Loe raamatut: «Темная Ночь»

Пролог

Порыв ветра сорвал с головы седовласого старика поношенную шляпу и понес ее в сторону площадки, на которой резвилась детвора. Старик лишь проводил ее взглядом и едва заметно улыбнулся. Он сидел, сгорбившись, и внимательно рассматривал медальон, который держал в руках. Казалось, ничто на свете его больше не интересовало.

На вид ему было не менее сотни лет. Лицо его было покрыто глубокими морщинами, густая седая борода ниспадала на дряхлую грудь. Глаза, давно уже утратившие свой изначальный цвет, видели плохо, поэтому старику приходилось щуриться, чтобы хоть что-то разглядеть. Несколько раз он провел по медальону пальцами, словно так ему было проще понять форму предмета.

Один из мальчишек, что играл на площадке, поднял шляпу, отряхнул от пыли и подошел к старику. Тот его не замечал и лишь продолжал гладить медальон.

– Дедушка? – Сказал мальчик, протягивая шляпу. – А расскажи нам сказку про Темную Ночь?

Остальные дети тоже отвлеклись от игры и начали потихоньку стекаться к месту, где сидел старик. Он жил на окраине деревни, но частенько сюда приходил, чтобы понаблюдать, как детишки гоняют мяч или играют в догонялки. В деревне его хорошо знали и любили. Старик был очень добрый – то печенье детям принесет, то придумает интересные правила для новой игры. С ним никогда не было скучно.

А еще, он единственный помнил Темную Ночь, что завершилась много лет назад. Дети, да и взрослые тоже, всегда любили слушать его истории. Не прошло и минуты, как детвора расселась перед ним плотным полукругом в ожидании рассказа. Две женщины, что стирали вещи чуть поодаль, уже и сами в возрасте, но все еще гораздо моложе старика, тоже с любопытством повернули головы и прислушались.

– Дедушка? – Повторил мальчик и подошел поближе.

Старик слегка вздрогнул, будто резко оторвался от своих мыслей и вернулся в реальность, и взглянул на шляпу в руках мальчика. Затем охнул, ощупал свой затылок и добродушно рассмеялся.

– Моя шляпа! – Сказал он нарочито радостно. – А я уж думал, где я мог ее потерять?

Мальчик улыбнулся и отдал старику его головной убор. Он был уже достаточно взрослый и понимал, что старик шутит и нарочно ведет себя так, будто действительно где-то потерял свою шляпу и обрадовался находке.

– Дедушка? – В голосе мальчика слышалась надежда. – Ты же расскажешь нам сказку про Темную ночь?

– Да, дедушка, расскажи! – Крикнул кто-то еще.

Старик нахмурил густые брови и покачал головой.

– Темную Ночь?

– Да!

– Да, расскажи нам, дедушка!

Старик вздохнул, еще раз покачал головой и убрал медальон в нагрудный карман рубахи. Затем обвел детвору взглядом и сказал:

– Так ведь я же рассказывал вам на той неделе.

– Но мы хотим еще!

– Да, дедушка, она же такая интересная!

Две женщины, что отвлеклись от стирки, перекинулись парой фраз и вернулись к своему занятию. Они тоже слышали эту историю, но, в отличие от детей, выслушивать множество раз один и тот же рассказ не доставляло им такого удовольствия. К тому же, они не верили в Темную Ночь, ведь это вымысел – пусть и очень хороший и складно сочиненный, но все-таки вымысел.

Поговаривают, что много-много лет назад, когда Лам был погружен в междоусобные распри, а простым крестьянам было нечего есть, осуществились древние предсказания. Подлинный текст их никому не был известен, потому что практически все они были утрачены с наступлением Нового Рассвета. Но та единственная часть, что сохранилась, гласила, что однажды Солнце, Луна и Путеводная Звезда выстроятся в одну линию, и тогда всех жителей нашего мира постигнет потусторонняя кара. И наступит бесконечная Темная Ночь, а все обитатели той стороны, оборотни и мертвецы, призраки да вурдалаки, выползут из своих убежищ и начнут ходить по нашим землям.

Женщины продолжали о чем-то весело разговаривать, уже не обращая внимания на старика и его рассказы. Одна из них провела тыльной стороной ладони по лбу, чтобы стереть пот, и подняла взгляд к небу. Нет, совершенно невозможно, чтобы все три небесных объекта выстроились в одну линию, ведь они находились в разных частях небосвода и никогда не встречались. А что касается междоусобиц и голода – без них не было бы сегодняшнего мира и процветания. Ведь мир заключается только тогда, когда заканчивается война.

Старик в задумчивости погладил бороду, еще раз окинул детвору взглядом и понял, что от рассказа снова отвертеться не получится.

– Что ж, – сказал он. – Так и быть, расскажу я вам все сначала.

Дети радостно закричали, и дедушка довольно улыбнулся.

– Но, – продолжил он после паузы, – только вот я забыл дома свою волшебную трубку. А без нее я не смогу ничего рассказать.

На самом деле, трубка была вовсе не волшебной – обычная деревянная трубка для курения табака. Но волшебной была трава, которую старик в этот табак добавлял. Отчасти, эта трава и делала его истории такими интересными.

– Я сбегаю, дедушка! – Вызвался мальчик, который принес шляпу, и сорвался с места.

Вскоре трубка оказалась в руках старика, а табак смешан с волшебной травой в нужной пропорции. Сделав глубокую затяжку и изобразив на лице удовольствие, старик сказал:

– Только засеките себе на носу – никакая это не сказка!

И затем он начал свой рассказ.

Глава 1: Верни Кул разоблачает вампира

Ночь была теплой и ясной. Полная луна ярко освещала пустые улочки небольшой деревушки под незамысловатым названием Распутье. Нет, здесь вовсе не водились распутные девки, что зачастую весьма и весьма огорчало проезжих путешественников. Просто деревушка стояла на пересечении торговых путей и служила многим путникам ночлегом.

На первый взгляд казалось, что деревня заброшена. В ней царила практически мертвая тишина. Не было слышно ни лая собак, ни крестьянской ругани, ни других привычных деревенских звуков. Лишь цикады продолжали стрекотать как ни в чем не бывало. Окна покосившихся избушек были закрыты на ставни. Если люди здесь и жили когда-то, то теперь они, казалось, по каким-то причинам покинули свои жилища, либо же просто бесследно исчезли.

На главной улице стояло единственное в деревне сооружение из камня – таверна «Весёлый кот», и только она напоминала, что жизнь в Распутье все еще продолжается. Ее окна тоже были закрыты на ставни, но через щели между ними можно было уловить тусклый свет.

В таверне, несмотря на поздний час и обилие посетителей, было довольно тихо. Факелы на стенах горели через один, создавая уютный полумрак. Постояльцы вполголоса, едва ли не шепотом, общались между собой, будто боялись нарушить эту атмосферу. Обстановка была настолько интимной, что даже местный музыкант давно отложил свой инструмент и угрюмо пил за прилавком. И только периодические удары деревянных кружек о дубовые столы напоминали, что это таверна, а не читальный зал.

Лишь одна компания отличалась от общей массы и вела себя непринужденно. Мужики за дальним столом, что находился возле входа в таверну, без умолку что-то обсуждали, смеялись над шутками друг друга и громко рыгали, пытаясь произвести впечатление на единственную в компании даму. Впрочем, в этом деле она ничуть не уступала своим товарищам.

– Эй, трактирщик, – крикнула она. – Неси нам еще кувшин!

Несколько крестьян с соседних столов неодобрительно на нее зыркнули, кто-то начал перешептываться. Девушка залпом осушила свою кружку, с размаху ударила ею о стол и смачно выругалась, чем вызвала бурные овации ее ухажеров и новую порцию неодобрительных взглядов.

Хозяин таверны подошел и молча поставил на стол сразу два кувшина эля. Вечер только начинался и обещал быть довольно прибыльным.

– Прошу пра-а-ащения… ик… милсдарь, – сказал один из мужиков, уже изрядно пьяный, и придержал хозяина за рукав. – А почему здесь, собственно, так тихо?

– И правда! – Поддакнула девушка. – В таверне мы или в чертовом склепе?

Трактирщик бросил на нее любопытный взгляд. Росту в ней было не более полутора метров, окружность талии была немногим меньше, но мужикам она почему-то нравилась. Пила она не меньше, чем они, но хмелеть пока что не собиралась.

– Так что, милсдарь? Йокер вам вопрос задал. Молчать будем али как?

– Немой он, – вмешался один из крестьян. – Вот и не разговаривает.

– Не… ик… твой?

– Разговаривать он не может, – повторил крестьянин и отвернулся.

Трактирщик, будто подтверждая его слова, молча опустил взгляд и постучал костяшками пальцев по столу. Получив свои два медяка – по одному за каждый кувшин, – он почтительно кивнул и удалился. Девушка проводила его взглядом, выдала очередную реплику, и вся компания вновь разразилась хохотом.

Из дальнего конца помещения за этой картиной с интересом наблюдал молодой человек. Одет он был не как остальные посетители, и местные жители время от времени бросали украдкой взгляд в его сторону. Нельзя сказать, что гости из дальних земель были здесь редкостью – в таверну на Распутье часто захаживали путники, но этот выделялся среди прочих. Он был высок и хорош собой. Смуглая кожа и темные, аккуратно уложенные на правую сторону волосы могли говорить о том, что он прибыл с южных краев. Рубашка и брюки были тщательно выстираны и выглажены, а подбородок старательно выбрит. От проницательных карих глаз, казалось, не могла ускользнуть ни единая деталь.

Сделав несколько заметок в своем дневнике, он снял очки и положил их во внутренний карман жилета. Затем он достал из другого кармана шаветку, аккуратно провел ей над верхней губой – в том месте, где у взрослых мужиков обычно растут усы – и осмотрелся вокруг.

Таверна не была большой. Всего в ней было столов десять, за каждым из которых сидело от трех до пяти посетителей. В основном это были крестьяне. Лица у всех были задумчивые, и даже пинты доброго эля не делали их веселыми и беззаботными. Шумную компанию по большей части старались не замечать, будто ее и не было вовсе. Один из крестьян встал со своего места, отнес пустой кувшин хозяину за прилавок, обменял медяк на новый кувшин и вернулся к своим товарищам.

Молодой человек почувствовал на себе чей-то взгляд. За прилавком сидел старик с длинной седой бородой. Лицо его было смуглым и покрытым морщинами от долгой работы на солнце, а рубаха грязной и с большим количеством заплаток. Дождавшись зрительного контакта, старик вежливо улыбнулся и направился к столику.

– Не возражаете, милсдарь, если я присяду? – Спросил он.

– Буду рад разговору, отец, – ответил молодой человек и почтительно приподнялся со своего места.

– Отец… – Повторил старик, усаживаясь рядом. – Давно меня так не называли. А вы, позвольте полюбопытствовать, из каких краев к нам пожаловали?

– Из южных. Из города Парт, что на берегу.

Старик улыбнулся.

– Знаю, знаю о таком. Бывал я однажды в Парте. Красивый город. – Сказал он и окинул собеседника заинтересованным взглядом.

Парт находился на юго-западе Лама. Большая его часть протянулась вдоль берега моря, поэтому многие партийцы уже много поколений занималась исключительно рыбным промыслом. Но молодой человек не был похож на типичного жителя Парта – он был ухожен и прилично одет, что в целом не свойственно южанам.

– У нас вы, стало быть, проездом? – Предположил старик.

Молодой человек кивнул:

– Заночевать, да запасы пополнить.

– Это правильно, – сказал старик и, после небольшой паузы, продолжил: – времена нынче неспокойные.

– Отчего же?

Пожилой мужчина покачал головой и глубоко вздохнул. По лицу собеседника он понял, что ни о каких опасностях тот и не подозревал. Конечно же, молодежь, как всегда это было, недооценивает опасность дальней дороги и слыхом не слыхивала о старых предсказаниях. Даже сейчас, когда мир уже начал меняться! И как только он добрался до Распутья аж из Парта, не попав ни в одну передрягу?

– Меня, кстати, Якуб зовут, – вдруг представился старик. – А вас?

– А меня Вернон Кул, но все зовут меня просто Верни. Так отчего же времена нынче неспокойные?

– Да взять вот хотя бы ваши сапоги, – Якуб скосил глаза вниз.

Верни удивленно опустил взгляд и посмотрел на свою обувь.

– А что с ними не так?

– За сапоги нынче и убить могут, милсдарь, – пояснил старик. – Многие голодают да ходят босые. Времена нынче такие.

Верни задумчиво почесал гладко выбритый подбородок и с опаской осмотрелся вокруг. Однако, не было похоже, будто кто-то из посетителей таверны заинтересовался его сапогами. Старик улыбнулся – было заметно, что его собеседнику такая мысль даже в голову не приходила. А ведь время от времени в Распутье забредали пешие путники из дальних городов, которые жаловались на грабеж и выпрашивали, где здесь комендант. А скольким путникам так и не суждено было добраться до Распутья и сгинуть где-нибудь в дороге?

– Правда, люди всегда любили грабить друг друга, – продолжал Якуб. – Но сейчас уже не людей нужно бояться.

– А кого же, отец? – Верни продолжал озираться вокруг.

Якуб тоже окинул таверну взглядом. Крестьяне по-прежнему пили эль, вполголоса переговаривались и тихонько, практически беззвучно ставили кружки на стол. Громкая компания продолжала громко себя вести.

– Да всякое у нас происходит, – сказал старик, а затем повернулся лицом к собеседнику и продолжил: – Тихо сегодня. Окромя того стола у входа.

– А мне кажется, что каждый стол должен быть таковым в таверне, – ответил Верни.

– Наверное. А у нас тут постоянно тихо. Уже много месяцев как.

– А раньше как было?

– Раньше-то? Да примерно вот так и было, – Якуб указал пальцем в сторону веселой компании.

Верни бросил взгляд в указанном направлении. Девушка наконец-таки начала хмелеть, залезла на стол и начала трясти своими боками. Товарищи шумно ее подбадривали, и только Йокер мирно спал под лавкой в луже пролитого эля и своей рвоты.

– Да, – кивнул Якуб. – Раньше были хорошие времена.

– Но что изменилось? – Полюбопытствовал Верни.

– Время изменилось, – заметил старик и задумчиво добавил: – Ночью нынче опасно, вот и не шумим.

– Боитесь навлечь бесов да вурдалаков?

Старик удивленно поднял брови.

– Стало быть, слыхали о предсказаниях?

– Не только слыхал, но и тщательно изучал различные теории, – ответил Верни. – Только вот я в них не особо верю.

– Отчего же? – Спросил Якуб. – Коль вы сами бесов не видывали, значит ли это, что их и нет вовсе?

– Не значит, – согласился Верни. – Но я видал мужиков и баб, которые якобы видели бесов. Только вот видятся они, как правило, после кувшинов так трех или четырех эля.

– Так ведь пьяного и забрать проще. А как пьяных заберут, так и трезвых забирать начнут.

Верни расхохотался, чем привлек внимание посетителей таверны. Женщина за соседним столиком недобро посмотрела на него и сделала замечание. Однако, по лицу Якуба было видно, что тот вовсе не шутил.

– Простите, отец, – смутился Верни. – Не хотел вас обидеть.

– В мои годы не обижаются, сынок. Я в твоем возрасте тоже не верил в эти сказки, – сказал Якуб и положил руку ему на плечо. – Но за свой век я много чего повидал, особенно в последнее время. И ты повидаешь.

– Очень на это надеюсь, – улыбнулся Верни. – Пополню свою коллекцию.

Старик вопросительно на него посмотрел.

– Я люблю истории о всякой нечисти, – объяснил Верни. – Точнее, люблю их разоблачать и давать разумное объяснение происходящему.

– Вот оно как, – кивнул Якуб. – И что, получается?

– Конечно, – Верни постучал кулаком по карману, в котором лежал его дневник. – Уже более двадцати историй.

Якуб лишь помотал головой и несколько раз провел рукой по бороде. Затем он сунул руку в карман и что-то там нащупал. Но, немного поразмыслив, оставил предмет лежать в кармане и вновь окинул таверну усталым взглядом.

Со стороны шумной компании послышался деревянный треск и громкий крик. Дубовый стол не справился с танцующей на нем девушкой и приказал долго жить, чем вызвал смех некоторых крестьян. Правда, последние тут же опомнились и опустили глаза. Хозяин таверны загадочно улыбнулся и бросил взгляд на объявление над прилавком. Оно гласило: «За порчу мебели – двадцать пять серебряков».

– Я в порядке, не переживайте, – заявила дама, поднимаясь с пола.

– Не ушиблась, Мора? – Спросил один из ее товарищей.

– Сама не ушиблась и пол не ушибла, – отмахнулась та. – Не в первый раз, как говорится.

– Это точно, – подтвердил Йокер, протирая глаза. – В каждой таверне одно и то же.

Он встал, стряхнул с рукава остатки своего ужина и шатающейся походкой направился к выходу.

– Я отлить, – уведомил он остальных.

– Не стоит, сударь, – крикнул крестьянин, тот же самый, который сообщил о немоте хозяина таверны. – Ночь на дворе!

– А что, – повернулся Йокер. – Ночью ссать… ик… запрещено?

– Ночи темные нынче, – сказала пожилая крестьянка из-за соседнего столика.

– А когда они светлые-то были? – Йокер удивленно на нее уставился.

– Вы уж потерпите до рассвета, сударь. Светает у нас рано.

Йокер с минуту постоял в размышлениях, слегка пошатываясь, а затем начал распоясываться.

– Решайте, – сказал он. – Либо я иду ссать, как приличный человек. Либо я сейчас разбавлю вам всем эль.

– А потом сам же будешь его пить! – Пригрозила Мора, потирая ушибленный бок, и Йокер вышел на улицу.

На секунду в таверне воцарилась тишина. Крестьяне смотрели на входную дверь, будто не веря, что Йокер только что в нее вышел, а затем начали перешептываться. Кто-то начал читать молитву и просить Всевышнего упокоить душу глупца.

Верни Кул обвел посетителей скептическим взглядом, достал из внутреннего кармана жилета очки и сделал новую пометку в дневнике.

– Новая история? – Спросил Якуб.

– И ее немедленное разоблачение, – ответил Верни, продолжая писать.

Якуб бросил быстрый взгляд на страницу, но не смог разобрать почерк. Среди каракуль и зарисовок выделялись только слова «ночь» и «бесы». Верни поставил жирную точку, вновь убрал очки и поднялся со своего места.

– Люди! – Крикнул он.

Дождавшись тишины и внимания, он продолжил:

– Нет поводов переживать. На улице безопасно.

– Это как посмотреть, – вставила Мора. – На улице Йокер, а он почти три кувшина в одно рыло усосал, вшивый выпивоха. Сейчас он своей струей вам избы повалит.

– Вам, приезжим, все шуточки, – ответил крестьянин. – А у нас тут ночи темнее с каждым месяцем.

– Ночи везде темны, – сказал Верни. – Но везде темны одинаково. И Йокер скоро вернется.

– Хорошо, если так, – послышался чей-то голос из-за прилавка.

Верни встретился взглядом с Морой. Та выглядела абсолютно спокойной и совершенно не понимала, в чем проблема выйти и справить в ночи нужду. Скорее всего, подумал Верни, она-то как раз и относилась к той части молодежи, которая никогда не слышала о давних предсказаниях. К необразованной части молодежи. С другой стороны, мало просто слышать о них – если ты веришь в эти сказки, то ты такой же необразованный. Верни нужна была новая история.

– Сейчас я выйди и сам приведу Йокера, – сказал он.

Крестьяне вновь начали перешептываться, кто-то назвал его глупцом. Верни это позабавило и нисколько не обидело. В конце концов, нельзя злиться на необразованных. Их надо учить.

– Милсдарь, уж вы-то останьтесь, – попросила пожилая крестьянка и перекрестилась. – Уж вы-то наверняка слыхали о бесах.

– Именно что слыхал, – сказал Верни и направился к двери. Открыв ее, он повернул голову и заключил: – Слыхал, но ни разу не видал.

Оказавшись снаружи, он с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. На улице было тихо. Цикады почему-то умолкли, но где-то за углом глухо зарычала собака. Небо затянуло, луна и звезды скрылись за облаками, и деревня погрузилась в непроглядный мрак. Йокера нигде не было. Верни хотел было вернуться в таверну и прихватить факел, но не стал этого делать. Не хватало только, чтобы крестьяне подумали, будто он испугался каких-то бабаек.

Бабаек придумали, чтобы пугать детей. А затем дети вырастали и начинали пугать уже своих детей, и так далее. Со временем взрослые настолько часто вспоминали про бабаек и прочую нечисть, что сами начали верить в ее существование. Нет, подумал Верни, факел ему точно не пригодится. К тому же, из-за облаков вновь появилась луна и осветила деревенские улочки. Где-то вдали, будто ожидая этого, застрекотала одинокая цикада, и через минуту вся улица наполнилась привычными ночными звуками.

– Йокер?

Ответа не последовало. Лишь собака снова зарычала за углом. Верни подумал, что рычит она как раз на Йокера, который в темноте случайно забрел на ее территорию. Немного поразмыслив и прикинув, что собака, скорее всего, на привязи, Верни повернул за угол.

Он оказался на узенькой мощеной улочке. По одну сторону улицы был захудалый забор с многочисленными дырами, а по другую – густой кустарник, за которым расположился пустырь с колодцем по центру. В конце улочки, прислонившись спиной к забору, полулежал Йокер. Казалось, он был без сознания. Рядом с ним, без какой-либо привязи, стоял огромный белый пес и грозно рычал. Верни никогда не видел настолько больших собак.

Он пригнулся, рука его инстинктивно потянулась во внутренний карман жилета и нащупала шаветку. Собака, почуяв движение, повернула ухо в его сторону. Верни присмотрелся и слегка успокоился, потому что она рычала вовсе не на Йокера – наоборот, она как будто защищала его от какой-то угрозы со стороны пустыря. Верни сделал шаг вперед, и собака на мгновение повернула в его сторону морду, но быстро отвернулась и вновь зарычала.

Медленно, стараясь не спускать глаз с собаки и не делая резких движений, Верни приблизился к Йокеру. Собака никак на это не отреагировала. Взяв себя в руки, Верни хотел было похлопать Йокера по щекам, чтобы привести в чувство, но вдруг замер. Лицо Йокера было мертвенно-бледным, глаза стеклянными, а штаны насквозь промокшими.

На мгновение Верни подумал, что тот отправился в мир иной, но затем заметил еле уловимые движения губ. Слов не было слышно, а по губам Верни читать не умел, но было весьма похоже, что Йокер читает молитву. Верни бросил быстрый взгляд через плечо, но собака по-прежнему не проявляла к ним интереса.

И тут до Верни дошло. Аналитические способности вернулись к нему, он сопоставил два факта и понял, что Йокер, судя по всему, до смерти боялся собак.

– Сударь, очнитесь, – сказал он и похлопал бедолагу по щекам.

Йокер продолжил беззвучно шевелить губами, но взгляд его слегка прояснился.

– …и прости нам все грехи наши, – еле слышно пробормотал он. – Аминь. Аминь. Аминь.

– Йокер? – Верни позвал его по имени. Тот поднял на него взгляд, и Верни продолжил: – Собака нас не укусит.

– Не-е-ет. – Йокер замотал головой и приподнялся на локтях. – Нет, нет, нет!

Взгляд его скользнул куда-то за плечо собеседника. Верни обернулся – собаки уже не было рядом. Ветер слегка колыхал ветки кустарника, цикады продолжали стрекотать как ни в чем не бывало.

– Нет, нет, нет, – повторил Йокер и перекрестился. – Да упокой после смерти души наши.

Луна снова скрылась за облаками, и бледное лицо Йокера практически исчезло в темноте. Верни помог ему подняться, пока тот продолжал читать молитвы, и они медленным шагом, практически наощупь, направились к таверне.

Йокер был тяжелым. Мешковатая рубаха хорошо скрывала истинные размеры его живота, и Верни пришлось облокотиться рукой на забор, чтобы не упасть. Они сделали еще несколько шагов, и Верни отчетливо почуял запах мочи и блевотины, который испускала вся одежда Йокера. Только теперь Верни осознал, насколько противно ему было тащить на себе этого пропойцу. И все это ради истории сомнительного качества, в которой ни бесы, ни черти никак не фигурировали. Судя по всему, придется ее немного приукрасить.

А вот собака могла доставить массу проблем. Верни мысленно отругал себя – разумеется, никаких потусторонних сил не существует, но не стоит забывать об опасностях куда более реальных. Он бросил быстрый взгляд через плечо, но ничего не увидел в потемках, а затем споткнулся, и они с Йокером повалились на землю. Верни больно ушибся плечом, но его больше расстроил тот факт, что Йокер обтерся своими мокрыми и вонючими штанами о локоть его правой руки. Отлично, подумал Верни, теперь я воняю не лучше. Другой рукой он ощупал рукав и убедился в том, что сорочка действительно промокла.

Йокер вышел из транса и начал тревожно осматриваться по сторонам. Затем он поближе придвинулся к Верни (тот скривил недовольную гримасу и отпрянул) и схватил его за руку.

– Слышишь? – Прошептал он. – Слышишь?

Верни прислушался, но не услышал ничего, кроме цикад. Собаки давно не было рядом.

– Нет, – ответил Верни. – Не слышу.

– Она зовет меня по имени, – сказал Йокер, продолжая вертеть головой.

– Кто?

– Она, – повторил Йокер и снова перекрестился. – Баба в кустах.

Что за баба, хотел было спросить Верни, но на мгновение задумался. Значит, Йокер испугался вовсе не собаку. Собака смотрела в кусты и рычала, а в кустах была какая-то баба. И собака охраняла Йокера от этой самой бабы.

– Чушь какая-то, – сказал он вслух и поднялся.

Он хотел было вновь помочь Йокеру встать на ноги, брезгливо морщась от неприятного запаха, но тут из-за угла показались несколько мужиков с факелами. Они боязно озирались по сторонам и старались держаться одной кучкой. Среди них был Якуб.

– Вот они! – Крикнул он, махнув рукой. – Скорее в таверну!

Двое крестьян подбежали и подхватили Йокера под руки, к великому облегчению Верни. Правда, рубашку теперь точно придется стирать. И жилет, вероятно, тоже!

– Милсдарь, идемте скорее! – Поторопил его Якуб, и Верни не заставил себя ждать.

Луна на мгновение вновь показалась из-за облаков, роняя частичку света на улицу. Верни краем глаза заметил что-то в кустах и повернул голову в ту сторону, но улица снова погрузилась во мрак. Показалось, подумал Верни и повернул за угол.

– Идут, – крикнула пожилая крестьянка, стоявшая в дверном проеме, когда они показались из-за угла. – Они идут!

– Слава Богу! – Сказал мужик за одним из столиков и залпом осушил кружку. Музыкант дал пару веселых аккордов.

Когда вся компания оказалась внутри, Якуб запер дверь на засов. Увидев грязного, в мокрых штанах, товарища, Мора хотела было сказать что-то колкое и явно веселое, но, посмотрев на его лицо, сдержалась.

– Что случилось? – Спросила она вместо этого.

Йокер посмотрел на нее, затем обвел всех посетителей взглядом. Осознав, что теперь он в безопасности, он медленно ощупал рукой штаны в области паха и неожиданно расплакался.

– Говорили мы вам, милсдарь, – сказала старушка. – А вы все не верили.

– Темные нынче ночи, – подтвердил Якуб.

– И бесы водятся!

Мужики, которые помогли Йокеру добраться до таверны, усадили его на лавку. Трактирщик принес рюмку прохладной ржаной водки, прямо из погребка, и Йокер мигом ее осушил. Верни подвинул другую лавку и сел напротив, а затем достал дневник и очки из карманов жилета. Мужики переглянулись, поняли затею, и спустя минуту расставили лавки и столы так, чтобы все видели Йокера.

Люди хотели историю. Каждый из них боялся, всем было страшно, но любопытство пересиливало страх. Верни подумал, что ночь проходит не так уж и плохо, и что история может быть не такая уж и скверная. Йокер выпил еще водки, собрался с силами и начал:

– Вышел я, значится, осмотрелся. Заприметил кустеля за углом – туда, собственно, и направился.

– Я всегда там ссу! – Воскликнул чей-то сынишка и тут же получил затрещину.

Йокер этого будто не заметил и продолжил:

– Темень была непроглядная, луна скрылась. А шнурки в портках, как назло, запутались. Пытаюсь я, значится, в кромешной темноте их распутать. Ссать хочется – аж в глазах темно! И тут слышу – зовет меня кто-то по имени. Присмотрелся – и вроде как увидел голую бабу.

Пожилая крестьянка ахнула, кто-то начал перешептываться. Суккуб, сказал кто-то, и остальные начали повторять: суккуб, суккуб. Верни спокойно делал заметки в дневнике.

– Сиськи – во, – Йокер показал примерный размер. – Волосы до пят. Я сначала подумал было, что это Мора развлекается, но та-то красивая была.

Мора фыркнула. Йокер продолжил:

– Забыл я про свои шнурки. Портки чуть сами по швам не лопнули. А она все зовет меня да улыбается, и в кусты идет. А я за ней, и тоже улыбаюсь. Аки перепало!

– Глупец! – Прервал его музыкант. – Ей же только того и надо!

Пожилая крестьянка грозно на него посмотрела, и музыкант замолк.

– Надо, – согласился Йокер, – только смекнул я это, когда уже поздно стало. Улыбается она, значит, смотрит на меня. А потом как раскроет ряху свою и заорет! Зубьев там – что иголок на елке, да все здоровые! Да так широко раскрыла, что полено туда влезло бы!

– Брешешь! – Крикнула Мора. – Тебя послушать, так и суккуба, и вампира видал!

Вампир, прошептал кто-то, и все разом подхватили: вампир, вампир. Верни скептически скривил рот и оторвал взгляд от своих заметок. Якуб поймал его взгляд и понимающе кивнул.

– Да черт его знает, кого видал! – Обиделся Йокер. – Может суккуб, а может, и вампир!

– А дальше что, милсдарь? – Спросил кто-то из крестьян.

Йокер опустил взгляд.

– Отпрянул я. Упал на землю. Обоссался.

– Ладно, жив остался, – заметила старушка, и Йокер энергично закивал.

Крестьяне вновь начали перешептываться. На улице подул ветер, и ставень на одном из окон громко хлопнул. Кто-то перекрестился. Мора поднялась с места, глотнула эля и громко заявила:

– А мораль такова: не умеешь пить – не пей!

Верни согласно улыбнулся. Не верилось ему, что Йокер видел вампира или суккуба, потому что существа эти бывают только в мифах. Скорее всего, видел он самую обычную распутную бабу, коих в деревнях полно. А остальное дорисовало пьяное воображение.

– Хоть и был я пьян, но протрезвел вмиг, – сказал Йокер, будто читая его мысли. – И точно помню, что видел.

– И что же? – Улыбнулась Мора. – Вампира или суккуба?

Йокер зло на нее посмотрел.

– Я видел сиськи и зубы, – ответил он. – Значит, это был вампир-суккуб!

Мора расхохоталась. Верни снял очки и положил их обратно в карман, при этом с радостью отметив, что жилет не пострадал от жидкостей Йокера. Пора было брать ситуацию в свои руки.

– Я думаю, это просто была распутная девка, – сказал Верни.

– Вот именно! – Подхватила Мора.

Молодой крестьянин, что сидел рядом с Йокером и крестился чуть ли не после каждого его слова, возразил:

– Все вы не верите, милсдарь. А пророчества не лгут.

– Да и нет у нас распутных девок-то, – добавила пожилая крестьянка.

– Но я тоже был на улице, – возразил Верни в ответ. – И ни суккубов, ни вампиров в кустах не было. И никто меня не звал по имени.

– Не видел ты просто, – буркнул Йокер. – И не слышал тоже.

Верни встал, обвел всех посетителей взглядом, дождался тишины и продолжил:

– Положим, это был вампир. Либо какой-то другой бес. Стал бы он просто пугать Йокера ради забавы?

Крестьяне переглянулись между собой и покачали головами.