Завтра

Диана наступила на больную мозоль отца – его жену и её мать. Два года назад, на дороге из аэродрома, повстанцы напали на начальственный кортеж вёзший в резиденцию наместника Пету Лорд – мать Дианы приехавшую из США повидать дочь. Взрыв противотанковой мины уничтожил машину в которой она ехала. Бронезащищённость автомобиля не помогла. Останки Петы перевезли назад в США и хоронили в закрытом цинковом гробу, как солдата.

– Извини дочь. Я забочусь о тебе… – тихо сказал Наместник, смягчая тон, понимая, что всё же перед ним дочь..

Наместник всегда хотел сына. Он не любил соплежуйство матери и такую же сердобольность в своей дочери. Нельзя было сказать что он не любит свою дочь или не любил свою жену. Но они слишком размягчающе влияли на него. Сын был бы лучшим продолжателем рода Эрика Лорда.

– Я отправлю тебя домой, если ты не будешь меня слушаться. А ты ведёшь себя просто вызывающе Диана, всегда. Как будто делаешь это специально.

Диана обняла отца:

– Дело не в этом, папа. Я иду.

Когда Диана вышла, Наместник приказал солдатам охранявшим его круглосуточно, следовать за ней. Но этого не требовалось. Охрана Дианы была с ней повсюду, куда она шла. Охранники не пререкаясь с начальником выскочил за Дианой, передали охранные полномочия тем кому и было положено и вернулись в дом.

3.3. Настоящее время. 05.09.2039 г.

Артур остановился и перешёл с бега на пеший ход. Из его рта шёл тёплый пар. Он вытер сопли грязной рукой, размазав их по грязному, с кровоподтёками и незажившими ранами от побоев лицу, и пошёл дальше. Он пробирался через кусты и бурелом осеннего леса пять суток. Он прятался от разведывательных дронов оккупантов в ямах корневищ поваленных ветром деревьев, а когда не было естественных укрытий, то вырывал ямы руками и закапывался на ночлег, оставляя на поверхности трубку, через которую дышал. Его ноги порядком огрубели от передвижения по пересечённой местности. Ему удалось избежать встречи со спецпатрулями на границе с «зоной отчуждения», а также невредимым пройти минные поля, как будто он знал куда идти. Эти смертельные ловушки были организованны захватчиками для предотвращения массового наступления повстанцев, если бы они замыслили таковое. На минных полях постоянно валялись разлагаясь трупы животных по незнанию забредавших на взрывоопасную территорию.

До того как стать саботажником, Артур вёл обычную жизнь молодого человека – работал, развлекался, строил планы. За всю жизнь он был всего несколько раз в походах и об экстремальном выживании в лесу не знал ничего. Трудился он в строительной компании менеджером по продажам. Но с приходом новой власти ситуация на рынке недвижимости осложнилась – никто не покупал и не продавал квартиры и дома. Артур был мягкотел и теплолюбив. В таких жестоких условиях Артуру позволила выжить только надежда добраться в скором времени до повстанцев.

Голодный, холодный и осунувшийся от постоянной пешей нагрузки, Артур остановился, увидев человеческую фигуру лежащую в кустах. Была ещё середина дня. Это мог быть либо лежащий в засаде спецотряд оккупантов – ловцов повстанцев, либо же это был передний дозор повстанцев, оповещавший о какой либо подозрительной активности на безопасном удалении от лагеря. Артур задышал от волнения чаще и теперь остро почувствовал усталость. Артур остановился и присел. Артур услышал храп.

Артуру опять неведомым образом, чего он не знал, удалось преодолеть опасность – сигнальные растяжки, устанавливаемые перед секретами повстанцев для предотвращения внезапного нападения. Но теперь перед ним была другая опасность.

Артур осторожно, на сколько мог, подобрался ближе к храпящему человеку. Перед его взглядом лежал на подстилке из еловых веток молодой повстанец в зелёном камуфляже и мирно спал за место того, чтобы наблюдать за обстановкой. Артур аккуратно забрал у него оружие, вытащив его из подмышки, и пошевелили повстанца. Тот вскочил как ужаленный и растерянным взглядом огляделся и увидев перед собой страшной выглядящего Артура встал в боевую стойку, разлепляя сильным морганием свои глаза. Он хотел закричать, но Артур наставил на него автомат.

Щёки Артура были впалыми, глаза большими и болезненными на фоне вымазанного в грязи лица, а одета на нём была только лёгкая хлопчатобумажная тюремная роба белого цвета, теперь почти чёрного цвета от грязи. Роба была умышленно задумана белой, чтобы при побеге было легче увидеть беглеца в темноте:

– Я русский! Тише!!!

– Ух! Ты что так пугаешь! Убери автомат! – вскрикнул ещё совсем юный повстанец. – Это мой автомат что ли? – повстанец занервничал. Его поставили на этот пост всего на два часа и в первый же день он попал в такую передрягу.

– Мне нужна помощь.

– Хорошо. Ты откуда и куда? – повстанец в душе обрадовался что это свой человек, а не враг, иначе ему уже пришёл бы конец.

– Я сбежал из «Синичек», из лагеря заключённых, знаешь? Около старого ледового дворца который.

– Да. Знаю.

Лагеря для повстанцев сами оккупанты часто кощунственно называли по наименованию детских садиков в которых их устраивали. Этот лагерь был самым крупным из всех.

– У тебя есть еда? Я жрать хочу, – Артур опустил автомат и отдал его повстанцу.

Вокруг Новосибирска был построен непрочный забор из сетки рабица с проведённым через него электричеством. Выполнявшим больше декоративную и психологическую функцию, нежели останавливающую. Но эта преграда стала для многих повстанцев смертельной. Чтобы до неё добраться, а уж тем более преодолеть, требовалось применить недюжую удачу и смелость. А около забора дежурили те самые спецпатрули, ловившие замешкавшихся повстанцев.

– Как тебя зовут? Ты откуда?

– Меня зовут Артур Андреев, – Артур сел на землю обессиленный.

Повстанец, в шапке, бушлате и кирзовых сапогах, достал из своего рюкзака банку консервов и открыл её. Артур набросился на тушёнку так жадно, что не спросил даже ложку – ел пальцами громко чавкая. Его живот наполняло блаженное чувство насыщения. В приграничном лагере заключённых «Синички», в котором он пробыл три месяца кормили отвратительно, чего всё же хватало организму функционировать. И теперь Артур наслаждался этой говядиной как самым вкуснейшим блюдом на земле.

– Отведёшь меня в лагерь?

– Мне ещё полчаса сидеть в секрете, – посмотрев на часы сказал повстанец с искренними зелёными глазами и такой ещё гладкой кожей на лице.

– А далеко лагерь?

– Два часа ходьбы, – ответил повстанец и предложил Артуру свой тёплый бушлат. На что Артур только положительно кивнул. Повстанец накинул на плечи Артура военную куртку оставшись сам во вполне тёплом летнем камуфляже.

Рация на поясе повстанца прошипела. Его, по позывному Гном, вызывал другой секрет и спросил не спит ли повстанец. Тот отшутился, завершил дежурный сеанс связи и присоединился к трапезе Артура, также присев рядом с ним.

– Меня Петя зовут, кстати, – протянул Артуру руку Гном. – Только пожалуйста не говори никому, что я спал, хорошо? А то мне голову оторвут.

Артур пожал руку Гному:

– Хорошо, – жуя хлеб и запивая водой из фляжки промычал Артур.

Гном совсем не был гномом. Он был обычного роста. Но его так прозвали за другое – у него были короткие пальцы и он играл с детьми в театр теней у костра, на пальцах рисуя гномиков.

– Как тебе удалось мимо растяжек пройти?

– Не знаю. А они тут есть?

Гном посмотрел на Артура удивлённо и продолжил кушать и предложил.

– Откуда у тебя американская тушёнка?!

– По блату досталась. Знаю подход, – улыбнулся Гном. Он любил похвастаться.

***

Артур, Гном и ещё четыре человека с южного дозора вошли в лагерь повстанцев. Это был лагерь Клыка. С разных сторон лагеря, не имевшего чётких границ, вошли дозорные с других направлений. Очень вкусно пахло едой – на нескольких небольших кострах, на распорках, расположенных сверх ещё одних распорок, были установлены кастрюли с парящим содержимым. В них варились супы и каши для отряда в сто пятьдесят человек. Костры были размещены не на земле, а подвешены на металлических листах, для быстрой переноски и последующего тушения в катакомбах, в случае налёта беспилотников с тепловизорами. Тёплую землю под костром на всякий случай поливали водой. Повстанцы научились очень быстро сворачивать свои «наземные» позиции, что достигли совершенства – по команде дежурного лагеря они в несколько секунд прятались не оставляя от себя на поверхности ни единого теплового следа.

Питание в лагере было на девяносто девять процентов автономным. Большинство овощей и даже некоторые фрукты растили сами на грядках и в теплицах. А для белкового обеспечения растили животных без необходимости свободного выпаса – свиней, куриц, кроликов. Куриц добывали по мере возможностей у американцев, они были плодовитые и мясистые. Других животных разводили аккуратно употребляя их в пищу по мере надобности. Имели также повстанцы и небольшое поголовье овец, но только в дальних лагерях, во избежание их уничтожения дронами. Такое происходило, но не так часто как совершались обстрелы в приграничных районах. Часть провизии, особенно в первый период выживания «на воле» доставали набегами и налётами на позиции оккупантов, их склады, базы и конвои. В один из таких набегов и был пленён Клык.

Лагерь Клыка был одним из семи больших лагерей, который составляли стратегический резерв сил повстанцев. Остальные из лагерей также носили имена позывных их лидеров: Ермак, Рога, Зевс, Витязь, Кила, Вихрь, Зенит. Было много лагерей поменьше, разбросанных в лесах вокруг Новосибирска. Повстанцы, для обмена информацией и опытом в некоторых аспектах быта, перемещались между лагерями, установив таким образом более-менее безопасные «тропы». Отряд Клыка располагался в лесном массиве Заельцовского бора, левее от Мочищенского шоссе. Это был один из самых близких к городу лагерей.

Крупные лагеря повстанцев были похожи друг на друга. Сама жизнь и обстоятельства вынуждали их строить свои убежища по одному принципу – это были землянки либо строение над уровнем земли, но с плотной земляной насыпью для предотвращения обнаружения дронами а также для лучшей устойчивости при обстрелах и даже бомбёжках. Архитектура лагерей была «от центра к краю» – в середине лагеря располагалось основное убежище, подземное или надземное, а к краям от него звездой тянулись подземные и надземные ходы к различным функциональным помещениям: складам, погребам, оружейным хранилищам, учебным классам и другим местам. Лагеря чаще были прямоугольными, изредка округлую форму, но всегда с почвенными насыпями вокруг важных объектов.

Артур, Гном и четверо воинов-повстанцев, усталых и довольных своей службой, что было видно по их исполненным чувством выполненного долга лицам, прошли вдоль лагеря к стрельбищу с мишенями и размеченными дистанциями. Там обычно происходила передача караула и смена постов наблюдения. К Артуру, Гному и четырём другим воинам подошёл дежурный по лагерю – повстанец с суровым проницательным взглядом. Гном доложил о прошедшем дежурстве, разрядил оружие и отдал его помощнику дежурного. Артур увидел лишь часть лагеря Клыка из далека, пока они шли по окраине, но даже за это короткое время успел увидеть детали жизни отшельников. Дежурный лагеря, после короткого объяснения ситуации Гномом, проводил беглеца-незнакомца в отдельное полуподвальное помещение, которое можно было бы назвать зинданом, но встав в полный рост голова вылезала за уровень земли. Тут содержали провинившихся и изолированных по тем или иным причинам. Помещение было пять на пять метров, но это пространство было недоступно, так как ноги Артура связали верёвкой. Проходя по окраине лагеря Артур успел заметить Диану, в той же одежде, что он видел её в тюрьме для военнопленных, но только в кепке на голове. Она помогала носить воду с недалеко протекающей речушки другим девушкам. Артур сильно удивился увидев оккупанта в рядах повстанцев.

Спустя час, когда Артур уже надумал снова бежать, испуганный таким обращением, к его зиндану подошёл Гном и принёс ему обед. Охранявший Артура повстанец с автоматом в руках пропустил Гнома и тот, присев на корточки, просунул несколько алюминиевых обожжённых огнём котелков в пространство между землёй и крышей, состоявшей из нескольких сырых брёвен.

– Ты как тут? Вот тебе супец свежий, с костра. Хлебушек, давно не ел такого поди. И… ложка, – улыбнулся Гном.

– Меня здесь будут долго держать?

– Такое условие.

– Что со мной будет?

– Ничего плохого, только если ты не коллаборант-разведчик.

– Заканчиваем переговоры! – поторопил Гнома страж.

– Слушай, мне надо попасть к вашему руководству, командиру или как. У меня есть важная информация для него. Очень важная.

– Ещё попадёшь, – сказал сухо охранник Артура. – Будет у тебя возможность пообщаться с руководством.

Гном поднялся с корточек и пошёл в сторону лагеря. Сквозь пространство между крышей и уровнем земли, между брустверами, Артуру были видны бегающие и играющие с деревянными макетами автоматов дети, а также мужчины с длинными русыми бородами и девушки с волосами заплетёнными в косы. Преимущественно повстанцы были молодыми и многодетными. Люди инстинктивно размножались, обновляя и обновляя поколения для выживания в условиях опасности. Одеты жители лагерей были большей частью в бесформенные тряпичные и шерстяные ткани. Те самые немногочисленные овцы давали ценную шерсть для изготовления зимней одежды. Из шкур изготавливали обувь и предметы быта – рюкзаки, ремни и так далее. Но многие повстанцы ещё сохранили «цивильную» – гражданскую одежду.

Глава 4

4.1. Флешбэк. 17.03.2036 г.

Собрание лидеров оппозиции Новосибирска проходило в условиях строгой секретности. Они собрались в бомбоубежище одного из редких старых сталинских домов, будто догадывались где и в каких условиях им придётся провести следующие несколько лет своей жизни, а может быть и всю жизнь. Банально это было безопасно. ФСБшники следили за некоторыми из вожаков протеста, но сегодняшнее мероприятие было сверх конфиденциальным. Клык был неофициальным лидером всего протестного движения в Новосибирске. Обширную поддержку и известность своего движения Клык получил, когда распространял информацию об угрожающих целостности России событиях – в некоторых районах страны прошла скрываемая СМИ информация о столкновении народа с полицией, а также достоверные тайные инсайдерские источники гласили о фиктивности противовирусного карантина и его деструктивных целях. Его достаточно быстрый, острый ум легко справлялся с координацией и позволил перехватить управление «недовольных». К тому же Клык знал основы шифрования и связи. В Новосибирской бригаде ГРУ, где служил Клык, ему удалось поработать техником в отделе аппаратного и аналогового кодирования. Кроме того он хорошо усвоил и азы преподаваемые в учебке – разведывательное дело и всё что с этим связанно, которые оказались так действенны в условиях полувоенного положения.

Ещё пока что оппозиционеры готовились к собранию тщательно. Они разработали свои планы и инструкции. Клык нашёл этих активных лидеров на просторах интернета, а также по рассказам знающих людей. Они все были достойны стать главарями полевых отрядов. Среди них были выдающиеся люди: Ерёма – лидер отряда «Ермак», широкоплечий, неуклюжий, с огромными ладонями и ступнями, бывший прапорщик внутренних войск, возглавивший несколько десятков ребят – ветеранов МВД; Зевс – длинноволосый парень, похожий на Маугли, абсолютно бесстрашный мужчина – бывший артист цирка; Лом – будущий лидер отряда «Дичь» – старый матёрый дядька, служивший в морской пехоте двадцать лет назад, а последнее время работавший дальнобойщиком; Вихрь – шевельной, не останавливающийся в движении парень двадцати восьми лет – инженер мостостроитель, бывший зэк, с острым чувством справедливости и стойкой волей. Было ощущение, что Вихря постоянно кусали мелкие насекомые под одеждой, потому что он постоянно почёсывал себя, переминался с ноги на ногу, присаживался и вставал, сморкался и причёсывался, трогал ремень или жал в руке резиновый эспандер.

Лидеры отрядов и Клык обсуждали сейчас тактику перехвата власти, определялись с алгоритмом действий на случай успешного восстания, а также решали что делать в случае партизанской войны, распределяясь по зонам ответственности и по территории Новосибирской области. Явных признаков распада страны ещё не было, но взрослые люди, пожившие в России, уже понимали к чему идёт. Карта, на которой они рисовали сейчас карандашами совсем скоро станет картой расположения лагерей в недалёком будущем.

Лидеры отрядов имели свою ресурсную базу, у каждого разную, но постоянную. Многие люди с деньгами и связями прозревали и немедленно противопоставляли себя действующему полуокуупационному режиму, являвшемуся по форме и по сути фашистским, и помогали оппозиционерам чем могли. Некоторых поддерживали простые люди. Четыре года назад, с поправками в конституции была сменена форма правления на парламентскую монархию и теперь царь бесновался захлёбываясь властью. С 2032 года, всем здравомыслящим и свободным от тотальной пропаганды по ТВ, радио и интернету, стало понятно что назревает конфликт – гражданская война, и что к ней нужно готовится. И она случилась. В Новосибирске столкновения власть подавила жёстко. После этого Клык и другие пассионарии объединились и решились действовать. В Москве переворот уже случился. Царь в начале марта был свергнут. И НАТО уже точило зубы чтобы покуситься на расчленение России, а в столице уже шли подковёрные захватнические процессы.

Разные люди готовились к грядущему по-разному, но большинство простых людей, увы, было глухо и слепо. Подсаженное на кредиты, обещания светлого будущего и псевдопатриотическую истерию они были пассивны. Люди были порабощены буржуазной мелкой мещанской идеологией.

4.2. Флешбэк. 20.04.2036 г.

Люди в объёмных красных защитных противовирусных костюмах, в сопровождении военных, ходили по малолюдным но загаженным мусором и наполненным талым весенним снегом улицам и опрыскивали дороги специальным обеззараживающим составом. По форме и по сути это было бесполезное занятие. Но поддерживать имидж борцов с вымышленной заразой, некогда действительно бывшей реальной, было необходимо.

Полицейско-военные патрули оккупантов задерживали людей не соблюдавших карантин, затем либо штрафовали, либо арестовывали их. Эта была мера запугивания и усмирения населения. Каждый сидел в совей норе, боялся и не высовывался, боясь заразиться. Это была псевдоугроза. Активисты оппозиции носили по домам разъясняющие листочки о разоблачении фальшивой угрозы. Но это не помогало, люди выбирали меньший из страхов. Одинокие старушки и немощные умирали запертые в своих квартирах.

Только Клык, несмотря на введённый месяц назад в связи с распространяющимся вирусом комендантский час, с полутора тысячью человек нарушили запрет и вышли на улицу. В центре Новосибирска, на свой страх и риск, собрались неравнодушные, понимающие истинное положение дел, граждане. Вторая волна протеста образовалась стихийно. Люди пришли на пикет с целью требования отставки правительства области и изменения социально-экономической политики на более «гуманную» и независимую от стран НАТО и его влияния на политику области.

К этому времени в магазинах наблюдались стойкие перебои с продуктами, технические и экстренные службы города были в упадке или не работали, всё шло в разнос. В воздухе вновь витало напряжение. Через три месяца Россия падёт. Царский режим уже рухнул, и нарастала угроза поползновений НАТО на восток. Дезинтеграция в регионах шла обширным темпом. Но сейчас, в Новосибирске, борьба за свободу была хоть и вялая, но ещё реальная. И ничего ещё не было решено наверняка.

Во всех концах России уже разгорелись боевые действия против иностранного «центра» и своих же внутренних кабинетов министров. От былой некогда демократии осталось лишь воспоминание, а царский режим испарился ещё быстрее. Москва под указку управленческого комитета НАТО всё больше давила, а оппозиционеры всё больше противостояли.

Революция затягивалась потому, что на бунт людей вело теперь не ущемление прав рабочих или прав человека или классовых прав, а не способность удовлетворить базовые потребности. И покуда они были удовлетворены хоть сколько ни будь положительно – народ по большей части молчал.

После развала Советского Союза, классовая борьба видоизменилась – оболваненный и одураченный, пролетариат теперь борется с пролетариатом внутри себя и с другим пролетариатом за кусок хлеба. Думая, что это если они победят в себе эту «болезнь» и станут предпринимателями, бизнесменами и прочим «хозяином жизни», то они освободятся от пут плохой жизни. Но в этом им препятствуют чуть более понимающие ситуацию, но пользующиеся ею в свою пользу другие пролетарии – предатели пролетарии ставшие буржуями носили маски «простых» людей, рядились в наряды простачков и картинно жили также как обычные люди. Эти люди, ставшие чиновниками, были из таких же людей как и большинство – из рабочих семей. Люди были дезориентированы идеологически. Это вносило сумбур в головы людей, подкрепляемый сказками из телевизора об объединении против внешнего врага, которому позже и продались.

В европейской части России назревало хаотичное, слабое, но уже хоть какое-то партизанское движение. Это движение распространялось по всей территории РФ – в Санкт-Петербурге, Казане, Екатеринбурге, Красноярске, Хабаровске и Владивостоке.. Связи между подпольщиками разных городов не было. Их вычисляли царские чекисты, арестовывали и бросали в кутузки. Как же противно было называть обычного прощалыгу и вора во главе государства Царём. В других городах оставались только стихийные неорганизованные сборища бунтующих людей.

В Новосибирске немногочисленный пикет пассионариев на улице ещё имел руководство. Клык раздавал указания тем кто был посмелее. Эта акция протеста не была запланирована. Люди собирались стихийно – сбитый чиновником на автомобиле ребёнок скончался в больнице, вызвав волну людского негодования замалчиванием этого инцидента и накопившимся недовольством вообще. Клык решил возглавить толпу, воспользовавшись шансом и находясь поблизости. Парней из его военно-патриотического клуба сейчас тут не было. Клык всегда держался подальше от скоплений народа, но сегодня у него был интерес и была цель. Клык активно курсировал в толпе, собравшейся на площади Ленина, и перекрывшей движение по центральной части города и координировал действия.

Целью Клыка был стихийный захват власти и противостояние иностранной экспансии. Клык ходил в маске, призывая людей готовиться. Парни из отрядов других лидеров тут оказались случайно и слушались Клыка – подносили бутылки с зажигательной смесью, выламывали блоки тротуарной плитки, подносили автомобильные покрышки. Протестующие, на эмоциях, не подозревали что могут стать силой большей чем они себя мнили.

Полицейские держались чуть в стороне, перекрыв соседние улицы для поступления подкрепления митингующим и наблюдали за происходящим, готовясь к возможному столкновению.

Клык снял маску, чтобы его было лучше слышно и во весь голос кричал, раскачивая толпу речами:

– Они воруют наше будущее! Будущее наших детей!

В памяти Клыка ещё были сильны воспоминания о смерти жены и дочери:

– Я также потерял своего ребёнка в жерновах этой системы. Они убивают нас бездействием! Они бросают нас на произвол судьбы! Они хотят запретить нам жить! Это наследники фашистских недобитков! Это звери в людском обличии! Чего мы хотим?

– Свободы! – закричала толпа.

– Кто мы?!

– Мы люди! – ответила дружным возгласом толпа, состоявшая в основном из отчаявшихся мужчин среднего возраста, кто больше не мог прокормить свои семьи на нищенские зарплаты с такими высокими ценами на продукты и услуги. Также в толпе были единицы пожилых людей, а также одна треть молодых людей, боровшихся за своё будущее. Они были одеты в потрёпанные дешёвые куртки и шапки. Почти на всех были медицинские маски, больше для сокрытия личности, нежели для противоинфекционной защиты.

За полтора месяца после свержения царя, состояние экономики, естественным образом и искусственными мерами, было доведено до практически полного упадка. Все товары были привозные, собственное производство в угоду «экологической обстановке» и запросам мирового сообщества было приостановлено, якобы оно разрушало экологию. И теперь нечего было кушать. Под иностранными санкциями вопрос простого пропитания вставал критически остро. Оккупанты и местные правительства, под их диктовку, сушили денежную массу, замедляя спрос и производство, приручая, приучая людей к подачкам государства в виде пищевых наборов или талонов на обеды.

Клык продолжал призывать людей к активному сопротивлению, к свержению власти. За ним и другими активными деятелями в толпе, со стороны наблюдали полицейские начальники, в том числе и майор Сергей Шведов, с родинкой на щеке. Сергей указал пальцем на вещающего в толпе Клыка и двое одетых в шапки и маски полицейских в неприметной гражданской одежде пошли в обход толпы в направлении Клыка.

– Россия в опасности! Не дадим нас поработить!

– Чёрта с два! – влез на покрышку молодой человек и стал на перекор Клыку выкрикивать провокационные охранительные лозунги:

– Только с сильным государством нам устоять. Надо объединятся! Только ведомые крепкой рукой мы сможем выжить!

– Крепкая рука пока что на нашем горле! – выкрикнул неизвестный! Его недовольство подхватили другие.

Клык сместился ближе к дальнему концу толпы, походу давая команду активистам оппозиционерам и обычным людям – всем быть готовыми. Люди слушали Клыка подсознанием и готовились, непредупреждённые, не понятно к чему.

Полицейские, собравшиеся защищать режим, облачённые в защитные латы и пуленепробиваемые шлемы – псы кормящиеся чуть больше чем стоящие сейчас напротив них нищие по сути люди, в мегафон требуют толпу разойтись, угрожают арестами и штрафами, пеняют карантином и опасностью для здоровья больших скоплений людей.

– Вперёд ребята! – скомандовал громко Клык. И толпа двинулась вперёд.

В здание администрации, отделённое от протестующих большими армейскими грузовиками, полетели бутылки с зажигательной смесью и камни. Протестующие, поддавшись благородному призыву и чувству толпы, навалились на грузовики и стали их переворачивать. Загорелись покрышки, которые принесли с собой протестующие. От брошенных бутылок полыхнули кабинеты первых этаже администрации. Огнестрельного оружия у толпы не было.

Часть людей во главе с активистами оппозиционерами побежала к входу в администрацию. Другая часть отделилась и двинулась быстрым шагом к запасному входу, чтобы подстеречь там трусливого мэра города. Но всех их быстро обезвредили полицейские в штатском при поддержке экипированных «тяжеловесов», вычислив их ещё на стадии «кипения» толпы. Активисты успели скрыться.

Чёткого плана, наступательной мощи и революционного опыта у протестующих не было. Численное и качественное превосходство было на стороне властей. Поэтому протест, получивший отпор дубинками и резиновыми пулями, стал стихать.

К Клыку, также в масках как и он, вынырнув из толпы, подошли два одетых в гражданское человека, выдернули его из толпы, ловко скрутили руки и потащили в сторону от направления движения толпы. Бунт был подавлен. Не справившись со страхом, люди стали разбегаться.

***

Клыка доставили в РОВД «Центральное». Заковали в наручники и приставили адвоката. Ему предъявили обвинение в подготовке госпереворота, сопротивление задержанию, нападение на объекты власти, нападение на представителей закона, то есть полицейских.

Ангажированный защитник – пожилая старушка – божий одуванчик в толстых очках и с короткой стрижкой, лениво зевала и особо не возражала любым инсинуациям полицейских при допросе Клыка.

– Киреев Андрей Викторович, – проговорил инициалы Клыка Сергей Шведов, в будущем ставший полковником коллаборантом – начальником полицаев лагеря заключённых, сейчас же ещё бывший ревностным служителем «российского закона». – Две тысячи десятого года рождения, рост, вес… – прочитал на компьютере, Клыка в личном деле, полицейский Сергей.

– Верно, это я, – у Клыка зачесалась лысина и он обратился к адвокату:

– Можно вас попросить почесать мне голову, – женщина подошла к Клыку и с недоумевающим видом почесала ему макушку.

– В такое неспокойное время, такой ерундой занимаешься. Карантин, вирус гуляет, – с укоризной сказал Сергей.

Второй полицейский в штатском, одетый в кожаную куртку, джинсы и кроссовки, вошёл в кабинет следователя. Его звали Антон. Он был коротко стрижен, с горбатым носом и с трёхдневной щетиной. Оба полицейских были простыми операми до 2034 года, но теперь они стали начальником и заместителем политического сыска, и строили из себя деловых дознавателей.

– Вирус и карантин это просто дешёвое прикрытие коррупционных делишек мэра, – ответил Клык. – Я требую, чтобы меня немедленно выпустили.

– Андрей Викторович, не торопитесь.

– Не скоро вам отсюда выйти. Вы обвиняетесь по тяжёлым статьям. Вы признаете себя виновным в том что вы сделали и хотели сделать?

– А что я хотел сделать? – съехидничал Клык.

– Вам бы отвечать на вопросы лучше, в вашем положении. И лучше правильно отвечать.

– А то что? – ухмыльнулся Клык.

– А то получишь крепкий срок, лет на двадцать, а то и пожизненный!

– Признаёте свою вину, Андрей Викторович?

– Да в чём я виновен?! В том, что был на площади в неправильное время? Так это был день, нам ещё пока что не запрещено гулять? Может я голубей кормил просто… В чём, в чём вы меня обвините, в желании лучше жизни для себя и своего народа, справедливости? Тогда виновен.

Клыка не пугали ни решётки ни наручники ни тюрьма. Он уже ничего не боялся. Самое страшное с ним уже случилось. Он определился в жизни и понял своё в ней место и это место не было самым лучшим и это место не было хорошим для его соотечественников. А также он понимал кто сидит перед ним.

– В партии состоите, кличка, прозвище есть? – спросил Антон.

Клык отрицательно помотал головой.

– Раньше состоял, теперь нет.

– У тебя богатое прошлое: армия, спецподготовка, озлобление на систему, натаскиваешь молодёжь – хороший кандидат в террористы. Есть информация от свидетелей, что вы, в составе группы, совершали нападения на загородные дома, автомобили и предприятия бизнесменов и чиновников с целью обогащения а также устрашения, оставляли идеологические артефакты после себя, так сказать. Пришьём ему статейку? – посмотрел на второго полицейского Сергей.

Адвокат Клыка зашевелилась, но тут же успокоилась «обласканная» суровым многозначительным взглядом Шведова.