Никто из нас, наверное, не боится смерти. Мы только не хотим ее.
А спорите вы впустую. Данных ни у того ни у другого нет, а потому оба постоянно ссылаетесь на фундаментальнейшую теорему «Ей-богу, так!»
Вообще назначение человека, — добавил он подумав, — превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад.
Хуже всего на свете ждать и догонять.
- Что же сказал тебе врач, Михаил Антоныч?
Крутиков покраснел и уткнулся в стакан.
- А я знаю, - объявил подошедший Юрковский. - Он, наверное, долго и нежно держал Мишу за складку на животе и популярно объяснял, что чревоугодие никогда не было украшением межпланетника.
"Дзанн, дзззанн, дззан..."
- Они сидели под ливнем смерти и слушали очаровательную музыку, - сказал Юрковский. - Слушайте, нельзя ли выключить этот проклятый трезвон? Я не привык умирать в таких условиях.
"Будь вы хоть семи пядей во лбу, вам никогда не удастся запомнить всё напечатанное в грудах книг и таблиц. Ведь в них есть и самое важное, и просто важное, и второстепенное, и, наконец, просто ненужное - то, что либо успело устареть, едва родившись, либо потеряло значение к настоящему времени, либо, может быть, и имеет значение, но не для нас с вами". (Быков)
Ах, если бы не путались под ногами трусы, нытики, маловеры, на которых уходит столько энергии! Жирные от постоянного сидения в роскошно обставленных кабинетах и тощие от страха и зависти, от вечного беспокойства за теплое местечко, со слабенькими, умильными улыбками или с откровенной ненавистью, они нашептывают, критиканствуют, взывают к здравому смыслу, осмеивают… мешают, гадят везде, где только возможно, сеют панику и неверие. С каким наслаждением Краюхин вышвырнул бы их всех из окон самого верхнего этажа министерства! А ведь
среди них есть и те, кто были когда-то его близкими друзьями и помощниками… были, черт их подери!
Но как сильна инертность мысли!
"Мы, экипаж советского планетолета Хиус, именем Союза Советских Коммунистических Республик объявляем Урановую Голконду со всеми ее сокровищами собственностью человечества!"
