– Извини, что пришлось так сделать, но идти туда нельзя. Скорее всего, на это и был расчет.
– Если бы заманивали, позвонили бы сами, – все-таки не утерпела и влезла. И даже подняться попыталась, но голову немного повело, пришлось откинуться обратно на подушки.
– Факт, – Алексей перестал изображать казанскую сироту и устроился рядом. И даже осторожно закинул руку мне за плечи. То ли желая поддержать, если совсем худо станет, то из опасений проявлять более явные невербальные признаки внимания. – Почти уверен, что позвонили бы. И было бы это посреди ночи.
– Почему?
– Простейшая психология – во сне человек острее ощущает беззащитность, а резко разбуженный может совершить действия, которых в бодрствующем состоянии поостерегся бы. А может, и вовсе не стали бы звонить, и ждал бы тебя в субботу сюрприз.
Как ни прискорбно, но он прав. Я действительно могла все испортить, если бы сорвалась прямо сейчас. Но беспокойство за мать грызло, несмотря на понимание ситуации.
– Что предлагаешь?
– Дождаться утра и сделать так, чтобы у меня оказались развязаны руки. Ты перепишешь заявление, укажешь, что нападал кто-то, похожий на мать. Тогда я смогу начать официально её искать для снятия показаний.
– Они будут нас ждать, – это я понимала, как никогда четко. И вчерашний визит Леши к бабке нам совсем не на руку. Эх, знать бы, где упасть…
– Они будут ждать меня, – последнее слово он особо подчеркнул. – Но не группу захвата.
У меня даже голова болеть перестала от удивления:
– Какую ещё группу захвата?!
Алексей глубоко вздохнул, но вслух на бестолковость сетовать не стал. В конце концов, сам меня вырубил, пусть теперь не жалуется на слабую мозговую деятельность:
– Ты сейчас пишешь заявление, из которого следует, что напали на тебя во время служебного задания. – Ага, помнится, как раз тот отчет для Потапыча только-только закончила, а что, тоже задание и очень даже служебное. По своей воле я эту муть в законный выходной сроду писать бы не стала. – Подробненько перечисляешь приметы своей матери. Пальцем на неё указывать не надо, но и дураку должно стать понятно, что это она.
– А дурак будет читать это заявление?
– Если все пройдет гладко, то не будет. А если нет, то лучше подстраховаться. Не хочу, чтобы ребят, которые будут нам помогать, потом затаскали.
Резонно. И довольно предусмотрительно.
– Так понимаю, что мы всем колхозом отправимся выручать мою мать?
– Я бы предпочел, чтобы ты пока пересидела в безопасном месте, но это вряд ли возможно. Поэтому – да.
– Ты ведь уже все продумал в деталях? – Он коротко кивнул. – И начал выполнять? – Снова кивок. – Иногда ты меня так бесишь… Что ещё я должна знать?
– С нами пойдет Васильев.
Прикинула, на кой черт может сдаться Антон, и высказала единственное более-менее выдерживающее критику предположение:
– В качестве раздражающего фактора?
– И это тоже. Что-то, а выводить из себя умеет, – Леша на секунду сморщил нос. – А ещё он будет представителем от своего вида. И, если понадобится, сможет свидетельствовать в нашу пользу.
Были у меня на этот счёт сомнения, мы же с ним бывшие супруги, это не утаишь, так что вряд ли его сочтут достойным доверия свидетелем… Но в вопросах права паранормалов я немного плаваю, так что предпочла положиться на Воропаева. Да и козырь в рукаве у Антона есть, вот только пользоваться им ой, как не хочется. Потому что по своим тоже срикошетит.
Судя по собранному и спокойному лицу, Алексей, предполагая некоторые трудности, тем не менее, не считал это предприятие безнадежным. Чем хоть как-то успокаивал. Потому что у меня не получалось предсказать действия родни. С одной стороны, не совсем же они отмороженные, чтобы причинить мама вред. С другой – та же бабка Марьяна двинутая на всю кукушечку.
Надеюсь, никто не успел докопаться до правды по поводу моего фертильного здоровья. Потому что операцию сделала мать. Случилось это после долгих уговоров с моей стороны и её сомнений. Помнится, тогда едва ли не первый раз за всю жизнь крепко разругались. Она уговаривала не спешить, но, вместе с тем, признавала, что это выход. И, в конце концов, не смогла остаться в стороне, доверив здоровье дочери кому-то другому.
Мы никогда не были особо близки. Даже в глубоком детстве помню ощущение отчужденности, постоянно исходящее от мамы. Она скрупулезно исполняла родительские обязанности, но душевного тепла никогда не выказывала. Отца я не помню, это был династический брак, она наследница одного сильного клана, он – ведьмак из другого, чуть менее сильного, зато многочисленного. Их свели, как домашних животных, ради улучшения породы. Надеюсь, она всё-таки испытывала к отцу хоть какие-то чувства.
Не знаю, страх ли, что могу повторю судьбу сестры, психологическая ли травма сделали мать такой холодной, но факт остается фактом. Её трагедия была двойной – мало того, что лишилась первой дочери, принесенной в жертву, так ещё и следующий ребенок родился старшим в своем поколении. Уже взрослой я узнала, как страшно ей было забеременеть повторно. Как она ждала больше года, проклиная семью и свой дар. А потом всё-таки решилась. Но теперь мама была осмотрительнее, выждав, пока не забеременеет кто-то из двоюродных сестер. Дождалась. Их было сразу две, что, учитывая плодовитость ведьм, не так уж удивительно. Вот только одна погибла, не успев родить, а вторая стала матерью мальчика. Явная ирония, если учесть, что за всю историю нашего рода ведьмаков можно пересчитать по пальцам одной руки. Как, впрочем, и в других сильных кланах – чем могущественнее род, тем чаще рождаются девочки
Вот так я и оказалась претенденткой на то, чтобы стать следующей главой рода. А мама вынести этого не смогла. Хотя предупредила не сразу – выходя замуж за Антона, я была в счастливом неведении по поводу ведьминских перспектив. И уже после первого развода, когда бабка начала настойчиво сватать ведьмаков и магов подходящего воспитания и уровня дара, узнала, что к чему.
– О чем бы ты ни думала с таким видом, помни – я постарался свести риск к минимуму, но нам всё равно нужно быть осторожными, – он взлохматил мне волосы и крепче прижал груди.
– Я поняла. Спасибо. Скажи честно, зачем ты это делаешь? – Не то, чтобы мне приспичило выслушать признание в любви, но прояснить ситуацию следовало бы. И желательно прямо сейчас.
Алексей убрал руки и сел на кровати так, что я видела только его спину.
– Ты… дорога мне.
И тишина.
Офигенно развернутая причина, но, чую, ничего более полного мне не грозит. Поэтому пришлось подтолкнуть в нужном направлении, иначе меня любопытство сгрызет:
– Хочешь сказать, что пронес светлое чувство через полтора десятка лет?
– А это тут при чем? – Облом, значит, дело не в том неизгладимом впечатлении, которое я произвела на суде. И от этого даже на душе приятнее. – Когда у Юры зашла речь о кураторе, конечно, вспомнил тебя, но не мгновенно. Ты тогда была не такая. Моложе, наглее. – Вот тут я прямо растерялась – вроде, и комплимент сказал, но и про возраст упомянул. Хотя, таки да – тридцать семь это далеко не двадцать пять. – Сейчас ты другая. Мягче, мудрее.
Ну, и ладно, все равно приятно.
– Спасибо. Ты мне тоже дорог.
Воропаев, поняв, что пытка вопросами на эту тему закончилась, облегченно вздохнул, хотя и постарался сделать это максимально незаметно. Нет, вот что за народ – как по работе, так соловьём заливается, даже если уже давно всё поняла, а как дело касается испытываемых чувств, так сразу косноязычие нападает. Но менее волнительно от этого не становится.
Мы немного помолчали, думая каждый о своём, а потом Алесей добавил:
– Тебе бы поспать, завтра понадобятся и внимание, и концентрация.
Мы улеглись под одеялом, тесно обнявшись и несколько минут усиленно симулировали отход ко сну. А потом я не выдержала:
– Как думаешь, что с ней?
– С ней всё в порядке, – в его голосе тоже не было ни грамма дрёмы, хотя легкая ломкая хрипотца намекала на сильную усталость. – Твоя мать сейчас приманка, и трогать её до того, как попадешь в их руки, большая глупость. А бабка не показалась мне дурой. Прожженной, хитрой, властной – да, но никак не глупой. К тому же исчезновение наследницы главы клана незамеченным не пройдет. Ты сама говорила, кровная родня запросто найдет ведьму, как бы далеко та не находилась. Да и любые жесткие действия надо обосновать. Не думаю, что кто-то хочет обнародования некоторых фактов из истории клана.
Я и сама об этом думала, но изложенные в такой последовательности и таким уверенным голосом, доводы касались намного внушительнее. Поэтому молча чмокнула Лешу куда попала и быстро задремала.
Не знаю, в котором часу меня разбудили, знаю только, что рано – за окном уже рассвело, но край солнца только-только показался над садом, все ещё холодноватый и излишне румяный со сна.
Теперь про домофон вспомнила практически сразу, как услышала звонок, приглушенный несколькими закрытыми дверьми. И хотя вставать очень не хотелось, Алексея стало жалко – я вчера хоть в отключке немного отдохнула, а он, получается, и проспал-то часа три. Поэтому осторожно выбралась из-под одеяла, стараясь не шуметь, и, накинув халат, на цыпочках выскочила из спальни.
Похоже, что понадобилась я кому-то прямо совсем срочно, потому что противный звук и не думал стихать. А учитывая последние события, ничего позитивного ждать не приходилось. Но рявкать на посетителя не стала, стоило только увидеть, кто нарушил наш покой – сразу открыла дверь и метнулась в ванную за оставленными там вчера джинсами.
Успела вовремя, чтобы грохотом визитер не разбудил Алексея, и дверь распахнула, когда он уже занес руку, чтобы постучать.
– Ты чего здесь делаешь? Где Людмила?
Непривычно серьезный и даже немного хмурый Юра молча отодвинул меня, прошел в коридор и только после этого ответил:
– Она в безопасности. Отец ещё не проснулся?
Хотела было притворно возмутиться такими непотребным инсинуациям, потом вспомнила, что передо мной оборотень, у которого обоняние не чета моему. А пропахла я Лешей капитально, тем более что и душ-то принять ещё не успела.
– Нет. Что случилось?
– Это хорошо, – заметив, наконец, мой расхристанный вид, парень потупил глаза. – Будите папу, я пока чайник поставлю. Не хочу два раза пересказывать, лучше обоим сразу. И ещё – где его мобильник?
Вопрос интересный, только ответа на него не знала. И, не уточняя, зачем отроку отцовский телефон, присоединилась к поискам. Были они быстрыми и продуктивными – искомый гаджет скромно лежал на книжной полке прямо возле томика маркиза де Сада. И где я только такую гадость взяла?
Юра, тыцкнув пару раз по кнопкам, удовлетворенно, хотя и не особо радостно кивнул, и убыл на кухню.
Класс, скоро начну в собственном доме чувствовать себя квартиранткой.
Когда зашла в спальню, Леша уже одевался, так что пересказывать разговор с сыном тоже не пришлось, большая его часть тайной не являлась. Так что уже через пару минут мы чинно рядком сидели за столом и вкушали кофий. Вру, пить мы его не пили, не до того было, потому что новости Юра принес нехорошие.
– Откуда ты знаешь? – Алексей размеренно барабанил пальцами по столу, удивительным образом попадая только по зеленым квадратикам на клеенке, хотя вниз и не смотрел.
– Они приезжали полчаса назад, спросили тебя. Охрана ответила, что дома не ночевал, где находишься – не знают. И как только оперативники уехали, попытались дозвониться, но не смогли. Тогда набрали мне.
Мы разом глянули в сторону уже отключенного телефона. Хорошо, что Леша его в спальню не припер, так он пока потеряшка, а не скрывающийся от родного правосудия преступник.
– А подробности от кого узнал?
– От одногрупнника, Севки Морозова.
– Это который сын нашего прокурора?
– Да. Он практику в приемной отца проходит, тот его у себя пристроить хочет. Севка подтвердил, что на тебя вчера поступила жалоба от какой-то шишки по поводу превышения служебных полномочий. Пока написали только на временное отстранение. Искали как раз, чтобы всё это прояснить. Если найдут доказательства, грозит уже уголовное разбирательство.
Последнее мог и не добавлять, это мы оба прекрасно понимали. Как и то, какая «шишка», чтоб ей голым задом исключительно на неструганые сосновые доски садиться, вздумала пожаловаться. Самое обидное, что зерно разума в претензии есть – Алексей действительно несколько превысил полномочия, явившись в дом уважаемых ведьм только на основании писульки экзальтированной девицы, на которую не то напали, не то ей это во сне привиделось. И если выйдет наружу, что мы любовники – а выйдет обязательно, – картинка получится и вовсе крайне неприглядной.
– Так всё, хватит сидеть с траурными лицами, – Леша резко поднялся, а мы встрепенулись. – Действуем по плану. Если пройдет, как надо, заявление сегодня же и заберут.
– А если не по плану? – Не то, чтобы я не верила в его стратегический гений, но уточнить стоит.
– А если не по плану, то оно станет наименьшей из проблем. Аль, я пока с твоего мобильника поговорю. Ребята начнут подтягиваться через час, можешь потихоньку собираться.
– Я с вами, – Юра аж подпрыгнул на месте.
Поскольку его отец уже вышел из кухни, осадить добра молодца предстояло мне:
– И думать забудь. Если идея окажется неудачной, замажешься так, что всю жизнь не отмоешься. К тому же у тебя беременная невеста на руках, что с ней будет, если с тобой, не дай Бог, что случится, подумал? И потом, ей уже сейчас может стать плохо, забыл, вам расставаться нельзя? Ну и что, что вы экспериментировали, это в спокойной обстановке шесть часов она спокойно выдерживает, а если нервничает, может быть намного меньше.
Но все уговоры, попытки втолковать и откровенный шантаж не помогли, это я поняла, когда от отведенного времени осталось полчаса, а Леша заглянул на кухню в попытках понять, с чего такой шум.
– Что у вас?
Я к тому моменту уже немного осипла, поэтому только отмахнулась:
– Сам спроси, пошла переоденусь.
Видимо, и у него не получилось, потому что, когда, собранная внешне и внутренне, вернулась на кухню, оба Воропаевы спокойно и даже, не побоюсь этого слова, умиротворенно уминали яичницу. Плохая из меня хозяйка, если гостям пришлось самим завтрак соображать, но уж какая есть. И, судя по гордо выпрямленной спине, Юра таки убедил отца в необходимости своего участия в предстоящей авантюре. Осталось только мысленно махнуть рукой, всё равно достучаться не выйдет, так чего нервы трепать? Разве что придется быть ещё более осмотрительной и не дать покалечить юного балбеса.
– Садись, мы и тебе оставили.
Я поблагодарила, но отказалась – от волнения и дурных предчувствий кусок в горло не лез.
Настаивать никто не стал, к тому же первая пташка прибыла даже раньше запланированного – Антон в кои-то веки приехал без опоздания, ему моя часть завтрака и досталась.
Мужики уже втроем начали о чём-то вполголоса шушукаться прямо за обеденным столом, а я, пользуясь свободной минуткой, подкралась и выдрала у Юры пару волосинок. Беседа тут же стихла, меня проводили недоуменными взглядами, один из которых отдавал ещё и обидой, а потом возобновилась вновь. Ну да, что ж с ведьмы возьмешь, вот такие мы.
Биологическим материалом Алексея удалось разжиться вчера вечером, не пришлось хоть позориться, прореживая ещё и его шевелюру.
В ванной всё было готово, крохотную жаровню поставила прямо в раковину, чтобы не устроить пожар. Растерла в ладонях пару капель ароматического масла, им же сбрызнула тонкие прутики семи трав. Сверху бросила пару седых волосков. Робкий язычок пламени лизнул былинки, а во мне раздувалось другое пламя. Подхваченное освобожденной магией сознание мигом очутилось на кухне, но не для того, чтобы подслушать. Невидимыми руками пряла из нитей силы кокон вокруг Алексея. Его аура и так была сильна, отливала ярким зеленым с вкраплениями синевы и пурпура, но мне этого показалось мало. Один за другим набрасывала тончайшие слои защиты на биополе, особенно стараясь сделать непроницаемый щит вокруг головы и сердца. Более-менее удовлетворенная получившимся, резко рухнула обратно в собственное тело. Чтобы, отдышавшись, повторила то же самое с Юрой. Здесь было немного сложнее – он на интуитивном уровне слегка опасался меня, поэтому пришлось быть особо осторожной и внимательной, набрасывая защитные паутинки. Тем не менее, справилась за рекордно короткое время. Меня даже хватиться не успели. Да и сама ворожба не отразилась на самочувствии – наоборот, тело приятно гудело, сбросив излишки энергии.
Алексей встретил чуть подозрительным взглядом, но ничего преступного не рассмотрел, поэтому расслабился и даже ободряюще кивнул. А я улыбнулась, глядя, как трое мужчин, ещё недавно не испытывающих особого доверия друг к другу, склонив головы, о чем-то упорно спорили, возражали и пытались прийти к единому мнению.
Жаль только, что повод для этого нехороший.
– Пора.
Время пролетело совсем незаметно, и вот Антон уже вышел встречать микроавтобус с той самой группой поддержки, которую вызвал Леша. Юра выскочил на веранду с телефоном в руках, а его отец, крепко обняв меня, немного помолчал, а потом все-таки спросил:
– Что ты делала несколько минут назад? – Я попыталась принять максимально непонимающий и невинный вид, но он не поверил. – Тебя рядом не было, при этом могу зуб дать, что ты стояла за спиной. Колдовала?
– Ворожила. Хоть и не практиковала много лет, но тоже кое-что умею. Во всяком случае, несколько секунд, чтобы пробить защиту, точно уйдет, за это время можно успеть нейтрализовать ведьму.
– И как это сделать?
– Хороший удар по голове ещё никто отводить не научился.
– Запомню. Спасибо, – он мягко коснулся губами моего лба. – Ты и Юру для этого ощипала?
Подумайте только, пару шерстинок выдрала, а шуму-то шуму…
– Да. Ну что, поехали, помолясь?
Вот уж, действительно, как припрет, так и молитвы вспомнишь.
Глава 19
«Зачем тебе пистолет? Дави их интеллектом!»
к/ф «Догма», 1999г.
Отправились на трёх машинах, меня засунули на заднее сиденье, зажав между Антоном и улыбчивым оборотнем по имени Петр. Антоша не то умело притворялся, не в самом деле мирно продремал всю дорогу, уронив голову себе на грудь и едва ли не пуская слюни. Совсем умаяли мужика шальные бабы, вон и засос на шее аж фиолетовым отливает. А вот Петя всю дорогу молчал, продолжая легонько улыбаться, поэтому уже через полчаса нервы у меня были на пределе. Это ненормально, когда существо так радуется, что едет на разборки. Маньяк он, что ли?
Спросить напрямую поостереглась, и остаток пути ехала, как на иголках. Хорошо хоть того остатка было пара десятков километров.
Макеевка в конце девятнадцатого века была крепким селом на сотню дворов и барским имением на окраине. Дом тонул в вишневых и яблоневых садах, окруженный не только красотами природы, но и почти благоговейным страхом. Крестьяне господ опасались, и не напрасно. Народ темный, но прозорливый, они, как лисы, чувствовали исходящую от помещиков опасность. Даже во время революции не тронули – пришли с факелами, постояли возле ограды, попереглядывались, а потом плюнули и пошли обмывать гипотетическую победу над врагом. Мои предки дураками не были, и тут же вместо мелкоместного дворянства приписали себе самое, что ни на есть пролетарское происхождение. Как это удалось, не знаю, но в родне, как ныне живущей, так и уже преставившейся, не сомневаюсь. Точно так же не знаю, каким образом удалось сохранить не только дом, но и территорию в несколько гектаров. Талант, не иначе.
Сейчас Макеевка несколько захирела, совхоз медленно умирал уже третий десяток лет, молодежь, не желающая тратить лучшие годы жизни на то, чтобы пасти гусей на заливных лугах и крутить хвосты коровам, бойко мигрировала в областной центр. Теперь от былых благ в селе остались только клуб со слегка облупившейся штукатуркой, мемориал памяти павшим воинам, на котором вечный огонь зажигали ровно раз в год, и пара халуп, выдаваемых за магазины. Вот к ним народная тропа не зарастала никогда, насколько знаю, там из-под прилавка приторговывали местным аналогом благородных напитков. Первач был качества весьма неплохого, сама не пробовала, однако местные мужики отзывались в исключительно лестных выражениях. Отравиться им никто ни разу не сподобился, а на отсутствие акциза алкаши плевать хотели.
Пока я мысленно предавалась экскурсу в прошлое, с переднего сиденья перегнулся Юра:
– А ведь я раскрыл дело. То самое, которое с попыткой ограбления ювелирного.
Голова у меня в последнее время была забита стольким, что не сразу поняла, о чем он говорит, а потом всё-таки припомнила:
– А, это где глаза отводили… И кто злодеюка?
– Помните, я про камеры на здании банка говорил? Так вот, на них есть запись, на которой один из охранников с девушкой. Он об этом упоминал, говорил, его в тот день невеста на работе навещала. Они там обнимались ещё. А через полчаса после этого она появилась снова, он как раз курил у входа, но на неё вообще не среагировал, как будто не увидел, что она прямо перед ним прошла. Вот мне это и показалось подозрительным. Нашел эту девушку, она оказалась ведьмой, уже во всем созналась.
– Ну, умница, что сказать, – видя его светящиеся радостью и энтузиазмом глаза, не смогла не улыбнуться. – Готовься, что на остаток практики тебя Потапыч нашими «висяками» завалит, вдруг тоже чего углядишь.
– Мы с ним уже говорили, решили, что пока не получу диплом, буду работать на полставки. А потом уже выйду на полную занятость. Мне теперь семью содержать, по любому работу искать надо.
Алексей, сосредоточенно крутивший руль, на это ничего не сказал, но в зеркало заднего вида я заметила легкую улыбку, которую он тут же подавил. Вот что за черствое создание, а? У ребенка первый профессиональный успех, трудно похвалить, что ли? Тем более что Юра смотрел куда угодно, но не на отца. Но с каждой секундой тишины его радость понемногу улетучивалась.
То ли услышал мои мысли, то ли до самого дошло, но Леша, уже притормаживая перед массивными коваными воротами, все-таки среагировал:
– Молодец, горжусь тобой.
У меня аж от сердца отлегло. Зато привалило на плечо – окончательно уснувший Антон попытался улечься удобнее, воспользовавшись подручным материалом. То есть, мной. За что и поплатился.
– Ты чего дерешься?! – Он схватился на нос, которому достался щелчок, но потом, зевнув до хруста в челюсти, оттаял. – Мы уже приехали, что ли?
– Спал бы дольше, – Леша повернулся к нам. – Мы сходим на разведку, сидите в машине и никуда не выходите.
На что не люблю, когда так бескомпромиссно отдают приказы, но тут поддалась командному тону, поэтому только и успела, что кивнуть.
Алексей с Юрой, прихватив улыбчивого Петю, скрылись за кустами, оставив нас на растерзание страхам и нервозности.
– Чего там разведывать, идти надо… – Хотя идти тоже не хотелось, но бездействие только усугубляло душевные терзания.
– Тебе сказали сидеть, вот и сиди, что за манера – лишь бы наперекор? – Антон дурашливо улыбнулся, но глаза оставались серьезными. – Аль, хватит ерзать, Воропаев мужик серьезный и далеко не дурак. А тут ещё и личный интерес. Уделает твоих милых родственниц так, что любо-дорого.
– Да я не столько сомневаюсь в нём, сколько переживаю. Неспокойно мне.
Ощущение надвигающейся беды меньше не становилось. Наоборот, медленно, но верно затягивало.
– Что неспокойно, это правильно. Плохо, когда человек ничего не боится и ни за кого не переживает, а беспокоиться за близких это очень даже нормально.
Я с недоумением глянула на Антона. Чего это его на философию потянуло?
– Ты здоров ли? Или совсем бабы заездили, вот-вот о смысле жизни заговоришь, за мемуары сядешь?
Он досадливо отмахнулся:
– Нет в тебе уважения к мужским мыслям! Бесчувственное ты создание. Скорей бы уже за этого блохастого замуж отдать, хоть вздохну спокойно.
– У него нет блох, – машинально заметила я. – А чего сейчас-то спокойно не дышится? Бюст Афродиты кислород перекрывает?
Судя по тому, как Антон передернул плечами и скривился, дивное видение уже перекочевало из его приемной куда-то в другое место. Главное, что далеко, а то можно и не сдюжить такого объема счастья.
– Не поверишь, я себе зарок дал – пока окончательно не пристрою тебя, сам не женюсь. В очередной раз.
«Окончательно» прозвучало несколько зловеще, всё-таки надеюсь, что он имел в виду семью, а не кладбище.
– Хорошо хоть только меня, если бы речь шла про всех бывших, ты бы больше никогда не женился.
– Только при моей матери такого не говори, она до сих считает, что ты меня приворожила, совратила, а потом бессердечно бросила. И теперь я никак не избавлюсь от этого приворота, вот мечусь, горемычный, не в силах обрести семейное счастье.
Хорошая фантазия у достойной женщины.
Несмотря на вялое переругивание, мы оба не сводили глаз с калитки. Кто знает, что там ждет, да ещё и Лешки до сих пор не видно…
Он вынырнул из-за куста так неожиданно, что я вздрогнула. И, наплевав на запрет, выскочила из машины:
– Ну как?
– Всё тихо, – он взял меня за руку, крепко сжимая запястье. – Сейчас неторопливо и спокойно идём в дом. Говорить буду я, постарайся никого не провоцировать и не волноваться сама, договорились?
– Постараться постараюсь, но гарантировать не могу. Где Юра?
И микроавтобус, и машина младшего Воропаева, за руль которой сел кто-то из сопровождения, после въезда в деревню пропали из виду.
– Он с ребятами, проверяют периметр, если понадобится, подстрахуют в качестве грубой силы. Готова?
Я кивнула и, не отпуская его руки, пошла к калитке. Временно покинутый и позабытый Антон молча шел рядом, с любопытством оглядываясь по сторонам. Его в святая святых рода не приглашали даже в бытность моим мужем, пусть хоть теперь душу отведет.
Изгибающая тропинка вывела нас во двор, затененный высоченными елями. Даже сейчас, когда температура поднялась выше тридцати, тут было сумрачно и прохладно. Лохматая рябина прилегла на крышу старой беседки, и так со всех сторон оплетенной ипомеями.
Тишина давила на уши. Странно, ни пения птиц, ни звона сверчков не было слышно. И это напрягало ещё больше.
Чтобы попасть в дом, пришлось обогнуть его, заходить с черного входа не захотелось. Судя по трухлявому дереву ступенек, пользовались им крайне редко, но не только риск сломать ногу, провалившись на пороге, остановил меня. Сама по себе крепкая деревянная дверь никак не вызывала желания себя трогать. Кстати, когда я появлялась здесь последний раз, выглядела она совсем иначе.
Если задний двор производил несколько гнетущее впечатление, то фасад можно помещать на глянцевые страницы. Несмотря на немалые размеры и возраст, дом выглядел игрушечкой. Вылизанные до нестерпимого блеска окна, яркие ставни и веселые занавески… Только стоящие чуть поодаль три машины нарушали общее впечатление, но все равно полное сходство с пряничным домиком. Внутри которого живет злая колдунья.
Она нас встретила прямо на пороге, оказав честь. Не всякому гостю открывает дверь сама глава клана ведьм.
– Что же вы так долго, уже и чай стынет, – Марьяна Никитична окинула нас долгим пристальным взглядом, задержавшись на мне на пару мгновений дольше. На Антона и вовсе только на долю секунды глазами повела. Никаких гримас и выраженного недовольства. Впрочем, я более, чем уверена, о нашем визите ей было известно ещё в тот момент, когда машины только свернули к Макеевке. Как и о засадном батальоне. – Проходите.
Она пошла в дом, не проверяя, следуем ли за ней. И только по тому, как на секунду дрогнули уголки губ Алексея, поняла, что едва слышный шепот: «Сколько же можно всякую дрянь в дом приводить?», мне не послышался. Милая старушка.
Хотя как раз старушкой она ничуть не выглядела. Уже немолодая женщина, даже примерный возраст которой я не бралась угадать. На вид лет шестьдесят, никак не больше. Хотя даже по самым приблизительным подсчетам не меньше восьмидесяти.
Ни неопрятных редких кудельков, ни шаркающей походки – бабуля признавала только туфли на каблуках, пусть и невысоких. Благородная седина уложена в короткую элегантную прическу, да и строгое платье демонстрировало удивительно тонкую для её возраста талию. Это вам не покромсанные пластическим хирургом эстрадные бабушки, которые про улыбку забыли, иначе кожа на щеках лопнет. Её возрастная привлекательность была, по большей части, природной. Ещё один бонус ведьм.
В гостиной оказалось неожиданно людно, причем, большую часть этого народа я с трудом узнала в лица, не говоря уже про имена. А вот когда на секунду перешла на другое зрение, отметила невысокую пухлую дамочку в углу. Ну, здравствуй, тетя Тамара. Давненько не виделись. Аж с той ночи, когда я своей кровью ступеньки мыла. Аура тетки казалась тускловатой, но ошибиться тут не могу – именно она была в переулке.
– Ну, проходите к столу.
«Раз уж приперлись» не прозвучало, хотя было очевидным.
– Спасибо за приглашение, польщен, но мы по служебной необходимости, – Алексей был совершенно спокоен, собран и даже немного зануден. Прям удивил, вот так только и увидишь новые черты в знакомом человеке. – Вы можете сказать, где сейчас находится Журавлева Нина Алексеевна?
– А обязана? – Марьяна Никитична прошла во главу стола, но садиться не стала. Присутствующие хранили все то же ледяное молчание, но это как раз и понятно, у них роли распределены не хуже, чем у нас. Внимание привлекла совсем молодая девушка, сидящая возле прикрытого салфеткой пианино. И тут я её вспомнила – Агата, внучка теть Тамары. Любимая правнучка Марьяны Никитичны. И, если память мне не изменяет, то как раз она в своем поколении старшая. Сколько ей сейчас? Точно не скажу, но около пятнадцати. Так вот оно как…
– Если вас так больше устраивает, могу вызвать повесткой для дачи показаний. Но решил проявить добрую волю. Не чужие люди. – Я аж чуть слюной не поперхнулась, когда Леша демонстративно поцеловал мой пальцы, а за нашими спинами издевательски хмыкнул Антон.
– Если не ошибаюсь, вы, Алексей Егорович, вообще отстранены от занимаемой должности, так что никуда вызвать не можете. Да и находитесь тут незаконно, – голос был мягок и сладок, как мёд, а вот выражение глаз мне не понравилось. Была в них какая-то безуминка.
– А когда нас это останавливало? Поверьте, недоразумение с доносом разрешится за пару дней. А потом у меня будут все силы и средства, чтобы несколько осложнить вам жизнь. Повторяю ещё раз – где Нина Алексеевна?
От неподвижности ведьминского семейства в составе полутора десятка голов даже у меня холодок по спине пробежал. Как будто в музее восковых фигур, только по дыханию и понимаешь, что они живые. Неужели и сама вот так когда-то сидела, повинуясь во всем бабке?