Кирсанов
. Да каяться-то в чем? В чем каяться? И перед каким таким строем? Перед общественным, что ли?
Базарин
. Я не знаю, в чем ты должен каяться. Это тебе виднее. Я тебе уже говорил, что с определенной точки зрения и ты, и я, и он, мы все – зажравшиеся баре, которые берут много, а отдают мало. Мы привыкли к этому, и нам кажется, что так и должно быть. Мы сами построили себе свой модус вивенди, мы сами построили себе удобную в употреблении мораль… Ты вот защищаешь Саньку, что он у тебя бабник не простой, а законопослушный, но ты пойми, что, с точки зрения тети Моти, он и есть самый настоящий распутник! В тридцать лет – две жены, каждой по ребенку заделал, а теперь пожалуйста – у него еще и какая-то Галина… Ну что это – не распутство?
Пинский
. Ну хорошо. Положим, Саньку можно кастрировать, в крайнем случае. А со мной что вы прикажете делать? Тетя Мотя ведь не еврей, а я – еврей, дрянь этакая…
Базарин
. Перестаньте, Александр Рувимович! При чем здесь опять евреи? Вы меня знаете, я не антисемит, но эта ваша манера сводить любую проблему к еврейскому вопросу…
Пинский
. Ну да, конечно! А как насчет вашей манеры – все сводить к мнению тети Моти?..
Базарин
(проникновенно).
Когда я говорю о тете Моте, я имею в виду мнение большинства. Того самого большинства, к которому все мы склонны относиться с таким омерзительным высокомерием… Я подчеркиваю: я тоже грешен! Но я хотя бы пытаюсь хотя бы иногда встать на эту точку зрения и посмотреть на себя с горы…
Пинский
(с нарочитым еврейским акцентом
). Таки себе хорошенький пейзажик, наверное, открывается с этой вашей горы!
Базарин
. Вы, Александр Рувимович, совершенно напрасно все время стараетесь меня вышутить. Остроты отпускать – самое простое дело. И самое пустое! Вы понять попытайтесь. Понять! Не до шуток сейчас, поверьте вы мне…
Пинский
. А это уж позвольте мне самому решать. По мне так с петлей на шее лучше уж шутки шутить, чем каяться… А если уж и каяться, то никак уж не перед вами и не перед загадочной вашей тетей Мотей!
Базарин
(бормочет).
Гордыня, гордыня… Все мимо ушей…
Кирсанов
(вдруг).
Да, гордыня. Это верно. Хватит.
(Подходит к телефону, набирает номер.)
Сенатор? Ох, слава богу, что ты не спишь… Это Слава говорит. Слушай, мы здесь попали в какую-то дурацкую переделку. Представь себе: моему Саньке вдруг приносят повестку…
(Замолкает, слушает.)
Нет… нет-нет… «Распутники города Питера»…
(Слушает.)
Понятно… Понятно… И что ты намерен делать?
(Слушает.)
Нет, Зоя не получила, а я получил…
(Слушает.)
Понятно… Ну, значит, все будет как будет. Прощай.
(Вешает трубку.)
Он уже упаковался. Он у нас отныне «политикан города Питера»!
Освещенное небо за окном гаснет. Город погружается в непроглядную тьму.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Два часа спустя. Та же гостиная, озаренная свечами.
Кирсанов
за столом, придвинув к себе все канделябры, что-то пишет.
Зоя Сергеевна
пристроилась тут же с какой-то штопкой. Больше в комнате никого нет. Тихо. На самом пределе слышимости звучит фонограмма песен современных популярных певцов.
Зоя Сергеевна
. Что ты пишешь?
Кирсанов
(раздраженно).
Да опись эту чертову составляю…
Зоя Сергеевна
. Господи! Зачем?
Кирсанов
(раздраженно).
Откуда я знаю?
(Перестает писать.)
Надо же чем-то заняться…
(Пауза.)
А эти молодцы все развлекаются?
Зоя Сергеевна
. Надо же чем-то заняться…
Кирсанов
. Надрались?
Зоя Сергеевна
. Нет. Во всяком случае, в меру. Слушают музыку и играют в какую-то игру. На специальной доске.
Кирсанов
. В нарды, что ли?
Зоя Сергеевна
. Нет. Какое-то коротенькое название. То ли японское, то ли китайское…
Кирсанов
. В го?
Зоя Сергеевна
. Да, правильно. В го.
Пауза. В отдалении Гребенщиков стонуще выводит:
Этот поезд в огне – и нам не на что больше жать,
Этот поезд в огне – и нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе…
Кирсанов
. Вождь из племени га сидит и играет в го.
Зоя Сергеевна
. Сережка деньги отдал. Двести рублей.
Кирсанов
. Что еще за двести рублей?
Зоя Сергеевна
. Говорит, ты ему давал в долг. В прошлом году.
Кирсанов
. Гм… Не помню. Но похвально.
(Пауза.)
Ты ему все рассказала, конечно…
Зоя Сергеевна
. Конечно.
Кирсанов
. Ну и как он отреагировал?
Зоя Сергеевна
. Сначала заинтересовался, стал расспрашивать, а потом ехидно спросил: «Веревку велено свою приносить, или казенную там на месте дадут?»
Кирсанов
. Замечательное все-таки поколение. Отца забирают черт-те знает куда, а он рассказывает по этому случаю анекдот и садится играть в го…
Зоя Сергеевна
. Он считает, что нам с тобой вообще никуда не следует ходить…
Кирсанов
(раздраженно).
Ну да, конечно! Он хочет, чтобы они пришли сюда, чтобы вломились, заковали в наручники, по морде надавали…
(Некоторое время угрюмо молчит, а потом вдруг с невеселым смешком произносит нарочито дребезжащим старческим голоском.)
«Что, ведьма, понарожала зверья? Санька твой иезуит, а Сережка фармазон, и пропьют они добро мое, промотают!.. Эх, вы-и!»
Зоя Сергеевна
(утешающе).
Я думаю, ничего особенно страшного не будет. Отправят куда-нибудь на поселение, будем работать в школе или в детском доме… Обыкновенная ссылка. Я помню, как мы жили в Карабутаке в сорок девятом году. Была мазанка, печку кизяком топили… Но холодина была зимой ужасная… А вместо сортира – ведро в сенях. Тетя Юля, покойница, она языкастая была… вернется, бывало, из сеней и прочтет с выражением: «Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро, писать, какать, а потом возвращаться в теплый дом»… Две женщины немолодые, девчонка – и ничего, жили…
Кирсанов
(с нежностью).
Бедная ты моя лапа…
(Слышится стук в наружную дверь.)
Погоди, я открою. Это, наверное, Кузьмич, совесть его заела…
Он выходит в прихожую и возвращается с П и н с к и м. Пинского не узнать: он в старом лыжном костюме, туго перетянутом солдатским ремнем, на голове – невообразимый треух, на ногах – огромные бахилы. В руке у него тощий облезлый рюкзак типа «сидор».
Пинский
. Я решил лучше у вас посидеть. Одному как-то тоскливо. Кстати, куда мне ключ девать? Сережке отдать, что ли? Я надеюсь, ему повестку еще не прислали?
Кирсанов
. Еще не прислали, но могут и прислать. «Разгильдяи города Питера!»…
Пинский
. Да нет, вряд ли. Молод еще. Хотя, с другой стороны, тетя Мотя у нас ведь непредсказуема.
Кирсанов
. Правильнее говорить не «тетя Мотя», а «Софья Власьевна».
Пинский
. А это одно и то же. Софья Власьевна, а кликуха у ей – тетя Мотя.
Кирсанов
. Да-а, юморок у нас с тобой, Шурик… предсмертный.
Пинский
. Типун тебе на язык, старый дурень! Не дрейфь, прорвемся. В любом случае это ненадолго. Агония! Предсмертные судороги административно-командной системы. Я даю на эти судороги два-три года максимум…
Кирсанов
. Знаешь, в наши годы – это срок.
Пинский
. Зоя, что это ты делаешь?
Зоя Сергеевна
. «Молнию» пришиваю.
Пинский
. Ну и глупо. Завтра она у него сломается, и что тогда прикажете делать? Пуговицы надо! Самые здоровенные… И никаких «молний», никаких кнопочек… Слушай, пойдем посмотрим, что ты там ему упаковала… Пошли, пошли!
Кирсанов
. Тоже мне – старый зек нашелся.
Пинский
. Давай, давай, поднимайся… Зек я там или не зек, а на зеков нагляделся – я с ними две стройки коммунизма воздвиг, пока ты в кабинетах задницу наедал!..
Все трое уходят в спальню налево, и некоторое время сцена пуста. Слышен сдавленный голос Виктора Цоя:
Мы хотели пить – не было воды,
Мы хотели света – не было звезды,
Мы шли под дождь и пили воду из луж…
Мы хотели песен – не было слов,
Мы хотели спать – не было снов…
Из прихожей справа появляется Базарин.
Базарин
. Можно? У вас там опять замок заклинило…
Проходит на середину комнаты, озирается, останавливается у стола и, зябко потирая руки, читает оставленную на столе опись. Потом пожимает плечами, снова озирается, берет телефонную трубку и быстро набирает номер. Некоторое время слушает, потом нервным движением бросает трубку. Из спальни выходит Кирсанов.
Кирсанов
. А, это ты… Куда звонишь?
Базарин
. Да так… Занято все время… Ну, можешь меня поздравить. «Дармоед города Питера».
Кирсанов
(не поняв)
. То есть?
(И тут до него доходит.)
Ну да?! Тоже получил?
Базарин
. Пожалуйста, прошу полюбоваться…
(Вынимает из нагрудного кармана и протягивает Кирсанову сложенную повестку.)
Кирсанов
(кричит).
Шурка! Зоя! Идите сюда! Кузьмич повестку получил!
Первым выскакивает Пинский, за ним появляется Зоя Сергеевна с теплыми кальсонами в руках.
Пинский
. Что такое? Что случилось? Епиходов кий сломал?
Кирсанов
. Нашего полку прибыло.
(Читает с выражением.)
«Дармоеды города Питера! Все дармоеды города Питера и окрестностей должны явиться сегодня, двенадцатого января, к восьми часам утра на площадь перед городским крематорием…» Ого! Ничего себе, выбрали местечко!
Пинский
. Какие все-таки подонки!
Кирсанов
(продолжает читать).
«…иметь при себе документы, в том числе: аттестат, диплом и удостоверения об окончании специализированных курсов, а также необходимые письменные принадлежности…» Заметьте, ни о деньгах, ни о драгоценностях – ни слова. «Дармоеды, не подчинившиеся данному распоряжению, будут мобилизованы приводом. Председатель-комендант…» Ну и так далее. Что ж, все как у людей.
Пинский
(глубокомысленно).
Это они, видимо, придурков набирают.
Кирсанов
(
с укоризной).
Шура!
Пинский
. Ничего не Шура! Ты не понимаешь! Придурок в лагере – фигура почетная, дай нам бог всем стать придурками… Олег Кузьмич, а кто вам эту штуку доставил? Все тот же самый?
Базарин
. Представьте себе, нет. Такой маленький, толстенький, немолодой уже… В очках, очень вежливый. Но ничего, конечно, толком не объяснил, потому что и сам не знает.
Пинский
. Ясно. Ну что ж, Олег Кузьмич, надо вам собираться… Позвольте несколько советов. Берите вещи теплые, поношенные, прочные, но самые неказистые. Никакого новья, никакой «фирмы», вообще лучше никакого импорта… Сало есть у вас дома? Возьмите сала.
Базарин
. Да откуда у меня сало?
Пинский
. А что – вы не любите сало? Вот странно! Глядя на вас, никогда бы не подумал…
Базарин
. Я, если хотите знать, вообще свинины не люблю и не ем.
Кирсанов
(мрачно усмехаясь).
«Для чего же ты не ешь свинины? Только турки да жиды не едят свинины…»
Зоя Сергеевна
(из спальни).
Слава, иди сюда!
Кирсанов
. Иду!
(Уходит.)
Пинский
. Прошу прощения, Олег Кузьмич, я тоже вас покину, а то они там без меня наворотят… Этот обалдуй электробритву хотел с собой взять, еле-еле я успел перехватить.
(Уходит.)
Базарин сейчас же подходит к телефону и снова набирает номер. Видимо, снова занято.
Базарин
. Ч-черт…
Вешает трубку, принимается нервно ходить взад-вперед, лихорадочно моя руки воздухом. Слышно, как в отдалении играет музыка и Юрий Шевчук хрипло кричит: «Предчувствие-е-е… гражданской войны!..» Базарин останавливается около телефона, кладет руку на трубку и снова настороженно озирается. Потом снимает трубку и набирает номер.
Базарин
. Алло. Семьсот два дайте, пожалуйста… Николай Степанович? Ах, это Сергей Сергеевич… Пардон, не узнал вас… Да, богатым будете… Вы знаете, Сергей Сергеевич, мне тут не совсем удобно разговаривать, поэтому разрешите, я коротко. Понимаете, я получил довольно странную повестку. Я бы даже сказал, оскорбительную. И дело не в том, что я напуган, как здесь некоторые, мне бояться нечего, но я не желаю принимать этот тон, все эти выражения, это оскорбительно… мне кажется, я этого не заслужил. Во-первых, я не понимаю, кто, собственно, проводит это мероприятие… что это за организация такая – «Социальная Ассенизация»? И что это за должность такая – «председатель-комендант»? Это же несерьезно, это же оперетта какая-то! Такое впечатление, будто это мероприятие имеет только одну цель – оскорбить человека… Что?.. Представьте себе: в крематорий! Это же просто издевательство какое-то… Что?
Входит
Александр
, волоча за лямку потрепанный рюкзак. Базарин смотрит на него, но в то же время как бы и не видит – все внимание его приковано к разговору.
Базарин
. Это я понимаю… Это я п… Да, все это правильно, но я всегда полагал, что есть граждане, само положение которых… Что?.. Ах, вы так ставите вопрос… Ну, тогда конечно… хотя я со своей стороны… Да, разумеется… Хотя я со своей стороны… Что? Слушаюсь. Понял. Хорошо.
(С расстроенным видом кладет трубку.)
Канцелярия чертова, аппаратчики…
Александр
(жадно).
А что они вам сказали?
Базарин
. Что они мне сказали? Хе! Что они мне могли сказать?
(Словно очнувшись.)
Кто это – «они»? Ты про кого спрашиваешь?
Александр
. Ну эти… с которыми вы разговаривали. Я понял, это какое-то большое начальство…
Базарин
(неприязненно).
Начальство, мочальство… Ты, собственно, чего сюда приперся? Рано еще.
Александр
. Не знаю. У меня там все спят. А я заснуть никак не могу… Так что они вам сказ�