ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В начале лета 1942 года в секретной японской Центральной Лаборатории, расположенной на оккупированном севере Китая, на территории так называемого Маньчжоу-Го, в двадцати километрах южнее Харбина, ждали важных гостей.
Ранним утром к железным воротам в кирпичной стене периметра подъехала вереница из трех новеньких паккардов, блестящих черным лаком и хромом. Ворота медленно открылись, и кортеж проехал внутрь.
Внутри располагались здания лабораторного комплекса и казармы охраны. Лаборатория представляла собой великолепно защищенную крепость, надежно скрытую глубоко в лесу. Безумцу, решившему проникнуть в комплекс, пришлось бы преодолеть глубокий ров, наполненный водой, четыре ряда колючей проволоки высотой в три метра. Между третьим и четвертым рядами пространство было заминировано. Между вторым и третьим ходили патрули. Днем и ночью на вышках, откуда просматривалась вся система заграждений, дежурили часовые. А дальше до самого неба поднималась высоченная бетонная стена, также опутанная колючей проволокой, по которой пропускали электрический ток.
Так что с уверенностью можно сказать, что не было такого безумца, который бы осмелился попасть в лабораторию. Она была неприступной, и попасть туда было невозможно.
В охране секретной центральной лаборатории состояли не простые пехотинцы, а подготовленные по специальной программе генерал-майора Накаямы японские солдаты-головорезы.
Паккарды не спеша проехали по территории и остановились возле неприметного двухэтажного здания с решетками на окнах. Все солдаты и офицеры на пути кортежа, давно предупрежденные о визите высоких гостей, немедленно вытягивались «во фрунт» и вежливо кланялись приехавшим. Из первой машины, поправляя фуражку, и щурясь на ослепительное после полутемного салона солнце, вылез генерал-полковник Асакава в сопровождении высоких военных чинов. У входа их уже встречал сам генерал-майор Накаяма.
Его сопровождали двое ученых в белых медицинских халатах, японец и китаец. Почтительно поздоровавшись, они проводили гостей в дверь под вывеской «Центральная Лаборатория – Виварий».
Помещение было разделено на два одинаковых бокса, их передние многослойные стеклянные стены были дополнительно укреплены изнутри металлическими решетками и надежно защищали всяческий контакт подопытных с персоналом Лаборатории. В каждом содержалось по восемь человек, разного пола и возраста, но если с правой стороны истощенные сидели на скамьях, то в левом боксе корчились на полу. Это было жуткое зрелище, от которого многих конвоиров просто рвало, или они теряли сознание. Люди мучительно умирали в конвульсиях, кашляющие и покрытые сочащимися язвами. Накаяма с упоением смотрел на обезображенное лицо девушки, зараженной чумой, ее впалые глаза молили о спасении. И тирана, похоже, это забавляло.
В отдельном герметичном шкафу находилась причина страданий несчастных – ряды пробирок с маркировками на японском – «Тиф», «Сибирская язва», «Чума», «Холера» и прочих смертельных заболеваний. Накаяма с гордостью представлял генералу Асакаве, одетому поверх формы в белый халат:
– Господин генерал, и тех и других мы инфицировали не просто отдельными возбудителями заболеваний, вроде холеры или тифа, а специальной смесью десяти самых смертоносных болезней, известных человечеству. Вот они, в этих пробирках.
Генерал задумчиво смотрел на корчащихся в муках людей:
– Результат впечатляет! Но эти, в правом боксе, больше похожи на здоровых…
Накаяма улыбнулся и, сдержанно торжествуя, повел указкой в сторону стеклянного шкафчика, стоявшего особняком. Внутри находилась только одна пробирка, наполненная розоватой жидкостью.
– Этим подопытным мы предварительно сделали инъекцию нашей новой универсальной вакцины, которая одновременно является и спасительной сывороткой. Она позволяет очень быстро побороть любую из этих болезней. И, как видите, она успешно действует.
Генерал еще раз, нахмурившись, посмотрел на умирающих подопытных.
– Хм… Но вы даете гарантию, что Япония будет надежно защищена?
Накаяма просиял в ответ.
– Пока в наших руках универсальная вакцина, я могу гарантировать Японии полную безопасность от бактериологического оружия. А вот здесь…
Генерал-майор провел Асакаву к небольшому постаменту, на котором стояла небольшая цилиндрическая авиабомба с открытой панелью. В сердцевине смертельного снаряда находился стеклянный контейнер, наполненный разноцветной жидкостью.
– Это готовый образец нашего бактериологического оружия.
Генерал-полковник с любопытством протянул руку к бомбе. Накаяма мгновенно побледнел и едва сдержался, чтобы не дернуть высокого гостя за рукав.
– Осторожней, господин генерал! Вам еще не сделали инъекцию универсальной вакцины! Достаточно одной капли, чтобы уничтожить более ста тысяч человек.
Генерал, пораженный, отдернул руку. Некоторое время он стоял в молчании, но потом, очнувшись, обвел всех присутствующих взглядом и торжественно провозгласил:
– Поздравляю вас, господа! Теперь мы готовы к большой войне!
****
А в это же время в другой части оккупированного Китая, недалеко от Харбина, на конспиративной квартире, проходила другая встреча.
За плотно занавешенными окнами негромко вели разговор полковник советской разведки Самойлов – седовласый, добродушного вида мужчина, одетый в непривычный гражданский костюм с галстуком – и командир специального партизанского отряда китайских коммунистов товарищ Лин Дунг – худой, со строгим взглядом, мужчина за пятьдесят. Третий собеседник – невысокий и сухопарый мужчина, одетый в черный плащ с высоко поднятым воротником, – прятался от тусклого света единственной лампы и часто прихлебывал чай из чашки.
Полковник Самойлов вышел, наконец, из долгого раздумья, вызванного неприятной вестью, и тревожно спросил у человека в черном:
– Так значит, дата начала бактериологической войны уже известна?
Тот отставил чашку и неторопливо, «чеканя» каждое слово, ответил:
– Еще нет. Но точно известно, что 25 августа документы с описанием технологии создания универсальной вакцины и план начала войны должны быть доставлены самолетом в Токио для утверждения Министерством Обороны Японии.
– То есть фактически уже через месяц…, – без выражения, словно размышляя, проговорил Лин Дунг, глядя куда-то вдаль.
– И, в случае глобальной бактериологической войны, первыми под удар попадут Китай и Советский Союз, – добавил человек в черном.
– И каковы, по-вашему, шансы избежать войны? – нервно постукивая пальцами по столу, спросил Самойлов.
Собеседник развел руками.
– Шансы будут, только если каким-то чудом универсальная вакцина окажется у нас в руках.
Самойлов нахмурился и сжал руку в кулак.
– Значит, мы должны перехватить документы. Тогда мы сможем создать собственную вакцину.
Лин Дунг обернулся к человеку в черном плаще:
– Для этого нам понадобятся детали передвижения объекта с документами двадцать пятого августа.
Человек в плаще кивнул, и в комнате вновь воцарилось напряженное молчание.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Уже на следующий день Самойлов, одетый в куда более привычную форму полковника ГРУ, прогуливался вместе с майором Максумовым по плацу тренировочного лагеря разведчиков. Полковник разговаривал приветливо, но то и дело хмурил брови, сцепляя руки за спиной: предстоящая операция тревожила бывалого командира. Конечно, он доверял своим подчиненным, а Максумова знал много лет. Тот был прекрасным офицером, невозмутимым, надежным, волевым. Но и противник в этот раз будет не из слабых.
– Сразу скажу, майор, задание будет непростое. Бойцов подбери таких, которым доверяешь, как самому себе.
Максумов с готовностью кивнул.
– Есть у меня такие, товарищ полковник, – группа лейтенанта Алексея Агафонова.
Самойлов лукаво улыбнулся.
– Это ты про Ли?
– Так точно. У группы ни одного провала, все с китайским языком.
– Хорошо, толковые ребята – одобрительно покачал головой полковник.
– А сам-то китайский не забыл?
Максумов развел руками – мол, обижаете, товарищ полковник.
– Никак нет, не забыл. Нас в Ташкентском университете педагоги так загружали знаниями и муштровали, что мама не горюй! Немецкий, правда, у меня получше…. Жена хотела, чтобы я учителем в школе был, языкам детишек обучал… Вот только жизнь по-другому распорядилась
Майор задумчиво поглядел куда-то в небо, поверх деревьев. Самойлов похлопал его по плечу.
– Ты, майор, не отчаивайся. Нет подтверждения, что твоя семья погибла, значит, верить надо, что живы они, искать.
– Я верю, товарищ полковник, верю. Этой верой и живу.
– Вот и правильно, – улыбнулся Самойлов. Ну что, Максумов, собирай группу. Через два часа вылетаем в Москву, на инструктаж.
****
Перелет до Москвы занял несколько часов, и уже вечером того же дня на секретной подмосковной базе главного разведывательного управления СССР было созвано экстренное совещание. По одну сторону длинного стола сидел хмурый и озабоченный генерал ГРУ. Рядом с ним располагался полковник Самойлов и седой профессор-микробиолог в академической шапочке. Профессор что-то бормотал себе под нос, так что его бородка клинышком все время шевелилась, и чиркал в своей тетрадке непонятные каракули.
Место с другой стороны стола занимали Максумов и Ли в новенькой форме лейтенанта. Напротив них разместились Митяй и Соколик – оба теперь были в чине старшины. Самойлов сидел, сцепив пальцы замком, и рассказывал, попеременно глядя то на Максумова, то на Ли.
– Как вы все понимаете, угроза реальная. Если Япония начнет бактериологическую войну с использованием комбинированного оружия, все территории после бомбардировки превратятся в мертвые зоны. Все живое погибнет от мучительных болезней…
Митяй, все время внимательно следивший за странным профессором, незаметно пихнул брата сапогом. Ли возмущенно глянул на Митяя, но тот указал глазами на тетрадку, в которой профессор непрерывно что-то рисовал, прикрываясь рукавом пиджака, казалось, вовсе не обращая внимания на ход совещания.
Оказывается, микробиолог изрисовал всю тетрадь соцветиями формул органической химии. Митяю же казалось, что он рисовал лепестки цветочков. Парень улыбался, его забавляло поведение странного профессора.
Генерал прокашлялся, недовольно посмотрел на старшину Агафонова, и резюмировал:
– Наличие универсальной вакцины сделало Японию неуязвимой для бактериологического оружия и тем самым развязало ей руки.
Профессор неожиданно отвлекся от своей тетрадки и, поправив очки, воскликнул:
– Товарищ генерал, но это невозможно!
Все с интересом обернулись к микробиологу. Тот захлопнул тетрадь и, постукивая карандашом, продолжил тоном университетского лектора:
– Против каждого вируса или бактерии может действовать только своя, отдельная вакцина, и никак иначе! Никакой универсальной вакцины, никакой панацеи против комбинированного бактериологического оружия, которым угрожает нам Япония – в природе не су-ще-ству-ет!
– Так это что же, по-вашему, японцы блефуют? – удивился генерал, но Самойлов поспешил вставить:
– Товарищ генерал, это совершенно исключено. Вакцина появилась у японцев недавно. Наш источник информации вполне надежный и проверенный…
Профессор на секунду погрузился в свои мысли, глаза у него забегали, словно перебирая картинки в памяти, а затем встрепенулся.
– Хотя… Позвольте, позвольте…
Он отодвинул стул и оперся кулаком о стол.
– В конце двадцатых годов в одном научном журнале мне попадалось несколько статей одного очень талантливого китайского ученого. Помнится, он весьма успешно занимался вопросами создания универсальной вакцины.
Профессор протер очки, и подслеповато щурясь куда-то вдаль, начал припоминать.
– Как же его звали… Тао… Да-да, точно, профессор Вэй Тао. К сожалению, с тех пор уже много лет о нем ничего не слышно. Возможно, именно благодаря ему у японцев и появилась вакцина… А, может, он так и работает на них…
Услышав знакомое имя, такое же, как имя отца, Ли мгновенно напрягся, как от удара электрическим током. Митяй тревожно поглядел на брата, но тот словно окаменев, смотрел прямо перед собой.
Генерал со сдержанным раздражением взглянул на микробиолога и обратился к командиру разведчиков:
– Как бы то ни было, товарищ майор, через два часа ваша группа вылетает на территорию оккупированного Китая, где поступит в распоряжение командира партизанского отряда товарища Лин Дунга для проведения совместной операции. Лин Дунг – опытный разведчик, коммунист с большим стажем, настоящий профессионал, наш старый друг и соратник. Все детали операции вы получите по прибытию. Все. Можете быть свободны.
****
Генерал Накаяма сидел в своем новом кабинете. Сидя в глубоком кожаном кресле с прямой, как штык, спиной и потягивая коньяк, он уже в который раз с удовольствием осматривал окружавшие его атрибуты высокой начальственной должности. В кабинете стояла тяжелая резная мебель благородных пород дерева, в углу располагался массивный сейф, а на почетном месте, на специальном постаменте покоилась пара самурайских мечей – катана и вакидзаси. В дверь осторожно постучали. Накаяма отставил рюмку, сел поровнее и коротко ответил:
– Да!
Дверь открылась, и в кабинет тихо вошел Ману, держа в руках сложенный вчетверо листок. Способность этого человека передвигаться совершенно бесшумно всегда раздражала Накаяму.
– Давай, что там у тебя? – недовольно бросил генерал, делая вид, что его оторвали от важного дела. Ману, почтительно опустив глаза, положил листок на стол и сделал шаг назад.
– Радиошифровка из штаба, господин генерал. Перехватили сообщение от русских, для китайских коммунистов. Шифр был получен через наших агентов.
Накаяма вставил в глаз монокль, и прочитал текст.
«Операция «Вакцина». Группа вылетела в 17.00. Встречайте»
Все-таки русские узнали про вакцину… Нужно устроить им теплую встречу. Было бы невероятно глупо все провалить, теперь, когда победа почти в руках. Нет, он этого не допустит. Накаяма нервно дернул щекой, и монокль, звякнув, упал на стол. Он гневно смял листок и поднял глаза на невозмутимого Ману.
– Очередная группа смертников!
Генерал посмотрел на часы и поднял трубку служебного телефона:
– Соедините меня со штабом!
Он жестом отпустил Ману, и тот, поклонившись, так же неслышно, как входил, выскользнул из кабинета.
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ
Небольшой военно-транспортный самолет Ли-2 приближался к зоне высадки в северном Китае. В салоне тряслись с парашютами за спиной Максумов, братья Агафоновы и Соколик, который бережно держал на коленях большой брезентовый мешок-цилиндр. Широкий ремень мешка был перекинут через бычью шею сибиряка.
Весь полет особые пассажиры молчали, однако Митяю все никак не давали покоя мысли о том, что он услышал на совещании. Он вертелся на своем откидном сидении, пока, наконец, не решился обратиться к Ли, перекрикивая шум моторов:
– Леха! Помнишь, ты рассказывал, что твой отец все время записывал что-то?
– И что? – равнодушно бросил Ли.
– Да, я все думаю про того китайского ученого, про которого профессор говорил. Как он сказал? Вэй Тао? – он почесал затылок. – Твоего отца ведь тоже звали Вэй Тао. Может это он вакцину создал?
Ли, глядя брату прямо в глаза, жестко ответил:
– Это просто совпадение! Вэй Тао – распространенные имя и фамилия в Китае! Как Митя Агафонов в России! – он сжал губы. – Понятно? Я не знаю, кем был мой отец, но я точно знаю одно – он не мог работать на японцев!
– Леха! Да чего ты! Я совсем не это имел в виду! – начал было Митяй, но Ли, раздраженно, отмахнулся от него и повернулся к иллюминатору, напряженно пытаясь рассмотреть что-то во тьме.
Максумов провел пальцем по планшету с картой, посмотрел на часы и, покачиваясь от тряски, двинулся в кабину пилотов. Он наклонился к командиру экипажа, закричал ему почти в самое ухо:
– Ну что, подлетаем?
Капитан, сидевший в кресле первого пилота, энергично закивал.
– Уже близко! Как костер сигнальный внизу увидим – сразу будете прыгать!
В этот момент самолет резко качнуло, захлопали зенитки. Командир экипажа попытался увести машину выше, но очередь из зенитного пулемета прошила кабину насквозь. Брызнуло стекло, Максумов едва удержался на ногах, схватившись за дверной проем. Капитан, пытаясь выровнять самолет, надрывая горло, кричал что-то второму пилоту. Штурман и бортмеханик, со сквозными ранениями, повисли на ремнях в своих креслах.
Мотор вспыхнул, и в кабину повалил черный дым. Командир экипажа, напряженно борясь со штурвалом, крикнул второму пилоту:
– Боюсь, не дотянем! Степа, открывай! Майор, прыгать надо сейчас!
Второй пилот, старший лейтенант, кивнул и рванулся в хвост самолета, закрываясь рукавом от едкого дыма. Разведчики, сгорбившись, выстроились перед люком. Степа с усилием потянул ручку, и уперся ногами, удерживая люк открытым. Максумов торопливо шлепнул Соколика по плечу.
– Прыгаем, прыгаем! Первый пошел!
Богатырь выдохнул и шагнул в темноту, разрываемую трассирующими очередями, крепко прижимая к груди тяжелый брезентовый мешок.
И тут же самолет сильно тряхнуло, он повернулся в воздухе на 90 градусов и резко пошел носом вниз. Степу и Максумова потоком воздуха вышвырнуло в люк, Ли и Митяй грохнулись на пол и поехали к отсеку пилотов, цепляясь за металлические сидения. Командир экипажа безжизненно болтался в кресле пилота, пристегнутый ремнями.
Из хвоста самолета раздался оглушительный треск. Это один за другим лопались ремни, удерживающие огромный деревянный ящик с оборудованием. Последний ремень порвался, и груз с бешеной скоростью поехал по салону в носовую часть. Братья, как могли, вжались в борт, но обитый металлом угол зацепил Митяя за парашютный ранец-сумку и потащил в нос самолета. Разведчик попытался удержаться за металлические сидения, но ящик с размаху врезался в кабину пилотов и намертво придавил ранец. Митяй несколько раз отчаянно дернулся. Шансов вырваться не было, а самолет с гулом несся к земле.
– Леха! Прыгай! Мне не выбраться!
– Сбрасывай парашют! Я тебя вытащу! – прокричал Ли в неожиданно наступившей тишине. Двигатели самолета заглохли, и теперь был слышен только противный гул входящего в пике самолета. Митяй побледнел и заорал на Ли во все горло:
– Дурак, оба погибнем! Прыгай!
– Режь лямки!!!
Ли упрямо пополз навстречу брату, цепляясь за сиденья. Митяй выругался и, вытащив из ножен штык-нож, принялся разрезать лямки. Подобравшись поближе, Ли выбросил вперед правую руку; в воздухе мелькнула стальная цепь, но, не долетев до брата, лишь упала на пол.
Наконец, Митяй разрезал ремни и освободился, оставив ранец под ящиком. Запасной парашют без лямок превратился просто в мешок.
Цепь снова сверкнула в темноте салона. Второй бросок оказался удачным, и Митяй, цепляясь за скользкие звенья, начал подтягиваться к Ли. Самолет, рассекая ночной воздух, стремительно терял высоту. Вот уже промелькнула в открытом люке яркая звездочка – это горел на земле партизанский сигнальный костер.
Братья, обнявшись, упали в прохладную темноту. Их мгновенно закрутило в потоках воздуха, раскидывая в стороны, но Митяй, напрягая свои крепкие руки, мертвой хваткой вцепился в брата. Тот отчаянно пытался нащупать кольцо, и наконец, это удалось – в небе с оглушительным хлопком раскрылся купол парашюта. Всего через несколько секунд оба разведчика рухнули в высокую траву. Митяй в изнеможении разжал руки, и парашют, наполненный ночным ветром, протащил его брата дальше через кустарник. Только после того, как Ли удалось отстегнуть лямки, движение прекратилось и он растянулся на земле. Ли вдохнул полной грудью забытый аромат Родины и на минуту потерял сознание.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Очнулся он от того, что кто-то осторожно тыкал ему в щеку холодным стволом винтовки. Послышался окрик на японском:
– Встать! Руки вверх!
Ли мгновенно пришел в себя и открыл глаза. Перед ним, к счастью, стоял не офицер японского карательного отряда, а одинокий партизан. На вид ему было от силы лет семнадцать; большая, с чужого плеча, хлопчатобумажная куртка висела на узких плечах, на голове по самые глаза была надвинута кепка, а тонкие руки сжимали тяжелую, несуразно большую «мосинку». Несмотря на нелепый внешний вид, парнишка уверенным движением винтовки приказал пленнику встать и поднять руки. Ли починился и сразу же услышал шорох позади.
Из кустов, потирая отбитые ребра, вылез Митяй. Парнишка мигом взял его на прицел, и попятился назад, нервно переводя ствол то на одного, то на другого, и нарочито грубым голосом скомандовал по-японски.
– К нему!
Митяй, несмотря на направленное на него оружие, расплылся в улыбке при виде щуплого парнишки, но, все же, подчинился и встал рядом с братом. Он толкнул Ли плечом, подмигнул и добродушно сказал:
– Спасибо, брат.
– За что?
– Что вытащил меня.
– Самое время для благодарности.
Ли старался, чтобы его слова звучали иронично, но в голосе все равно сквозило облегчение, от того, что брат стоит рядом, живой и здоровый, разве что слегка помятый. Парнишка, услышав непонятную речь, занервничал, и по-прежнему не решив в кого целиться, резко спросил:
– Кто такие?! Отвечайте, живо!
Раздался хруст веток, и из темноты, со стороны леса появились Максумов, Степа и Соколик. Их вел, держа на прицеле, другой партизан, чуть постарше первого, но такой же чумазый и щуплый. Вид у него был испуганный, казалось, что ему до сих пор не верится, что он взял в плен такого великана, как Соколик, и тот теперь послушно ему подчиняется. Максумов, увидев парнишку, держащего на прицеле Агафоновых, сразу же обратился к нему по-китайски:
– Белая лилия.
– Красная роза, – с облегчением ответил тот, опустил винтовку и обратился к своему напарнику:
– Юн, все в порядке, это русские, убери оружие.
Юн выполнил приказ, и обернулся на Соколика. Здоровяк широко улыбнулся партизану и добродушно пожурил его на русском:
– Я же сразу тебе сказал, свои мы… А ты все «руки вверх да руки вверх»!
Парнишка посмотрел на них недовольно, кашлянул пару раз и обратился к Максумову:
– Я ваш проводник.
Максумов кивнул и указал на братьев.
– Это мои бойцы.
Митяй ухмыльнулся, оценивающе глядя на паренька:
– Нам сказали, что будет лучший проводник, а тут почти ребенок…
– Я и есть лучший!!! – искусственным басом гаркнул в ответ тот. Митяй хотел было продолжить насмешку, но, встретив яростный взгляд из-под низко надвинутой кепки, да еще и получив от брата тычок под ребра, перестал улыбаться.
Из-за леса послышался гул моторов, между деревьев мазнули желтым светом фары. Парнишка мгновенно вскинул ружье.
– Это японцы!
Максумов поднес к глазам бинокль, и глянул сквозь тьму.
– Три машины… Их слишком много, нужно уходить!
– Командир, идите, я их отвлеку!
Ли шагнул было вперед, но парнишка недовольно замотал головой.
– Тебе одному нельзя, ты леса не знаешь! Я пойду с тобой. А Юн отведет остальных в лагерь.
Максумов, после секундного раздумья, утвердительно кивнул, и группа разделилась. Ли обернулся к брату.
– Митяй, дай папирос.
Митяй порылся в карманах, кинул початую пачку «Казбека» и, глядя Ли в глаза, попросил:
– Брат, будь осторожен.
– Ты тоже, – ответил Ли.
Группа скрылась в лесу. Разведчик проводил их долгим взглядом, аккуратно смотал парашют и двинулся в сторону приближавшихся грузовиков.
– Зачем тебе парашют? – недоумевая, спросил парнишка.
– Так надо. Пойдем, – не оборачиваясь, сказал Ли.
Парнишка тяжело вздохнул, показывая, как ему тяжело общаться со странным разведчиком, и двинулся следом.
Вскоре стали видны японские машины. Солдаты под руководством Ману высаживались из кузова, озираясь в свете фар.
Ли приложил палец к губам, а потом достал из кармана фонарик и несколько раз быстро провел лучом по темным кронам деревьев. Солдаты немедленно всполошились. Послышались крики на японском:
– Господин майор, там свет!
Офицер извлек из кобуры револьвер, отдал команду:
– Выстроиться цепью! Прочесать территорию! За мной!
– Ну все, засекли. Теперь уходим! – шепнул Ли проводнику и юркнул в лесную чащу, но уже через пару шагов зацепился за колючий куст.
– А-а-а-а… Черт!
Парнишка помог освободиться.
– Иди за мной. Тропа узкая, двоим здесь не пройти, – небрежно бросил он и уверенно зашагал вперед. Ли ощупал исцарапанное лицо и тронулся следом.
– Как ты вообще умудряешься здесь хоть что-то рассмотреть?
– Я как кошка – ночью лучше вижу.
Стало сыро, опускался туман. Небо начало понемногу сереть, лес медленно просыпался. Приближался рассвет. Разведчик достал из кармана пачку «Казбека» и чиркнул спичкой. Парнишка удивленно посмотрел на него.
– Ты что, будешь курить? Сейчас?
– Я чуть-чуть, – улыбнулся Ли, сделал пару затяжек, бросил папиросу на землю, посередине тропы, и пошел дальше. Проводник в изумлении смотрел вслед, и разведчик, заметив, как он злится, улыбнулся еще шире.
Через полчаса они подошли к развилке. Ли ковырнул сапогом землю, ставшую влажной от тумана, и спросил:
– В какой стороне лагерь?
Парнишка махнул рукой:
– Там, а в другую сторону – болота.
Ли задумчиво осмотрелся и, приметив большое, сваленное ветром дерево, указал на него проводнику.
– Встань на дерево.
– Зачем? – не понял парнишка.
– Будем заметать следы, – загадочно подмигнул Ли.
Партизан пожал худыми плечами и залез на поваленный ствол.
– Теперь дай мне свою обувь.
– Что-о-о?! – почти пропищал юноша.
– Пожа-а-алуйста!
Партизан изумленно уставился на Ли, попыхтел немного, но потом, ворча, принялся расшнуровывать свои разбитые грязные башмаки.
– Пожа-а-алуйста! – передразнил он противным голосом, протягивая ему свою обувь.
Ли ловко нацепил маленькие ботинки себе на руки и, словно диковинный зверь, на четырех конечностях зашагал в сторону болот. На вязкой земле остались следы будто бы двух человек.
Парнишка, не выдержав, тоненько рассмеялся, но потом, опомнившись, закашлялся грубым, чужим голосом. Ли, пройдя таким странным манером метров двадцать, сунул ботинки себе за пазуху и ловко запрыгнул на ветку ближайшего дерева, потом на ветку соседнего, потом – другого. Так он прыгал, словно белка, пока не приземлился на поваленный ствол рядом с удивленным партизаном.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Ману, нахмурив брови, в который раз осматривал следы. Без сомнения, кто-то водил его за нос. Сначала солдаты нашли повисший на кустах русский парашют, потом он сам подобрал свежий папиросный окурок. Казалось, что жертва уже почти в руках охотников.
И вот теперь эти следы… Двое шли по заболоченной тропе, а потом словно улетели по воздуху. Следы просто обрывались посередине тропы. Все это очень не нравилось Ману. Он с досадой плюнул на болотистую тропинку и приказал солдатам:
– Прочесать все еще раз, лентяи! Обшарьте здесь каждую кочку! Они не могли не оставить следов!
А Ли с парнишкой уже миновали лес и вышли на опушку. В этом месте начиналась сухая и широкая грунтовая дорога, теперь не нужно было пробираться сквозь кусты и обходить овраги, и идти сразу стало легче. Проводник, почти всю дорогу угрюмо молчавший, наконец, решился спросить.
– Ты давно в Советском Союзе?
– Двенадцать лет. С тех пор, как родители погибли.
Разведчик глубоко вздохнул и нахмурился, разгоняя неприятные воспоминания. Несмотря на то, что с той ужасной ночи в поезде прошло столько лет, каждое упоминание о родителях доставляло ему боль. Парнишка посмотрел на нового товарища с пониманием и сочувствием.
– А моих родителей убили японцы. Мне чудом удалось…
Ли, не дав парнишке договорить, дернул его назад за рукав куртки и, прижав палец к губам, жестом указал вперед. Там, за деревьями, виднелся силуэт танка, стоявшего поперек дороги. По пулемету, торчащему из командирской башенки, угадывался японский «HA-GO 95». Ли доводилось управлять таким во время обучения в лагере разведчиков. Приказав проводнику следовать за ним, разведчик стал бесшумно подкрадываться к танку, держась кромки леса. Вскоре стала слышна японская речь. Трое танкистов разговаривали, спрятавшись в тени танка от набиравшего силу маньчжурского солнца. Командир экипажа, стоя спиной к лесу, говорил остальным:
– Все равно русским не уйти. Все дороги перекрыты, лес прочесывают. Вот увидите, к полудню их уже поймают… Эй вы, ешьте быстрее! Сейчас наша очередь!
Разведчик перевел взгляд и увидел рядом еще двоих солдат, сидевших на бревне, склонясь над мисками с едой. Он поднял с земли небольшой камешек и запустил в кусты слева от танка. Японцы разом смолкли и принялись тревожно вглядываться в заросли.
В этот момент у них за спиной из леса бесшумно выбежал Ли и стремительным движением выбросил вперед свою намотанную на руку цепь. Цепь крепко обвила горло ближнего танкиста. Разведчик затянул ее, и, хватая руками воздух, японец повалился на землю. Другой танкист принялся судорожно искать пистолет, но Ли мощным ударом ноги «пригвоздил» его к броне. Тот сполз вниз и затих. Третий, крича во всю глотку, попытался убежать в лес, но, когда его настиг нож, метко брошенный разведчиком, захлебнувшись криком, упал навзничь в траву.
Ли резко обернулся и увидел, что два солдата, сидевшие на бревне, побросали свои миски и кинулись к ружьям. Ли приготовился к атаке, но внезапно выскочивший из леса проводник ловко вырубил одного из японцев ударом приклада в лицо. Второй успел схватить винтовку, но парнишка, коротко крикнув, всадил нож ему в самое сердце. Японец со стоном повалился на спину. Ли ошарашено смотрел на маленького партизана: тот, тяжело дыша, стоял над трупом, и его детское лицо было перекошено гримасой ненависти. Ли поймал себя на мысли, что в этом парнишке было нечто особенное, в хрупком на вид человеке была какая-то невероятная сила. Заметив его взгляд, парнишка пришел в себя, прокашлялся и, стараясь не смотреть в глаза, нарочно деловито заметил:
– До лагеря еще километров пятнадцать, нужно поторапливаться.
– Ничего, теперь быстро доберемся, – улыбнулся Ли, похлопав по танковой броне.
Не прошло и получаса, как в лагере китайских партизан послышался приближающийся звук мотора. Часовой, глянув в бинокль, ойкнул и бегом кинулся к командиру отряда, крича:
– Японцы! Японцы!
Лин Дунг в компании недавно прибывших советских разведчиков поспешил на пригорок, служивший наблюдательным пунктом. Командир партизан выхватил у часового бинокль и вгляделся в лесную дорогу. К лагерю, поднимая пыль, нагло направлялся японский танк. Внезапно крышка люка на башне откинулась, и из нее показалась чумазая голова в кепке. Лин Дунг облегченно выдохнул.
– Все в порядке, это свои.
Вскоре, партизаны, галдя, окружили трофейный танк, из которого по очереди выпрыгнули проводник и Ли. Максумов, улыбаясь, представил своего воспитанника партизанам:
– Вот, это и есть наш русский китаец, лейтенант Агафонов.
Ли вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Лин Дунг взял под козырек в ответ.