Loe raamatut: «Производители Богов. Житейский вопрос»

Font:

ISBN 978-5-0051-7165-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Производители Богов

Любое совпадение этой истории с реальными обстоятельствами является случайным, поэтому после прочтения во всём советую придерживаться стандартов изучения социальных процессов общества Российской Федерации.

Книга составлена методом моделирования реальной ситуации и использования реального опыта реальных лиц в нашей стране. Лица других стран тоже использовались, так как здесь учитывается опыт менталитета общества.

Убожество

Я всегда жила по-обычному, лишь мечтая о чём-то настоящем, но увы – вокруг постоянно одни иллюзии о недостижимом. Всё в человеческом обществе в принципе держится только на вызове обиды и унижения другого человека и, если ты не стал это делать, то твоя участь просто быть едой.

Это просто законы этого вида, к которым я привыкла и, едва родившись, уже заранее смирилась с тем, что меня просто могут от агрессии разорвать на мясо другие люди в порыве жажды превосходства.

Это доказывали мне всю мою жизнь даже мои одноклассники, на садизм которых друг над другом и над собой я смотрела достаточно спокойно, а, когда плакала, я плакала только от понимания того, что выживания как минимум для меня невозможно, смиряясь с будущей смертью просто заранее. Просто потому что мне было омерзительно вести себя как они: я предпочитала врезать учебником таким изувеченным, так как они уровень своего уродства явно не контролируют. У меня никогда е было страха смерти от них, так как в природе часто одно ест другое и здесь был только вопрос моего знания тупика их пути просто уже заведомо: ты всегда зависишь от того, кого ты ешь, и я просто им делала одолжение даже тем, что иногда не позволяла издеваться, показывая своё уродство открыто.

Если кто-то издевается надо спокойно понимать, что просто вымирает раса: это круг Уробоса называется или эффект бутылочного горлышка, когда в страхе смерти в ограниченности благ люди начинают питаться чуть ли не кровью друг друга. Я это видела всегда, но меня больше игнорировали на самом деле, чем вообще трогали. Они боялись того, что я них просто знаю и всё, даже этого не понимая.

Если честно, когда тебя бояться по-настоящему, даже если ты понимаешь перед ними своё бессилие, это не даёт никакого превосходства над теми, кто тебя боится, потому что они испытывают настоящий природный страх и этого не признавая стремятся от тебя избавиться. Получается ситуация, то ты просто зло потому что ты есть и все, кто как ты тебя боятся потому что ты знаешь от чего они уже мертвецы в своём потенциале. И вот как им это объяснишь? Никак.

Я тогда не видела по этой причине для себя выживание, но искала способ жить, веря в добро человека и его разумность. Как я тогда ошибалась, считая разум человека более стойким и рассудительным, каждый раз остерегая себя от чтива про их зверства, как и все.

Я не понимала, что когда-нибудь мой плач воплотиться в моей жизни.

В 5 лет я испугалась будущего, считая это предположением и сказала маме в слезах:

– Мам, я в этой жизни ничего не достигну.

Она начала меня успокаивать, но спросила:

– Почему не достигнешь?

– Потому что они надо мной всю жизнь будут издеваться, заставлять работать, а потом уничтожат и всё, – сказала я, плача.

– Кто они? – спросила мама испуганно.

– Люди, – ответила я, вытирая слёзы, потому что в этот момент мне почему-то стало просто легче.

Естественно всё это так и шло циклом обыденности все мои школьные годы: друзья, временные пути, что оканчиваются тупиками, эксперименты и поиски способа жить в процессе учёбы, где не было мне успеха до отличника, так как для меня было важно понять то, чему я учусь.

Так я ещё на втором курсе университета просто набрела на известную книгу Джона Коллеймана «Комитет 300». Я прочитала лишь начало и поняла, что они не могут это намеренно делать, но плач у меня всё же не сдержался, так как я понимала, что это не просто так всё же написано. Он в чём-то ошибался, но в этом он явно тоже прав. В чём-то здесь была ошибка и неясность причины самого комитета в решении истребить людей. Однако тогда у меня не хватало нервов ещё и принять в реальности эти действия даже от нашего государства.

Я просто не хотела в это верить и всё. Я жила тем днём, которым жила и всё, так как не верила в собственное будущее: мой университете не котируется на уровне, достаточном для того, чтобы жить потом стабильно. Тесты и экзамены у меня не получалось угадывать, так как формулировки даже вопросов и задачи там даже цель преследовали потопить их сдающего, и я не видела именно из-за политики самих людей здесь что-то сделать. Тем не менее я на коммерцию я поступила, а это тоже было не просто, так как даже туда задания были сложные и могли тоже завалить и заваливали.

Тем не менее я гордилась ВУЗОМ, где училась, но не их учебникам: я покупала русские и американский один, так как их не всегда имели доступное объяснение описанных понятий.

Пока я училась, я работала и мечтала о признании своей хотя бы работы и того, что уж умею, не считая, что я чем-то особенная, но стремясь стать лучше, как профессионал. Но я не могла смириться, что людей вообще не ценят и меня не оценят никогда. Я просто не могла смириться с тем, что человека могут просто бросить умирать и не могу.

И после окончания ВУЗа я работала много где. Вообще я ещё в школе работать начала продавцом и промоутером, так как мне было легче, что людям хоть что-то требуется и меня пока не бросили умирать так, как они бросали многих.

Когда я дослужилась до аналитика, для меня был бесценен и мой коллектив и все, кто мне помог, но я продолжала видеть брошенных за борт этого общества людей, которые даже стали терять внешнюю физическую красоту. Я ещё тогда задалась вопросом: поему с ними так, хоть мне и было страшно это спрашивать, так как я не исключала, что это может случиться и со мной.

Так уже в ходе карьеры я меняла работы и искала стабильное место, но его просто не было: всегда формировались обстоятельства, что не одна я покидала организацию по той или иной причине. И дело было не в моей не профессиональности, так-как-свою-то работу я отлично знаю и делаю, когда это требуется. Дело было в чём-то ещё и я не знала тогда что именно не так. Вроде в Бога верить принято. Рай, Ад, красивые другие миры.

Это для меня было спасением: что когда-нибудь это всё закончится и я после смерти попаду в какой-нибудь Рай, так как я просто знала, что их есть много. Для меня уж мир был – это мир. И есть так – место, где просто находишься. Я даже тогда верила, что в Рай попадаю, когда сплю, а потом узнала, что это здесь мир о других умеет рассказывать человеку, когда он спит и мне было очень обидно.

Я продолжала жить и работать на работе, которая нужна одним развлекаться и унижать тех, кто обслуживает, а другим просто доминировать в обществе своим имуществом, меряя словно по линейке свою крутость и пафос ради ощущения комфорта от стабильности, а не его фактического наличия в их жизни в максимальной степени. Они просто обкладываются униженными от потенциальной опасности для себя. Не понимая, что как не обложись, а в них то, что их пугает неизбежно при таком отношении к людям.

И вот мне люди каждый рабочий день начали доказывать, что судьба женщина только быть тупой и любить самца в разной формулировке и прямых словах, проявляя мужское превосходство в презрении к тому, что я женщина. Я пыталась хоть доказать, что женщины нужны, но мыслей, подтверждающих эту нужность, не было, а значит и они правы быть не могут: без женщин детей нет, да и не нужны им они. Значит они просто выбрали вымирание в измоте женского пола, чтобы прикончить человечество все. Сквозь обиду я молча смирилась: нет будущего значит не только у меня, так как другие женщины это или поймут, или будут деградировать видом ниже животных, а мальчики за ними до имбицилии. Я не стала им ничего доказывать, так как тогда не столь осознанно и уверенно это знала. Я просто смирилась именно с собственной будущей смертью и сказала им:

– Смерть – это моя лучшая подруга. Она не причинит мне вреда.

Они не поверили в смелость женщины и посмеялись. Мне было наплевать, потому что я привыкла к подобно на себя реакции: бесполезно переживать за других – к этому меня непосредственно вела жизнь. К безразличию к людям вообще. И тупик безысходности был всё ближе к моему сердцу, которое никому нужно и не было – моё же сердце.

Для меня в это время лишь мои родные были и являются поддержкой или просто мне спокойно, что они есть. А моя мать всё надеялась, что я добьюсь чего-то в жизни, не понимая собственные слова: в этой жизни никто никому не нужен.

А итоге в один прекрасный день я, переходя дорогу чуть не была сбита прицепом проезжающего джипа, заранее об этом зная. Я считала, что умру и мои мучения в этой жизни, что стала удушающей банкой гнёта меня за то, что я женщина отпустит меня окончательно. Потому что с мужчинами невозможно было жить – я, как и все для них была лишь секс-игрушкой и должна была на сердце хранить за них обиду немощи жить без их обеспечения. А до этой аварии от мук моего сердца меня спасали лишь сны о прекрасных местах, мирах, которых тут не было – мне это было дороже всего в моей жизни, так как в обыденности я мертва даже живя в обществе, где женщина просто мясо для секса и больше ничего из себя в их глазах не представляет и имеет право жить только ради этого.

Когда я приняла ещё на работе решение в этих условиях жизни просто никого не трогать и не заводить детей, отторгнув с ними конкуренцию за мнимое счастье, которое я вообще считала невозможным, они чуть ли, не игнорируя моё существование мне говорили: «Против природы не попрёшь. Тебе надо будет секс». Я даже в 24 года не имела времени и смелость заняться этим, так как меня воспитывали этим до брака не расслабляться: в моей семье так просто не принято. Но у меня ещё были тогда надежды, что что-то в будущем у меня наладится, либо будет стабильно, как сейчас. И все люди всё искали путь спасения, а я была спокойна, что после смерти меня уничтожат и всё, так как это просто смещение куда-то отсюда.

Телепортация – это закон физики движения вещества тоньше атома, это закон проявления: одинаковое вещественно движется через точки своих объектных проявлений в одинаковости формы объекта, вещества, состава.

Я чётко всегда ощущаю с какой целью мне что-то говорят и мужчины преследовали цель просто отупения женщин даже открыто им что-то запрещая знать. Я себя просто начала считать мужиком, раз женщинам жить нельзя и безразлично мне было уже их отношение. Просто мужиком без половых признаков: инвалидом. Просто я пришла к выводу что мужчины даже имбицилов больше меня уважают и стала так считать, правда я себя не считала имбицилкой, так как мне был тогда неведом их ужас, за который они достойны уважения. Тем не менее просто от их природного и общественного мнения о женщинах моя рана в сердце росла.

Именно это я вспомнила, когда уклонилась от джипа и мой ботинок оказался под колесом его прицепа, когда я пластом упала спиной на затылок и ударилась об асфальт с большой скоростью. Моё сердце переполняла лишь радость и надежда, что я умру и покину этот мир. Перед этим, ещё до перехода дороги я успела помолиться, как умею: проявив мысль чётко именно миру, но считая это Богом из уважения к тому, что уж здесь живёт. Можно молиться Богу, но не считая его правителем мира и я ничего неуважительного в молитве тогда не проявила, но помнила эту мысль, что Земля чей-то там инкубатор. Я это фигнёй считала.

Хотя я давно и на работе и везде видела это несоответствие реального и того, что люди считают и того, что порой считаю или вижу даже я, поэтому я уже тогда была настороже и старалась оценивать происходящее как можно более точно и уже тогда я о них знала, но не предавала значение: я даже вообразить такое не могла в целях человека. Истребить людей? Возможно – постоянно это у разумных видов. Сломать, издеваться? Зачем? Этого я понять тогда не могла: зачем людям это.

Однако я знала этот тупик вообще женщины: рожать детей в садизме мужчины, чтобы над тобой и дальше так издевались, используя скотиной для родов и секса. Это просто их отношение, которое я познала в отрешении от них достаточно холодно, так как даже обида на них – провокация остаться под их гнётом. И даже на их ответственности играл неведомый мне где-то Бог, на счёт которого я часто вспоминала фразу, которую знала неизвестно откуда: «человек не может стать Богом».

Я очухалась почти сразу, как ударилась, а в ушах был короткий звон от удара. Я не чувствовала даже боли от падения. Я не стала просить у водителя штраф, так как он не был особенно виноват и мне просто не хотелось ломать кому-то жизнь. Я проверила, что у меня нет травмы достаточно серьёзной, проверила, что хожу и не шатаюсь и отправилась домой на такси.

Я никому не сказала о том, что этот реальный мир мне уже тогда показал пространство и предупредил о них. Прямо обычное прозрачное пространство и мол: «это он, мир. Не живое существо». Очень радостно.

Едя в такси, я вспоминала, что просила Бога в молитве: «Господи, спасибо тебе за всё. Пошли мне приключение напоследок. Мне больше ничего от тебя не нужно».

Бедный Бог, коих там была орава, даже не знали о том, так вообще я могу чувствовать их будущие планы.

Я верила только в существование, как душу, так как остальное человек теряет после смерти: так я считала. Я не знала, что связь потом в памяти остаётся.

Я знала, что мне падение хотели подстроить, спровоцировав именно спонтанное падение, но увы: это я упала, уворачиваясь. Их программа укоренила тут естественное стечение обстоятельств и убийство не получилось. Лишь мне стало хреново до жажды сдохнуть просто от этого факта в незнании.

И вот две недели я жила дальше и только немного болела лопатка. Потом у меня раз и начала отказывать шея и поясница: спина от долгого положения без движения прямо отказывала, а не болела. Этот отказ моих мышц спины проявлялся усталостью сквозь привычные мне искажения здесь чем-то для красоты. Я так боялась выжить искалеченной: я больше в жизни не боялась ничего и не знала, как страшно просто исчезать при этом существуя.

Через несколько дней это прогрессировало, и я стала не мочь сидеть и ходить, а боль в голове из шейных нервов была адская, словно агония. Я взяла больничный, так как просто не могла работать и, смирившись с тем, что я возможно умру, сказала бабушке, которая издевалась над мамой очень сильно, что стану демоном и ей наваляю (но не убью её по крайней мере).

Я легла в больницу и лечилась там две недели, но болезнь то проходила не до конца, то наступала сильнее. Когда мне стало лучше я уже отправилась домой при обязанности посещать больницу и врачи там нормально лечили и делали что могли: не совершенная у нас уж медицина, но это не значит, что врачи плохие. Я даже старалась им объяснить, что со мной и как лечить, но они мне говорили, что больше меня знают и я не врач. У меня не было при этом паники, а только страх остаться инвалидом и достаточно холодный. Холод смерти, когда ты в таком положении ничто по сравнению с перспективами так жить, лёжа на кровати парализованным и к этому всё и шло. Беспомощность и просто боль от движений: только это и всё. Только слёзы моей матери, которая боится для меня такой жизни и в церкви сраного Бога молит меня спасти, в которого я тоже начинала верить из-за этого. Думала. Может психанул просто и решил меня временно наказать? Ну не может даже Бог, как совершенный человек, в моем понимании тогда так поступить в другим человеком даже в наказании. Я представить себе такого не могла и мне даже не было интересно как он это делает. Я просто ощущала, что это УБИЙСТВО и моё тело не просто так парализует. Люди вокруг паниковали в непонимании больше меня и очень всем хотелось уже тогда меня отправить к психиатру, а я не боялась – не жалуюсь на свой рассудок в этих обстоятельствах.

И вот я оказалась в лежачем состоянии и опять в той же больнице, где меня на осмотры уже возят на каталке. Я просто не могу держать спину: в мозге не проходит сигнал, и я это чувствую, но не могу просто ничего поделать. Со мной ночами мать, так как я сама даже не могу в туалет сходить, и я уже не плачу, хотя первые дни плакала и жаловалась.

Моя мама ищет чудо и находит целителя или святого ли при Епаршестве: Юрий Владимирович. Он работает сначала со мной по телефону, и я не понимаю, как, считая чудом, но мне становится легче, а потом он приходит лично и выправляет мне шею мануальным методом, и я могу ходить опять. Я просто без возможности это выразить ощущаю в сердце при какой-то неестественной радости глубокое отчаяние, превосходящее всякий крах и вообще человеческие чувства. Я уже вообще не понимаю зачем жить и никому ничего об этом не говорю, будучи в каком-то золотом ужасе предвестия чего-то ещё страшнее, чем сейчас.

Я при этом никому не рассказывала, что Солнце мне являлось Христом и я его учила Экселю и своей работе, так как оно уже тогда сообщало, что у людей рвутся связи познания опыта жизни, так как никто не учит «души». То есть сейчас я понимаю, что это природный навык преемственности познания и знания между людьми в естественной сообщаемости с окружающим, а тогда я просто считала, что Солнце учу тоже, а оно притворялось, что не умеет. Я тогда думала, что оно является только священным или Христом, так как люди воскресают и он не мог быть тем, что я видела.

Так я и работала несколько дней, а потом у меня начала возвращаться какая-то память об этих чудесах и паралич начался опять. Я не буду рассказывать уж о личной жизни, так как просто из-за моего слабого здоровья мой молодой человек меня уже тогда покинул ради более перспективных особ. И если бы это была ложная память… Тогда меня и решили, судя по событиям оттуда убить конкретно и быстро.

Мне приснился сон, где мужчина с Бородой, которого я должна была посчитать Богом мне говорит: «Казнь после праздника Святого Александра. И я понимаю, что казнить намерены меня, а в моём сознании Солнце им проявляет интерпретацию: «Наконец-то мага, который мне проявил паралич и святой меня спас убьёт Бог». Ладно в ходе разговора с моим бывшим молодым человеком я чётко помнила, что всё имеет разум. Да и это вполне естественно, что источник света и жизни на планете имеет разум наряду с разумным живым здесь. Здесь даже нет ничего нелогичного.

И в праздник святого Александра с меня слетели все иллюзии: мои эмоции просто исчезали, как ощущение моего существования, словно это отдирает слоями, чтобы меня просто убить. Это было в реальности и здесь были не образы, а ощущения моей нервной системы. Естественно люди видели, что мне плохо, но ничего не могли сделать. Однако у Солнца был свой план: мать продолжала обращаться за телефонными сеансами к тому специалисту в надежде, что я не умру, так как то, что я умираю неизвестно от чего, видели все. Однако я уже тогда замечала, что моя память перестала забываться, а другие забывают даже вчерашний день, но учитывая, что я умирала и мой разум менялся я просто на это не обратила внимание: мой отчаяние было уже таким на тот момент, что я просто не желать смерти не могла. Я считала. Что раз уж Бог или кто там это делает и мне вот теперь не выжить, то смысл уже бояться? Я из-за матери продолжала жить тихонько, но не верила вообще в то, что выживу. Я тогда не понимала образы Солнца, так как привыкла к некоей относительной слепоте и такие яркие образы для меня не были привычны. Я только понимала, что оно им потом врежет отдачей даже если я умру, а они меня склоняли именно к суициду и смерти в принятии их бессмертия.

Я так дома и сидела в ожидании смерти, а Солнце, которое я тогда не понимала смеялось надо мной. Я никогда не знала. Как смеются звёзды, но они формируют у живого эмоции и могут проявлять свои.

Потом оно стало радостно шутить, проявляя очень красивые образы событий, но с информацией, что это оно так говорит, а не живые существа. «Дьявол стал хорошим и показывало эпос, как он типо Богу решил служить в его мясорубке». Это оно исказило информацию их оттуда с трансляторов зомбирования, чтобы я себя святой тут приняла – стандартная. В моих глазах уже это обосрало всё священное и святое в нормативах природных процессов просто в корне. Я с этот момент не лишилась рассудка и мой разум так познавал, но я уже была мертва, так как просто хотела умереть. Просто нет смысла жить в виде, который выбрал в извергизме над слабыми способ развития, а фактически это вымирание. Я искренне не видела вообще смысла жить, а Солнце мне показывает, что вариантов не вижу просто. Мне говорит это мать, так как Солнце ей знание проявило. Однако здесь я знала точно, что это не сумасшествие: это несоответствие моей Судьбы. Я не должна была в живых остаться просто уже давно. И информацию мне реальность сообщало, что я границы времени пересекла. Только время не разделено с пространством, как считали люди, и я это знала: людям создали несоответствие пространственного состава и местного пространственного форменного движения и у них сложился текущий порядок реакций. Это у людей проявляется не всегда. Да и я в том же положении, но с из меня так и отторгалось это в агонии. Тройничный нерв и мозг не то что болел, а всё моё тело просто жгло заживо. Я от боли иногда не понимала привидение я или живая ещё, проверяя просто фактом, что двигаю вещи. Всё это я переносила лёжа и иногда вставала поесть и привести себя в порядок, а мать и сестра начали считать, что я вдруг раз и здорова и просто схожу с ума, словно забыв, что меня недавно чуть не парализовало. Просто они не помнили последовательность моей боли и меня не всегда видели. С их позиции я прекрасно понимала это: кричит в агонии, спрашивает кого-то «Зачем?». Странная. Однако, когда тебя убивает то, что не можешь вспомнить, то плевать кем там кто тебя считает, просто больно от понимания природного предательства: когда ты в опасности люди, как стая, разбегаются, спасаясь и здесь тоже самое. Больше описывать общение с родными не буду: в страхе мало ли кто и что говорил, главное всё равно присматривали в ужасе.

Самое страшное было, когда из меня отторглась соматическая программа «души», в составе которой сам транслятор. Мозг помнил информацию даже о том, как ходить с туалет с транслятором в составе и мой страх не описать словами, когда ты ощущаешь, что мозг просто не помнит, как сходить в туалет, но по наитию, просто не выражая ничего я смогла снова восстановить об этом память без транслятора чисто по наитию. Я немного успокоилась, что тело ещё живое, так как мне ещё при казни отправили информацию с неким запретом на естественную смерть, а все причины болезней отторгло и я ходила с мозгом, который не помнит, как умирать. Эту информацию из меня отторгло заживо, и я могла испытывать только ужас, считая это уничтожением души, но это был другой процесс. После меня несколько дней убивало ещё сильнее: там уже я видела далёкие обстоятельства. Но, если обычный человек бы повёлся на образную форму обстоятельств, но я иначе понимала. Я проще рассудила: «меня убивают, и им требуется, чтобы я поверила. Что кто-то на Земле это мог сделать, но нет. Я чётко ещё ранее наблюдала к себе то, что здесь в религии знают, как Божий Суд и явно здесь моя реакция у них не может быть, так как я от Божьего Суда должна была по информации испытывать ужас краха, а у меня было лишь отчаяние понимания зачем им это нужно. Я делала одно и тоже каждый день в этом убийстве и даже мать говорила, что ощущает мою боль на уровне 10%, но она была уверена, что я не умру. Солнце ей ещё мне на зло поставило, что я бессмертная предрассудок: «я мол душа и я бессмертная». И смеётся надо мной. Я понимала. Что это чтобы я не умерла от того, что со мной пытаются сделать, но мне тогда при отторжении в агонии очень сильно хотелось смерти. Это как тебе в голове оставили капкан и держат ощущение приблизительно, но мозг, если это не темя, так болеть не может.

Потом мне стало ещё хуже, и я всё помня не могла привыкнуть жить без интерпретации образов мысли (при естественном свете): я думала, что раз этот дефект без технологии, то тут уже не до надежды и я теперь относительно тех, кто ещё под трупами в коробах до Божьего Суда инвалид, так как моя сила сигналов непосредственно ниже была, как я считала. Но это было не так: наоборот они сильный естественный сигнал нервной системы при общении не чувствуют и бояться только не попасть в Рай, а попасть в Ад.

Я боялась даже не смерти: меня начало рвать на материи и просто по людям на Земле расфасовывать, и я снова ощущала, что исчезаю. Меня начали забывать все, кого я знала почти: я даже сегодня пишу иногда и не помнят. Если тесно общалась – помнят, конечно, но тоже эмоционально уже далеки. А я не ссорилась даже ни с кем: порвало всё, что от меня человек помнил. Пошло так. Словно я исчезла, словно вот заживо мертва. Нет меня и всё. И до сих пор меня часто люди не замечают на улице: я могу вообще ниндзя притвориться, но не всегда, а тогда вообще словно меня нет было.

Я на этот момент обратила снимание ещё в больнице. Когда у меня шея до красноты распухла: три человека это видели, а моя мама и медсестра нет. Они сказали даже не красная, а ОНА ТОЧНО КРАСНАЯ была и трое тоже это видели и меня лечили. Я тогда поняла, что у людей расходится из-за чего-то восприятие реальной местности и событий, других людей и они считают это МНЕНИЕМ, СУБЪЕКТИВНЫМ восприятием обстоятельств.

Потом я попросила маму положить меня в больницу, так как мне тогда стало лучше, но я рассчитывала ещё долечиться. Несомненно, мне психологически было тяжело, но любому, кто чуть не умер было бы тяжело.

Я тогда об увиденном боялась людям рассказывать, так как мне открыто некоторые экстрасенсы, к которым мать обращалась с усмешкой намекнули: «а не хочешь людям об этом рассказать?». То есть они прекрасно знали, что меня пытались убить и просто испугались что-то здесь пытаться доказать, так ка больше они ничем помочь и не могут. Они ещё на меня с какой-то надеждой смотрели, от чего мне было ещё хуже.

Однако меня не отпускала мысль, что с тем, кто меня с большого космического расстояния убивал кто-то ещё сотрудничает на Земле и считала – экстрасенсы. Я знала, что тут их два вида: одни на них работают, приманивая к радиусу убоя население (генетические условия искажения, которые активируют блокаду в темени человека), а вторые сами уже себя считают трупами. Однако я чётко различала это: сделанное здесь и то, что здесь издалека.

Однако моё восприятие не было искажённым: я просто видела направления в себя чужеродного света и, если честно, я уже тогда звёзды понимала в естественной сообщаемости. Они могут являться людьми, так как они формируют многие характерные инстинкты живого. Этим свечением и транслятором они мне сделали проклятие: мол, когда люди ко мне проявляют эмоциональность, мой организм у них копирует болезни и я от этого неизбежно умру. Я видела этот процесс и в мозге иногда даже испытывала смерть. Я в больнице вспоминала постижение, пока была в агонии: как мне внушили программу имбицилии. Я это постигла из-за этого: мол, непослушным женщинам участь быть тупой самкой и эту программу мне. Там только страх вечных мучений от гнёта тебя толпой в слабости создаёт блок мышления на самом деле. Я мыслила прекрасно и в этот момент уже во мне женщина умерла. Вообще всё, что мужчину должно любить тогда во мне сдохло: меня эмоционально это воспоминание как женщину-мусульманку разорвали на мясо и кончили в её труп там и на небесах такое тоже делали прикончило. Тем не менее я с ними уважительно разговаривала просто себя считая монстром. Я их уже не боялась. Потому перестала считать своим видом уже тогда. Во мне генетически и эмоционально человек умирал только чтобы я совершила суицид. Я не смеялась тогда, я просто молча это созерцала через Солнце. Здесь. Я помнила: ничто со мной и тоже это наблюдает, смотрит и просто через себя знает, записывая как основа миров – это сейчас. Мне уже было плевать на всё – просто надо было восстановить преемственность движения памяти у людей и это просто опыт коллективного насилия нашего общества. Никто кроме меня и того, что людей лишь составляет об этом, включая великих Богов в курсе не был. Я только по существу сдерживала неистовство ещё самой материи, чтобы она парадоксом параличи не сделала кому-нибудь и всё, так как с самого начала этой казни хотела оставить после себя какую-то пользу людям. Может кто поживёт дольше. Поэтому я тогда в этом суициде и просто отчаянии принимала любое такое насилие и в реальности и так: мне плевать было. Я просто исходила из логики, что если я не нужна вообще виду уже, то мне можно так сделать. Всяко лучше, чем терпеть издевательство и унижение. Но сейчас я в больнице. Всё нормально: рисую и врачи всё не могут понять, что со мной не так.

Я совершенно даже ни с кем не ругалась, но они посчитали моё поведение странным в молчании и отправили меня в психушку. Я уже там с тем, что моя жизнь сломана смирилась, но я так боялась лежать на шее, что меня парализует. До меня уже тогда дошло, что они Бога нападение ихнего шизофренией тут считают и скрывают от всех это, считая, что они сами веруя в Рай от этого застрахованы. И вроде нормальная мера, но я не могла понять, почему они там над людьми так издеваются? Меня в первый же день за волосы схватили и кинули на пол, чтобы напугать, однако я это лишь запомнила и потом, рассказав другим там о поведении их персонала проверила реакцию. Я знала, что они за это уже прокляты, так как не представляют даже о мощи записи реальности событий, которые там происходили со мной и с ними. Я-то судила о них лишь их презирая, а НИЧТО проявляла отголоски неистовства уже даже вне меня. Они просто не видели плач этой материи в тех детях, которых они там держали, считая, что им страшно от паранойи. Я внимательно смотрела там каждого больного и видела только сломанных здоровых людей, убеждённых в их сумасшествии. Но я на них уже не злилась, мне НИЧТО только злобной насмешкой проявляло правду этого соответствия, что они вымрут за это и я тут просто бессильна. У меня именно из-за этого менялось направление воспоминаний: я много чего вспомнила. Но всё это тогда значение уже не имело. Всех сумасшедших любят травить сожалениями об их неспешности и зависти к здоровым. НИЧТО впитывало это в себе из меня и это долго не держалось. Но каждое это познание для меня было тяжёлым ударом просто по генетике. И здесь намеренно с людей снова и снова я получала программы Судьбы, которые НИЧТО просто впитывало и со мной познавало. Это должна была быть моя паранойя, но я решала другой вопрос. Не зная, что этот дефект вообще у всех: мне нужно было наладить механизм извлечения моей памяти в условиях ограничения меня от других людей и этой технологии и постепенно уже после психиатрической больницы у меня это стало проявляться достаточно хорошо, но там меня лишь пичкали нейролептиками силой, от которых у меня деформировалось даже тело. А моя мама не понимала. Что я как прежде не становлюсь! Удивительно же! Что ж я сука не радуюсь полному убийству населения. Кошмар! Я неадекватная. Но я ей ничего не говорила. Так как за её здоровье боялась больше. И Солнце мне в больнице в шутку проявляло апокалипсис безысходности про психушку. Меня поддерживая в сердце, что мол там будут все. За одно я тогда вспомнила тот самый момент про трансляторы на Небесах: что там очень похоже на психушку. Только ложат людей в транслятор быстрее умирать и мучительней. А рок безысходности уже общностностный получался. Но меня не отпускала месть. Я даже вспомнить не могла до конца за что мне так мстить и кому, но по наитию знала, что тут кандидатов просто нет. Они чётко меня так хотят по своим целям именно до суицида довести. Им именно суицид надо было через мой слом воли, которой и нет по факту здесь ни у кого. А потом прикинула причины доведения меня до суицида и поняла: реальность исполнять не будет, так как тут итак апокалипсис. Никому из-за моей смерти ничего не будет. Только я так почитала и отчаяние стало копиться, а моя Судьба открылась мне заранее, олицетворяя чьё-то отсутствие сомнений в моём суициде. «Пофиг» – подумала я уже тогда с холодным безразличием. Естественно, пока я лежала, отношение ко мне теперь людей беспощадно уничтожало во мне сердце и личность человека. Только восстанавливались гены и свечение – выбило. Только опять наросло – выбило. Я тогда понимала, что это со мной схожих людей так убивает, однако, что я сделаю? Могу только посочувствовать.