Королева фей

14. Два дня до новой луны, пятый отрезок медленного временного потока

Хрустнула ветка, и фавн испуганно остановился. Здесь, в этом мире, всего можно ожидать. От каждого дерева, каждой травинки веяло неизвестностью, а значит – опасностью. Большие серые крылья просвистели над головой. Да, здесь тоже много всякой дряни в воздухе – как и у нас. Только у нас это пикси – они хоть разговаривать умеют, а здесь – птицы. Глупые, совершенно бестолковые создания.

Фавн прислушался, стараясь умерить свое хриплое дыхание. Кажется, все спокойно, можно идти дальше. Бережно поправил кожаный чехол за спиной – в нем явно было что-то тяжелое – сделал шаг и остановился. Сквозь шелест листвы донеслась едва различимая музыка. Фавн закрыл глаза, чтобы лучше ее расслышать.

Кто-то играл на арфе, да так здорово, что сразу было ясно: это большой мастер, скорее всего эльф Королевы Силáр, играет на таэ́рисе.

Забыв об опасности, фавн заслушался. Страшный оскал козлиной физиономии смягчился, сменившись подобием улыбки. Протянув огромную пятерню к ближайшему кусту, он с легкостью сорвал тяжелую ветку и с удовольствием стал ощипывать с нее листья, задумчиво жуя и слушая льющуюся издалека музыку. Вдруг его обожгла какая-то мысль, и безмятежность как ветром сдуло.

– Откуда здесь быть таэрису? Я что, не в человеческом мире? Невозможно. Такие птицы только у них летают. Но откуда тогда музыка? Или здесь тоже есть эльфы, или…

Не найдя ответа, фавн поставил кожаный мешок на землю и, забыв об осторожности, двинулся напролом через кусты.

15. Воскресенье, 1 сентября 1929 г., 16:45. Деревня рядом с городком Шэнксвилл

      Как замечательно ни играл Томас Райт, у девятилетнего Винса Харди было дело поважнее: игра в пендели. Две недели назад отец Келли Доджсона привез из Англии настоящий мяч для соккера (англичане называют его футболом; все у них не как у людей!). Мальчишек соккер не привлекал, зато в пендели они играли самозабвенно.

      Винсент был одним из лучших. Только что мелкий Лу Смит с трудом прожонглировал три раза (и куда его играть-то тянет? ноги не из того места растут!), и Винс, не напрягаясь, набивал тугой кожаный шар. Все считали хором: «…девять… десять… одиннадцать…», и только Смит притих, мысленно подсчитывая, сколько пенделей ему придется получить. Вдруг Винс ударил слишком сильно, и мяч, описав в воздухе кривую, упал и покатился по холму вниз, к краю леса.

– Я сбегаю! – маленький Смит надеялся, что ему удастся избежать пенделей, сделав дальний рейд.

– Ну уж нет, кто упустил, тот и бежит! – Келли Доджсон командовал на правах владельца мяча.

      Винс вздохнул и побежал вниз, по склону холма. Оглядел открытые места, куда же он запропастился? Рядом с кромкой леса росли два роскошных куста можжевельника. Винсент присел и заглянул в темно-зеленую листву. Мяча не было. Зато среди ветвей стоял какой-то странный мешок. Винсент потянул за веревку, и мешок развязался, открыв потрясающего вида арфу. Винс зажмурился и снова открыл глаза. От грозди темно-синих можжевеловых ягод медленно отвалилась одна и упала на изогнутое древко инструмента. Вот это да! Прямо, как в сказке!

      Мальчик мгновенно забыл обо всем: и почему он здесь, и какой сегодня день, и даже, сколько пенделей нужно пробивать незадачливому Смиту. Инструмент был совершенно неземного вида – он отливал красным золотом. Винс почему-то сразу понял, что это чистое золото. Дека была украшена орнаментом из листьев и цветов. Струны казались живыми: они словно переливались, а воздух вокруг слегка подрагивал. Рука сама потянулась к струне – так захотелось за нее дернуть.

      И вдруг другая рука – кривая, покрытая шерстью, – схватила Винса. Мальчик дернулся, и прямо перед собой увидел пару горящих глаз и услышал хриплый голос:

      – Aarfeg! Aarfeg! Uuirai koojr!¹

      Винс хотел закричать, но страх на мгновение сковал его. Это был не человек! Огромный вздувающийся нос, морщины, как у старика, торчащие уши – и рога! И какой страшный голос! Повинуясь уже не разуму, а инстинкту самосохранения, мальчик отскочил и изо всех сил пнул страшилище в грудь. Существо пошатнулось и рухнуло, не удержавшись на ногах. Винс тоже упал, но быстро вскочил и оглянулся вокруг. Ребят не было. Надо кричать громче, звать на помощь!

– Peerg! Uuirai koojr taeris!² – хрипло сказало существо. Винсент не понял слов, но интонация теперь стала примирительная. Казалось, оно было напугано не меньше Винса, однако убегать не собиралось: похоже, хотело сначала вернуть себе арфу.

– Т-ты кто? – После удачного пинка в грудь соперника мальчишеское любопытство потихоньку стало брать верх над страхом.

Фавн понял, что ему задают вопрос, и заговорил на своем языке.

– Я фавн Ввурн. Я живу не в вашем тусклом мире, а в мире Лао́рис, иначе – мире эльфов…

Винс, для которого речь фавна была смесью мычания с бульканьем, ничего не понимал, но жадно слушал и взглядом исследовал незнакомца. Господи! А ноги-то какие! Гнущиеся не вперед, как у людей, а назад, да еще с копытами! И воняет от него, как от козла в сарае дядюшки Миллера… да еще что-то непонятное примешивается.

– Скоро на Празднике осеннего ветра Королева Сила́р выберет лучшего музыканта, – продолжал фавн. – То есть меня. Потому что у меня есть таэ́рис со струнами Второй эпохи. А сделать такие струны можно только с Книгой Знаний.

Винс стоял и слушал как вкопанный. Не понимая ни слова, он тем не менее чувствовал, что ему рассказывают о чем-то очень древнем и важном.

– Я долго искал Книгу, – все больше распалялся фавн, – и мне, наконец, повезло. Один из потомков древних менестрелей, старый Крун – полуэльф, полуфавн – открыл мне секрет, где ее найти. Я чуть не погиб, но добыл Книгу. Вот этими руками, с помощью древних чертежей и магических заклинаний я изготовил таэ́рис и отправился в путь.

      В моем мире путешествие ко двору королевы занимает год. Но есть две потайные двери. Если выйти из одной, пройти через ваш мир и войти в другую, то путешествие не займет и дня. Так я оказался здесь. Шел мимо, услышал музыку и не поверил: разве я уже в мире Лао́рис? Кто так прекрасно играет? Положил таэрис на землю и пошел посмотреть. А тут прибежал ты. И схватил мое сокровище грязными пальцами. Отдай и уходи отсюда, недоухий уродец! Арфа моя! И Сила́р, Kоролева фей, тоже будет моей!

Спокойная речь фавна вдруг стала угрожающей. Глаза грозно сверкнули из-под лохматых бровей.

      Забыв обо всем, Винс не сводил глаз с яростно раздувающихся ноздрей. Он уже пришел в себя после первого потрясения и с интересом наблюдал за удивительным существом. «Вот разошелся! И как это он так и ртом лопочет, и ноздрями булькает?», – думал мальчик. – Вот здорово!»

Винсу ужасно захотелось самому попробовать что-нибудь сказать и одновременно побулькать ноздрями, но фавн угрожающе захрипел и двинулся прямо на него. Козлиные рога нацелились в грудь мальчика. Тот в страхе попятился, но все равно крепко прижимал арфу к груди.

И тут округу прорезал звонкий крик: «Винсент!». Мать, встревоженная долгим отсутствием сына, вышла за ворота, отвлекшись от приготовления стейков для гостей. Она быстро спускалась по пыльной тропинке. За ней подпрыгивала неуклюжая долговязая фигура хозяина мяча Келли и мелко семенил Лу Смит. Лу улыбался. Грязные веснушчатые щеки радостно разъезжались в стороны. Смит понимал: про пендели под шумок забудут или, в крайнем случае, перенесут на завтра.

– Винсент! Ты где? – еще раз раздался звонкий голос матери.

– Иду, мам! – громко прокричал в ответ Уильям.

Фавн испуганно вздрогнул и отскочил в заросли, а Винс развернулся и побежал на голос, крепко прижимая к груди свою находку.

Фавн понял: произошло непоправимое. Остаться без арфы в чужом мире – катастрофа. Таэрис здесь был не просто музыкальным инструментом. Он был и компасом, и ключом.

16. Деревенский двор

      Томас закончил играть, аккуратно поставил старенькую арфу на землю и сел рядом с Трейси. Та, светясь от гордости, обвила руками шею Томаса и поцеловала. Разгоряченные гости расходились по местам.

«Ай-да Томас! Ай, порадовал! Зажег так зажег!», – раздавались довольные голоса.

Весело толкаясь, на двор ввалилась толпа мальчишек. Винсент, крепко сжимая таэрис, с трудом поспевал за энергично шагающей матерью. Казалось, что с каждым шагом инструмент становится тяжелее. Мелкий Смит то и дело норовил дернуть струны, но Винс локтями отпихивал его, прижимая находку к груди.

Мать поспешила было к гостям, но тут взгляд ее упал на арфу:

– Так, Винс, верни эту штуку Томасу, и в дом!

– Но, мама…

– Отдай это Томасу, слышишь?

Из глубины двора загремел раздраженный мужской голос:

– Изабелла, ты нас что, углями кормить собираешься? Это уже не стейк с кровью, а черт знает что!

      Мать ахнула и, забыв обо всем, бросилась на кухню. Из дверей вовсю клубился черный дым.

Отойдя в сторону от гостей, Винс поставил арфу на крыльцо амбара и впервые внимательно посмотрел на нее. И тут же все вокруг расплылось в дрожащей дымке, а арфа, наоборот, стала такой четкой, что можно было рассмотреть мельчайшие детали.

Таэрис был сделан из неизвестного дерева. Ни такой гладкости, ни такого цвета Винс не встречал никогда. Удивительно: при солнечном свете дека, багряно-золотая, теперь, на тенистом дворе, изменила цвет и наполнилась глубоким малахитовым оттенком. И еще одну странность заметил Винсент: когда он, разгоряченный, нес арфу домой, от нее исходил приятный холодок, как от мрамора. Теперь же на предвечернем дворе было зябко, и дотрагиваясь до арфы, Винсент ощущал приятное тепло.

Листья и цветы на деке казались объемными и словно трепетали от легкого ветерка. Поверхность была покрыта тончайшим, но твердым полупрозрачным слоем, сквозь который из глубины, медленно пульсируя, лился свет.

Чем дольше Винсент глядел на светящийся изнутри таэрис, тем тише казались ему звуки праздника. Зато сначала едва уловимо, а потом все более явственно послышалась музыка. Но это были не звуки арфы, а прекрасный высокий хор. Наверное, подумал Винсент, так должно звучать пение ангелов.

А струны! Они были как живые. Чуть заметно пульсируя, словно провода на ветру, они, казалось, приглашали: дотронься! сыграй! К ним очень хотелось прикоснуться, но было страшно.

Наконец, зажмурившись, Винс указательным пальцем легонько оттянул струну и тут же отпустил. Раздался хрустальный звук – еле слышный, как тишайшее пианиссимо, но в то же время такой мощный, будто арфа была размером с целый холм.

Винсент оторопел – совсем не такое он думал услышать. И вдруг случилось что-то уже совсем непонятное: он увидел только что раздавшийся звук, подобно тому, как мы видим дрожащий воздух над горящим огнем. Звук разлетелся в стороны и через мгновение достиг гостей. Все вздрогнули, но не поняв, что происходит, продолжили веселиться. И лишь Томас вдруг резко поднял голову и нерешительно огляделся. Несколько секунд он раздумывал, потом что-то нежно шепнул на ухо Трейси, встал, вышел из-за стола и направился в сторону Винсента.

В первое мгновение мальчика охватил страх: он испугался, что арфу сейчас отнимут, а его накажут. Но Томас лишь положил руку ему на плечо и с полминуты молча рассматривал инструмент.

– Откуда это у тебя? – наконец вымолвил он.

– Я… Мне… – Винсент не знал, как начать рассказ о мяче, закатившемся в можжевельник, и фавне.

Но Томас, похоже, и не ждал ответа. Он взял инструмент в руки, провел пальцами по деке и заиграл. Но это был уже не простой, задорный танец, только что звучавший на старенькой арфе. Теперь в руках Томаса был другой инструмент, и инструмент этот диктовал ему свою волю.

      Полилась мелодия, полная и веселья, и печали; такая красивая, что сердце Винсента забилось, глаза наполнились слезами, а душа воспламенилась желанием тоже научиться играть такую музыку.

Гости же, услышав новую мелодию, обрадовались и хотели было пуститься в пляс. Но ритм музыки был таким странным, что они остановились: непонятно, как под это танцевать.

Трейси тоже было радостно заулыбалась, но улыбка быстро сменилась недоумением: что-то неладное, похоже, творилось с ее женихом.

      А дело было в том, что начав играть, Томас перестал понимать, где он находится и что происходит. Мир вокруг менялся с каждой сыгранной фразой. Лица односельчан приобрели странные, нечеловеческие черты: глаза раздвинулись в стороны, рты расширились, скулы стали острее, уши удлинились. Дом и деревья расплылись и завибрировали в такт музыке.

И вдруг Томас услышал женский шепот:

– Иди ко мне.

Шепот был таким громким, что в нем потонули и звуки арфы, и гомон праздника. Воздух соткался в прекрасное женское лицо. Оно было молодым и древним одновременно. Зеленые глаза гипнотизировали, губы шептали:

– Иди ко мне.

И в эту секунду окончательно оборвались нити, связывающие Томаса Райта с реальностью. Он уже не знал, где находится, забыл о гостях, о несчастной, ничего не понимающей Трейси. Были только он и колышущееся в воздухе лицо. Держа обеими руками таэрис и глядя прямо перед собой, ровным шагом он направился в сторону леса. Трейси отчаянно вскрикнула и бросилась вслед, гости – за ней. Но странное дело: пробежав несколько шагов, все остановились, будто их сковала невидимая сила. Никто не мог сдвинуться с места. Никто, кроме маленького Винсента. Его наоборот что-то тянуло дальше, вслед за Томасом. Быстро обогнув дом, чтобы никто не заметил, он бросился в лес – туда, где только что исчез Томас Райт.

17. Kоролева фей

Фавн Ввурн дошел по пятам за Винсентом почти до самых ворот дома, где праздновали помолвку. Дальше идти было небезопасно. Спрятавшись в лапах можжевельника, он стал из укрытия наблюдать за веселящимися на дворе людьми.

Фавн уже пришел в себя и знал, что делать. Да, конечно, мальчишка напугал его, и в деревне много людей – а он, Ввурн, один. Но его время придет, когда наступит ночь. В темноте он выкрадет арфу.

Быстро выхватив взглядом Томаса Райта, Ввурн стал наблюдать за его игрой на старенькой арфе. Такой неказистый инструмент, а как звучит!

Чуткий фавн сразу заметил: от Томаса исходит совсем другая энергия, нежели от его веселящихся соплеменников.

«Этот какой-то особенный, – решил фавн. – Вроде человек, но что-то в нем будто и из нашего мира».

Вдруг пространство пронзил хрустальный звук, затем еще один. Ввурн пришел в отчаяние: таэрис! Они на нем играют! Если они сломают арфу или порвут струны, он не сможет сыграть кеол и выйти из этого мира! Ввурн заметался из стороны в сторону.

Вскоре он увидел, как по тропинке шагает тот самый человек, смотря перед собой невидящими глазами, с таэрисом в руках. Человек вошел в лес, и фавн догадался: таэрис тянет его за собой.

Теперь план стал ясен: напасть на человека сзади, оглушить, схватить арфу и бежать к порталу.

Взгляд упал на лежащий в траве острый камень. Ввурн вывернул его из земли: удобно и держать, и бить. Камень идеально лег в ладонь. Фавн крепко сжал его когтистыми пальцами.

Стараясь ступать бесшумно, он начал красться следом. А неподалеку, не замечаемый фавном, за Томасом следовал маленький Винс Харди.

      Томас шел по лесу, словно во сне. Свет из-под перламутровой деки таэриса теперь не лился ровно, а пульсировал, словно бьющееся сердце. В воздухе по-прежнему колыхалось прекрасное женское лицо. Шепот был уже не тихий, а оглушал: «Иди ко мне».

Лес был, будто живой: деревья, кустарники и трава расступались перед Томасом и смыкались за спиной. Воздух вокруг ритмично дрожал – сначала легко, а затем все сильнее. И вдруг отовсюду полилась музыка. Странная, прыгающая, совсем не похожая на человеческую.

Теперь воздух дрожал так, что стало трудно дышать. Стволы и ветви извивались, будто гигантские водоросли. Кора на деревьях раскрылась, подобно цветочным бутонам, и стало видно, что она вся испещрена письменами на неизвестном языке.

Тропинка оборвалась, уткнувшись в молодой дубок, и Томас узнал его: здесь они весной гуляли с Трейси. Тогда он, смеясь, вырезал на коре их инициалы – две переплетенные буквы Т.

Дальше идти было некуда. Голос, зовущий и властный, затих. Видимо, это и есть то место, куда его звали.

В отличие от Томаса, Ввурн прекрасно понимал, чтó это за место. Но не имея ключа, портал не откроешь, а таэрис в чужих руках. Медлить больше нельзя. До боли сжав камень, фавн бросился за человеком.

В этот момент на тропинку выскочил Винсент, невольно заслонив собой Томаса. Фавн резко затормозил. Винсент хотел закричать, но не успел: рука Ввурна обрушилась ему на голову. Удар был так силен, что мальчик упал, как подкошенный. И тут воздух прорезали четыре звенящие звука. Фавн знал: это кеол – ключ, открывающий дверь между мирами. Дверь открылась.

Застывший на месте Томас не верил глазам: перед ним выросла голубая пульсирующая арка, и оттуда, словно выплеснувшаяся волна, вылетели десятки кружащихся эльфов. Музыка запрыгала так бешено, что Томасу показалось: сознание вот-вот оставит его.

В этот момент из арки появились два существа с длинными золотыми волосами. Ростом они едва отличались от людей. В руках у них были мерцающие голубым мечи, нацеленные на Томаса.

– Человек, поставь это на землю, – приказал первый эльф, кивком указав на таэрис. Он говорил на своем языке, но Томас неведомым образом понял его. Он опустил арфу. Музыка стихла. Голубая арка исчезла.

– У тебя таэрис со струнами Второй эпохи, – произнес эльф. – Откуда он у тебя?

Томас молчал. Страха перед незнакомцами он не чувствовал, но не знал, что сказать.

– Qaina³ Silar приказала доставить тебя к нам, – продолжил эльф.

– А кто это – Qaina Silar? – наконец, вымолвил Томас.

– Это я, – раздался голос.

Обернувшись, Томас увидел прекрасную женщину, и у него перехватило дыхание: это ее лицо! Оно светилось юностью, но во взгляде была мудрость, которую обычно не встретишь у молодых. На ней было длинное платье с узкой талией и широкими рукавами. Ткань струилась и переливалась, будто падающая вода, а полупрозрачные рукава были пронизаны серебряными нитями и украшены крупным жемчугом невиданных цветов.

– Кто ты? – спросил наконец Томас.

– Я – Силар, Kоролева фей.

Светловолосые эльфы замерли в почтительном поклоне. Пикси застыли в воздухе, еле слышно вибрируя крылышками. Томас невольно склонил голову.

– Kоролева фей, – повторил он. – Мне кажется, я знаю тебя очень давно. Но… ведь раньше мы не встречались. Как такое возможно?

Королева не ответила. В сопровождении двух фрейлин она не спеша подошла и посмотрела на него в упор:

– Ты прав, Томас Райт. Раньше мы не встречались.

– Ты знаешь мое имя?

– Я знаю многое, – тихо проговорила королева. – Пойдем со мной в царство фейри, Томас Райт. Такому музыканту не место среди людей. Их музыка – лишь слабое подобие нашей.

Не зная, что ответить, Томас застыл на месте.

Королева взяла его за руку.

– Здесь – дверь в мир Лаóрис, – она указала на густые зеленые заросли. – Попасть туда просто. Нужно лишь нескольких звуковых вибраций – как вложить ключ в замок. Смотри.

Силар подняла руки ладонями вверх, параллельно земле. Воздух задрожал, и раздались те самые четыре звенящих звука. И опять в зеленой стене образовалась светящаяся арка. В нее, мимо потрясенного Томаса, сначала впорхнули крылатые пикси, а затем не спеша вошли эльфийские фрейлины и светловолосые эльфы с голубыми мечами.

– Ну что, идешь с нами?

В этот момент, воспользовавшись тем, что никто на него не обращает внимания, в арку тенью скользнул козлоногий Ввурн.

– Идешь? – повторила королева.

      Томас чувствовал: его мир, его музыка – там, среди эльфов. Все, что было до этого, теперь казалось серым и бессмысленным.

И он переступил границы голубой арки и вошел в мир Лаорис. Что будет дальше – он не знал, но душа его трепетала от счастья.

Все это видел маленький Винс, почти потерявший сознание. Истекая кровью, он сидел на земле, не в силах пошевелиться. Увидев уходящего Томаса, Винс собрал последние силы и попытался окликнуть его, но лишь издал слабый стон и упал на траву.

Силар обернулась, помедлила секунду и подошла к мальчику. Тот поднял на королеву изумленные глаза, а она наклонилась, приподняла ему голову и откинула прядь волос с окровавленного лба.

И вдруг резкая вспышка света ослепила Винса, а голову пронзила острая боль. Мальчик дернулся всем телом и потерял сознание.

На этом месте его и нашли на следующее утро перепуганные родители – невредимого, но со странным шрамом на виске.

А вся деревня еще неделю продолжала тщетные поиски пропавшего жениха.