Loe raamatut: «Пираты Кошачьего моря. Мумия Мятежника»

Аня Амасова

Font:

Издательство АЗБУКА®

* * *

Глава первая
Старые знакомые

Полуденный базар облепила лень. Торговцы стеклянными бусами, халатами, фруктами дремали и всхрапывали. Изредка открывали глаза: нельзя ли кого облапошить.

Тициан Великолепный, капитан судна «Коты и котлета», неторопливо прогуливался вдоль рядов. Его огненно-рыжий хвост гордо раскачивался из стороны в сторону. Позади, плавясь под солнцем, волочился боцман.

– Позолоти ручку, дорогой, – затараторила под ухом Тициана цыганка, – всю правду расскажу. Что было, что будет, чем дело кончится.

Она сверкала белозубой улыбкой. На клюке у нее сидел попугай. Перья птицы, торчавшие в разные стороны – синие, красные, желтые и белые, – не уступали по яркости юбкам хозяйки.

– Отстань, старуха! – отмахнулся Тициан. – Нет у меня монет.

– Зачем обманывать гадалку? Все знаю: и про сундук с деньгами, и про твой красивый хвост…

Тициан замер. Но на всякий случай оглянулся, не подслушал ли кто и на месте ли рыжий хвостище. Историю, как капитан Корноухий отрубил ему хвост, Тициан хранил в секрете.

– Но-но, потише! – зашипел Тициан, кидая гадалке монету. – На, держи. Отвечай, откуда знаешь про… про…

– Про хвост? – снова сверкнула улыбкой цыганка.

– Пр-р-рохвост! Пр-р-рохвост! – завелся попугай. – Капитан пр-р-рохвост!

Скучающие продавцы ковров и точильщики ножей начали просыпаться. Тициан недовольно буркнул:

– Выключи птицу! А не то я в нее пальну…

– Кука хор-р-роший, хор-р-роший, – обиженно сказал попугай, но на всякий случай умолк.

– Откуда ты столько знаешь? – наступал капитан «Котов и котлеты». – Кто рассказал?

До самого берега бесхвостый Тициан прятался в каюте. Как только судно вошло в первый порт, выгнал боцмана за шиньоном, а значит без хвоста его никто и не видел. Разве что сам негодяй Корноухий да два салажонка: девчонка Дженифыр и парнишка Джонни. А может, проболтался боцман?

– Я молчал, – угадал ход мыслей капитана серый кот.

– Никто не говорил, милый, – подтвердила гадалка. – Все вижу. Прошлое вижу. И будущее вижу.

– И что там у меня в будущем? – заинтересовался Тициан, протягивая лапу для гадания.

– Удача. Большая удача тебя ждет. Много сокровищ… Несметное богатство! Монеты неисчислимые, слитки золотые, кирпичи серебряные, ложки мельхиоровые…

– Где? – заглядывая в лапу хозяина, изумился боцман.

– Да вот же! – ткнула гадалка в ладонь Тициана. – Вот слитки, вот ложки.

– А где? Где они, эти сокровища?..

– Это я тебе, милый, по ладони не отвечу. Тут карты раскинуть надо. Позолоти ручку – чудесные карты разложу, все расскажу – где сокровища искать, куда путь держать, как кораблем управлять…

Вторая монета блеснула на солнце и исчезла в складках многочисленных юбок. Достав колоду, цыганка устроилась в тени шатра. Рыжая голова Тициана Великолепного и пятнистая – боцмана склонились над ковром гадалки.

– Путь тебе выпадет долгий да трудный, – начала она, раскладывая пасьянс. – К берегам острова Дохлого Мятежника. Там, в его гробнице, и лежит заветный клад.

Капитан заторопился:

– Ну, я пошел?..

– Не спеши, дорогой… Клад-то лежит, да карты говорят, должен ты выйти из порта в пятницу…

– В эту? – Боцман схватился за сердце. – Тринадцатого?

– Конечно. – Гадалка кивнула на бубнового короля. – Видишь, черным по белому написано: «Пятница, тринадцатое».

На карте ничего не было написано – король как король. Боцман отер влажный лоб:

– Дурная примета! Не можем…

– Можем, – оборвал его Тициан. – Ради денег мы можем все!

– Не сомневаюсь, – хитро прищурилась цыганка. Поверх короля легли дама, семерка и туз. – Запомни: ступив на корабль, ты трижды чихнешь на левом борту.

– Ты что! Погубить нас хочешь?! – взвился боцман.

– Так карты сказали. – Гадалка пожала плечами. – Вот, видишь? Пиковая дама!

– Это она говорит? Врет. Все женщины врут.

Лапой заткнув помощнику рот, Тициан кивнул:

– Согласен. Чихнуть так чихнуть… Это все? Если я сделаю это, несметное богатство мое? Ты точно знаешь?

– Да раздерут меня дохлые кошки! Да сожрет меня объевшийся крокодил! – поклялась цыганка. – Такие сокровища найдешь – джинны обзавидуются!

Боцман умоляюще взглянул на Тициана:

– Капитан, где это видано: чихать на левом борту?! А пятница тринадцатого – верная гибель! Матросы не одобрят…

– Кто?! – вздернул бровь Тициан Великолепный. – Эти оборванцы, голодранцы, кошачий сброд?! Да где б они были, если б не я? Варили мыло? Охраняли помойки? Запомни: я не верю в приметы! Все это су-е-ве-ри-я! Любой, кто хоть день проучился, знает: сверхъестественного не бывает… Правда, красотка?

Он обернулся к гадалке, но той и след простыл. Исчезла вместе с попугаем, как будто растворилась.

Глава вторая
Морские приметы

Спокойное, словно сытый удав, море держало у причала небольшой кораблик. На мачтах бессильно повисли сотканные из золотых нитей паруса. Как бы они сверкали на ярком солнце, наполни их ветер! Но, увы, вот уже неделю стоял полный штиль.

Портовый нищий, выйди он в эдакую жару на берег, заметил бы у борта лиса-монаха, с головы до ног измазанного краской. Приглядевшись, он обратил бы внимание, что в ухе монаха сверкает пиратская серьга. С пояса свисает шнурок с узелками, а на шее болтается подкова.

Вооруженный ведром и кистью, монах терпеливо выводил название судна. Буквы «Д» «Ж» «Е» «Н» «И» «Ф» «Ы» уже подсыхали. Работа кипела над буквой «Р».

– Вот за что люблю капитана, – бормотал лисенок, вытирая кистью вспотевший лоб, – так это за… храбрость. Назвать корабль девчоночьим именем! Засмеют же!..

Его чуткое рыжее ухо уловило шорох и шелест крыльев.

– Почти готово, капитан, – отрапортовал монах, ожидая увидеть Джонни Воробушка с крикливым Кукабарой на плече.

Но его взору предстала цыганка с попугаем.

– Чур меня, чур! Сгинь с моих глаз, лживая ведьма!

– На себя посмотри, – повела плечами цыганка. – Тоже мне, полосатый лис!

Лисенок и правда был рыжим в белую полоску. Ведь кисточка с краской сегодня не раз сгоняла с носа нахального краба, чесала за ухом и смахивала щекочущий пот. Как луковичную шелуху, гадалка принялась срывать с себя юбки и шали. До тех пор, пока не превратилась в Джонни Воробушка.

– Что это тебе в голову взбрело? – подозрительно поинтересовался лисенок. – Ты зачем так вырядился?

– Да так. Встретил старого знакомого, Тициана Великолепного! Последний раз мы виделись, когда капитан Корноухий отрубил ему хвост. Где только новый раздобыл?

– Капитан прохвост, капитан прохвост, – завелся Кукабара, выдергивая из собственного хвоста яркие перья. – Глупый веер! Выгляжу нелепо, как попугай.

– Видел бы ты глаза Тициана, – смеясь, добавил Воробушек, – когда я нагадал ему про сокровища! Он даже выйдет в море в пятницу тринадцатого и трижды чихнет на левом борту…

– Не может быть! – ахнул монах.

– Клянусь зубами крокодила!

Лисенок задумчиво поболтал кисточкой в ведре с краской.

– Джонни, я понимаю, ты сердит на Тициана, – наконец произнес он, – но нельзя навлекать на других беду!

– Ну хватит! – рассердился Воробушек: чудесное настроение как волной смыло. – Никакой беды я не навлекал. Просто пошутил! Хотел узнать, исправился он или нет. Оказалось, нет. Сто раз – нет. Как был жадюгой, так и остался.

Джонни подкинул на ладони два золотых и попробовал их на зуб.

– Вот видишь: фальшивые! Я ему что, за два фальшивых золотых должен был настоящих сокровищ нагадать?

– А я не про гадания. Я про легенды и приметы.

Джонни удивленно поднял бровь:

– Ты ведь монах, мой верный лис! Легенды, приметы – все это сказки для малышей.

Тот, кто видел Воробушка раньше, сейчас узнал бы его с трудом. Котенок Джонни подрос, возмужал, а еще появилось в нем что-то капитанское. Что-то, что заставляло прохожих оборачиваться, а матросов почтительно замирать. И только монах-лисенок почему-то смел ему перечить.

– Кое-какие, может, и сказки, а кое-какие очень даже всамделишные, – проворчал лис. – Может, оттого мне и не живется в монастыре, что я в приметы верю? Может, я потому и скитаюсь по морю, что хочу легенду увидеть?

– Какую такую легенду? – К Джонни вновь вернулось веселое расположение духа, он с интересом разглядывал лисенка. – Эй, лис, ты ничего не говорил мне об этом…

– Ну, – лисенок смущенно топтался, жалея, что проболтался, – есть одна легенда… О прекрасной русалке, полюбившей монаха. Только не смейся! Говорят, он тоже в нее влюбился. Они долго встречались – ничего такого, просто беседовали. И монах поклялся найти для русалки душу. Но у него, похоже, не вышло – это же душа, не что-нибудь, где ты ее достанешь?! Русалка покинула монаха, навсегда уплыв в синее море.

Там, где она выходит на берег, лежат такие крохотные серо-зеленые камни – это ее слезы. Вот. Где-то так…

– А монах? – спросил Воробушек.

– Что?

– С монахом что стало?

– Понятия не имею! – фыркнул лисенок. – Какое мне дело до парня, который упустил свою любовь!.. Но ты ведь поверил? Да? Смотри-ка! Поверил! А говорил – легенд не бывает! Что это, по-твоему? Сказка для малышей? Что, съел?! А еще я знаю, как добывают ветер…

– Ах ветер! – прищурился Джонни. – А что же я тогда его неделю не вижу? Где он, твой ветер? Семь дней полнейшего штиля! Может, покажешь, как это работает? А мы с Кукабарой посмотрим…

Путаясь в рясе, взволнованный лисенок неуклюже поднялся на борт и почесал длинный нос.

– Сейчас-сейчас… Для того, чтобы вызвать ветер… надо… надо… вспомнил! Надо облить паруса водой!

Зачерпнув воды прямо в ведро с краской, монах понесся к мачтам, но, запутавшись в рясе, растянулся на палубе.

– Ты что, сбрендил? – вскричал мокрый Кукабара. – У меня теперь перья белые! Кто я, по-твоему? Аист?

– Ой, извини, я случайно, – прокряхтел, поднимаясь, лис. – Не страшно – новые вырастут…

– Да? – подозрительно хохотнул Кукабара. – А до этого что? Лысым ходить?

Монах стукнул себя по лбу:

– Точно! Чтобы появился ветер, надо обриться наголо! Так, кому тут не нравятся его белые перья?..

Кукабара взлетел на плечо к Джонни Воробушку.

– Спаси меня, капитан! Не стану я ходить как рождественский индюк!

– Действительно, лис, придумай что-нибудь другое, – примирительно заметил Воробушек. – Иногда я и сам не прочь ощипать Кукабару… Но только когда очень голоден.

Птица обиженно насупилась.

– Хорошо, – согласился монах. – Можно еще ботинок к мачте привязать.

– Твой ботинок, – на всякий случай уточнил Джонни.

Вскоре на мачте красовалась дырявая обувь лиса.

Воробушек с сомнением потянул носом горячий воздух. Но не почувствовал и слабого дуновения.

– И чего? Ты серьезно веришь, что ботинки изменят погоду?

– Точно! – Монах стукнул себя по лбу еще раз. – Ветру мало одних ботинок! Надо сделать что-то еще… Ну конечно!

Осененный идеей, лисенок снова помчался к борту. Если бы портовый нищий увидел эту картину, он бы вылил себе на голову ведро холодной воды: чтобы не мерещилось от пекла. Перевесившись через борт, лис-монах с увлечением заправской ведьмы размахивал лохматой шваброй.