Loe raamatut: «Страхи наших предков»

Font:

Хапун

Начать свою книгу мне бы хотелось именно с этого мифа!
Жители Беларуси, Украины и Польши верили, что существовал старик, который блуждал по лесу и похищал потерявшихся детей. Он запихивал их в свой мешок, после чего родители уже никогда не видели своих детей. Читая про данное мифическое существо, я вспоминал о моем детстве, которое прошло в деревне. Я часто убегал в лес жечь костер.
На что сейчас в одиночку я бы не решился.

После смерти моего мужа я осталась с девочками одна. Из-за стресса, к которому я была совершенно не готова, мои пристрастия к антидепрессантам и алкоголю начали разрушительно влиять на их и без того сломленные жизни. Девочки быстро взяли на себя все бытовые хлопоты, пока я сутками работала, чтобы быть на плаву. Мое состояние сказывалось и на работе – точном бурении местности. Гигантские машины, которые я направляла на место экологической катастрофы, устраиваемой ими, добывали все нужные ресурсы для страны за считаные дни. После истощения ресурсов на поверхности Земли это стало обычной практикой во всем мире – бурить на многие сотни километров в поиске полезных ископаемых. Эти машины словно выкачивали кровь планеты, чтобы прокормить человечество, которое явно стало слишком прожорливым. До смерти Леши я так не думала. Он был противником бурений, а я над ним смеялась.

– Кира, у человечества было все необходимое еще тысячу лет назад. Неужели нам нужно все то, что требует таких затрат ресурсов?

Он часто повторял эти слова. И только сейчас я стала понимать его. Это он проводил много времени с нашими дочками – я же была заядлой карьеристкой.

В скором времени, после очередных неудачных расчетов, меня понизили до «садовника», как мы шутили в офисе, – это человек, который выезжал на место бурения для уведомления местных жителей о грядущих работах. Зачастую к моменту моего приезда уже никого не было, но иногда оставались семьи, которые были не согласны уезжать. С ними и нужно было договориться мирно или выселить их с помощью силы. Задача проще некуда. Как только меня понизили, я заметила, что в компании, в которой я работаю, нет цивилизованных должностей. Самую честную и гуманную работу выполняли машины. Уборщик, бариста, врач – все это были роботы. Разрушать Землю, управлять машинами бурения, выгонять людей из их домов – это была работа для людей!

Перед очередной командировкой у меня было еще три месяца. За это время мы с Аней и Алиной вновь стали семьей, которой были когда-то. Я привела себя в порядок благодаря мировоззрению, которое в наследство мне оставил мой любимый. Благодаря любви к нашим дочерям и желанию стать лучшей матерью (а не тем, кем я была им после смерти мужа).

В один из вечеров, когда я собирала материалы перед поездкой, ко мне подошли эти маленькие негодницы и стали упрашивать взять их с собой. Глядя на их улыбки и кривляния, я не могла им отказать. К тому же нам было полезно провести время вместе вдали от шума города. В последний раз они видели густой лес с нетронутыми пейзажами, наверное, в раннем детстве. Компания была не против – нужно было лишь подписать тонну юридических бумаг, которые доказывали, что я не буду предъявлять претензии за возможные моральные и физические травмы детям. Меня рассмешил пункт о морали, так как сейчас психику детей ломают с их рождения – современными убеждениями и отношением к миру. А ответственность возлагают на видеоигры или окружение.

По прибытии мы обосновались в небольшом стеклянном доме, который строился за считаные минуты роботом-строителем. Всего компания предоставляла двух роботов – строителя и медика. Но медик был декоративным. Он мог дать таблетку или отметить очевидный диагноз. О том, что у тебя идет кровь, например. Мы побросали вещи в этом стеклянном контейнере, и я сразу принялась работать. Аня шутила, что мы в этом доме как рыбки, и это меня умиляло, но отвлекало. Мне нужно было обойти большой периметр, но я не хотела оставлять дочерей на долгое время одних, поэтому решила, что буду брать их с собой. В первый день было тихо и безжизненно. Мы медленно гуляли по лесу с небольшими перерывами на пикник и проверку помещений на отсутствие людей. Вечером, после долгих прогулок, мы втроем легли спать очень рано. Девочки уснули быстро, я гладила их по волосам, наслаждаясь моментом, пока не уснула сама.

Когда я проснулась, мое тело было словно вата. Давно не удавалось так выспаться. Но девочек рядом не оказалось. Я окликнула их пару раз – никто не отозвался. Поглядев по сторонам еще сонным взглядом, я услышала шорох за окном. Тогда я сразу же встала, чтобы позвать их в дом. Накинув халат, который небрежно лежал на полу, я, шаркая тапочками, пошла к выходу. Когда я подошла к двери и взялась за ее ручку, я увидела Аню и Алину, которые внимательно смотрели в сторону леса сквозь прозрачную стену. Они смотрели на что-то, не издавая ни звука, сидя на коленях. Заметив, что я наблюдаю за ними, они быстро сели за стол, ожидая своего завтрака.

– На что вы смотрите? – спросила я.

Аня, которой было всего девять лет, лишь начала махать головой, повторив несколько раз: «Я не хочу в мешок!»

Ее перебила Алина, поднеся указательный палец к губам и издав шипящий звук. Я замерла от недопонимания, пока меня не привели в чувства звуки леса. Они стали резко громче. Будто секунду назад вся живность покорно молчала, пока ей не позволили напомнить о себе. Протирая глаза, я поняла, что мне срочно нужен кофе, иначе я так и буду стоять, накручивая себя.

Позавтракав и сверившись с картой, мы отправились в путь. В этот день нужно было проверить большой периметр. Я шла позади, пока Аня и Алина пинали листья и ломали сухие ветки. Всю дорогу они были молчаливыми и сонными. Когда мы добрались до места бурения, я не могла поверить собственным глазам. Перед нами была огромная дыра в земле, метров пятнадцать в диаметре. Согласно данным, которые у меня имелись, работы должны были начаться спустя пару дней, да и размеры были куда меньше нашего бура! Я попросила девочек отойти подальше, пока я, подойдя поближе, пыталась понять, как реагировать на эту находку. Заглянув внутрь, я совсем не видела дна. Аня спросила меня, можно ли ей посмотреть. В ответ я попросила ее не подходить и сказала Алине держать сестру крепче. Я медленно начала обходить яму, фотографируя ее для отчета. Став ровно по центру, я сделала несколько снимков. Посмотрев на фото и убедившись, что на нем видны размеры пропасти, я подняла глаза, чтобы взглянуть на девочек. Как только я это сделала, сразу же увидела перед собой лицо какого-то старика, который выглядывал изнутри ямы, держась руками за ее края и наблюдая за мной. Его лицо было подгнившим, а пальцы рук пепельно-черными. Он хрипло дышал и смотрел мне прямо в глаза. Я выронила камеру и, рухнув на землю, начала пятиться назад, крича от страха. Спустя мгновение он исчез. Оглянувшись по сторонам, я взяла валявшуюся в траве камеру, чтобы сфотографировать место, из которого на меня смотрел этот жуткий старик.

«Наверняка это галлюцинация. Годы саморазрушения антидепрессантами и алкоголем и раньше напоминали о себе, но не так! Пока я не буду убеждена, что это был плод моего воображения, я не смогу спать», – рассуждала я.

Плавно поднося камеру к пропасти, я начала фотографировать без остановки. Когда моя рука висела на краю, я не могла избавиться от мысли, что сейчас ее схватят и меня утащат куда-то во тьму. Я даже начала чувствовать, как кто-то гладит мою руку ногтями. Закрыв глаза от страха, я сделала еще несколько снимков и побежала к дочкам. Схватив их руки, я потащила девочек подальше от этого места. По дороге Аня через слезы спрашивала: «Что случилось?» – но я лишь продолжала тянуть.

Когда мы пришли домой, я сказала, чтобы они пообедали, а сама начала разглядывать фото. На них ничего не было. Придя в себя, я написала своему куратору проекта о моей находке и начала ждать ответа. Я снова и снова пересматривала фото, но ничего подозрительного не находила.

«Не знаю, что хуже: то, что я все еще испытываю галлюцинации, или то, что Алине приходится готовить обед, пока я сижу и схожу с ума», – подумала я.

Мой взгляд скакал с фото на открытое диалоговое окно с представителем компании. Мне хотелось, окончательно решив этот вопрос, забыть о случившемся. Но тут я заметила что-то на последнем фото. Это что-то было именно на том месте, из которого на меня прежде смотрел старик. Я начала приближать этот участок фотографии. С каждым приближением фото мне все больше казалось, что я вижу часть чьей-то руки.

Меня отвлекло сообщение: мне было велено продолжить свою задачу – убедиться, что вокруг никого из людей нет – и вернуться в офис. Перекусив и собравшись с мыслями, мы пошли к оставшемуся участку. Я взяла планшет, в котором отмечала нежилые дома, и мы отправились осматривать запланированный периметр. Всю дорогу я оглядывалась по сторонам, щипля себя, чтобы не потерять нить реальности.

«Мне нужно собраться! Закончить работу и уехать как можно скорее», – мысленно повторяла я.

Мы проходили дома один за другим, в которых не было ни души. Взглянув на карту и поняв, что мы обошли все, что было запланировано, я вздохнула с облегчением. Было еще светло, и мы могли убраться отсюда немедленно. Взяв Аню и Алину за руки, я уже собиралась идти паковать вещи, как услышала пение. Я замерла в надежде, что девочки дадут мне знать, что они тоже его слышат. После того как Аня сказала, что ей нравится эта песня, я начала искать источник звуков. Он доносился откуда-то неподалеку. Судя по звукам, это был целый хор. А значит, большая часть жителей никуда не уехала – они где-то скрывались. Для меня это было большой проблемой. Не только потому, что мне нужно было срочно всех уведомить о том, что машины по бурению уже едут, но и потому, что я была с девочками: кто знает, что это за люди и на что они способны.

Присев на корточки, глядя в глаза Алине, я попросила ее отправиться домой. Убедившись, что она помнит дорогу назад, я пошла на звук. Я ужасная мать, но это было лучшее из возможных решений в данной ситуации. Обойдя все вокруг, я нашла место, откуда доносилось пение. Это был старый дом из уже гнилого дерева. Я ущипнула себя несколько раз и принялась стучать в дверь. Никто не открыл. Мои попытки докричаться до тех, кто был внутри, тоже не дали результатов. Пение было слишком громким. Я прикоснулась пальцем к двери и аккуратно надавила на нее. Дверь распахнулась, и в тот же миг я почувствовала сладко-тухлый запах. Я приложила руку к носу, чтобы не чувствовать эту вонь, из-за чего заметила, что на пальце, которым я открывала дверь, осталось что-то зеленое и липкое. Медленно войдя внутрь, я обнаружила там около десяти взрослых и четверых детей. В этом доме не было комнат – лишь большое пространство со свечами. Они стояли, прислонившись к стене, и пели. Взрослые были одеты в серые вещи, дети – в белоснежные рубашки и штаны. На ногах у детей ничего не было, и они скромно терли ногу о ногу, чтобы согреться. Как только они меня заметили, пение прекратилось. После того как мы с окружающими обменялись взглядами, я взяла в руки планшет и шепотом попыталась объяснить, кто я и что им нельзя здесь находиться. Все расступились, и из-за спин толпы вышла старуха, которая опиралась на трость. На голове у нее был платок, один глаз застилала слепота, а одежда была потрепанная и грязная. Я, взяв себя в руки, повторила все то, что сказала только что, но уже уверенным голосом. Все смотрели на старуху, ожидая, что она скажет.

Осмотрев меня с ног до головы здоровым глазом, старуха спросила у меня:

– Твои дети его видели?

– Откуда вы знаете, что у меня есть дети?

– Он говорит, что видели. Иди попрощайся с ними, если успеешь.

Последнюю фразу она произнесла с горечью и сожалением. После чего все в комнате начали идти ко мне навстречу. Я мгновенно выскочила из этого дома. На улице было темно.

«Как такое возможно? Сколько я находилась внутри?» – запереживала я.

Из распахнутой двери лачуги начали по одному выходить люди. Я побежала в сторону моего дома, где ждали девочки. По пути я включила фонарик на планшете и неслась изо всех сил к своим детям. По дороге меня не раз посещал образ моего любимого. Он словно был огорчен тем, что я привезла наших детей в это проклятое место. Я бежала по тропинке, по которой мы пришли сюда, не смотря на карту. Было темно, из-за чего я постоянно нарывалась на ветви, которые царапали мне лицо. Как только я увидела свет, стала бежать еще быстрее.

«Вот-вот я буду на месте, и мы сразу же уедем отсюда. Я не должна была так рисковать ими! Как я могла не заметить, насколько я еще не здорова?!» – с отчаяньем думала я.

Минуя последний поворот и подбежав к источнику света, я не поверила своим глазам. Я стояла напротив ямы, которую фотографировала днем. Из нее горело пламя, которое освещало землю вокруг себя на несколько метров. Я осмотрелась, карта показывала, что я рядом с нашим домом.

«Ничего не понятно!» – подумала я.

Затем я произнесла вслух: «Что происходит?» – и эти слова кто-то повторил тонким и хриплым голосом. Я увидела тропу, по которой мы пришли сюда в прошлый раз. То, что это именно она, можно было понять по сломанным веткам. Я побежала по ней к нашему дому. Стало холодно и сыро, я старалась думать только о дочерях.

«Все, что происходит вокруг, я осмыслю позже!» – стучало в голове.

Я остановилась, чтобы отдышаться. Ноги подкашивались, и началась сильная отдышка. Чтобы не тратить время, я начала медленно шагать. Луна ярко освещала все вокруг. Я выключила фонарь и быстрым шагом пошла по проделанной нами ранее тропе, пока не услышала голоса. Я узнала эти голоса, это были все те же люди, которых я просила уйти.

«Они пришли ко мне домой? К моим девочкам?» – негодовала я.

Меня захлестнула злоба! Я вырвалась из леса с уверенностью, что сейчас окажусь возле нашего контейнера. Но я вернулась к яме. Пламя из него горело еще сильнее. Вокруг ямы, равномерно распределившись, стояли взрослые и молча смотрели на этот костер, в то время как дети стояли у самого обрыва, взявшись за руки.

Присмотревшись внимательней, я увидела моих дочек. Они стояли вместе с детьми в белоснежных рубашках, и те их крепко держали, чтобы девочки не вырвались. Как только я это увидела, сразу побежала к ним, пока кто-то не ударил меня так сильно, что я мгновенно рухнула на землю. Мое лицо медленно заливалось теплой кровью. Лежа, я смотрела на Аню и Алину. Увидев, что меня ударили, они начали плакать и хотели подбежать ко мне, но их остановили. Из-за удара все вокруг потемнело и стало медленным. Я лишь чувствовала, как несколько человек связывают меня. Они положили меня животом на землю и встали рядом с остальными. Я пыталась разорвать веревку, но у меня ничего не выходило. Я пиналась и кричала на всех, чтобы они освободили меня, пока не встретилась взглядом со старухой. Она безэмоционально посмотрела на меня, после чего встала на свое прежнее место. Взрослые начали медленно, не отрывая ног от земли, ходить вокруг ямы. Их лица были направлены на костер, их движения напоминали хоровод. Аня рыдала от ужаса. Алина пыталась вырваться, но двое мальчиков были сильнее и крепко держали ее руки.

Я не переставала кричать:

– Отпустите моих детей! Умоляю, отпустите девочек! Мы вам ничего не сделали!

Но мои мольбы все игнорировали. Взрослые продолжали молча шаркать по земле, пока пламя не стало меньше. В этот миг все остановились и опустили головы. Эта тишина застала меня врасплох: я пыталась предугадать, что будет дальше, оглядывая всех вокруг. Пока из ямы не начал доноситься быстрый звук ударов. Словно по ней кто-то карабкался. Стук ускорялся, его сопровождал шелест падающего песка. И вот из ямы показалось ужасное лицо старика, которого я видела ранее. Он осматривал все вокруг, скрипя зубами. Сначала было видно лишь его лицо. Озлобленное и мерзкое. Черная слюна текла из его рта маленькими ручейками и падала на землю, создавая крохотные лужицы. Я замерла от страха, как и все вокруг. Он начал карабкаться наверх одной рукой. Второй он достал огромный пустой мешок. Старик бросил его на землю недалеко от себя, чтобы уже свободной рукой помочь себе, и встал на ноги. Он был около двух с половиной метров ростом. Весь в какой-то зеленой саже. Грязный и со мхом по всей мешковатой одежде. Резкими движениями это существо стало осматривать окружающих. Все смотрели вниз, кроме меня и моих детей. Я, лежа на животе, шептала моим дочерям, чтобы они не отводили взгляда от меня. Мне казалось, что, если мы не будем издавать ни звука, оно нас не тронет. В мертвой тишине было слышно, как существо двигалось, издавая скрип, как от старого деревянного пола.

Вдруг один из взрослых, который стоял в круге, начал плакать. Это был мужчина, находившийся ближе всех к детям. Он рыдал, склонив голову. Создание начало морщиться, слюна из его пасти начала капать сильнее. Мужчина метнулся со своего места и стал на колени рядом с одним из мальчиков в белых одеждах. Он начал биться лбом о землю, умоляя не забирать его сына. Создание бросило взгляд на него и ребенка, которого тот умолял не забирать. После чего оно схватило мужчину за горло так быстро, что я даже не успела проследить, как оно переместилось. Словно существо исчезло и появилось уже рядом со своей жертвой. Оно подняло бедолагу над собой, сдавливая ему горло до тех пор, пока голова мужчины не отлетела от его плеч. Кровь стекала по руке существа. Оно отбросило тело в сторону и сразу же повернулось к детям. Они начали визжать и плакать от страха, оставаясь стоять на месте. Я пыталась встать на ноги или сделать хоть что-нибудь. Я не могла понять, как мне спасти своих дочерей, которые замерли от страха рядом с остальными.

Создание медленно подошло к кричащим детям и начало их по одному запихивать в мешок. Крики тех, кого он засовывал в него, мгновенно прекращались, и из мешка не было слышно ни звука, хоть и было видно барахтанье детей в нем. Аня и Алина обняли друг друга, закрыв глаза. Я начала кричать, чтобы меня убили, надеясь отвлечь старика и полагая, что девочки, воспользовавшись заминкой, смогут убежать. Но существо не отвлекалось на меня. Старик взял моих детей двумя руками и швырнул в стоящий на земле мешок. В этот момент у меня словно остановилось сердце. Я не могла поверить тому, что видела, но это происходило. Я начала терять сознание, наблюдая, как это мерзкое создание накидывает на свои плечи немой мешок. Старик начал медленно спускаться. После того как мы с ним пересеклись взглядами, когда он спускался в эту проклятую яму, я лишилась чувств.

Когда я пришла в себя, вокруг не было ни души. Я была развязана, и под моей головой был какой-то мешок с травой. Как только я осознала все происходящее, сразу резко встала и начала бегать вокруг. Ямы больше не было – лишь разметки для бурения. В панике я начала рыть землю в том месте, куда уползло это чудовище, когда я умоляла вернуть мне девочек. Стерев себе пальцы в кровь, я остановилась. Это было невозможно как осознать, так и принять. Но хуже всего – я ничего не могла сделать. Я упала на землю изнеможенная и уничтоженная. Рядом со мной были капли крови и черной слизи. Я встала и пошла к дому. Эту боль, которую я испытывала, невозможно осознать до сих пор. Словно меня разорвали на части, а сердце бросили в жерло вулкана. Когда я подходила к дому, меня заметил робот-медик. Окровавленную и рыдающую. Робот подошел ко мне и спустя несколько секунд издал звук, напоминающий сирену машины.

После чего сказал:

– Вы находитесь в тяжелом эмоциональном состоянии.

Из его груди с нарисованным красным крестом открылся контейнер, из которого он достал белую таблетку и медленно положил ее мне в руку.

Tasuta katkend on lõppenud.