Звездочёт

Пролог

Чернильное небо, наполненное пока ещё слабо видимым серебристым мерцанием звёзд, раскинулось над древним городом Лакхнау. Разливавшееся в тёплом вечернем воздухе предвкушение чуда, казалось, можно было ощутить всеми видами чувств. Оно музицировало звуками вечернего города, сплетая их в незатейливый мотив давно знакомой, но неузнаваемой песни. Касалось нагретых за день каменных коробок домов тоненькими пальцами долгожданной первой вечерней прохлады. Щекотало обоняние спешащих домой людей яркими ароматами специй, доносившимися из многочисленных, расположенных вдоль дорог дхабов. Взрывалось во рту изнемогающего от жажды прохожего ледяным лаймово-банановым ласси. Застилало серую реальность красочной круговертью цветочных гирлянд и тканевых флагов, свисающих из окон домов.

Четвёртый день после полнолуния месяца Картика. Карва Чот. Особенный день. День, посвящённый любви женщины к мужчине. День, когда замужние, вне зависимости от возраста, постятся и молятся ради благополучия и долголетия своих мужей.

Уютный дом семьи Лал распахнул свои двери для друзей, и сейчас женщины ждали восхода луны, чтобы, помолившись установленным на пороге дома статуэткам богов, подняться на крышу дома и прервать свой пост. Кто-то постился впервые в этом году, только пройдя все ритуалы; кто-то вот уже который год молился за своего мужа, но и те, и другие чувствовали особенный трепет, который с непривычки можно было отнести к не самым приятным ощущениям «сухого» поста, когда женщины отказывались не только от еды, но и от воды ради своих любимых. Но истинно верующие считали, что так благосклонно отвечала Богиня на возносимые ей молитвы жён, готовясь явить поклоняющимся свой нетерпеливо ожидаемый лик.

Маленькая девочка лет восьми, сидевшая на ступенях дома, вслушивалась в сменивший напевные мантры весёлый гомон, царивший в доме. Вообще-то её давно уложили спать, но сегодня родителям было не до того, чтобы контролировать обожавшую ночные посиделки в старом саду дочь, поэтому она улучила момент и улизнула из дома. «Как красиво, – подумала девочка, в очередной раз поднимая глаза к притягивавшим взгляд звёздам. – Наверное, самые красивые души превращаются в самые красивые звёзды. Но как тогда выглядят некрасивые души?» Девочка легко поднялась, поправляя так и норовившую сползти дупатту ярко-жёлтого цвета, и медленным шагом пошла в самую гущу сада по прихотливо вьющейся, едва заметной тропке. Тут и там уютный жёлтый свет невысоких, в рост девочки, фонарей, разгонял темноту, не давая теням приобретать угрожающие формы. Впрочем, она и не боялась темноты. Так, скорее, чуть-чуть опасалась, да и то не сегодня. Вечерний воздух пах волшебством. Малышка чуть запнулась за только достигший земли, ещё не успевший уйти в землю воздушный корень баньяна, но ловко поймала равновесие, только чуть качнувшись. Однако ногу поставила не туда, куда собиралась, и, вместо того чтобы, сделав круг вокруг дома, вернуться к входной двери, она свернула на другую тропинку. Дышалось легко, воздух казался почти прохладным после дневного жара, и маленькая гулёна шаг за шагом приближалась к своему любимому месту в саду. Широкая и плоская чаша фонтана, в которой находилась невысокая статуя её любимой Дурги, обрамлялась истёртыми каменными ступенями, на которых так уютно мечталось. А больше всего на свете, после мамы и папы, девочка любила мечтать. Оставалось сделать последний шаг, и, миновав пышный цветущий куст роз, она увидит…

– Кто вы? – от изумления девочка даже остановилась, а голос прозвучал тихим писком.

– Здравствуй, Савитри, – худощавый старик, сидевший на любимой ступеньке девочки спиной к ней, внимательно рассматривавший небо, не оторвался от своего занятия, не бросил ни единого взгляда на ночную гостью.

«Как же тогда он узнал, что это я?» – логично подумала девочка, даже не испугавшись – такое спокойствие исходило от незнакомца.

– Присаживайся, – дружелюбно предложил он, чуть подвинувшись, но так и не взглянул на девочку.

Савитри замялась, но только на мгновение. В конце концов, никто чужой не мог проникнуть в сад, который находился пусть за невысоким, но забором. Решив, что это кто-то из случайно не замеченных ею гостей, она смело устроилась на ступеньке. И только тогда ей удалось рассмотреть внешность любителя вечернего неба. Впрочем, ничего волнующего или необычного в сухоньком старичке не было – таких ежедневно можно было увидеть десятки. Единственное, что могло привлечь к нему внимание, это яркие, не по возрасту лукавые глаза, и странный предмет, похожий на длинный тубус, в котором Савитри носила в школу листы для рисования, но тоньше и намного изящнее. Этот неведомого назначения тубус незнакомец держал у глаза, направив в небо и изредка передвигая его, словно пытаясь что-то найти среди крохотных огоньков-душ.

– А что вы делаете? – не выдержала и минуты молчания говорливая и живая Савитри, которая ёрзала на тёплом камне, изнывая от любопытства.

– Судьбу смотрю, – с чувствуемой в голосе улыбкой ответил тот.

– Судьбу-у? – недоверчиво переспросила девочка, невольно подавшись ближе к занятной штуковине. – А чью? – любопытство уже высунуло свой носик и теперь смешно дёргало им, пытаясь найти разгадку слов незнакомца.

– Ну, теперь… – отвлёкся от своего занятия старичок, пристраивая свой инструмент на коленях и поворачиваясь к девочке лицом, – теперь, если захочешь, твою посмотрю. Она ведь как… – ласково погладил он указательным пальцем непонятный тубус, который словно засветился, ловя на свой необычный тёмно-синий металл блики зажжённых вдали фонарей, – сама решает, кому показывать.

– Сама? – вздёрнула бровки вверх девочка и тут же фыркнула: – Вещи не могут ничего решать сами! Они же вещи, – очень по-взрослому и, как ей казалось, назидательно произнесла малышка.

– Бывают и вещи с душой, – совсем не обидевшись на девочку, произнёс гость, оглаживая ладонью седую бороду, в которую были вплетены разноцветные нити и бусины, – у неё есть право выбора, чью судьбу сегодня показать. Но и у тебя тоже, – помолчав немного, смешливо поглядывая на Савитри, добавил он. – Право знать или не знать, – пояснил он, едва та открыла рот, чтобы спросить о своих правах, о которых толковал неизвестный.

– Правда? Она может? – ткнула Савитри пальцем непонятную штуковину и тут же, ойкнув, сунула палец в рот – непонятный металл был холоднее льда.

– Может, – подтвердил свои слова незнакомец.

Девочка опасливо посмотрела на тубус. Но настороженность не держалась долго во взбалмошной девчонке, и уже спустя несколько секунд глаза загорелись предчувствием волшебства.

– Конечно, хочу! – выпалила она, скорчив умилительную рожицу, когда старичок повернулся к ней, в очередной раз отвлекаясь от поглаживания инструмента.

– Хорошо, – не стал спорить тот и, последний раз огладив трубу, поднёс её к глазам. Воцарилось недолгое молчание, во время которого старичок, разом посерьёзнев, медленно водил тубусом, ища неведомые письмена среди разбросанных по небосклону звёзд.

– Тшш… – серьёзно прервал он уставшую ждать и прикоснувшуюся к рукаву тёмно-синей курты девочку. Малышка отдёрнула руку и примерно, как школьница, сложила ручки на коленях. Поднявшийся лёгкий ветерок принялся заигрывать с дупаттой, норовя сорвать её с тоненькой шейки. Новая забава – попытки противостоять тёплым завихрениям воздуха – отвлекла девочку на недолгое время, поэтому она упустила момент, когда гость посмотрел на неё грустным взглядом и, тяжко вздохнув, снова вернулся к изучению линии судьбы Савитри.

– Вас двое, малышка, – голос говорившего был мягок, но очень сосредоточен, и девочка тут же оставила игры с лёгкой тканью и повернулась к старику. – Две разрозненные половинки одного целого. Вас обязательно притянет друг к другу, – он всё так же не отводил взгляда от неба, озвучивая увиденное. – И вы будете очень и очень счастливы.

– Кто мы? – непосредственно спросила девочка, смешно дёргая бровками и округляя ротик, как делала всегда, когда удивлялась.

– Ты и твоя половинка. Твой будущий муж.

– Муууж? – протянула Савитри, смутившись. Она ещё никогда не задумывалась о муже. А что об этом думать? Родители, когда придёт время, обязательно выберут ей хорошего и доброго человека, который будет о ней заботиться и не позволит никому её обижать. Который будет её баловать так же, как балует папа. А она будет так же заботиться о нём, как заботится о папе мама. И будет держать пост для него, хотя это очень-очень сложно – не кушать целый день. И они будут счастливы, как и её родители. Что же тут непонятного? Девочка разочаровано вздохнула и искоса взглянула на улыбающегося старика. Казалось, он видел все её мысли и улыбался не ей, а чему-то неведомому. Савитри стало любопытно.

– А что ещё? – муж – это, конечно, хорошо, но так далеко. – А подруги у меня будут? – задала она насущный вопрос. Они не так давно переехали в этот район, и тут Савитри ещё ни с кем не познакомилась.

– Будет, – снова улыбнулся незнакомец, – у тебя будет Подруга, самая лучшая в мире. Никогда не отказывайся от неё, и она всегда поддержит тебя. Ну всё, мне пора, – резко засобирался незнакомец, прислушавшись к чему-то, и в два движения сложил длинный тубус, превратив его в короткую трубку. Засунул за пазуху и повернулся к вскочившей малышке.

– Держи, – на раскрытой ладони старика лежали две серебряные звездочки, украшенные тёмно-синей эмалью и россыпью мелких, прозрачных, посверкивающих внутренним светом камешков. – Держи, держи, – видя, что девочка, стесняясь принимать подарок, спрятала руки за спину, гость ловко всунул ей его в кармашек лимонной туники домашнего шальвар-камиза. – Мне пора, – подмигнув девочке, старик шагнул вперёд, сразу сделавшись почти невидимым среди заполонивших сад теней, отбрасываемых озарёнными взошедшей наконец луной деревьями.

– Береги подарок. И помни про свою настоящую любовь. Не перепутай, – голос незнакомца доносился словно издалека. Ещё один шаг гостя почти скрыл его из виду, но малышка, вспомнив, что так и не спросила, как его зовут, окликнула ставшего размытой тенью старика:

– Кто вы? – Савитри и сама не знала, почему спросила именно это, хотя собиралась узнать его имя.

– Звездочёт, – шепнул ветер голосом старика, взъерошив распушившиеся волосы и окутав благоуханием роз.

– Звездочёт… – прошептала девочка и, сунув ручку в карман, сжала в ней прохладные звёзды. Взгляд непроизвольно поднялся на небо, и Савитри показалось, что она среди множества огоньков увидела тоненькую серебряную ниточку, соединившую далеко-далеко отстоявшие друг от друга две мерцающие звезды.

«Две половинки одного целого», – прозвучал в голове голос неведомого Звездочёта, заставив расправить свои крылышки и весело вспорхнуть никогда до этого не летавших бабочек, ждущих своего часа где-то в районе солнечного сплетения каждой будущей женщины.

Уходить из сада не хотелось, хотелось продлить окутавшее её тёплой ночью волшебство. Девочка непривычно тихо и задумчиво опустилась на ступеньку, стараясь не отрывать взгляда от избранных звёзд. Мягкие и невесомые, на девочку впервые опускались мечты, рисуя перед внутренним взором что-то неведомое, смутное, но возвышенно-прекрасное и бесконечно нежное. Любовь…

Глава 1
Ошибки явные и неявные

Молоденькая девушка ожесточённо дёргала крышку жестяной банки, никак не поддававшуюся её усилиям и не желавшую делиться своим содержимым.

Судя по небрежности, с которой она спрятала роскошные тёмно-каштановые волосы в тугую косу, дешёвенькому шальвар-камизу ядовито-розового цвета, совершенно не подходившему к нежному цвету её кожи, она абсолютно не представляла, насколько изысканной красотой обладала. Прервавшись на мгновение и закатив к потолку выразительные глаза необыкновенного медового оттенка, явно прося Богиню о помощи, она вернулась к своему занятию, проворчав:

– Ну же… – и, подцепив краем обгрызенного ногтя крышку, в очередной раз дёрнула её вверх.

– Ауч!

Две вещи произошли одновременно – сломался ноготь, вызвав вскрик от вспыхнувшей в многострадальном пальце боли, и крышка подалась, взвившись в воздух вместе с пушистым облачком белой муки.

– Да чтоб тебя! – девчонка сунула пострадавший палец в рот, в растерянности оглядывая опрятную до этого кухню, которая теперь оставалась чистой лишь по периметру – там, куда не долетели пылинки вездесущей муки.

– Так, так, так, – громогласно заявила вплывшая в кухню женщина монументальных размеров. Сурово свела брови, упёрла руки в боки, уставившись на моментально съёжившуюся девочку.

– Что ты опять натворила, Лунатичка? Наш поезд отправляется уже через два часа, вещи не собраны, а напоследок ты ещё решила испачкать родителям кухню? – интонации были суровыми, но во взгляде женщины сквозила тщательно скрываемая любовь.

– Простите, тётя, – племянница наконец-то вытащила палец изо рта и виновато шмыгнула носом. – Я просто хотела приготовить в дорогу джалеби^[1].

– Хотела она! Твои хотелки никогда до добра не доводят. Никогда! – Покачала та головой. – Твой отец уже позаботился о своей непутёвой дочке.

С этими словами женщина, кряхтя, наклонилась и достала из нижнего ящика открытого буфета металлический контейнер.

– Держи уж, горюшко. Не сейчас! – прикрикнула на племянницу, когда та, радостно сверкая глазами, шустро отвинтила крышку и, увидев золотистые спиральки, уже потянула одну в рот.

Девушка быстро отпустила джалеби, шлёпнувшееся поверх остальных собратьев, и с грустным вздохом закрыла крышку. Потёрла замысловатую капельку сиропа, застывшую на ней, замерла, глядя невидящим взглядом на рисуемый воображением перед глазами узор. Как всегда, приходившие в голову сочетания линий требовали немедленной зарисовки, иначе видение уплывало, и ей оставалось только провожать внутренним взором таявшее в дымке очередное совершенство. Девушка подняла голову, отсутствующим взглядом уставившись куда-то в пространство, улавливая мельчайшие нюансы вырисовывающегося почему-то изумрудного узора.

– Ох, Савитри, – снова вздохнула тётя, когда племянница достала из кармашка маленький блокнот с ручкой, предварительно звучно опустив контейнер на стол, и, склонившись, начала торопливо чиркать непонятные штрихи. Впрочем, мешать не стала, на цыпочках выйдя из кухни. Ну а как тут мешать, если эти закорючки в итоге – Шакти это знала – превратятся в очередной красивый эскиз украшения? Дизайнер, живший в самом богатом районе Лакхнау, уже полгода с удовольствием и за весьма хорошие деньги приобретал всё, что рождала фантазия девчонки, а потом создавал удивительные украшения, которые последние пару месяцев продавал только богатым клиентам из Дели и Мумбаи, за каждое получая очень и очень большие суммы денег.

– Не зря её мать отдала в своё время девочку в художественную школу. Какой-никакой, а заработок обеспечен, даже если не сможем найти ей хорошего мужа, богатого да влиятельного, – пробурчала тётушка Шакти. Она снова ушла в мечты, которые с тех пор, как девочки – родная племянница Кашви и приёмная – Савитри – выросли, сводились к шикарным свадьбам. Причём желательно в один день, мечтала ее прагматичная часть, чтобы не сильно тратиться на празднование. А ещё и в одну семью отдать, чтобы приданого много не просили, – привычно вело рациональное воображение в райские кущи.

– Пойду-ка я соберу её вещи, а то опоздаем, – шептала Шакти, грузно поднимая своё раздобревшее тело на первую ступень лестницы, ведущей на второй этаж. – Может, оно и к лучшему, – задумчиво добавила женщина, разговаривая по старой привычке сама с собой, остановившись для небольшого отдыха, – в Дели-то женихов всяко побольше, да и побогаче. А уж красотой Богиня деток не обделила, нет. Что одна, что вторая – два распускающихся цветочка. Эх, как бы им найти хороших садовников, – шаловливо хихикнула Шакти, но тут же повинилась перед Богиней, прихватив пальцами мочку уха.

Удаляющаяся тяжелая поступь тёти никак не повлияла на девушку, всё так же чиркавшую в своём блокноте сплетающиеся воедино линии. Прошло не менее получаса, прежде чем она разогнулась из неудобной позы, в которой простояла всё то время, что зарисовывала пришедший в голову эскиз украшения. Куснула ручку, судя по отметинам зубов, частенько подвергающуюся таким процедурам, и удовлетворённо засунула её за ухо, а блокнот – в карман. Постояла еще мгновение, чему-то мечтательно улыбнувшись, и, сопровождаемая звоном ножных паялов, кинулась вприпрыжку вверх по лестнице, громко взывая к сестрёнке:

– Кашви! Кашви!

– Что тебе, Савитри? – миловидная девушка, выглядевшая лишь на пару лет постарше Савитри, на мгнвение показалась из-за ближайшей двери и, не дожидаясь ответа, скрылась в комнате, негромко ворча:

– Сборы из-за тебя затягиваются. Где ты была?

– Я рисовала! – Савитри влетела в комнату и с разбегу плюхнулась на кровать.

Кашви понимающе качнула головой – вся семья привыкла к внезапно накатывающему на младшенькую вдохновению. Учитывая, что это являлось основным источником дохода семьи, все терпеливо сносили внезапно стопорившиеся из-за этого поручаемые девушке домашние дела.

– Тётя уже собрала твои вещи, да и я помогла, – заметила Кашви, аккуратно складывая так и не пригодившийся свадебный наряд насыщенного красного цвета, богато украшенный золотой вышивкой.

– Сестра… – взгляд Савитри стал виноватым, когда она разглядела в руках у Кашви свадебную дупатту.

– Даже не начинай! – они хорошо чувствовали друг друга, и Кашви поняла, что Савитри расстроилась из-за расторгнутой по её вине помолвки. – Ты же знаешь, что я его не любила и согласилась на этот, к счастью, не состоявшийся брак только по настоянию родителей.

Савитри сползла с кровати, едва не потянув за собой выцветший балдахин, на ощупь надела скинутые ранее джутти^[2] и, подойдя сзади, крепко обняла сестру, чуть покачивая её, как ребёнка. Кашви улыбнулась, легонько поглаживая руку Савитри. Девушки, не являясь родными по крови, относились друг к другу очень нежно, искренне любя приобретённую волей Богини родственницу.

– Ты же знаешь, – прошептала старшая, – моя мечта – выйти замуж по любви…

– Знаю, – перебила её Савитри, выпуская из объятий и вставая перед ней с молитвенно сложенными руками. Завладев вниманием сестры, озорница пропищала тоненьким голоском, подражая героиням сериалов, которые девушки иногда тайком от родителей и тёти смотрели по ночам:

– Чтобы слились сердца в одно живое и вечность увела с собою! – явно процитировала что-то известное обеим, потому что Кашви прыснула и шутливо шлёпнула сестру той самой, так и не упакованной, свадебной дупаттой.

– Я думаю, у тебя обязательно будет такая любовь! – уже серьёзно продолжила Савитри. – А я…

– А ты? – перебила теперь Кашви неугомонную сестрёнку. И сама же продолжила: – А ты уже влюбилась, моя хорошая.

– Да! Да! Да! – Савитри кружилась по комнате, жмуря глаза от влетавших в окно и отражавшихся в металлических, висевших над кроватью звёздах солнечных зайчиков. – Шьямал, он такой, он такой! Ты бы видела, как он раскидал этих бандитов! Р-раз! Левой! Р-раз! Правой! Ух! – девчонка, изобразив пару ударов обеими руками, шлепнулась на кровать, не сильно ударившись о торчащие из старого матраса пружины, и взвыла: – Уууй!

Кашви невозмутимо смотрела на ежедневно напарывавшуюся на одну и ту же пружину в кровати сестру.

– Ты неисправима, – с трудом сдержав смешок, произнесла она. И, дождавшись, пока Савитри поднимет глаза, отчаявшись рассмотреть пострадавшее полупопие, продолжила: – Ты уверена, что он хороший человек? Меня смущают ваши якобы случайные встречи.

Савитри густо покраснела. Этот секрет она не выдавала сестре, сохраняя в тайне даже от правильной части себя. Встречи не были случайными. Не считая самой первой встречи после того, как Шьямал спас её с родителями от бандитов. Тогда они действительно встретились случайно, у дома Богини. И он попросил у неё номер телефона. И она дала, вдохновлённая теплыми глазами и ласковой улыбкой своего спасителя. С тех пор он уже дважды звонил, и она отлучалась из дома под разными предлогами. Нет-нет, они ничего плохого не делали. Шьямал просто провожал её на рынок, они разговаривали. Хотя больше говорил парень, несмотря на то, что Савитри была еще та болтушка. Савитри прикрыла глаза, вспоминая красивые слова, которыми он её, совсем непривычную к комплиментам, смущал и притягивал. Он был очень галантен, воспитан и вежлив. Так почему она не могла принять от него невинные знаки внимания? Правда, вчера он, перед тем как попрощаться, взял её за руку и погладил ладонь большим пальцем. Савитри в смятении вырвалась и убежала. Палец был шершавым, и прикосновение походило на то, когда касаешься раскрытой ладонью дерева баньяна. Она так и не поняла, было ли это приятным или же наоборот.

– Савитри! – сестра не в первый раз окликнула девушку, и та наконец-то вскинула глаза.

– Что? – отозвалась растерянно.

– Я говорю, вообще, конечно, он довольно красивый, да? – Кашви заканчивала упаковывать чемодан и не смотрела на Савитри, поэтому её реакция на разговор осталась для неё не замеченной.

Красивый? Странно, Савитри не могла так сказать. Красивым бы она, скорее всего, назвала того злющего негодяя, из-за которого она опозорена на весь Лакхнау, а свадьба Кашви расторгнута в последний момент. Внизу живота снова собралось тягучее тепло, природу которого девушка не понимала. Совсем как тогда, когда он поймал её падающее тело на собственном же, как выяснилось позже, показе. Тогда крепкие мужские руки впервые так откровенно касались Савитри, так властно и жёстко прижимали к твердым мышцам груди, которые чувствовались даже сквозь дорогую материю пиджака. А глаза, похожие на две тёмные звезды, были так близко, затягивая в себя, казалось, саму душу. Удивившись своей памяти, которая безошибочно выдала мельчайшие подробности того объятия – теплоту дыхания, коснувшегося губ, низкие древесные оттенки в волнующем аромате свежести океана, девушка постаралась насмешливо фыркнуть, скрывая свою растерянность.

– Пфф, сестра, да какая разница, красивый или нет? Не в красоте счастье, – назидательно выставила вперед тоненький пальчик Савитри. – Главное, он очень, и очень, и очень хороший! – девушка закружилась по комнате, обхватив себя руками. – Он совсем как герои Салмана Кхана! – подлетела к висевшему на стене постеру с изображением любимого актёра и замерла, прижав ладошку к груди. – Ах, Салман!

Кашви, закрыв чемодан и поставив его рядом со вторым, уже собранным, с улыбкой наблюдала за младшенькой.

– Девочки-ии! – громогласная Шакти появилась на пороге внезапно и тут же ухватилась за ручку одного из чемоданов. – Нам пора. Родители уже в машине. Что ты застыла, Лунатичка? – обратила свой взор тётя на Савитри, так как Кашви уже подхватила ручку второго чемодана и послушно направилась к двери, громко постукивая новенькими каблуками – она была невысокого роста и обожала каблуки, которые делали её чуть полноватую в бёдрах фигуру более изящной. Савитри оторвалась от созерцания актёра, быстрым движением отклеила постер, аккуратно свернула его в рулон и уже на ходу засунула в сумку.

– Я готова, тётя! – она решительно отобрала у тёти Шакти ручку большого чемодана, заставив последнюю спрятать смешинки в глазах под деланно нахмуренными, двумя широкими росчерками на сдобном лице раскинувшимися густыми бровями.

– Помоги нам, Богиня, – пробормотала женщина, соединив ладони в привычном жесте, и, выйдя из комнаты, стала грузно спускаться с лестницы, держась за поскрипывающие перила широкой лестницы.

* * *

Высокий, атлетически сложенный молодой человек, одетый в строгий, но дорогой и модный чёрный костюм, элегантную белоснежную сорочку с неизменным шёлковым шейным платком, раздражённо оттолкнул стакан с водой. Стакан проскользил по стеклянному столу и, наткнувшись на вазу с изящным букетом, негромко звякнув, словно испугавшись гнева хозяина большого кабинета, затих.

– Сунита! – в грозном окрике яростно звучащего голоса слышались бархатные чувственные интонации.

Секретарь – невысокая миловидная девушка лет двадцати – вбежала в кабинет так, словно за спиной у неё росли крылья.

– Да, мистер Сингх, – неприятно высоким голосом произнесла девушка, заставив поморщиться Джаеша Сингха, владельца корпорации «DC-дизайн», главу известного на всю страну одноимённого дома моды.

«Какого чёрта Аман принял на работу это недоразумение? – брезгливо поморщился Джаеш, оглядев полноватую фигуру девушки. – Ни стиля, ни ума. Надо самому провести собеседование на должность секретаря».

– Сунита, что я сказал тебе утром? – теперь голос мужчины звучал расслабленно, но явственно ощущалось затишье перед бурей. Девушка же интуицией явно не была обделена и замерла, глядя на шефа, как кролик на удава. Вздёрнутая бровь хозяина кабинета выдала крайнюю степень раздражения, и девушка очнулась, зачастив:

– Вы сказали, что кофе пьёте только обжигающим. А потом назвали ослом представителя компания «Морин и сыновья». А потом…

Шеф поморщился, выслушивая бред секретаря.

– Я сказал, что никогда не пью газированную воду! – перебил девушку, продолжавшую перечислять его утренние слова и действия, которые свидетельствовали о крайней степени раздражения Джаеша с самого утра. – Так какого чёрта в мини-баре до сих пор стоит только газированная вода?

– Простите, – Сунита пошла пятнами. – Воду скоро доставят. Пробки, сэр, – выдохшись, хотя пробыла в компании своего начальника всего пару минут, секретарь смолкла.

– Свободна, – нахмурился Джаеш ещё больше. – Хотя нет, стой. Пригласи Амана.

Сунита, пролепетав что-то вроде «слушаюсь-будет-сделано-извините» – босс не вслушивался, – пробкой выскочила из кабинета. Вообще успешный бизнесмен от природы обладал взрывным темпераментом, и ему не требовался весомый повод для того, чтобы выплеснуть раздражение на первого попавшегося под горячую руку. Вот и сегодня проблема была не в воде, хотя он действительно не любил газированную воду. Проблема же была в поступке, который он совершил. Там, в Лакхнау. Теперь он и сам не мог понять своих действий, направленных на то, чтобы проучить одну упрямую девчонку с прекрасными медовыми глазами. Красивую, даже очень. Дерзкую, непокорную. Ту, которая заставила замереть, а потом бешено забиться равнодушное до неё сердце. Которая злила, притягивала и отталкивала. Что нашло на него? В конце концов, скандал с её участием на показе удалось замять, а все её высокопарные сентенции о роли Богини в судьбе, простых смертных и таких, как он, не стоили выеденного яйца. Так зачем он отправил запись с показа на телевидение? Джаеш хорошо знал возможную реакцию консервативного Лакхнауского общества, и ему становилось не по себе, едва он представлял себе, во что могла вылиться его попытка проучить строптивицу. И потом, эти глаза… Слишком часто он вспоминал её глаза. В момент, когда она упала прямо к нему в объятия. Или когда он сорвал жемчужные завязки, оголив спину девушки и вызвав своим поступком потрясение, отчётливо видное сквозь дрожащие озёра слёз. Чёрт… Мужчина мотнул головой, прогоняя несвоевременные видения, которые не отпускали его своей призрачной красотой и незаслуженной обидой. «Она заслужила урок!» – прервав этой репликой попытки совести достучаться до своего владельца, Джаеш с усилием переключился на рабочие проблемы. А их хватало всегда. Держать высоко поднятую марку и сохранять лидерство в сфере модной индустрии никогда не было лёгким делом. Проблемы возникали одна за другой. Впрочем, с помощью незаменимого Амана и своего брата Ануджа Джаеш решал их с блеском, не ведая слова «поражение».

* * *

Он устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, прогоняя в голове разговор с дизайнерами, изрядно подпортивший ему настроение. Ювелир, чья компания сотрудничала с «DC-дизайн» и который должен был создавать украшения для новой коллекции «Традиционная современность», объявил себя банкротом. Совершенно неожиданно и крайне несвоевременно. И теперь дизайнеры, фигурально выражаясь, рвали волосы на головах, поскольку украшения вплетались в дизайн моделей в процессе их создания. Мужчина криво ухмыльнулся. Принято считать, что начальство правит бал. Да ни черта подобного! Именно они – сотрудники корпорации – и управляют своим главой, подбрасывая задачки и закатывая глаза в притворных инфарктах и инсультах. Ткани бракованные! Пуговицы не того цвета и не из перламутра! Тьфу! А вот теперь ещё и ювелир, будь он неладен!

Прозвучал короткий стук, приглушённый массивной дверью, набранной из ценных пород дерева, и в кабинет вошёл Аман – неизменный и незаменимый помощник Джаеша Сингх. Едва слышный шаг симпатичного мужчины с неожиданно европейской внешностью – тёмно-серые глаза и русые волосы – был хорошо знаком хозяину кабинета, поэтому, не открывая глаз, он только поднял руку, указывая на стоящий поодаль стул, продолжая прокручивать в памяти знакомых ювелиров, способных справиться с творческим, но поистине грандиозным в плане масштабов заданием. Ситуация осложнялась тем, что был необходим креатив в традиционном стиле, но с лёгким уклоном в современность. Маститые же ювелиры не могли или не хотели – кто их разберёт – подстраивать традиционные узоры, используемые в традиционных же формах, под предлагаемую дизайнерами корпораций идею с нотками свежих веяний.

– Чёрт знает что! – прервал наконец нарушаемую только лёгким гулом кондиционера тишину хозяин кабинета, хлопнув раскрытыми ладонями по издавшему жалобный гул столу.

– А конкретнее? – спокойно уточнил Аман, давно знавший своего босса и ни капли не боявшийся его поистине взрывного характера. Не зря Богиня, в которую, как, впрочем, и в других божеств, не верил закоренелый атеист Сингх, свела несколько лет назад две абсолютные противоположности. Из вспыльчивого, но продуктивного на приносящие грандиозный успех и деньги идеи, а также крайне расчётливого дельца Джаеша и спокойного, методичного, умеющего просчитывать последствия любого события на много ходов вперёд стратега и тактика Амана получился отличный тандем, который и вывел в лидеры рынка корпорацию «DC-дизайн».

– Аман, найди мне ювелира! – мужчина оттолкнулся руками от стола, заставив кресло совершить кульбит, откатившись к мини-холодильнику, успешно притворяющемуся сейфом, – подарок Амана на годовщину корпорации. Не вставая, Джаеш достал бутылку воды и, проделав тот же путь обратно, налил весело пузырящуюся воду в высокий узкий стакан.

Пока босс шуршал упаковкой таблеток, доставая из блистера лекарство от диабета, которое должен был принимать ежедневно, Аман спешно пролистывал блокнот, больше похожий на огромную книгу, хранившую в своих недрах невообразимый объём информации. Несмотря на то, что заместитель отдавал должное полезности техники, самое необходимое он предпочитал держать под рукой именно в бумажном виде. Шеф, да и все остальные, давно привыкли к маленькой блажи Амана и терпеливо ждали, пока тот искал нужные сведения. Уточнять, что имел в виду Джаеш, необходимости не было – заместитель владел всей информацией о происходящем с корпорацией.