. Специалисты предполагают, что каждая нация склоняется к завышенной самооценке и недооценке групп чужих, которые преимущественно представлены в аспекте социокультурных различий, отклонений от господствующих норм и ценностей, жестокости и угрозы. В стереотипных представлениях национальные различия между этносами усилены и увеличены, а сходства игнорируются и уменьшаются. Социологи различают гетеростереотипы (представления о других) и автостереотипы (представления о самом себе как некоторой культуры, образ «себя»)¹⁶.

Анализ стереотипов восприятия нацией самой себя позволяет лучше понять национальное самосознание, национальные ценности, образ мышления. Позитивные национальные автостереотипы создают возвышающий имидж своей нации, а негативные гетеростереотипы зачастую формируют «образ врага», то есть, негативные представления о нации, государстве или группе государств, которые используются для контроля над массовым сознанием и для культивирования чувств страха, недоверия и враждебности. «Образ врага» имеет свой антипод – «образ друга», то есть, намеренное акцентирование позитивного имиджа (например, в пропаганде времен «реального социализма»).

Важно подчеркнуть, что стереотипное восприятие «чужого» этноса характеризует не столько его, сколько этнос, в котором оно образовалось и бытует. Оценки какой-либо нации со стороны людей иных национальностей весьма различны, поскольку национальные стереотипы представляют собой своего рода проецирование «своих» ценностей на «чужие». Именно этим объясняется, например, тот факт, что восприятие французов в русском национальном сознании значительно отличается от восприятия испанского или немецкого национального сознания. Внедрение стереотипов в массовое сознание, как правило, не преследует цели сознательно оскорбить другую нацию. Сталкиваясь с по-иному структурированной картиной мира, с иными морально-этическими ценностными ориентирами определенного социума, стереотипы восприятия «чужого» мобилизуют общественное мнение своей страны, формируя негативный имидж другой нации, что неизбежно обедняет и сужает сферу интересов адресата и эффективность культурного диалога.

Причастность человека к тому либо иному культурному типу никогда не является результатом его разумного сознательного выбора. Как правило, этот выбор делается за счет воспитания человека в соответствующей культурной среде либо же за счет его бессознательного тяготения к определенной категории ценностей. На протяжении всей своей жизни люди в основном придерживаются своей культурной идентичности, причем, чем более она является прочувствованной, тем сильнее будет ощущение потери своей культурной среды.

Стержнем процесса идентификации, служащего первоосновой для формирования национальной картины мира, является понятие идентичности – одно из ключевых понятий современных наук о культуре и обществе. Проблема идентичности собственно и возникает с изменением представлений о принципах детерминации всоциокультурных системах и о взаимоотношениях универсального (социально-исторического, историко-культурного, социо-культурного) и отдельного, индивидуального, то есть с отказом от трактовки индивидуального в обществе и культуре как автоматической проекции универсального порядка. Идентичность выступает как феномен диалектической взаимосвязи индивидуального и общего, где последнее теряет статус объективной непреложности. Понятие идентичности позволяет взглянуть на субъектность как на многослойное образование, имеющее немало модификаций и смысловых оттенков. Таким образом, в современной трактовке идентичность – мера соотношения субъективной и объективной реальности, индивидуальной и внеиндивидульнойсубъектности, осознание которой имеет экзистенциальное значение для субъекта, определяет его ориентации, оценки и самооценки, его поступки и коммуникативное поведение.

Среди ученых-антропологов нет единства в определении феномена идентичности, но они выделяют некоторые свойственные общностям характеристики, на основании которых они считаются этническими. Такими характеристиками являются:

• наличие единого языка;

• наличие представлений об общем историческом и территориальном происхождении, разделяемых членами общности;

• наличие общих черт духовной и материальной культур;

• политические оформленные представления об особых институтах (например, государственности) и родине;

• чувство отличительности, которое выражается в осознании членами общности своей принадлежности к ней, а также совместные действия и формы солидарности, основанные на этом чувстве.

Таким образом, этничность существует и формируется в контексте тех социальных процессов и опыта, с которыми связаны люди. При этом каждая этническая группа формирует свой комплекс идентификационных символов, ритуалов, традиций, мифов. С этой точки зрения этничность имеет как символический, так и политико-организационный аспекты. С внутригрупповой точки зрения в основе этничности лежит комплекс культурных черт, которые отличают членов данной общности от членов других общностей, даже если они имеют близкую по своему содержанию культуру.

Исследование предпосылок, формирующих целостный феномен этнической идентичности, принципиально важно для дальнейшего литературоведческого изучения картины мира того или иного автора, поскольку именно проекция идентичности (отношение к языку, к государственности, культурные знаки, солидарность с другими членами социума) предопределяет уникальность образа национального мира в персональном творчестве. Категория «образ мира» появилась в отечественной гуманитарной науке на рубеже 1970-х – 1980-х годов и была первоначально связана с когнитивными исследованиями. Обобщив результаты когнитивного подхода к данной категории, О. Е. Баксанский и Е. Н. Кучер определили образ мира как «иерархическую систему когнитивных репрезентаций»¹⁷. В рамках этого подхода В. Г. Щукин выстроил «филологический образ мира» – показал, как моделирует объективную действительность система филологических терминов¹⁸. Д. М. Поцепня в книге «Образ мира в слове писателя» проанализировал экспрессивные качества стиля М. Горького и рассмотрел принципы лексикографии этого автора в свете современной теории художественной речи¹⁹. В искусствоведении и культурологии употребляются близкие по смыслу термины «картина мира» и «модель мира». Стоящее за ними понятие «определяется как сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операционном аспектах»; оно не относится к числу эмпирических, поэтому носители данной традиции могут воспроизводить модель мира подсознательно. В. С. Жидков и К. Б. Соколов подчеркивают, что своей картиной мира обладает и каждый человек, и каждый этнос; авторы рассматривают место героических и сказочных персонажей в фольклорной картине мира. В зарубежной и отечественной лингвистике в последнее время чрезвычайно широко используется понятие «языковая картина мира» (реже «языковая модель мира»). Приступая к описанию языковой картины мира, лингвисты в первую очередь выделяют «ключевые слова» – лексические единицы, которые могут «служить ключом к пониманию каких-то важных особенностей культуры народа, пользующегося данным языком. Чувства, описываемые русскими словами радость, грусть, тоска, значимы именно для русской культуры и русского языка; а, скажем, в английском языке нет точных эквивалентов для грусти и тоски, но есть такие слова, как sadness, melancholy, spleen и nostalgia, характеризующие чувства, в чем-то родственные грусти и тоске, но все же не тождественные им. Сказанное не означает, что носитель англосаксонской культуры не способен испытывать грусти или тоски, однако соответствующие чувства не являются специально выделенными в данной культуре»²⁰.

Ученых интересует, каким образом в языке, прежде всего в его лексике показана картина мира данного этноса, которая становится фундаментом всех культурных стереотипов. Ее анализ помогает понять, чем разнятся национальные культуры. Значительные результаты здесь достигнуты благодаря работам А. Вежбицкой (Австралия)²¹, Т. В. Булыгиной, А. Д. Шмелева²² и других. Исследуются, в частности, языковые картины мира, воплощенные в отдельных фольклорных жанрах и авторских художественных мирах. Так, Н. В. Курбатова считает, что самый мощный источник интерпретации национальной картины мира – это фразеологический фонд, включая пословицы и поговорки²³.

Е. В. Урысон считает, что картина мира, закрепленная в семантической системе языка, отличается от научной картины мира и от житейских представлений. Особое внимание в своем исследовании автор уделяет словам, связанным с фундаментальными человеческими чувствами и способностями: душа, ум, интеллект, память, воображение и так далее²⁴.

Наравне с эмоциональными категориями и описанием чувств, лингвисты обнаруживают в языковой картине мира ключевые слова, обозначающие внешние признаки носителя определенного этноса и создающие его обобщенную портретную характеристику. Выявляя этнокультурную специфику мотивации оценок внешности и языковые средства выражения таких оценок, В. М. Богуславский ввел понятие «национальный образ внешности»; предпринятый им анализ художественных текстов и фразеологических источников продемонстрировал «достаточно определенное представление о национальном образе внешности как важном фрагменте национальной картины мира»²⁵.

Отсюда уже один шаг до понятия «национальный образ мира». Подчеркнем, однако, что его введение в научный оборот не сопровождалось определением его объема и содержания. Так, сборник «Язык и национальные образы мира»²⁶ включает в себя статьи по многим проблемам (языковая личность, тендер как лингвистический феномен и другие), но нигде не разъясняет, что именно понимается под национальным образом мира.

Аналогична ситуация и с другим сборником, в название которого входит данное понятие²⁷. В этих изданиях термины «образ мира» и «картина мира» употребляются как взаимозаменяемые. Выражение «картина мира» встречается и в литературоведческих работах²⁸; однако литература представляет собой, по выражению Б. Л. Пастернака, «образ мира, в слове явленный», и данное словосочетание выглядит применительно к ней более предпочтительным.

Исходя из того, как понимают личностную картину мира социологи и психологи, B.C. Жидков и К. Б. Соколов описывают ее как «сложно структурированную целостность, которая включает в себя «совокупность наглядных образов природы, человека, его места в мире, взаимоотношений с миром и другими людьми, общие категории пространства, времени, движения, а также особый склад мышления, систему своих категорий или особое соотношение понятий»²⁹. Применяя эту дефиницию к художественной литературе, элементы образа мира следует искать, прежде всего, в особенностях образной системы, художественного пространства и времени, а также системы персонажей. Именно пространство и время в первую очередь привлекают тех литературоведов, которые исследуют образ мира. Например, И. И. Коган, описывая эмигрантский период творчества Н. Коржавина, утверждает: «В образе мира господствующей становится пространственная координата. Она вытесняет время, подавляет его ощущение»³⁰.

Следовательно, образ национального мира в творчестве поэта или прозаика может быть описан через выявление этнической специфики художественного пространства и времени. А. Ф. Кофман пошел именно по этому пути³¹. Э. Ф. Шафранская, описывая национальный образ мира в творчестве Т. Пулатова, также остановилась на пространственных символических мотивах и «кораническом хронотопе»; кроме того, выявила в произведениях писателя элементы поэтики хасидов (исламских аналогов житий). Что же касается «особого склада мышления», который выражается в «системе своих категорий» (собственных для каждой картины мира), он может быть соотнесен с системой культурных концептов³².

Термин «концепт» применительно к исследованию национальной картины мира используется в качестве более строгого синонима выражения «ключевое слово». Им обозначается «единица коллективного знания / сознания (отправляющая к высоким духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой»³³. Общепризнано, что концептосферы разных народов могут иметь немало общего, однако в каждой национальной культуре есть неповторимые концепты, уникальный их набор. Представление о концепте как основной единице языковой картины мира можно считать утвердившимся.

По словам С. Г. Воркачева, одним из компонентов «семантики языкового концепта является культурная память слова – смысловые характеристики языкового знака, связанные с его исконным предназначением, национальным менталитетом и системой духовных ценностей носителей языка»³⁴.

Такое понимание концепта позволяет использовать этот термин и при литературоведческом анализе словесного творчества. Например, Т. А. Маховец рассматривает воплощение концептов «родное» и «чудо» в произведениях И. Шмелева как проявление его укорененности в православной культуре; при этом автор не употребляет выражение «образ национального мира», предпочитая «концепцию мира», но речь, по сути дела, именно о нем³⁵.

Однако подобные литературоведческие работы немногочисленны, и это, если задуматься, весьма странно. Если этнокультурной спецификой обладают отдельные слова, то ею закономерно должны обладать и образы. Если «культурная память», возводящая к «системе духовных ценностей», есть у языковых единиц, то она должна присутствовать и в художественных текстах, из этих единиц состоящих. Формы отображения в литературе национально значимых культурных концептов заслуживают такого же внимания, с каким А. Д. Шмелев подробно рассматривает «сквозные мотивы» выделения этических концептов³⁶.

Писатель находится в двойственных отношениях с культурой: с одной стороны, он является адресатом существующих культурных посланий, а с другой – сам создаёт и транслирует новые высказывания, формируя таким образом своеобразный «рецептивный круг» в сфере искусства.

Поле культурных смыслов определено содержанием мышления субъекта культуры, а он осуществляет и понимает себя в горизонтах этой культуры, поэтому самоопределение культуры как целостности и субъекта культуры как такового во многом совпадают. Осознание этой определенности требует выявления и обозначения границ, отделяющих одного субъекта культуры от другого, одну культурную целостность от другой. Культурная целостность и субъект культуры принадлежат к символической реальности – сфере выражения смыслов и находятся во взаимосвязи с социальной реальностью – сферой устойчивых и объективных социальных структур. «Самоопределение социального субъекта (исторического, национального, социально-группового, личностного) и общества как системы отношений между различными социальными субъектами происходит на основе их социально-экономического и социально-политического взаимодействия и имеет объективные, достаточно устойчивые показатели, фиксирующие положение субъекта в системе в целом. Социальное самоопределение субъекта происходит через выявление общности, к которой он себя относит – того коллективного „мы“, которое соответствующим образом конституирует его, задавая ориентации, целевые установки, принципы взаимодействия с другими субъектами. Для социальной системы первичны интеграционные процессы, успешный ход которых обеспечивается выработанными в рамках социальной общности образцами поведения, нормами, регулятивами, поддерживаемыми социальными институтами»³⁷.

Национальное своеобразие каждой культуры, «научно-художественную топику» подчеркивает А. М. Панченко. Русская культурная традиция, по мнению ученого, является общей для Древней Руси и для России нового времени. Исследователь утверждает, что, несмотря на попытку обособления культуры от веры в XVII веке, новая русская культура и литература имеют тесную связь с православным мировоззрением, и этим отличаются от западной культуры и литературы³⁸.