Loe raamatut: «Учитель. Назад в СССР 3»

Глава 1

– Что случилось, дядь Вась? – крикнул я, соскочил с кровати и помчался открывать.

– Там это… беда, Ляксандрыч.

– Какая? Где? Что-то с Марией Федоровной?

– Сплюнь, – Митрич тут же сплюнул через левое плечо и постучал по двери три раза. – Все с ней хорошо, на поправку пошла. На работу рвется. Не пущают покудова, – тут же поведал семейные дела дядь Вася.

– Тогда что? – останавливая поток мыслей Митрича, бросил я.

– Так это… беда в школе, Ляксандрыча.

– Да что за беда, говори толком, дядь Вася? Пожар?

– Ну что за человек а? Кабы пожар, бежал бы я до тебя… Ужо село бы поднял, да воду таскали…

– Митрич, говори конкретно: что за беда и где? Или пойду досыпать, – я широко и смачно зевнул, передернул плечами от утренней прохлады и от души потянулся.

Спать я, конечно, уже не пойду, но и терпеть долгие словесные заигрывания Митрича не было никакого желания. Лучше уж в душ и с кружкой чая по саду пройтись, насладиться тишиной, последними ее моментами, и вчерашним пирожком с капустой, которые принесла Степанида Михайловна. Учебный год впереди, покой мне будет только сниться.

– Так эта… Так ктой-то флажки посрывал, гирлянд… тогой… – выдал Митрич.

– Чегой тогой? – я не сразу сообразил, что лопочет дядь Вася.

– Тогой… содрал и прямо там во дворе и кинул… потоптал… – жалостливо вздохнул Митрич. – Красивая была…

– Стоп, Василий Дмитриевич, ты хочешь сказать, кто-то залез на школьный двор и попортил все украшения?

– Ну, так, а я тебе за что талдычу битый час? Проснись, Ляксандрыч, беда у нас, говорю тебе. Чего делать-то будем?

– А ты чего так рано в школе делал? – сообразил я.

– Дык эта… Цветочков нарезал, хотело украсить… – смутился Митрич.

– Каких цветочков? – опешил я.

– Так эта… своих жеж… с палисадника… домашних… Манюня добро дала, ты не думай… – торопливо уточнил дядь Вася. – Ты не боись, моя сама предложила. Я и решил эта… сюприз устроить… два ведра приволок, поставил аккурат на пороге, чтобы, значитца, всем видать… – горделиво объяснил Митрич. – Хорошо же? – тут же забеспокоился пытливо, заглядывая в мое лицо.

– Хорошо, – машинально ответило я, прикидывая, как спасать положение.

Если Митрич не врет, а ему вроде, как и незачем этого делать, значит, кто-то очень сильно постарался напакостить. Кто и зачем – это я обязательно выясню позже. Сейчас нужно срочно в школу и приводить все в порядок, пока никто не пришел.

– Ты вот что, Василь Дмитриевич… Можешь дойти до Ниночки… Нины Валентиновны? Разбудить и рассказать, что случилось. Я пока в школу приводить все в порядок.

– Дык могу, отчего ж не мочь. – согласился Митрич. – Я и лисапед прихватил, оно и ведра сподручней везти было… А то может я с тобой, вдвоем управимся? – предложил дядь Вася.

– Тогда гони, дорогой мой человек, к пионервожатой. Пускай трубит общий сбор, – я задумался. – Пусть моих поднимает, они старше, быстрее сообразят и быстрее дело сделаем.

– А ты?

– А я школу, оценить масштаб бедствия и посмотреть, что можно сделать вот прямо сейчас.

– Ну, добро.

Митрич мелко-мелко закивал, подхватился с крыльца и торопливо зашагал к калитке.

Я нырнул в дом, влез в треники и рабочую рубашку, прихватил в сумку парадные штаны и белую рубаху для линейки, прикинул, бросил туда же молоток и гвозди с плоскогубцами и почти бегом помчался в школу.

– Твою мышь, – выругался громко вслух, обнаружив погром в школьном дворе.

Гирлянда, которую с такой любовью выпиливали мальчишки седьмого класса, валялась на крыльце, разорванная пополам. По цифрам кто-то смачно потоптался, здесь же на крыльце блестели осколки лампочек.

– Какого черта здесь происходило? – выругался я, прикидывая масштаб работы.

Ключей от школы у меня не было, метлу и прочее не раздобыть, молотком с гвоздями исправлю только веревку с флажками. В том смысле, что натянуть смогу заново, а вот лампочки плоскогубцами не исправишь…

Эх, как не хватает этим утром мобильного телефона. Сейчас бы звякнул завхозу, он бы прибыл с рабочими инструментами. Ну, нет так нет. Буду справляться тем, что есть.

Первым делом проверил гирлянду. Оказалось, часть фонариков растоптали буквально в пыль, но по краям обнаружились целые. Решил оперативно снять все уцелевшие и пересобрать ленту. Перенесу оставшиеся по центру, будет сверкать частично. А потом уже с пацанами починим.

Врать ребятам не буду, скажу правду. Так мол и так, вандалы постарались. Я знал, что мальчишки с радостным нетерпением ждут, что гирлянда загорится в тот самый момент, когда зазвенит первый звонок нового учебного гола. Поэтому обязательно сделаю так, чтобы пацаны получили свою маленькую мечту, хотя бы частично. Жаль, завхоза нет, помочь некому.

– Егор, что тут? – раздался голос от ворот, когда я уже практически перебрал гирлянду, снял осколочные фрагменты, и прикидывал, как мне ее без инструментов довести до ума.

– Степан Григорьевич? – удивился я. – Вы как здесь? Рановато для первого урока, – пошутил вслух.

– Митрич на хвосте принес, – буркнул Борода старший. – Это чего тут? А? Кто посмел?

– Да вот, кто-то дурью маялся, – пожал я плечами, поднимаясь с крыльца и протягивая завхозу руку. – Доброе утро.

– Да какое ж оно доброе, – проворчал Степан Григорьевич. – Это как же, а? Это кто же?

– Кто – не знаю, но обязательно узнаю, – пообещал я. – Степан Григорьевич, у вас лампочки есть? – ну не мог я оставить пацанов без радости. – И паяльник?

– Найдем, – уклончиво произнес завхоз и уточнил. – Тебе зачем?

Я показал Бороде остатки растоптанной гирлянды.

– Пацаны делали… И вот… Хочу починить по-быстрому.

– Пошли, – кивнул завхоз и заковылял в сторону мастерских.

– А метла найдётся? – поинтересовался в спину.

– Найдем.

– Степан Григорьевич, который час? – уточнил у завхоза, прикидывая, чем заняться прямо сейчас: чинить гирлянду, вещать флажки или подмести крыльцо, чтобы убрать осколки.

– Половина седьмого, – буркнул завхоз, отпирая мастерскую.

– Мне для начала метлу и совок, – определился я.

– В том шкафу. Давай сюда гирлянду, починю покуда… – буркнул Борода, распахивая дверцы того самого шкафчика, который всегда держал на замке.

– Егор Александрович, здрасте. Что случилось? – от порога мастерской раздались юношеские голоса.

Я оглянулся и обнаружил своих десятиклассников в полном составе. Уж не знаю, как Ниночке удалось так быстро собрать школьников. Но то, что никто не отказался и примчался на помощь, радовало.

– Хулиганье постаралось, вот что случилось, – рявкнул Степан Григорьевич. – Узнаю кто, самолично уши надеру и лопатой отхожу, – пригрозил завхоз, поочередно оглядывая моих десятиклассников.

– Да вы чего, Степан Григорьевич, это не мы, – заволновались парни.

– Знаю, что не вы, – проворчал Борода. – Так, ну-ка, держи ведро, метлу и лопату. Ты и ты крыльцо заметаете. Вы двое берете лестницу и наново натягиваете флажки. Остальные обошли школу, посмотрели, чего и как. А мы с Егором Александровичем покудова гирлянду починим. Задача ясна?

– Ясна, да, – вразнобой загомонили пацаны.

– Ребята, спасибо, – негромко поблагодарил. – И вот еще… Там цветы Василий Дмитриевич принес… в ведрах… воды налейте. Володя, вот, держи, – я протянул Свирюгину газетный сверток, в который завернул молоток с гвоздями.

– Верёвки если не получится связать…

– Моток у меня тут… На-ко, держи, – встрял в разговор Борода.

Я подхватил моток верёвки, передал Свирюгину. Парни уже вынесли лестницу и потащили её к школьному крыльцу.

– Заново перевязать? – уточнил Володя Свирюгин.

– На месте оцените. Если все порвано, вяжите заново, цепляйте на новую веревку. Только постарайтесь красиво сделать, чтобы никто не догадался. Надо успеть до прихода директора. Ни к чему расстраивать Юрия Ильича. Договорились?

– Сделаем, – коротко кивнул Володя, парни поддержали согласным гомоном.

– Все, по коням, – кивнул я. – Если что, я здесь.

– Не переживайте, справимся, – заверил меня Свирюгин и парни исчезли.

Через минуту во дворе раздались уверенные голоса, завжикала метла, застучал молоток. Парни принялись наводить порядок.

– Егор… Ой, здрасте, Степан Григорьевич, – в мастерскую влетела Ниночка.

В белой блузке, расклешённой юбке в крупную складку, отчего-то с пионерским галстуком и комсомольским значком на груди, раскрасневшаяся девушка выглядела чудо как хорошо. Больше походила на выпускницу, чем на комсорга и учительницу. Гневно хмуря брови, Нина воскликнула:

– Егор Александрович! Это что? Это как же так? – в голосе пионервожатой звучали слезы.

– Нин, ну чего ты, ну поправим все, – позади Кудрявцевой топтался расстроенный Иван. – Здорово, Егор. Чего тут?

– Да кто-то злобно пошутил, – прокомментировал я.

– Чего делать? – деловито отодвинув Ниночку в сторону, Иван шагнул в мастерскую.

– Слушай, ты давай к моим, флажки вешать, а я тут попробую гирлянду починить.

– Вот, держи, – Степан Григорьевич поставил на стол передо мной картонную коробку с небольшими лампочками. – Справишься? – прищурился завхоз.

– Спасибо, справлюсь, – обрадовался я, увидев, что в небольшой корзинке Борода притащил и необходимый инструмент. – Нин, вы с Иванов командуйте во дворе, а я тут быстро починю и к вам.

– Хорошо, а…

– Нин, время, – Иван подхватил девушку за локоть и потащил прочь из мастерской. Я благодарно кивнул и принялся за починку.

Работа закипела со всех сторон. Я практически собрал-спаял заново всю гирлянду, когда в мастерскую влетела совершенно растерянная Нина Валентиновна со слезами на глазах и рухнула на табуретку возле входа.

– Осторожно, – крякнул Степан Григорьевич, когда колченогое сооружение покачнулось под легким девичьим весом. Но Ниночка даже не заметила, потому что тут же вскочила, подбежала ко мне, стукнула ладошкой по столу и потребовала:

– Егор! Сделай что-нибудь!

– Нина, что случилось? – наплевав на церемонии, поинтересовался я.

– Там! – Ниночка ткнула пальцев сторону выхода. – ТАМ! – повторила девушка, буквально заглавными буквами. – Там пришла Зоя Аркадьевна! – закончила трагическим шепотом.

– И что? – терпеливо уточнил я.

– И то! Егор! Она требует все снять и немедленно! А еще завуч уверена, что твои десятиклассники устроили этот погром, и ты их наказал, заставил заниматься приборкой. Зоя Аркадьевна угрожает испортить ребятам характеристики!

– Да твою ж…

Я подорвался из-за стола и рванул к школе. На ходу крикнул завхозу, что скоро вернусь и все доделаю.

– Немедленно все снять! – вещала Зоя Аркадьевна, стоя перед строем парней. – Школа – это не цирк! Это серьезное учреждение!

Пацаны угрюмо смотрели на шипящую Шпынько и даже не пытались огрызаться. Судя по всему, их аргументы завуч отмела как несущественные. И теперь изгалялась, читая мораль на тему дисциплины поведения, недостойного высокого звания советского школьника и комсомольца.

– Зоя Аркадьевна, доброе утро. С праздником вас!

– Здравствуйте, Егор Александрович, – ядовито прошипела Шпынько. – Вы-то мне и нужны. Как классный руководитель, вы просто обязаны контролировать действия своих учеников. Здесь же произошло вопиющее нарушение школьного порядка. И я требую…

Я не стал дожидаться требованию школьной шантажистки и объявил:

– С террористами не договариваюсь, – тут же улыбнулся своей самой искренней улыбкой. – Зоя Аркадьевна, – не давая растерянному завучу вставить хотя бы слово, продолжил с места в карьер. – Вверенные мне ученики приводят в порядок школьную территорию, над которой ночью потрудился какой-то вандал.

– Что? – завуч моргнула, растерянно окинула взглядом моих архаровцев и тут же с подозрением уставилась на меня.

– Сегодня утром Василий Дмитриевич разбудил меня и рассказал, что на школьном дворе кто-то устроило беспорядок. И это не мой десятый класс. Ребят я позвал на помощь, когда пришёл в школу и обнаружил сорванные флажки и растоптанную гирлянду. Именно по моей просьбе выпускники пришли на час раньше, и теперь наводят красоту.

– Но… ЧТО это? – Зоя Аркадьевна ткнула пальцем на окна, украшенные красивыми тематическими вырезанками.

– Это для поднятия настроения и придания праздничной атмосферы. У нас в Москве давно так делают, – тут же пояснил я, нарочно впихнув фразу про столицу.

Я уже понял, для Зои Аркадьевны, все что исходит от местного или школьного коллектива – это глупости, недостойные внимания. Но стоит заявить, что так делают в столице, или что какой-то мелкий начальник от образования одобрил то или иное действие, как Шпынько, скривившись, соглашалась и разрешала то, что в любом другом случае не одобрила бы ни при каких условиях. Ну, или только через разговор с директором.

– Допустим. Но тогда кто натворил беспорядки? Вы вызвали участкового? – сдавая позиции, процедила завуч.

– Нет, Зоя Аркадьевна. Я рассудил, что необходимо срочно привести в порядок школьную территорию, потому что скоро начнут приходить дети и родители. Если же вызвать участкового, то линейка окажется под угрозой. А к нам, насколько я помню, на праздник прибудет гость из роно… – я вопросительно уставился на завуча, состроив серьезное лицо.

– Д-да… Вы правы, Егор Александрович.

Стоило Шпынько напомнить про высокого гостя, как у завуча пропал весь запал. Зоя Аркадьевна задергалась, окинула оценивающим взглядом школьное крыльцо, моих пацанов.

– Так, что стоим? Взяли веники и немедленно все подмели! – начала командовать завуч. – Так, Барыкин, не испачкайся. Не помнись! Тебе выступать. Я освобождаю тебя от уборки.

Пашка скривился, кинул на меня короткий взгляд, я кивнул, мол, соглашайся. Барыкин хмуро согласился. Мы продолжили слушать распоряжения.

– Остальные немедленно повесили флажки, убрали лестницу и подмели.

– Зоя Аркадьевна, – мягко окликнул я. – Мы поняли, разрешите приступить?

Зоя Аркадьевна прищурилась, задержала на мне взгляд, но я смотрел самым честным взглядом, и завуч сдалась.

– Поторопитесь! – приказала Шпынько и зашагала в школу.

– Парни, много еще? – уточнил у своих.

– Почти все. Больше убили на разговоры с нашей Мымрой.

– Егор! – сурово остановил я, с трудом подавляя смех, отчеканил я.

– Понял, больше не буду, – покладисто согласился Волков. – Егор Александрович, мы пойдем?

– Давайте, – кивнул я. – Паш, пошли со мной, поможешь в мастерской. Нина… Валентиновна, – окликнул я, заприметив Ниночку, которая маячила возле торца школы, но не подходила. То ли завуча опасалась, то ли еще по какой причине.

– Да, Егор Александрович, – пионервожатая подскочила ко мне, нервно сжимая и разжимая ладошки. – Ну как тут? – шепотом поинтересовалась Ниночка, косясь на завучевские окна.

– Все в порядке.

– Сильно ругалась? – Нина задрала голову, глядя на флажки и кивая в сторону окон.

– Ни слова не сказала.

– Ох… Жди беды после линейки, – покачала головой Ниночка.

– Нина, у меня к тебе серьезное дело, требующее женской руки и фантазии, – серьезно объявил я.

– Да? Какое? Что делать? – заволновалась комсорг.

– Там Митрич… Василий Дмитриевич притащил два ведра цветов. Мне тут в голову пришла идея… Сделай букеты на всех наших преподавательниц… И расставь по классам. Им приятно будет.

– Ой, Егор! Это замечательная идея! – воскликнула Ниночка.

– А лучше вручить самолично! – раздалось из-за спины.

– О, дядь Вась… Вы не ушли? – удивился я, оборачиваясь.

– Дык куда я пойду, а руководить твоими хулиганами кто будет? – приосанился Митрич.

– Не хулиганы они! – возмутился я.

– Дык я ж это… шуткую я… – смутился Митрич. – Я говорю, ты, Нинок, букетиков-то наверти, а ребятишки пущай на входе встречают… или там на крыльце… вот… и вручают учителькам… Оно и правильней так-то и красивше… И женщинам, опять жеж, прияственней!

– Ну, Василь Дмитрич, голова, – восхитился я.

– Опыт, Егор Ляксандрыч… оно того… не пропьешь! – с хитрой улыбкой заметил Митрич и подмигнул залихватски Ниночке.

Комсорг смутилась, покраснела, махнула рукой, пискнула:

– Да ну вас, – и умчалась, взметнув юбкой.

– Сережка, а ну-тка, помоги учителке, – велел Митрич окликнув внука. – Ведра оттащи, куда след, – пояснил тут же.

– Да я сама, дядь Вась, – звонко крикнула Ниночка.

– Сама ты дома у себя командовать будешь, – сурово отчеканил Митрич. – А тута вон здоровые лбы. Им пользительно будет! Сказано, тащи ведра, чего встал! – прикрикнул Василь Дмитриевич на Сережку.

– Да тащу я, тащу, дед, – возмутился Сергей, подхватил ведра с цветами и понес в пионерскую.

– Сережа, как хорошо, что ты здесь! – раздалось из открытого окна. – Бери ножницы, сейчас нитки нарезать будем.

– Хех… встрял внучок-то, – хмыкнул Митрич.

– Ну, так попал, – философски заметил я. – Припахала помогать.

– Ниче, ему полезно! – ухмыльнулся дядь Вася. – Ну что, пошли что ли?

– Куда? – не понял я.

– Дык к Григорьичу, лампочки починять, – хитро улыбаясь, заявил Митрич.

– Ох ты… – У меня из головы вылетело, что гирлянда осталась непочиненной.

Я заторопился в мастерскую, краем глаза отмечая, что на школьном дворе прибавилось народа. Пока в основном ребятишки младших классов, но скоро начнут появляться и коллеги.

– Здравствуйте, товарищи! – раздался веселый голос директора и тут же Юрий Ильич запнулся и уточнил. – Что у нас тут происходит? Егор Александрович, задержитесь.

«Да что ж такое!» – чертыхнулся я.

– Доброе утро, Юрий Ильич, – развернувшись на триста шестьдесят градусов, поздоровался со Свиридовым. – Все в порядке, ситуация под контролем, последствия хулиганства практически ликвидированы, – отчитался, не дожидаясь множества вопросов.

– Хулиганства? – нахмурился директор.

– Дядь Вась, выручай, – шепнул я Митричу, понимая, что очередная задержка сводит на нет возможность починить гирлянду. Мне очень хотелось вернуть ее на место, чтобы порадовать пацанов, с которыми мы ее пилили и собирали.

– Ильич, ты не волнуйся. Все путем, – Митрич кивнул мне и важно зашагал к Свиридову. – Тут, понимаешь, какое дело… – дядь Вася подошел к директору, задрал голову, почесал затылок и принялся рассказывать с самого начала.

– Проснулся я, значитца, утречком и подумал… – услышал я, улыбнулся и заторопился в мастерскую.

Собственно, школьный двор уже практически привели в порядок. Из открытого окна раздавался звонкий голос Нины Валентиновны, которая учила бедного Серегу Беспалого красиво вязать букеты. Пацаны натягивали последнюю веревку с флажками под руководством Ивана. Осколки и мусор замели, оставалось только проверить гирлянду и вернуть ее на место.

Глава 2

Успел я, можно сказать, в последний момент. В дверях мастерской вскоре замаячили взволнованные пацаны семиклассники. Похоже, старшаки рассказали, что приключилось с их гирляндой. Внутрь мальчишки не заходили. По всей видимости, трудовик, он же завхоз, приучил пацанву без дела и без разрешения в учебный класс не заходить.

Я допаивал соединения, не отвлекаясь на громкий шепот и взволнованные реплики:

– Ну, что там, Федька? А?

– Паяет, – солидно отвечал крупный высокий Федька Морозов. Вытянув шею, мальчишка, прищурившись, приглядывал за починкой гирлянды.

– Готово, – громко объявил я. – Сейчас проверю и пойдем вешать.

– Готово! Слыхал, готово! – загомонили пацаны, кидая умоляющие взгляды на Степана Григорьевича.

– Ну заходите, по одному. Куда ты прешь! Не толпиться! Тихо, я сказал. А ну, кыш от стола! Не мешать! Выгоню к лешему! – ворчал нетерпеливый завхоз, когда мальчишки гурьбой кинулись ко мне и облепили рабочий стол, за которым я работал.

– Так, ребята, спокойно, сейчас подключимся, проверим. Ну-ка, скрестили пальцы на удачу, – шутливо велел я.

Пацаны затаили дыхание и старательно скрестили указательный и средний пальцы на своих руках.

– Да будет свет, – хмыкнул я, воткнул штепсель в розетку и щелкнул включателем.

Гирлянда мигнула и засияла ровным светом.

– Ура-а-а-а! – раздалось громогласное.

– Тихо вы, крикуны, – добродушно прикрикнул Борода. – Молодец, Егор Александрович! – похвалил меня.

– Ну что, вешаем?

– Вешаем, – радостно загомонили мальчишки. – Егор Александрович, а можно мы? – спросил Федька, и все сорванцы затаили дыхание.

– Пойдёмте вместе, – ответил я. – Будете вешать, а я помогу, подскажу, куда и как.

– Ура-а-а-! – снова завопили пацаны. – А кто понесет? – тут же уточнил любопытный Федор.

– Понесу я. Она длинная, аккуратно сверну кольцами и понесу. А вы пока бегите к десятому классу, пусть лестницу к порожку поставят. Что там, народ прибывает? – уточнил я у мальчишек.

– Ага… идет, – солидно ответил вихрастый Васька Чирков. – Все село придет, точно вам говорю!

– Это с чего нам такая радость? – изумился я. – Неужто у всего села дети в первый класс идут?

– Нее-е-е, – пробасил Василий. – Слух прошёл, концерт у нас будет. Вот народ и хотит одним глазком глянуть, чего это новый учитель с пионервожатой начудили. Вы, стало быть, новый учитель, который, – подумав, уточнил пацан.

– Хочет, – поправил я. – Народ хочет хлеба и зрелищ, понятно.

– Не-е-е… – замотал головой Васька. – Хлеба не хотят. Хлеб дома поедят. Они поглядеть хотят, чего вы с Ниной Валентиновной удумали. А правда, что русичка сце-на-рий писала? – поинтересовался Васька, шагающий рядом со мной. Непривычное слово «сценарий» он старательно выговорил по слогам.

– Не русичка, а Тамара Игнатьевна, – машинально исправил я. – Сценарий сочиняли мы с Ниной Валентининой. А Тамара Игнатьевна помогала нам с репетициями, чтобы текст выразительно звучал, чтобы как на большой сцене, все красиво и артистично.

– А на большой сцене – это как? – рот у Василя не закрывался, любопытен пацан был сверх всякой меры.

Он и во дворе у меня обошел все места по два раза, а потом, вырезая и выпиливая, дотошно уточнял, зачем и почему у меня душ устроен на два крана, и как из бочки горячая вода бежит. Вот ежели днем, оно понятно, солнце нагревает, а утром почему? Ну, и остальное по мелочи, которое засек из того, что я успел сделать, облегчая потихоньку свое житье-бытье.

– На большой сцене – это в настоящем театре. Вот закончите хорошо первую четверть всем классом, победите в соцсоревновании, поедем в Новосибирск на детский спектакль.

– Это как кино. Да? – загорелся Васька.

– Почти, только на сцене живые люди играют, артисты, в настоящем времени. А не на экране в записи.

– Ух ты… – восхитился Васька. – А…

– Да чего ты пристал к Егору Александровичу как репей! – встрял Димка Маховой. Он уже три раза успел сгонять к школьному крыльцу и вернуться к нам. – Балабол.

– Сам ты балабол! – возмутился Васька. – Я любознательный! – гордо заявил пацан. – Так мамка говорит!

– Мама твоя правильно говорит, – улыбнулся я. – Ну что, готовы?

– Готовы! Всегда готовы! – крикнули в разнобой пацаны.

– Так, Федор, ты самый высокий, давай-ка на лестницу, – велел я. – Вон, смотри, крючок наш остался, аккуратно накидывай на него петлю и затягивай. Задача ясна?

– Ясна! – довольным тоном откликнулся Федор. – Ну чего встали, держите лестницу.

– А ты не командуй тут! – ревниво огрызнулись пацаны, но в лестницу мигом вцепились четыре пары рук. – Давай, залазь. Егор Александрович, ну что? Хорошо? Не кривит?

Я подал мальчишке хвост гирлянды и отошел на пару шагов назад, осторожно разматывая провод.

– Прицепил? – уточнил у Федора.

– Готово! – солидно пробасил мальчишка.

– Отлично, спускайся, будем лестницу передвигать.

За нашими телодвижениями во все глаза следили нарядные первоклашки с новенькими ранцами за спинами, с пышными букетами в руках. Видно было, малышне жуть как хотелось подбежать к нам и знакомым пацанам, чтобы принять деятельное участие в нашей работе. Но родители, дедушки и бабушки, те взрослые, что привели их на линейку, крепко держали мелкую шпану за руки, прекрасно понимая, что от нарядных белых рубашек и чистых штанов через пять минут ничего не останется. Дай только волю сорванцам, понесутся по всему школьному двору в поисках приключений.

– Федор, не натягивай сильно, – велел я, наблюдая, как Морозов пристраивает на очередной крючок следующую часть гирлянды.

– Ага, понял, – ответил Федька и ослабил натяжение. – Держите крепко, безрукие! – тут же рявкнул вниз, когда лестница под ним ощутимо дрогнула.

– Подумаешь, чуток задели! Зассал! – захохотали пацаны, не забывая поглядывать в мою сторону.

– Ничего я не зассал! – возмутился Федор. – Уроню лампы, и все! – пояснил свою позицию.

Я старательно прятал улыбку, прекрасно понимая все их шалости. Кто-то из тех, кто держал лестницу, специально слегка тряханул стремянку. Понятное дело, никто Федьку ронять не собирался, но подшутить и нагнать страху – это святое пацанячье дело.

– Что тут у вас происходит?

За моей спиной раздался громкий начальственный женский голос, я бы даже сказал, женский бас. Не знаю, существует ли такая тональность в природе, но вот конкретно здесь я его отчетливо услышал. Развернулся и обнаружил в паре шагов от себя невысокую коренастую пышногрудую даму в возрасте. Женщина в темно-бардовом костюме в тонкую полоску с высокой халой на голове смотрела на нас с пацанами поверх очков в толстой роговой оправе, выпятив вперед подбородок, сурово поджав губы.

– Здравствуйте, Аделаида Артуровна! – послышался знакомый скрипучий голос и снова позади меня.

Теперь верещала наша завуч, с радостной улыбкой на лице спускаясь по ступенькам.

– Как добрались? Как дорога? – щебетала завуч.

– Здравствуйте, товарищ Шпынько, – недовольно ответила новоприбывшая.

Имя и отчество басовитой дамы я не успел запомнить, точнее, в голове-то оно отложилось, а вот выговорить прямо сейчас не смогу, буквы перепутаю, как пить дать.

– Дорога дрянь, вам ли не знать, товарищ Шпынько. Что у вас тут происходит? Почему дети ползают по лестнице? Почему не соблюдается техника безопасности? А если кто разобьётся? Кто будет отвечать? – вопросы срывались с губ солидной дамы тяжелыми снарядами.

– Егор Александрович контролирует и руководит процессом украшения, – тут же заверила строгую гостью завуч. – Товарищ Зверев, что вы молчите? – сделав страшные глаза, отчеканила Зоя Аркадиевна.

– Так точно, товарищ завуч, – отрапортовал я. – Учет и контроль. И техника безопасности. Не беспокойтесь. Все в порядке.

– А это кто? – брезгливо скривив губы, поинтересовалась женщина, глядя на меня поверх очков. – Новый учитель?

– Да, Аделаида Артуровна. Товарищ Зверев. Вас должны были… Вы же отметились в отделе образования, товарищ Зверев? – строго уточнила Зоя Аркадьевна.

Вот ведь… зануда. А то наша дорогая Зоя свет Аркадьевна не в курсе, что первым делом меня отправили регистрироваться в роно, заполнять бумажки и представляться всем и каждому, получать инструкции, подъемные, предъявлять документы и выслушивать наказы о том, как должен вести себя молодой специалист, которому партия доверила столь важное дело. Кого слушать и перед кем отчитываться.

– А как же, Зоя Аркадьевна. Федор, молодец, спускайся, только аккуратно. Ребята, держите крепче, – скомандовал я, отворачиваясь от дам.

Обе женщины, совершенно разные внешне, походили друг на друга как однояйцевые близнецы. Наверное, у всех номенклатурных теток есть что-то общее в манере поведения. Из-за чего они думают и говорят одинаково.

– Что мальчик делает? – поинтересовалась прибывшая.

– С лестницы спускается, – вежливо уточнил я.

«Интересно, какой у нее минус, если она с двух шагов не может разглядеть, чем занят Федор?» – подумал я.

– Молодой человек! Не смейте мне хамить! – процедила женщина.

– Егор Александрович, – вежливо представился я. – Хамить женщинам не приучен. Вы спросили, я ответил, – прокомментировал, со всей серьёзностью, на которую был способен.

Внутри словно кто-то подзуживал иронизировать и шутить, но я сдерживался, чтобы сильно не язвить.

– Молодой человек… – возмущенно начала дама.

– Егор Александрович Зверев, уважаемая Аделаида Артуровна. Меня зовут Зверев Егор Александрович, можно товарищ Зверев, можно по имени отчеству, – улыбнулся я.

– Федор, Василий, Дима, лестницу отнесите Бороде, приведите себя в порядок и ступайте к своему классу.

– Товарищ Зверев, – прошипели за моей спиной. – Чему вы учите учеников? Клички…

– Уважаемая Аделаида Артуровна, – перебил я, окончательно убедившись, что тетка очень сильно хочет ко мне докопаться, еще бы понять по какой причине. – Борода – это фамилия нашего уважаемого учителя трудов, по совместительству завхоза. Но уверен, вы об этом и без меня прекрасно знаете.

– Егор Александрович! – возмутилась товарищ Шпынько. – Как вам не стыдно! Аделаида Артуровна Григорян – проверяющая из роно! Что подумают о нашей школе! Извините, Аделаида Артуровна! Молодой специалист, из столичного института, из самой Москвы. У него родители…

Шпынько склонилась к уху гостьи и что-то зашептала. Интересно, у Егора родители какие-то шишки? Ни в одном из писем и в записях дневника Зверев не написал, кем работаю его отец с матерью. Оно и неудивительно, зачем парню об этом писать, он и так знает. А вот мне теперь стало жутко любопытно: кем трудятся его предки.

Что уж там шептала обо мне Зоя Аркадьевне, не ведаю, но брови дамы из образования приподнялись на лоб, да там и застыли.

Я же развернулся и пошел к крыльцу. Меня окружили пацаны и наперебой начали упрашивать проверить работу гирлянды. Мол, вдруг в процессе Федька ее повредил, и на линейке они все опозорятся, если лампочки не загорятся. Федор возмущенно бубнил, доказывая, что ничего не поломал.

Но я понимал, как это важно для пацанов, согласился с разумными доводами, и мы дружною гурьбою принялись налаживать систему подключения. Минут через пять наше изделие засияло ровным светом. Лампочки мы с пацанами выкрасили в красный, потому что Димка авторитетно заявил: отметки учительница ставит красным, значит и лампочки должны быть в цвет. С чем мы все дружно согласились.

– Ура-а-а-а! – грянул дружный хор.

– Седьмой класс! Не кричать! Вы в школе, а не на речке! – тут же раздался властный голос завуча. – Ведите себя прилично. Расходитесь по местам. Товарищ классные руководители, немедленно постройте детей по классам.

– Все хорошо, ребята, – подмигнул я мальчишкам. – Ступайте по своим классам, скоро линейка начнется.

– Егор Александрович, можно вас на минутку, – снова раздался нудный голос Шпынько.

– Конечно, Зоя Аркадьевна.

– Товарищ Григорян интересуется, кто вас надоумил украсить окна детским творчеством, – ехидн поинтересовалась Зоя Аркадьевна и торжествующе уставилась на меня, ожидая праведного гнева в мой адрес со стороны проверяющей.

Но у меня не было ни времени, ни желания общаться с дамой за пять минут до линейки, я вежливо улыбнулся и сухо произнес:

– Уважаемые товарищи женщины, через пять минут начнется мероприятие. Прошу вас занять свои места. Зоя Аркадьевна, проводите нашу гостью на точку, будьте так добры, а я позову товарища директора и будем начинать.