Loe raamatut: «Драконовское наслаждение»
ПРОЛОГ
– Доктор, ну что там? – Высокий, аристократично худой (как он себя называл, хотя прислуга между собой именовала хозяина «наш Кощей») мужчина подбежал к вышедшему из спальни рыхлому коротышке, слишком плотно упакованному в кипенно-белый медицинский халат. – Как Магдалена?
– Ваша супруга справляется великолепно, малыш тоже не капризничает, идет строго по графику, – успокаивающе улыбнулся коротышка, больше похожий на гигантский цилиндр эскимо, а не на почтенного профессора, авторитета в таинственном мире акушерства и гинекологии. – Я же обещал вам, господин Кульчицкий, что роды пройдут легко и практически безболезненно, так оно и получается пока.
– Что значит – пока? – нахмурился Кульчицкий. – Иосиф Львович, на те деньги, что я выплатил вам на протяжении всей беременности моей жены, можно виллу на Лазурном Берегу купить, поэтому я вправе ожидать наилучшего результата! Который вы, между прочим, мне гарантировали!
– Тише, тише, – поморщился профессор, – не надо так кричать. Вас услышит супруга, занервничает, а это может осложнить роды...
– Вот только не надо заранее подготавливать себе алиби на случай неудачи! – прошипел Кульчицкий. – Я слов на ветер не бросаю, учтите. И если с Магдаленой или моим сыном случится что-то плохое, с вами произойдет то же самое!
– Да успокойтесь вы, Венцеслав Тадеушевич, – эскулап ободряюще пожал предплечье будущего папаши. – Все будет не просто хорошо – замечательно! Ваша супруга – на редкость здоровая женщина, беременность ее протекала легко, ребенок, судя по анализам и результатам УЗИ, в полном порядке, роды начались вовремя – волноваться абсолютно незачем! Ваш сын придет в этот мир здоровым и красивым, как и положено потомку столь славного рода!
– Но к чему тогда это ваше «пока»? – проворчал мужчина.
– Вот же привязались к слову, ей-богу! – усмехнулся профессор. – Да ничего...
Но закончить фразу он не успел, из спальни донесся громкий женский крик, а через секунду выглянула взволнованная женщина в униформе медсестры:
– Иосиф Львович, кажется, малыш собрался выходить!
– Да-да, иду, – заторопился доктор и повернулся к Кульчицкому: – А вы не хотите первым встретить своего сына?
– Нет уж, увольте, – брезгливо скривил верхнюю губу тот. – Все эти физиологические подробности не для меня.
– Ну, как угодно.
И профессор скрылся за дверью.
А Венцеслав Кульчицкий, потомок старинного шляхетского рода, остался перед дверью. Задумчиво посмотрел на вензеля древесины, покрытые темным лаком, невольно сравнил их с вензелями на гербе своего рода, порадовался, что его вензеля гораздо красивее и продуманнее, чем рисунки природы, и медленно направился к лестнице, ведущей вниз, в гостиную.
В самом деле, сколько можно торчать тут, он все равно ничем Магдалене не поможет. Потому что все, что от него зависело, Кульчицкий уже сделал. И теперь жене осталось только произвести на свет результат их совместного труда.
Да, труда! И скабрезные ухмылки тут ни при чем! Он, Венцеслав Кульчицкий, достойно продолжил свой род, выполнив главную заповедь, неукоснительно соблюдавшуюся всеми мужчинами их семьи: ни при каких обстоятельствах не допустить разбавления аристократической крови. Никаких бастардов на стороне, крестьяночек можно пользовать сколько угодно, но – без последствий. Если кто все же забрюхатеет, плод подлежит уничтожению немедленно!
В жены – только потомственную аристократку, причем родословная будущей супруги проверялась с особой тщательностью. Любовь? Ну бросьте, что за глупости! Для утех всегда можно найти красотку, снять ей квартирку, заставить отрабатывать потраченные на нее средства с усердием, а семья – это совсем иное.
Это, если хотите, обязанность, долг, честь рода! А то, что дворянских родов в Европе не так уж и много, возможно вырождение, ослабление потомства – глупости все это! Богатых родов, может, и мало, зато обедневших – хватает. И там, кстати, гораздо проще найти девицу голубых кровей, потому что нищие аристократы прекрасно понимают: единственная возможность для семьи разбогатеть – удачно выдать замуж дочь.
В общем, род Кульчицких по праву мог гордиться чистотой своей крови. Да, детей в семье было, как правило, немного, а если первым рождался сын, то им и ограничивались. А если дочь, то супруга очередного Кульчицкого рожала до тех пор, пока не родится сын, наследник, продолжатель фамилии.
До начала двадцатого века все шло просто замечательно, Кульчицкие получили графский титул, владели землями в восточной Польше, в одном из имений построили великолепный дом, больше похожий на замок, богатели, веселились, заводили интрижки, меняли любовниц, даже стрелялись на дуэли пару раз, но главную заповедь рода выполняли безоговорочно. Если не удавалось найти красивых или хотя бы хорошеньких аристократок со стороны, всегда имелись представительницы своего рода – кузины, племянницы и так далее, сестер ведь тоже замуж отдавали только за чистокровных мужских особей.
Первая мировая и грянувшая следом революция разрушили привычный уклад жизни Кульчицких, земли отобрали, поместье разорили, прадед Венцеслава, Август, едва успел вывезти жену и маленького сына в Варшаву. Но, поскольку большевики угрожали и Польше, было решено перебраться в Швейцарию. Август перевел в один из самых надежных банков Цюриха все свое состояние и, отправив семью на воды в Карловы Вары (у его жены, Ванды, были проблемы с почками), поехал в Цюрих покупать дом и обустраивать дальнейшую жизнь. И – не доехал. Его изуродованный труп нашли неподалеку от железнодорожной насыпи в двадцати милях от места назначения. Ни денег, ни часов, ни золотой цепочки с крестиком на шее – грабители сняли все. Но документы не тронули, поэтому тело было идентифицировано.
Ванда после смерти мужа намеревалась сама заняться обустройством дел, но и без того слабое здоровье окончательно подкосила нелепая гибель Августа. Через три месяца женщина умерла – отказали почки. И десятилетний Сигизмунд, будущий дед Венцеслава, остался совсем один. Но он не посрамил своего рода, доказав, что настоящий аристократ справится с любой бедой. Мальчика сначала забрала к себе родная тетка, урожденная Кульчицкая, рассчитывая наложить лапу на состояние брата. Но она так и не смогла найти бумаг Августа, ведущих к заветному счету в банке. Племянник, честно глядя на тетю большими голубыми глазами, искренне заверял, что понятия не имеет, куда мамочка подевала бумаги. А и правда, откуда десятилетнему парнишке знать?
Но он знал. И знание это пронес через Вторую мировую, через сталинские лагеря, где, кстати, и нашел себе жену, наследницу старинного эстонского рода. Марту Таанен, собственно, только за это и отправили в лагерь.
Выбраться с территории Советского Союза, на которой Сизигмунд очутился из-за тетки, до войны жившей во Львове, он так и не смог. Пришлось приспосабливаться пока к жизни здесь, ни на минуту не забывая, кто ты и откуда. И что пока ты влачишь жалкое существование в Союзе, там, в швейцарском банке, лежит твоя свобода, свобода и власть рода Кульчицких.
Фанатичное соблюдение, можно сказать, поклонение своду правил своего рода Сигизмунд пронес через всю жизнь, заразив им своего сына Тадеуша. А тот, в свою очередь, Венцеслава, который смог наконец-то добраться до заветного счета в банке, когда Союз рухнул и границы открылись.
Денег оказалось много. Очень много. На них можно было безбедно жить в любом уголке планеты, ни в чем себе не отказывая. Но Венцеслав не желал вести существование трутня, он ведь Кульчицкий, а Кульчицкие никогда не были бездельниками!
И часть средств он вложил в собственный бизнес, сделав выбор в пользу бытовой химии. Беспроигрышный вариант, ведь всякие там стиральные порошки и чистящие средства нужны всегда, главное – грамотно выйти на рынок.
У Венцеслава все получилось, бизнес пошел, концерн «Аврора» стал одним из крупнейших в Европе, но головной офис находился в России, в Москве, потому что только там Венцеславу было комфортно, ведь он родился и вырос в этом городе.
Вырос, кстати, довольно интересным мужчиной: высокий, тонкий (или тощий?), с длинными аристократичными пальцами, с узкими ступнями, высокий лоб с небольшими залысинами, светлые, почти белые волосы, бледно-голубые глаза и – совершенно неожиданно темные ресницы, брови, тонкие усики и изящная бородка. Порода, что тут скажешь!
Венцеславу нравилось собственное отражение в зеркале, он видел, что главное правило Кульчицких работает – он, Венцеслав, аристократ до мозга костей. И внешне, и внутренне.
И продолжить род он обязан самым наилучшим образом, тем более что уже скоро сорок, пора остепениться.
Для начала – найти подходящую жену, потомственную аристократку без примесей. Что в конце двадцатого века не очень легко, согласитесь. Нет, дворян хватает, но эта их дурацкая манера смешения кровей! Да и чего можно ожидать в мире, где даже члены королевских семей женятся и выходят замуж за простолюдинов!
Но, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если ты не ограничен в средствах и прикормил более чем толкового профи, бывшего агента Моссад, вылетевшего со службы за излишнюю, даже по меркам этой организации, жестокость.
Кульчицкий познакомился с Александром Дворкиным совершенно случайно, в начале лихих девяностых, когда происходил бандитский передел собственности. На Венцеслава уже дважды натравливали киллеров, но ему пока удавалось уцелеть. На этот раз решили действовать наверняка, нагло, но с гарантией – в ресторан, где обедал Кульчицкий, ворвались три типа в черных шапочках-масках, вооруженные автоматами.
Все остальное запомнилось Венцеславу, словно при замедленной перемотке видео. Он замер, не в силах пошевелиться, завороженно глядя, как поднимаются стволы автоматов. Вокруг визг, крики, кто-то шустро падает на пол, ему тоже надо туда, прижаться, притвориться ковриком, авось не попадут, вдруг получится? Но – не двинуться, тело не слушается, оно словно чужое.
«Как глупо», – шевельнула плавниками мысль где-то на периферии сознания. Бизнес, деньги, счет в банке – кому это все теперь? Родственничкам по тетушке, давным-давно испоганившим свою кровь браками с крестьянами?!
Венцеслав уже видел, как его грудь взрывается фонтанчиками крови, как он падает, некрасиво, жутко, словно сломанный манекен. Как вытекает его теоретически голубая, но на самом деле багрово-алая кровь...
Скорее всего так бы и произошло, если бы из-за столика, возле которого остановились киллеры, медленно, словно нехотя, не поднялся коренастый, абсолютно лысый мужик в черных очках. На первый взгляд, совершенно обычный, даже невзрачный, никаких нагромождений мышц, так, серость уличная.
Вероятно, поэтому бандиты не обратили на мужика никакого внимания.
А в следующее мгновение они вообще уже ни на что не обращали внимание. Потому что мертвым все равно.
Кульчицкий, да и все остальные посетители ресторана так и не поняли, что произошло. Только что эти трое орали и собирались стрелять, а теперь – лежат грудой бездыханных тел. А типчик в черных очках брезгливо морщится, разминая пальцы.
Потом налетела доблестная милиция, скрутила лысого и уволокла с собой. Потому что отвечать должон по всей строгости закона, вот! Шо за фигня такая – троих уложить с ходу, он шо, не мог их только обездвижить, чтобы можно было потом из них информацию выбить? Ах, он гражданин Израиля? И че? Этот гражданин Израиля родился, между прочим, в славном городе Одессе, откуда вместе с родителями и уехал в конце семидесятых в свой Израиль. А теперь – добро пожаловать в Россию, срок мотать за превышение самообороны.
Но никакого срока Александр Дворкин не мотал, Кульчицкий выкупил своего спасителя и взял его к себе на работу помощником по особым поручениям.
И первым поручением, испытательным, так сказать, стал поиск подходящей невесты для шефа. Зачем для этого суперпрофи из Моссада? А кто еще сможет собрать полное досье на претендентку? Чтобы никаких простолюдинов в анамнезе, да еще и сама девицей была настоящей, без походов на гименопластику.
Набор требований, совершенно невыполнимый в конце двадцатого века.
Для обычных людей невыполнимый, а вот Дворкин справился с задачей всего за один месяц, откопав подходящий экземпляр женской особи аж в Норвегии. Магдалена Расмуссен, прямая наследница одного из конунгов, чья семья тоже была помешана на чистоте рода.
Весьма обедневшая, надо сказать, семья. На момент знакомства с Кульчицким Магдалена работала продавщицей в кондитерской и с тоской смотрела в будущее.
А как еще можно смотреть на беспросветную серость? Ей, пра-пра-правнучке великого конунга, единственной наследнице древнего рода, торчать в этой дурацкой лавке до старости, привычно отклоняя ухаживания местного быдла. Что? Замуж за приличного парня?!! Да вы с ума сошли! Ее все предки проклянут!
А ухаживаний поначалу хватало, Магдалена была весьма недурна собой. Миниатюрная, стройная, с густыми золотисто-рыжими локонами, белоснежной, плохо загорающей кожей с россыпью мелких веснушек – ее можно было бы назвать красивой, если бы не тяжелый подбородок и длинноватый нос с аристократической горбинкой. Но эти недостатки девушку не особо портили, ведь в наличии имелась еще и весьма аппетитная грудь третьего размера. И узкая талия. И круглая попка.
В общем, хороша, чертовка! Но гордячка и недотрога, ни с кем гулять не хочет. Ну и ладно, найдем посговорчивее.
И к двадцати восьми годам Магдалена приобрела репутацию старой девы. Больше ее не цепляли.
Так что появление в своей жизни Венцеслава Кульчицкого Магдалена восприняла как подарок судьбы. Награду за верность принципам и идеалам рода. Да, было трудно, горько, обидно, хотелось иногда утопиться от тоски, зато теперь – богатый красивый муж, да еще и со сходными взглядами на жизнь!
Да, брак заключен по расчету, ну и что? Между прочим, в аристократических семьях только так и должно быть, главное – успешное продолжение рода, рождение здоровых детей с великолепной генетикой.
В общем, к зарождению новой жизни Кульчицкие отнеслись со всей серьезностью. Здоровый образ жизни без алкоголя и табака, прогулки на свежем воздухе, прием специальных витаминных комплексов – и буквально через два месяца Магдалена сообщила мужу радостную весть: получилось!
Само собой, никаких поездок к врачу, еще чего – передвигаться по загазованной Москве, рискуя попасть в аварию!
Всю беременность Магдалена практически не вылезала из их загородного поместья. Именно поместья, а не дома, Кульчицкий отстроил почти точную копию фамильного замка, разрушенного большевиками, выбрав для этого уединенное место на берегу лесного озера. И не так уж далеко от Москвы, каких-то сорок километров. Зато – воздух, сосны, чудесный сад, бассейн, озеро опять же, натуральные продукты, выращиваемые здесь же – на нескольких гектарах, выкупленных Венцеславом, разместилось и подсобное хозяйство, где работали привезенные из Сибири люди. Почему из Сибири? А потому что только там, в староверческих деревнях, остались еще настоящие крестьяне, привыкшие трудиться на земле, а не водку пить с утра до вечера.
Во всяком случае, именно так считал Кульчицкий, для чего отправил в Сибирь все того же Дворкина, чтобы он нашел в тайге небольшое староверческое поселение, желательно притесняемое местной властью, и уговорил их перебраться в Подмосковье. Дома, огороды и скотину гарантировали.
В общем, появились у Кульчицких и свои крепостные. Нет, никто людей силком работать не заставлял, они сами не желали никуда уезжать отсюда. Тихо, уединенно, барин заботится, ограждает от городской бесовщины, платит хорошо, церковь им выстроил правильную – поди плохо? Работай знай, да в барские дела не особо влезай.
И они работали не покладая рук. И на столе Кульчицких были только экологически чистые продукты.
А для наблюдения за ходом беременности Венцеслав нанял одного из лучших акушеров-гинекологов Москвы, профессора Либмана, попасть к которому было ох как непросто, а уж уговорить Иосифа Львовича мотаться из Москвы в поместье и обратно...
Но ничего, все получилось. Когда есть деньги, все получается, в этом Кульчицкий убеждался не один раз.
Вот, даже удалось достать рекомендованный Либманом экспериментальный препарат, разработанный во Франции. Средство чрезвычайно дефицитное, потому что гарантирует рождение ребенка с повышенными умственными способностями.
Он действительно сделал все возможное и невозможное для появления на свет идеального представителя человеческого рода, даже няньку-кормилицу из деревни подобрал. Марфа Лобова, позор семьи, сбежавшая год назад из дома в погоне за городским счастьем. Не хотела, видите ли, коров пасти и в огороде ковыряться! А кому ты еще нужна, тетеха? Грудастая, крепкая, румянец во всю щеку, голубоглазая, коса до пояса, да еще и наивная, к городской жизни не привычная.
И трех месяцев не выдержала Марфуша в городе, вернулась с плачем к батюшке с матушкой, кинулась в ноги, моля о прощении. Они и простили поначалу, пока новая беда на нос не полезла – брюхо. Нагуляла их девка байстрюка неведомо с кем, и ведь не признается, кто папаша.
Вот так и стала Марфа Лобова изгоем в деревне, даже повеситься хотела, но о ней узнал Дворкин, рассказал хозяину и посоветовал взять девку в дом – лучше няньки не найти. И молока будет вдоволь, Магдалене можно не беспокоиться, и преданность гарантирована.
Кстати, кажется, Марфа тоже собралась рожать, что-то ее возле обожаемой хозяйки, которую девушка действительно полюбила всем исстрадавшимся сердцем, не видно. Ну да ладно, сама справится, баба крепкая.
Главное сейчас – Магдалена и их сын. Пора бы уже и появиться Кульчицкому-младшему на свет.
И словно в ответ на мысли отца сверху, из спальни, донесся заливистый плач новорожденного.
А через мгновение – жуткий, захлебывающийся вопль Магдалены.
ЧАСТЬ I
Пресвятый Боже, страшно-то как! Сыро, темно, дышать тяжко. И тело все болит, словно по камням тащили или... В зубастой пасти?!!
Ой-ой, не надо, Груня, даже думать не смей об этом! Матушка ведь говорила, что чудищ не бывает, что идолища поганые, языческие давно огню преданы, и, ежели примстится какое, надо молитву сотворить, и оно, идолище, в сей момент сгинет!
А она вот не успела... Потому что черничную поляну, на ягоды больно богатую, нашла. И, не желая с подружками делиться, с которыми в лес пошла, затаилась, на их ауканье не отзывалась. Потеряться не боялась, она эти леса вокруг деревни вдоль и поперек исходила.
Правда, в эту часть леса деревенские не ходили, дурной славой она пользовалась. Навроде как люди тут пропадают, в основном девки молодые из соседних деревень. Не так чтобы часто, раз в году, а то и того реже, но ведь пропадают же! А бабки с тех деревень, что живут здесь с рождения – их-то село барин целиком перевез из Сибири лет тридцать назад, так что свои бабки местных легенд и не знали раньше – бают, что где-то в лесу есть Белая Пещера, где живет Змей Горыныч. Давно живет, тыщу лет, а то и дольше. Раньше, в стародавние времена, когда Змей помоложе был, он в страхе всю округу держал, деревни жег, баб да ребятишек истреблял, скотину воровал. Мужики вроде пытались извести чудище, да не вышло. И тогда начали поклоняться ему, богом своим сделали. И, чтобы Змей больше деревни не разорял, каждый год ему в жертву приносили самую красивую девку. Ну, как приносили – приводили. Девку, разодетую в самые лучшие одежки, отводили к пещере, привязывали там к дереву и оставляли. А что уж с ней чудище делало – неведомо. Может, ело, а может...
Ой, даже думать про такое страшно!
А потом вроде перестали местные Змею поклоняться, истинная вера, христианская, на землю Русскую пришла. И много веков держалась, пока Никон, сын змеев, не решил веру на свой лад перекроить. А несогласных с никонианцами притеснять стали, так что пришлось истинно верующим, коих старообрядцами назвали, в тайгу уйти, скиты там обустроить. Но и там со временем достали, так что спасибо барину, Венцеславу Тадеушевичу (пока имя его заучила, немало тумаков от батюшки досталось), спас, уберег, сюда привез, оградил от мира антихристова. И не надо туда никому, вон, Марфушка Лобова сбегла когда-то, и чем закончилось? Приползла к своим родителям на брюхе. Вернее, с брюхом. И, если бы не сердце жалостливое барыни, Магдалены, быть Марфушке самой последней скотницей, всеми презираемой. А так ходит теперь важная такая, иначе как Марфой Петровной и кликать нельзя – как же, нянька и кормилица барчука, Сигизмунда! А чего ей не быть кормилицей да нянькой – свое-то дите в родах померло, некому помочь было, в тот день барыня от бремени разрешалась, так вся дворня там была, чтобы под рукой на случай беды какой.
Но с барыней никакой беды не приключилось, родила красивого крепкого мальчонку, вот только с молоком беда – ни капли грудь не давала.
А Марфушку брюхатую, между прочим, сразу для того и брали, чтобы дите барское кормила в первую очередь. А потом уже свое.
Но свое – никто не знает, кто у Марфушки народился, сын или дочь, она ни с кем из деревни о том говорить не желает, даже с отцом и матерью – родилось пуповиной обмотанное, не дышал ребеночек. Окажись врач или хотя бы повитуха их деревенская рядом, может, и откачали бы ребятенка. А так – помер.
Говорят, Марфа чернее ночи первое время ходила, но потом ничего, отошла, и к сыну барскому, ею выкормленному и вынянченному, так привязалась, что чисто собака за ним бегает.
Ой, стукнуло чегой-то! И шуршанье, и поскребывание! И чего ее понесло в ту сторону! Ведь не зря люди про сына Змеева сказывали: мол, лежало яйцо в пещере тысячу лет, а теперь ему срок настал, и вылупился Змееныш. Видать, не зря девок Змей в пещеру таскал, потому как Змееныш обликом на человека смахивает. Бабки, в лес этот ходившие, его видали, правда, издаля, мельком, да еще и подслеповатые они. Но все сходились в одном – Змееныш ходит на двух ногах, у него две руки, вроде человеческие, а вот голова – Змеева. Зеленая, страшная, вся в чешуе, зубищи из пасти торчат, и язык длинный-предлинный.
Матушка с батюшкой, конечно, над старухиными байками посмеивались, но в эту часть леса строго-настрого запретили ходить.
А она, Груня, не послушалась. Потому как очень хотелось всех удивить, показать, какая она добытчица, ловкая да умелая. И жена из нее хорошая выйдет, хозяйственная. Может, родители Феденьки на это внимание обратят и сватов зашлют.
А как удивишь, ежели окрестные леса все хожены-перехожены, ягоды там и не осталось почти? Вот и решила, никому не говоря, в тот лес пойти. Все равно ведь матушка говорила – нет никакого Змея, а ежели что, молитва поможет.
Вот только не успела она, Груня, молитву сотворить, сомлела от страха. А как не сомлеть, когда, услышав шорох за спиной, она, увлеченная сбором крупных, черно-фиолетовых ягод, обернулась и увидела ЕГО?!!
Все так, как бабки сказывали: руки-ноги человечьи, зеленые и гладкие, как у ящерки, а морда...
Она помнит только, что захлебнулась от собственного крика, в глазах потемнело, и все.
В себя пришла только здесь. А где это ЗДЕСЬ, где?!
Темно, сыро, и лежит она на чем-то неровном, твердом, как камень.
Груня трясущимися руками ощупала поверхность, на которой лежала. Точно, камень, только обтесанный, словно... пещера?!!
Белая Пещера?!!!
