Печать Индиго (трилогия)

Глава VI. Господин фон Ремберг

Москва, 1717 год, Сентябрь, 3.

(Московская Тартария, 7225 лето С.М.З.Х)

Никольская улица, дом Артемьева

В тот день Кристиан фон Ремберг приехал в дом Семена под вечер. Слава гуляла в саду, когда на аллее, высыпанной светлым камнем, появился молодой человек. Едва заслышав твердые быстрые шаги позади, девушка обернулась и, узнав высокую поджарую фигуру Кристиана, остановилась, ощущая, как ее существо затрепетало. Он, как и обычно, был одет по европейской моде. Хотя его камзол и кюлоты были сшиты из дорогой ткани, но все же его наряд черного цвета, высокие ботфорты с простыми пряжками, треуголка без перьев и украшений, являли собой образец простоты и аскетизма.

Едва фон Ремберг приблизился к ней, Слава тепло улыбнулась ему.

– Вечер добрый, сударыня, – вежливо произнес Кристиан и, как и обычно, склонил лишь темно-русую голову в знак приветствия, стянув треуголку на пару секунд.

Фон Ремберг не носил парик, как требовала мода, и это весьма импонировало девушке. Его волосы, затянутые на затылке в хвост, были густы и прибраны волосок к волоску. Он протянул вперед руку. Она медленно подала ему ладонь и приветливо сказала:

– Здравствуйте, сударь. Мне приятно снова видеть вас.

Они говорили на русском, ведь молодой человек отлично изъяснялся на этом языке, немецкий же Слава знала плохо.

Кристиан проворно чмокнул дежурным поцелуем пальчики девушки и быстро выпустил ее руку. За последние две недели, что Слава жила у Семена в Москве, он уже дважды навещал ее у брата. Все эти встречи проходили между молодыми людьми в основном наедине. Ведь едва Кристиан фон Ремберг появлялся в доме Артемьева, как Любаша и Семен находили тысячу предлогов, чтобы ретироваться, избавившись от общества гостя. Оттого Кристиан и Слава оставались наедине на пару часов, и их беседам никто не мешал. Молодые люди говорили на общепринятые этикетом темы: немного о дворе царя Петра Алексеевича, об урожае, о моде или погоде. Но Славе хотелось расспросить Кристиана совсем о других вещах. Она жаждала лучше узнать о предпочтениях молодого человека, о его увлечениях, службе, желаниях и близких людях. Однако постоянно смущаясь под пристальным индиговым взором фон Ремберга, девушка не могла пересилить себя и задать волнующие ее вопросы.

Фон Ремберг был весьма приятен ей. Он красив, умен, воспитан. Держался хоть и холодновато, но с врожденным достоинством. Он говорил кратко и по существу. Никогда не улыбался, но умело показывал девушке, что ему весьма интересны ее мнение и слова. Это нравилось Славе. И по прошествии месяца знакомства она утвердилась в мысли о том, что он весьма привлекательный мужчина и достойный уважения дворянин. И, конечно же, он не был чудовищем, как постоянно твердила Любаша, опасаясь пробыть в обществе молодого человека даже полчаса. Все эти испуганные заявления подруги казались Славе лишь домыслами, все же девушка искренне наслаждалась обществом фон Ремберга.

Лишь одно смущало Славу – темно-фиолетовая насыщенная аура Кристиана, которую она отчетливо видела. Девушка не понимала, как такой приятный галантный молодой человек может иметь в столь молодом возрасте такую темную энергетику. Тем не менее она старалась не придавать этому значения, видя, что в фиолетовом цвете его ауры присутствуют не только синие оттенки, но и красные. А красный цвет говорил о горячности и страстности натуры. Обычно такие люди, с красной энергетикой, избирали путь воинов, ораторов или лидеров, как знала Слава. И возможно, из-за того, что Кристиан фон Ремберг обладал военными навыками, ибо много лет служил в прусской армии, как он рассказал ей, многим людям он казался слишком агрессивным и опасным. Но этого Слава не опасалась. Общество молодого человека не вызывало у нее страха. И она считала его просто ярким и необычным человеком.

– Ваш брат сказал, где вас найти, – завел светский разговор фон Ремберг. – Вы позволите составить вам компанию?

– Да, – кивнула девушка и вновь улыбнулась ему.

Предложив прогуляться по дорожке, он удостоверился, что девушка идет подле него. Цензорским взором он окинул ее стройную фигурку в сером закрытом платье с глухим воротничком под горло, которое скрывало ее плечи, шею и руки. Ее голова была покрыта неким платком, похожим на апостольник, который носили православные монахини. Ниспадающий на ее плечи, этот головной убор полностью скрывал волосы и лоб. Лишь прелестное нежное лицо Славы открывалось взору. И Кристиан прекрасно видел, что даже в этом невзрачном мрачном одеянии ее красота сверкает подобно драгоценному камню. Ее глаза, лучистые, золотые, в обрамлении бархатных ресниц и бровей, красиво очерченные яркие губы и румянец на округлых щеках, невольно притягивали его взгляд. Следуя по дорожке сада, фон Ремберг с неким интересом рассматривал ее совершенный лик. Да, ее красота не трогала его безразличного сердца в этот миг, но Кристиан должен был признать, что это Светлая девица весьма редкостная красавица.

– В прошлый раз вы высказали сожаление, что ничего не знаете о своем брате Григории.

– Да. Я не могу написать Федору, оттого что… – замялась Слава.

Она не знала, как объяснить Кристиану, что дико боится вновь попасть под власть этого страшного человека, который мог узнать, где она теперь и вновь попытаться завладеть ею. Как-никак еще в самый первый день по приезде она слезно упросила Семена даже в письмах к старшему Артемьеву не упоминать о том, что она находится в Москве.

– Не говорите ничего. Я все знаю и прекрасно понимаю вас, – вдруг вымолвил фон Ремберг.

– Знаете? – опешила она.

Не понимая, откуда молодой человек мог знать, что Федор насильно хотел взять ее замуж. Ведь именно из-за этой пагубной страсти Федора нынче Слава скрывалась под бесформенными платьями и глухими платками. Она боялась вновь вызвать своими прелестями страстные опасные помыслы у других мужчин, оттого и рядилась теперь подобно монахине.

– Да. Но не будем об этом, – предложил он. – Мне удалось узнать, что вашему брату Григорию удалось бежать от произвола Федора Артемьева. Правда, он болен. В данное время он находится в одном из земских общественных лазаретов в Казанской губернии. И идет на поправку. Возможно, вскоре ему удастся навестить вас. Если вам будет угодно, я могу передать ему письмо от вас. Мой человек на днях едет на юг страны и может отдать ваше послание Григорию.

– О, благодарю вас, господин фон Ремберг! Вы столь любезны, – пролепетала Слава, не понимая, как можно было плохо высказываться о таком внимательном и заботливом человеке, как Кристиан. Она вновь улыбнулась ему и добавила: – Я непременно напишу Грише. Но как передать вам письмо?

– В субботу я буду у вас.

– Хорошо, – кивнула девушка. В этот момент они приблизилась к деревянной резной скамье, и Слава предложила: – Вы не хотели бы присесть?

– Как вам будет угодно.

Они опустились на скамью, и Слава, чуть помолчав, решилась задать вопрос, который мучил ее на протяжении месячного знакомства с молодым человеком.

– Сударь, я боюсь показаться неучтивой, но уже давно жажду узнать о вас больше.

– Что же вы хотите знать? – спросил Кристиан, подняв брови.

– Откуда вы родом и давно ли живете в нашей стране?

– Вам это интересно? – искренне удивился он, а в его голове появилась мысль о том, что девушка явно увлеклась им, если не сказать больше, раз теперь решила расспрашивать об этом. – Я родился в Пруссии, в Кёнигсберге. Мои родители рано умерли. Я воспитывался в приюте для осиротевших дворян. Один монах занимался моим воспитанием и образованием. Как раз он научил меня русскому, французскому, английскому и другим языкам. Затем я получил хорошую военную должность и немного служил в армии, – соврал Кристиан, говоря правду лишь частями. – Позже мне предложили должность при прусском после в Петербурге, и я приехал в Россию. Чуть более двух лет я живу в вашей стране. Вот и краткий рассказ о моей жизни.

– А ваши родители, вы помните их?

– Нет. Совсем не помню. Монах, который воспитывал меня, рассказывал, что я долго болел, и это повлияло на мою память, оттого я вовсе не помню своего детства.

– Это очень печальная история, – произнесла Слава тихо, участливо смотря в глаза молодого человека.

Кристиан прищурился и в который раз отметил, что девушка смотрит на него открыто и совершенно без боязни, прямо в глаза.

– Отчего же, майн херц? – пожал он безразлично плечами, добавив к словам ласковое словосочетание «майн херц», которое по-немецки означало «мое сердечко». – В наши времена дети часто остаются сиротами. Насколько я знаю, ваш отец также умер довольно молодым.

– Да, это так, – согласилась она. – Но до сих пор мне так не хватает его.

– Потому что вы помните его, – объяснил фон Ремберг и вдруг, пытливо глядя прямо в золотистые очи девушки, сказал: – Я хотел спросить вас об одной вещи. Это, знаете ли, весьма интересует меня.

– Спрашивайте, господин Кристиан, – кивнула Слава и улыбнулась ему.

– В эти мгновения вы смотрите мне прямо в глаза, без боязни и даже не пытаетесь отвести взор. И это странно…

– А я должна бояться вас, сударь? – удивилась Слава.

– Женщины в основном опасаются меня. И я знаю, что мой взгляд вызывает у них ужас.

– Может быть, оттого что вы мало улыбаетесь и так строги к себе, женщины боятся вас? – вымолвила Слава тихо, пытаясь разгадать эту тайну.

– А вы? Я хочу знать, отчего вы вообще не боитесь меня? Разве я не кажусь вам опасным или неприятным?

– Вовсе нет, – ответила она искренне. – Я нахожу вас весьма интересным и приятным, – добавила она, опуская взор.

И фон Ремберг невольно отметил ее смущение. В его сознание вползала мысль о том, что девица, возможно, уже влюбилась в него, раз начала говорить ему подобное. Это осознание убедило Кристиана в том, что он прекрасно играет свою роль соблазнителя и идет по верному пути. Воодушевленный своими выводами, молодой человек наигранно с чувством произнес:

– Еще в прошлый свой визит я хотел сказать вам, Светослава Романовна… Вы прелестная девушка. И для своих лет весьма образованы. Это нравится мне.

– Благодарю. Вы слишком добры ко мне, – пролепетала Слава, ее щеки заалели, и она бросила на него кокетливый быстрый взор.

– Я смутил вас? – спросил фон Ремберг. – Вы уже пару минут не поднимаете взор на меня. Но вы не должны бояться. Я ваш друг и хочу лишь быть подле вас, – закончил он заранее заготовленной фразой, которую вычитал в одном из романов накануне. Он знал, что такие слюнявые фразы весьма нравятся девушкам и действительно оказался прав. Потому что в следующий миг Слава как-то вся занервничала и начала кусать губы. Желая до конца выиграть эту битву за расположение девушки, Кристиан добавил: – Я могу поговорить с вашим братом о нас?

Стремительно подняв на его растерянный взор, Слава отметила, что лицо молодого человека спокойно. Ей показалось, что он говорит искренне. Но по своей наивности она не заметила ледяного блеска, который светился в глубине ярких фиолетовых глаз фон Ремберга. Ее сердце забилось, как безумное, и Слава ощутила, что ей приятны его слова. Она прекрасно поняла его намек – он намеревался ухаживать за нею. Эти мысли до головокружения понравились девушке, так как она жаждала, чтобы молодой человек и дальше продолжал проявлять свои чувства к ней. Все взоры, слова и жесты Кристиана вызывали у нее искреннее любование и сильное ответное чувство. Она хотела, чтобы он стал ее суженым, ибо лучшего мужа и возлюбленного в этот миг не могла себе вообразить.

– Как вам будет угодно, господин фон Ремберг, – пролепетала она и проворно вскочила на ноги. Молодой человек так же быстро поднялся, и Слава смущенно выпалила: – Простите, я должна немедля идти в дом. Я забыла об одном важном деле. Была рада увидеться с вами…

Опасаясь показаться смешной от своего невероятного волнения, Слава, даже боясь смотреть в сторону фон Ремберга, почти бегом бросилась вдоль по аллее в сторону дома.

Кристиан проводил стройную фигурку девушки мрачным пронзительным взором, пока она не исчезала за поворотом, и довольно прищурился, подумав о том, что все складывается как нельзя лучше. В данный миг оставалось только переговорить с Семеном Артемьевым и назначить как можно скорее день венчания. Ведь в положительном ответе Артемьева фон Ремберг даже не сомневался. Поскольку Семен никогда бы не посмел возражать ему, и Кристиан прекрасно об этом знал.

Глава VII. Страх

Фон Ремберг не заставил долго ожидать своего предложения. Уже на следующий день Семен, едва вернувшись со службы, разыскал Славу в библиотеке. Девушка в этот миг изучала старинную книгу, написанную неким иностранным мореплавателем. Закрыв плотнее дверь, Артемьев приблизился к столу, за которым сидела Слава, и глухо выпалил:

– Сегодня Кристиан фон Ремберг просил у меня твоей руки.

Быстро подняв глаза на названого брата, девушка удивленно спросила:

– Неужели?

– Да, – кивнул напряженно Семен.

И Слава, тут же смутившись, опустила взор, и ее щеки зарделись.

– Я уж не знаю, что он в тебе нашел, сестрица, – продолжал молодой человек. – Но настроен он весьма решительно.

– По-твоему, я не могу нравиться ему? – опешила от слов Семена девушка.

– Да нет, ты неверно поняла меня, Слава, – нервно произнес Артемьев, вытирая пот со лба. – Я не так выразился. Знаешь ли, после разговора с этим господином у меня до сих пор мурашки по коже и так и кидает в холодный пот. Я прекрасно вижу – ты красавица и вовсе не умаляю и других твоих достоинств. Но я не приложу ума, чем ты могла заинтересовать этого жуткого и опасного человека.

– Ты так говоришь, Семен, словно повторяешь слова Любаши. Мне господин фон Ремберг не кажется каким-то жутким, как вы твердите о нем.

– Правда? – искренне удивился Семен. И, лихорадочно посмотрев на нее, выпалил: – Клянусь, я просто не понимаю, зачем ты ему? Все-таки он живет отшельником в своем доме, о нем толком никому ничего не известно, да и женщин он, похоже, не любит. Он несколько лет находится при дворе Петра Алексеевича, при прусском после, но ни разу никто не слышал, чтобы у него с какой-то из придворных дам был роман. И отчего теперь он вдруг решил сделать тебе предложение? И так скоропалительно. Я не знаю. Да вообще никто не знает, что у этого фон Ремберга на уме. Он тайна, покрытая мраком, которую никто не может разгадать, да и не хочет, потому что все опасаются связываться с ним.

– Не надобно, Семен. Ты опять озвучиваешь какие-то досужие сплети. Господин фон Ремберг совершенно не такой, каким кажется всем. Он весьма галантный, умный и образованный молодой человек. И я не считаю его жутким и опасным.

– Да? – опешил Семен и быстро спросил: – Тогда ты согласна выйти за него замуж, сестрица?

– Я пока не знаю, – замялась Слава, поджав губы.

– Слава, я не хотел тебе говорить. Но ты должна понимать одно. Я уже дал свое согласие, и мы обговорили с фон Рембергом день венчания.

– Ты дал согласие, даже не спросив меня? – удивилась Слава.

У Семена нервно задергалось лицо. Он испуганно посмотрел на девушку и прохрипел:

– Сестрица, пойми, я не мог отказать ему! Не мог, – он чуть помолчал и тихо добавил: – За фон Рембергом стоят очень влиятельные люди. Я у них в руках. Если я посмею ослушаться их и отказать в этой просьбе фон Рембергу, они, не раздумывая, разделаются со мной…

– Наверняка ты преувеличиваешь, Семен, – нахмурилась девушка.

– Я люблю тебя, Слава, но у меня нет другого выхода! Ты хочешь плохого мне и Любаше? Фон Ремберг так просто не отступится от своего, пойми!

Девушка ощутила страх брата, его глаза бегали, как у больного. Ранее она не предполагала, что бравый смелый Семен может кого-нибудь бояться. И только сейчас впервые она видела его взгляд, полный ужаса.

– Но моя матушка хотела, чтобы я уехала в Архангельск. Я уже говорила тебе о том, и ты обещал мне помочь…

– Я всего лишь их слуга! – воскликнул вдруг Артемьев глухим дрожащим голосом и пронзительно посмотрел на девушку. – Сжалься! Я прошу тебя! Хочешь, я на колени перед тобой встану! Только не губи…

Слава долго пронзительно смотрела на названого брата, размышляя, говорит ли он искренне. Вдруг Семен, не выдержав напряжения, бухнулся на колени. Она, испугавшись его странных порывов, вскочила на ноги и, выйдя из-за стола, ухватила его за камзол, пытаясь поднять с колен.

– Что ты, Семен! Встань, не нужно так… – прошептала взволнованно она. Семен медленно поднялся, и девушка, озабоченно заглядывая в его добрые глаза, произнесла: – Я подумаю над предложением господина фон Ремберга. Но пока ничего тебе обещать не могу.

Слава вдруг ощутила, что ее жизнь подчинена какому странному непонятному действу. Оно началось еще в день свадьбы Семена и Любаши, и ее существование с каждым днем становилось все непонятнее и непредсказуемее. Как будто она исполняла какую-то странную роль в непонятной пьесе, которую совсем не знала и не могла предсказать ее дальнейшее развитие. Но все эти непонятые и порой необъяснимые обстоятельства приводили все ее мысли и чувства в смятение. Пытаясь сгладить некий мрачный трагизм теперешней ситуации, девушка спросила:

– Но господин фон Ремберг католик, как же я должна с ним венчаться?

– Он готов перейти в нашу веру.

– Так просто? – опешила окончательно Слава.

Ей вдруг подумалось, что, возможно, Кристиан так увлекся ею, что готов был пойти на любые жертвы и уступки, только бы сделать ее своей женой. Это осознание невероятно понравилось девушке, и она ощутила, как забилось сердце. Но невольно она вспомнила о том, что матушка жаждала отправить ее в Архангельск и перед смертью велела ей ехать туда. Но мысли о том, что фон Ремберг просит ее руки и наверняка любит ее, трепетным осознанием звенели в ее существе.

Кристиан нравился ей своим спокойствием, начитанностью, приятным обхождением. Да и внешность его была до того привлекательна и эффектна, что Слава, еще невероятно наивная и неопытная, ощущала, что ее сердце вот-вот готово полюбить молодого человека со всем пылом и надолго. Он казался ей весьма достойным и благородным человеком. Все же именно он помог ей уехать из Астрахани, когда у нее не было денег и ей некому было помочь. Он оплатил все расходы, а затем не взял ни копейки у Семена. А после приезда в Москву фон Ремберг постоянно навещал ее и интересовался здоровьем, делами, и вообще, вел с ней вполне милые интересные беседы, и девушке казалось, что он искренне хотел ей понравиться. Но в ее душе занозой сидело повеление матушки о том, что она должна ехать в Архангельск. Ее душа рвалась к фон Рембергу, а разум требовал от нее выполнить волю покойной матушки. И сейчас Слава была в растерянности и не знала, что ей делать.

– Братец, мне надобно подумать несколько недель, – тихо вымолвила Слава.

– Это слишком долго, Слава, – насупился Артемьев. – Фон Ремберг намерен обвенчаться с тобой в конце сентября.

– Семен, ты давишь на меня. Я прошу, дай мне время…

– Ну, хорошо, сестрица, даю тебе пару дней. Но помни, что венчание уже назначено, и отказать фон Рембергу я не смогу. Ибо это свыше моих сил.

– Я могу сама отказать ему, коли так решу, – ответила твердо она.

– Боже тебя упаси! – в благоговейном ужасе выпалил Семен. – Ты не представляешь, что тогда будет!

– Хватит, Семен. Я уже устала слушать о твоих страхах. Я сказала, что подумаю, и мне нужно время.

Слава не в силах более видеть нервное лицо Семена, глаза которого выражали дикий ужас, проворно вышла из библиотеки.

Светало. Слава, промучившись очередную ночь в раздумьях, едва пропели первые петухи, вышла на улицу. Уже два дня она денно и нощно размышляла, что ей делать дальше. За эти дни девушка поняла, что влюблена в Кристиана фон Ремберга и действительно хочет выйти за него замуж. Она с упоением представляла, как будет называться госпожой фон Ремберг, как будет все дни проводить в компании Кристиана, наслаждаясь его ласками и поцелуями. В голове девушки замужество представлялось неким радужным приятным временем, в котором все было по любви. Точно так жили ее родители, а затем и матушка с Тихоном Михайловичем не чаяли души друг в друге. Но все же наставление покойной матери терзало ее существо, и в глубине души Слава чувствовала, что обязана выполнить волю Мирославы.

Пройдя по пустынному спящему двору, Слава проворно миновала невзрачную боковую калитку и устремилась в сторону небольшой рощи, простирающуюся неподалеку от городских стен. Лесные друзья деревья, кустарники цветы и травы, всегда успокаивали существо девушки, даря покой и мир ее душе. Было прохладно, а туман стелился по земле. В какой-то момент Слава увидела впереди себя очертания женского силуэта. Девушка остановилась и отметила, что женщина идет ей навстречу. Туман еще полностью скрывал облик незнакомки, но уже через миг Слава испуганно замерла. Женщина была одета в светлый летник, именно такой, который перед смертью был на Мирославе.

– Матушка?! – вскричала она. – Это вы?

– Я, доченька, – услышала она в ответ приглушенный голос.

Мира приблизилась, и ее облик показался девушке точно таким, каким она видела его в последний раз.

– Матушка! Как чудесно увидеть вас! – воскликнула Слава и устремилась к молодой женщине, но при ее приближении Мира неожиданно вытянула руку вперед и выдохнула:

– Не надобно, малышка. Я все равно не смогу обнять тебя… я дух…

Слава тут же остановилась и устремила свой пронзительный взор на матушку, которая казалась живой. Лишь очертания ее фигуры виделись чуть размытыми, и она стояла как бы в тумане. Она опустила плечи и тихо понятливо вымолвила:

– Да, я понимаю, матушка. Но все равно очень рада, что вы пришли ко мне.

– Я увидела твои терзания, девочка моя, – прошептала Мира. – И пришла, чтобы указать тебе путь…

– Нынче вы вместе с отцом в Светлом Граде? – не удержалась от вопроса Слава, вспоминая слова явившегося ей некогда отца.

– Да, милая, – произнесла глухо Мира и добавила: – Скоро я пойду туда вновь.

– А Тихон Михайлович? Он с вами?

– Я не знаю, малышка, – заметила Мира, без эмоций. – Скорее всего, он со своей первой женой Фотиньей. У него все хорошо, и его душа наконец обрела покой…

– Вы хотите помочь мне? – спросила Слава.

– Да. Я пришла сказать тебе… ты должна выйти замуж за господина фон Ремберга, – велела твердо Мирослава.

– За Кристиана, матушка? – переспросила девушка.

– Да, – добавила Мира. – Именно этот молодой человек должен стать твоим суженым. Я велю тебе стать женой фон Ремберга…

– Но как же, матушка? – неуверенно пролепетала Слава, опешив от слов матери. – Вы же велели мне следовать в Архангельск?

– Это подождет… – произнесла Мирослава глухо, словно через силу. – После ты сможешь поехать туда… но гораздо позже…

Туман начал стелиться сильнее, силуэт матери стал удаляться. И уже через миг душа Миры исчезла в предрассветной мгле. Девушка бросилась вслед за нею, но ничего более не увидела.

– Матушка! – прокричала в туман Слава, но ей лишь ответил тихий ветер, который трепал кроны высоких деревьев.

Кристиан настойчивым мрачным взором проследил за стройным силуэтом девушки, которая медленно направилась в сторону усадьбы, и невольно услышал приглушенный мелодичный женский голос сбоку от себя:

– Отпусти меня… – голос чуть прервался, и фон Ремберг резко повернул голову к прозрачной розоватой душе Мирославы, которая стояла в пяти шагах от него. Она глухо добавила: – Я сказала все, как ты велел…

– Ты сделала все верно, – кивнул Кристиан, положив свою ладонь на перстень-амулет с темным изумрудом на безымянном пальце.

От амулета тянулась длинная невидимая энергетическая цепь к душе Мирославы, которая оканчивалась на ее руке. Еще в тот день, когда молодая женщина умерла, в полутемном коридоре Кристиан дождался, пока Артемьев с девушкой уйдут, и вышел из мрака. Быстро приблизившись к душе Миры, которая стояла сбоку от тела и не решалась отойти от себя покойной, фон Ремберг, сосредоточившись, накинул энергетическую невидимую петлю на руку души Мирославы. Он никогда не делал ничего подобного, и это был первый его опыт. Магический перстень с изумрудом был у него уже несколько лет, и Кристиан в древней книге Светлых вычитал, что древний кристалл может управлять душами умерших. Фон Ремберг не знал, как это делать, но, проштудировав несколько десятков книг по магии и алхимии, написанных на разных языках, сложил в своей голове некий порядок действий, которые следовало подкрепить сильным энергетическим влиянием, и тогда ему, возможно, удалось бы поймать душу некоего умершего.

Именно это и задумал осуществить Кристиан с душой Мирославы, думая о том, что эта душа может еще пригодиться ему в дальнейшем. И когда невидимая петля сцепила руку Мирославы, и ее душа, испуганно обернувшись, начала вырваться, отлетая от него, а энергетическая цепь, которая оканчивалась на его запястье с амулетом, натянулась и не позволила отдалиться душе женщины, фон Ремберг довольно оскалился, понимая, что сделал все верно и смог впервые поймать умершую душу.

Позже, не обращая внимания на стенания и мольбы Мирославы, которые он отчетливо мог слышать, фон Ремберг привязал изумрудный перстень-амулет на лапу своего верного волка, заявив ее душе, что пока Мира будет находиться у него в плену. Более месяца душа Мирославы томилась в оковах на земле, и он не отпускал ее на тот свет. И теперь, понимая, что Слава никак не может решиться выйти за него замуж, Кристиан вознамерился прибегнуть к коварному плану. Он велел Мирославе сказать девушке, что было нужно ему, взамен пообещав отпустить ее душу. А дабы девушка не заметила энергетическую цепь, которую она могла, как ведунья, увидеть, он напустил тумана на дорогу, чтобы скрыть оковы Миры.

– Отпусти меня, – вновь повторила с мольбой Мира.

– Ты выполнила уговор, я держу слово, – вымолвил сухо Кристиан, проводя ладонью по амулету с изумрудом, и невидимая цепь исчезла. Мира тут же воспарила в воздух и устремилась ввысь, на расстояние безопасное, чтобы ее вновь не поймали. – Мирослава! – окликнул ее фон Ремберг уже внутренним голосом. Она остановилась и обернулась к нему. – Я буду рядом с твоей дочерью постоянно. Оттого не советую тебе возвращаться и говорить ей что-либо, иначе твой капкан на земле будет вечным. И ты знаешь, что я могу это сделать…