2052г. от Начала Владычества Людского. Пятый день Периода тишины, двенадцатое число. Майклан Ольнесий сидел в своей дорогой «Морре» и нервно постукивал пальцами по рулю. Все лицо чесалось из-за изрядно отросшей щетины. Рубашка постоянно вылезала из штанов. Ведь Майклан любил выпить. Пивное пузо лучшего стоматолога в городе напоминало о его высоком положении всяк прохожему. Он же может позволить себе отдохнуть после работы.

Дождь стучал по лобовому стеклу. Благодаря непогоде машина стоматолога выглядела как новенькая, хоть он и не мыл ее уже несколько месяцев. Капли монотонно били в такт пульсу Майклана. Его красные уши горели от нетерпения. Сколько он тут уже стоит? Час? Нет. Всего лишь пятнадцать минут. Как же медленно тянется время в такие моменты. Будто сама жизнь его за что-то наказывает. Но за что? По радио заиграла какая-то мрачная пьеса.

В глубоких снах наши тени исполняют самый медленный, едва уловимый вальс. Слышны порывы холодного ветра. В этих самых глубоких и темных снах мы слышим последние песни. Воспоминания о наших встречах обратились в пепел. В самые невыносимые дни твоя тень вновь ускользает из театра, оставив меня на сцене моего представления, моей жизни. Ты вновь ускользаешь. А я остаюсь. С надеждами снова станцевать этот вальс с тенью. И тени вновь окружат меня. Срывая маски. Срывая кожу. Срывая занавес. Для очередного мертвого вальса. Для очередной самой медленной и меланхоличной встречи. Твоя судьба ждет тебя.

Майклан родился в обычной среднестатистической свергтдирской семье. В его маленьком городе Ноомакте все друг друга знали. Родители были уважаемыми врачами, к которым за месяц записывались на прием земляки. Отучившись в школе, Майклан твердо решил продолжить дело родителей, хоть они на этом и не настаивали и предоставили ему свободу выбора. «Стоматолог, – решил в то время парень, – вот мое призвание». И нельзя сказать, что решение Майклана было ошибочным. Он усердно учился и постигал все знания, которые необходимы для тяжелой, но невероятно важной профессии доктора. С отличием закончив университет, Майклан сразу нашел работу в больнице своего городского района, где пребывает и по сей день в качестве лучшего стоматолога в городе.

Доктор прожил жизнь самого обычного человека, не преисполненную каких-либо трагедий и страданий. Единственное страдание, которое испытывал Майклан, было мучительное ожидание в его дорогом автомобиле «Морра» и обучение в медвузе.

Тяжело вздохнув, доктор оглянулся, не высовываясь из машины. Сверчки на ночных улицах тихо пели под аккомпанемент дождя, стучащего по лужицам. Оранжевый, несколько пугающий, фонарный свет отражался в воде. Даже звезд не было видно. Город плакал, утопая в меланхолии Времени Слез. Майклан не позволял мыслям залезать в его голову, иначе ожидание станет совсем невыносимым. Он резко открыл дверь и вышел под дождь, оставив зонт и старомодную шляпу в машине. Главное, не забыть деньги.

Телефонная будка стояла чуть ли не впритык к машине. Майклан забыл свой телефон, и потому ему пришлось оплатить звонок в будке, и трескучие и громкие гудки послышались в трубке. Не могли же его обмануть. Главное, без паники.

– Да? – Наконец, послышался уверенный баритон на другом конце провода.

– М, это Майклан. – Голос доктора звучал неуверенно, даже боязливо.

– Что-то случилось, Майклан?

– Да. Точнее, нет. Не совсем.

– Успокойтесь.

– Мы договаривались на двенадцать тридцать ночи.

– А, вы волнуетесь за товар?

– Уже почти час ночи.

– Прошу прощения, Майклан. Сегодня сильный ливень. Водителю пришлось сильно сбавить скорость. Мне позвонили буквально десять минут назад. Мои ребята на подходе.

– Отлично.

– Дышите ровно, Майклан. Ожидание гораздо слаще праздника.

– Я уже достаточно подождал.

– Чудесно. Значит, праздник на подходе.

Собеседник положил трубку, не дав доктору Ольнесию задать очередной вопрос. Дождь, похоже, действительно стал только сильнее. Майклан вышел из будки и встал под холодными каплями дождя, остужающими его красное от волнения лицо. Он стоял на улице до тех пор, пока не услышал нарастающий рев двигателя. Бардовый фургон двигался по направлению к машине доктора. Похоже, это они. Наконец-то!

Майклан запрыгнул в машину и вцепился руками в руль. Он дал волю мыслям. Ну наконец-то, черт возьми! Фургон проехал мимо машины доктора и остановился прямо перед ним. Несколько фигур, слегка освещаемые мягким светом фонарей, вышли из фургона, открыли задние дверцы и вытащили из кузова третью фигуру, которая была гораздо меньше них. Все трое подошли к машине Майклана. Доктор опустил окно.

– Проверять будешь? – Прямо и хладнокровно спросил мужчина в дорогом костюме с грубым лицом.

– Нет. – Смущенно ответил доктор.

– У тебя все оплачено. У него ж не аренда?

– Нет, он выкупил. – Ответил другой мужчина.

– Отлично. Приятного пользования. Приходите к нам еще. – Язвительно закончил преступник и, обойдя машину, открыл дверь и запихнул к доктору мальчишку.

Мужчины вернулись в фургон, и тут же уехали прочь. Майклан взглянул на четырнадцатилетнего мальчика. Светлые волосы, голубые глаза, смазливое лицо. Как и заказывал доктор.

– Как тебя зовут? – Спросил Ольнесий.

– Рето. – Еле слышно сказал мальчишка.

Рето испуганно впился глазами в Майклана. И этот взгляд заставлял доктора чувствовать неутолимое желание. Кровь прильнула к паху доктора. Ночь в голове мужчины смешивалась с его гнилыми и порочными фантазиями, которым он, наконец, разрешил влиться в свою голову. Доктор схватил Рето за голову, но тут же отпустил.

– Я долго ждал. – Сказал он срывающимся голосом. – Еще подожду немного.

Майклан завел двигатель машины. Он немного подумал и, довольно улыбнувшись, надавил на газ и аккуратно поехал вперед по дороге.

Аккуратные дома в минималистическом стиле проплывали перед глазами мальчика, устало смотревшего в окно. По пути горел какой-то магазин. Яркие искры от пламени тонули в лужах тихого и безучастного города Ноомакта. Дорога увязала в сонных глазах. Мальчику показалось, что он задремал, но заговоривший доктор развеял думы.

– Мы подъезжаем к лесу.

Мальчик слегка кивнул головой в ответ.

– Мы поиграем с тобой. – Доктор сглотнул от удовольствия после произнесенной фразы.

Мальчик вновь кивнул в ответ.

– В жопу этот лес. – Резко сказал доктор и остановился на обочине, немного не доехав до места, которое он задумал в своих мерзких фантазиях.

Рето привык к этим отвратительным животным позывам. Педофил довольно хрюкал и пускал слюни. За годы, проведенные в рабстве, Рето повидал очень много подобных существ.

– Сейчас поедем в мой загородный домик. – Сказал Майклан, довольно хрюкая, через некоторое время после того, как завершил свое мерзкое дело. – Поиграем с тобой. Поиграем.

Резко открывшаяся дверь прервала порочные фантазии педофила. Майклан резко повернулся лицом к силуэту, склонившемуся над ним.

– Добрый вечер. – Произнес хриплый и низкий голос со странным акцентом.

Доктор в ужасе смотрел на высокого бородатого мужчину в одежде островитян и кожаной защите. Глаза незнакомца впились в Майклана. Несколько секунд прошло в полной тишине, нарушаемой лишь стуком дождя по стеклу, листьям и лужицам.

– Проблемы? – Чуть в отдалении послышался глуховатый женский голос с таким же акцентом.

– Нет. – Громко сказал незнакомец в ответ. – Этот сойдет?

Майклан вперил взгляд в руль своей «Морры». Пот залил лоб и ладони.

Незнакомец отодвинулся, и в машину заглянула женская фигура с холодным и безразличным взглядом.

– Кто они? – Спросила она.

– На щенка посмотри. И на клеймо. Поросеночек, походу, работорговец.

Девушка перевела взгляд на доктора.

– И что же, мы без доли остаемся? – Спокойно спросила она.

Майклан не мог выдавить ни звука. Он обделался. Из машины пошла сильная вонь.

– Вы тут сделки какие-то проводите у нас за спиной? – Продолжила девушка спокойным и уверенным голосом. – Решим дело миром? Мы стоим вон там, недалеко. Деньги у тебя есть, я знаю. Поговоришь с нами?

Майклан утвердительно кивнул, слегка успокоившись. Это не Эсео Рэдар (Полиция). Его не посадят. Это просто мафия. Когда б он был так еще рад мафии.

– Ты его купил? – Бородатый бандит указал на Рето.

– Да. – Сглотнув, ответил Майклан и натянуто улыбнулся. – Да. Купил.

Бандиты переглянулись.

– Поиграли и хватит? – Спросил тот, что с бородой.

– Ага. – Холодно ответила вторая.

– Что дальше?

– Прирежь обоих, а мы пока начнем все вытаскивать из машины.

Пульс доктора отстукивал барабанную дробь. В висках стучал кровь. Только теперь не от желания. Он сам стал чьей-то игрушкой.

Бородатый бандит вытащил из машины Майклана и вопросительно посмотрел на девушку.

– Я присмотрю.

Бандит долго кричал на Ольнесия, пока вел его в лес, который раскинулся рядом. Жирдяй то падал, спотыкаясь о ветки, то падал, моля о пощаде, то падал, заливаясь слезами. Все эти падения только злили разбойника еще больше. Прямо за ними шли Рето и вторая бандитка. Мальчик временами поглядывал на настоящую воительницу рядом с ним с широкими плечами. Ее белая кожа настоящей скельсерридки чуть ли не сверкала в свете фонаря, а густые, доходящие до пояса, заплетенные в десятки кос, волосы цвета пшеницы спадали на широкую спину. Рето тихо ступал босыми ногами по мокрой листве.

– Вы хотите меня убить, да? – Неуверенно спросил он.

– Да. – Холодно ответила бандитка.

Рето некоторое время молчал, думая о своем.

– Я нарушил правила?

– Какие? – Неохотно спросила собеседница.

– Ну вы же хотите меня убить. У нас в загонах были правила.

– А, тебя вообще не выпускали. Ты из «Цыплят». Вы люди очень странные.

Некоторое время все шли в молчании. Только Майклан неустанно рыдал.

– У тебя остались родители? – Спросила бандитка.

– Нет.

– Тебя рано забрали?

– Да.

Когда группа прошла немного вглубь леса, бородатый бандит схватил Майклана и метнул его на землю, размахнулся топором и нанес ему точный удар, раскроив голову надвое. Кровь педофила струилась, смешиваясь с дождевой водой и гнилыми желтыми листьями. Женщина о чем-то задумалась.

– Промышлял чем-нибудь в загонах?

– Я? – Рето непонимающе посмотрел на бандитку.

– Не тупи, когда от этого зависит твоя жизнь. Воровал? Глотки резал? Продавал наркотики?

– Да. Делал разное.

– Жить хочешь?

– Да.

Дождь все стучал и стучал, неустанно напоминая о серых днях Времени Слез, когда все вокруг гибнет, оставляя после себя лишь пыль.

– Ты долго там? – Громко спросил бородатый бандит.

– Нет. – Уверенно ответила бандитка. – Этот цыпленок еще пригодится.

Глава 1. Лиса

Зловоние пробралось в окно. Этот город стал червивым куском мяса, в котором постоянно копошатся опарыши. Копошатся, копошатся, копошатся… В такие секунды ты смотришь в окно и не понимаешь, зачем идти вперед. Беспроглядная ночь обнимает тебя, сжимает, сдавливает, хватает тебя за горло, душит, а ты все идешь, шагая в этой тьме, стараясь не споткнуться. «За что мы боремся, если конец у всех один? Даже сильные мира сего становятся трухлявыми, беспомощными версиями молодых себя. Просто хочется прожить эту недолгую жизнь счастливо? Но как можно достичь своего счастья, если тебе постоянно навязывают чужие стремления? Модные журналы, витрины с бриллиантами, рекламные баннеры, ярко освещенные неоном, полки с дорогой одеждой – что из этого ты сможешь назвать своим счастьем? Или счастье это все же нечто другое? Нечто, что нужно вырыть из самых недр своей души, потерянной среди бриллиантов, машин и одежды», – с такими мыслями Свана Ретарсия уставилась в листы с тысячами цифр и букв. Все эти проклятые бумажки вызывают только ненависть и раздражение. Нужно сосредоточиться. Нельзя вылететь с этой чертовой работы.

Свана ударила по столу ладонью и нервно поднялась со стола. Шею ломило от долгого сидения в одном положении. Девушка подошла к окну и распахнула его настежь. Холодный воздух, смешавшись с вонью прорвавшейся канализации, влился в комнату с тысячей мелких снежинок. У Сваны перехватило дыхание. Голубые волосы щекотали выбритые виски. Свана не любила отращивать длинную гриву. Ей хватало слегка не доходящих до плеч волос. Город Глеккир ночью выглядел еще депрессивней, чем днем. Все эти фонари и неоновые вывески будто бы включались специально для Сваны. Они танцевали перед ней и пели: «Вот мы! Посмотри на нас! Ты сдохнешь в этом городе! Ты отсюда не уйдешь! Не уйдешь!». Девушка в одно мгновение истерично зарыдала. Эти ублюдочные вывески так правы. Она отсюда не уйдет.

Истерика Сваны прекратилась столь же резко, как и началась. Она сфокусировала взгляд своих разноцветных зрачков на календаре. 2057 год от Начала Владычества Людского. Седьмой день Периода дум, девятнадцатое число. В свой выходной день Свана до ночи сидит, исправляя косяки с документами. Самое обидное, что ей даже никогда не говорят, она ли сделала какую-то ошибку или кто-то другой. Неужели она сейчас сидит и впахивает весь день из-за какого-то мудака, поставившего подпись не в том месте?

На столе зазвенел телефон, старенький «Мордо». Один из самых дешевых мобильников на рынке Дункъеля. Придется взять трубку. Вполне возможно, что это шеф увольняет ее посреди ночи. Одна минута крика и оскорблений, и все эти бумажки можно будет выкинуть в окно. Свана нехотя нажала на «ответить» и прислонила телефон к уху.

– Свана! Ты издеваешься?

– Мам, я на работе.

– Я знаю твою работу, проститутка больная! Мы с отцом тебя уже всю ночь ждем, а ты шляешься, где ни попадя!

– Мама, я не шляюсь, я в офисе, на работе! – Рука Сваны задрожала от снова накатывающей злобы.

– В офисе она! Босса ты своего седлаешь, чтобы он тебя на улицу не выпроводил! Я всегда говорила, что нормальные люди волосы не красят! И картинками этими наркоманскими кожу не портят! Знаешь, кто так делает? Проститутки, бандиты, алкоголики и извращенцы, а еще…

– Какая тебе нахуй разница, какого цвета у меня волосы?! – Закричала в трубку дочь. – Меня с этой долбаной работы не увольняют, потому что я единственная в этой сраной компании, кто приносит хоть какую-то пользу, исправляя чужие, мать их, косяки!

– А ну рот закрыла! Поори мне еще тут! Дура пропащая! Ты в жизни хоть чего-то добилась?!

– А ты чего добилась, карга старая?!

– Тебя, сволочь, родила!

– Нахуй ты меня вообще рожала?! Постоянно срываться на мне?! Или тебе доставляет удовольствие, что у меня нихрена не получается!

– Потому что я получила за тебя деньги от государства!

– Вот и подавись своими деньгами, которые ты слила черт знает на что! – Скривившись от ненависти, процедила Свана и сбросила звонок.

На девушку снова накатила истерика. Она быстро открыла выдвижной ящик стола и вытащила таблетки, от которых так сильно старалась отвыкнуть. Свана вытащила две спасительные пилюли и проглотила. Кулаки медленно разжались. Глубокий вдох. Выдох. Спокойствие наполнило уставшее тощее тело. Свана плюхнулась на кресло и опустила взгляд на свою татуировку на руке, которая резко выделялась на бледной коже. На ее запястье начинался дремучий лес, который простирался до самого локтя, постепенно переходя в поле, заканчивающееся у плеча. Но главным элементом татуировки оставалась несущаяся по земле лиса. Такая свободная, такая непреклонная. Она бы точно сбежала из такого города, если бы хотела. Лису то не держит безумная семья и потребность в деньгах.

В комнате стало очень холодно. Девушка ощутила это, когда спала злость. Тело остыло, а мороз сковал конечности, посыпая пол таящими снежинками. Свана с трудом поднялась и закрыла окно. Голова кружилась из-за таблеток. Свана взглянула на свое отражение. Красивые разноцветные зрачки окаймляли мешки под глазами, заработанные от бессонных ночей. Миловидное узкое лицо с выступающим скулами и изящными губами стало еще бледнее. В этот раз Свана заметила еще и проступившие от усталости морщины. Тощее тело хорошо скрывала белая рубашка оверсайз. Ноги стали столь тонкие, что даже самые узкие джинсы не могли их обтянуть.

Свана Ретарсия на несколько секунд потеряла равновесие и чуть не рухнула на пол. Бессонные ночи дают о себе знать. К черту. Пора заканчивать на сегодня работу. Она уже достаточно отдала себя делу исправления чужих ошибок. Шеф должен понять. Иначе у него явно проблемы с головой.

Свана схватила свой кожаный рюкзак и быстрым, но аккуратным шагом двинулась прочь из кабинета. В коридоре горели лампы с холодным белым светом. Скорее всего, в офисе остались только она и охранник. Хотя возможно даже охранник уже ушел куда-нибудь. Безопасность на высоте. Свана, идя по коридору, даже твердо решила в голове сдать охранника. Почему она сидит ночами и работает, а он нет? Девушка вошла в тихо подъехавший лифт и нажала на кнопку. Теперь у нее есть время постоять с закрытыми глазами и подремать, пока лифт спускается с двадцатого этажа на первый. Нет, нельзя. Она точно уснет здесь, если закроет глаза.

На первом этаже с включенной лампой сидел охранник Нелькон Хуттисмер, веселый полный дядька с круглым подбородком, седыми усами и плешивой головой. Все-таки он тоже работает, а не сидит в баре. Несмотря на то, что Нелькон доброжелательно помахал Сване, она даже не смогла выдавить улыбку. Ее раздражало сейчас абсолютно все. Даже этот добрый толстяк. Свана коротко кивнула охраннику и тут же отвела взгляд. Сейчас ей хотелось просто выйти и подышать морозным воздухом.

Дверь офиса распахнулась, и снежинки тут же облепили лицо, пальто и джинсы Сваны. Ей захотелось закурить где-нибудь в закутке этого проклятого города, но она с таким трудом бросила это дело. Бросила, чтобы подсесть на таблетки.

Девушка двинулась к своему «Веллиберу», дешевой, но заслуживающей доверия легковой машине, которая стала лучшей среди плохих. Снег хрустел под ногами. Ветер обжигал лицо и буквально сносил с ног девушку. На секунду Сване захотелось просто рухнуть замертво на этот снег, и чтобы к утру от нее остался только сугроб. Почему эта долбаная машина так далеко.

Свана, наконец, дошла до своего автомобиля и, открыв дверь, она тут же нырнула на сидение водителя и закрыла дверь. В машине было холодно, но хотя бы снежинки не бьют по лицу. Ретарсия начала рыться в рюкзаке, пытаясь найти ключи от машины. Она глубоко вздохнула, поняв, что ей придется возвращаться за ними в офис. Свана с силой ударила по рулю и решила еще раз порыться в сумке. Спустя минуту поисков заветные ключи уже лежали в замерзшей ладони. Повезло. Свана завела машину и включила печку, чтобы согреть свои обтянутые кожей косточки. По радио заиграла поп-музыка. Девушка быстро переключила станцию, и в машине заиграл депрессивно-суицидальный блек-метал. Заиграла не столь известная, но горячо любимая Сваной песня группы «Взгляд из могилы». Машина тихонько тронулась с места и покатилась вперед.

На улице разыгралась настоящая метель. Свана с трудом могла разглядеть хоть что-то, и поэтому ехала очень медленно. Благо, в этом маленьком городе мало кому может понадобиться выехать в такую погоду на машине ночью. Дорога была свободна. Снег еще не успел замести все здесь. Шум двигателя тонул в атмосфере отчаяния и всепоглощающей скорби. Сване стало немножко легче. Когда она слушала метал, она всегда ощущала, что на свете есть тот, кто понимает ее. Что сейчас она и есть эта музыка, пронизывающая болью до костей.

Окна двухэтажных и трехэтажных домов манили своим светом. Метель чуточку стихла, когда Свана уже приближалась к дому. Бескрайние снежные поля, казалось, похоронили под собой город и все, что его окружает. Свана свернула с Белой улицы на улицу им. Вальсиха Сея и, замедлив темп, двинулась по узкой дороге вперед по первого поворота. Перед взором девушки предстали знакомые частные дома. Она видит их изо дня в день с самого детства. Они будто застряли во времени, как и все остальное в этом забытом Богами районе. Через несколько минут Свана достигла точки назначения. Дом, милый дом.

В ужаснейшем расположении духа Ретарсия выскочила из машины, схватив рюкзак, и тут же поскользнулась на льду. На мгновение ноги перестали чувствовать опору, а острая боль отдалась по всему телу. Дыхание на секунду перехватило. Свана замерла в ожидании чего-то. Хоть чего-нибудь. Ей стало страшно. Она поймала себя на мысли, что хочет остаться здесь. Ей хочется просто закрыть глаза и остаться в этом снегу. А на утро здесь будет сугроб. И лишь ко Времени Рождения все растает, и соседи увидят, как перед домом Нельты и Хагольста Ретарсий лежит их дочь, а в ее пустых глазницах, вагине и заднице роятся трупные черви, поедая плоть и дырявя бледную кожу. Девушка вскочила. Она не может закончить все так. Здесь. Она должна идти вперед. Должна выбраться отсюда. Ведь так?

Крыльцо замело снегом, и Сване пришлось приложить все свои силы, чтобы приоткрыть дверь. Не получается. Двери с доводчиками и так приносили тощей девушке недюжинные страдания, а тут еще и проклятый снегопад. Свана наклонилась и принялась откапывать дверь голыми руками. Снег обжигал покрасневшие от мороза руки. Пальцы совсем задубели. Неужели родители весь день сегодня бухали? Но им же тогда нужно выходить за очередной бутылкой. Откуда у них дома такие запасы?

Свана слегка расчистила крыльцо руки и потянула со всей силы за ручку. Дверь поддалась и распахнулась перед истощенной путницей. Свана зашла в дом. Ее никто не встречал. Как всегда. На бежевые узорчатые обои падал оранжевый свет тусклой лампочки. Маленький узкий коридор вел к лестнице на второй этаж, на котором располагалась всего одна комната, единственное пристанище Сваны в этом мире. Дверь слева, в коридоре, вела в невзрачную кухню, излюбленное место бухающих родителей. В той комнате замусоленный стол впитал литры пролитого самогона и паленой соседской водки. Если же в коридоре повернуть направо, то можно оказаться в родительской комнате, где свое почетное место заняли телевизор, двуспальная кровать и домашний телефон. Больше всего Свана ненавидела в планировке дома то, что проход в ванную располагался в комнате родителей. Каким нужно было быть садистом, чтобы такое придумать.

Свана прошла вперед и резко остановилась, схватившись за стену. Голова начала кружиться, а по бежевым обоям пробежала тень, упав на грязный ламинат. Девушка посмотрела на свою руку, из которой начали медленно выползать длиннющие черви. Один из них проел кожу и, вытянувшись во весь рост, впился в другой участок руки, медленно пролезая куда-то внутрь, минуя жилы и сосуды. На руках оставались сотни дыр. Свана в ужасе смотрела на свое оголенное тощее тело, пока ее глаз что-то не защекотало. Через несколько мгновений глаз выпал, повиснув на нерве, а из глазницы выполз чудовищный таракан, за которым последовали сотни муравьев. Свана, вскрикнув, закрыла лицо ладонями и задержала дыхание. Ей показалось, будто она оглохла и ослепла. Только когда она почувствовала, что ее веки сомкнуты, она открыла их и увидела, что ее тело не испещрено дырами, а глазное яблоко на месте. Галлюцинации. Нужно снова возвращаться к таблеткам. К спасительному «Сельтсиблатамаронгису».

Свана устояла на ногах и двинулась дальше к кухне. Она выглянула в проход. В этом доме не изменилось ничего. Небритый Хагольст Ретарсий поглощал бутылку за бутылкой, читая в телефоне глупые анекдоты про члены и секс. Его жена Нельта тоже сидела в телефоне, но читала о том, как заработать денег, не делая ничего. Свану вновь охватило раздражение, и ей захотелось, не здороваясь, просто прошмыгнуть в свою комнату, будто она здесь просто постоялец, который платит за комнату. Хотя, по сути, оно так и было. Для Хагольта и Нельты дочь – это средство заработка. Сначала идет единоразовая выплата государства, а потом дочь начинает зарабатывать и приносить деньги. Когда Свана была еще младенцем, родители даже пытались попрошайничать. Работать им не хотелось, а вот стоять у входа в метро Глеккира и просить деньги для них вполне себе хорошее занятие. Нельта даже предлагала накачивать дочь наркотиками, чтобы та лежала спокойно, как делают криминальные элементы, но у Хагольста что-то екнуло внутри, и он все же поспорил с женой и не пошел на такой чудовищный шаг.

Сване не хотелось заходить на кухню, но вот попить воды хотелось уже давно. Собрав волю в кулак, она вошла в комнату, но так и не смогла из себя выдавить «привет».

«Вернулась ночная бабочка», – со злорадной ухмылкой сказала мать.

Стараясь игнорировать мать, стараясь представить, что ее просто нет в этой комнате, Свана прошла к чайнику и налила себе стакан воды.

– Чего молчишь-то, горло болит от хуев? – Продолжила мать.

– Закрой свой рот и продолжай вливать в себя это пойло. – Со злобой процедила дочь.

– Ты мне тут еще хайло раскрой в моем доме, тупорылая! Ты у меня живешь и жрешь мою еду! – Перешла на крик мать.

– Я покупаю эту еду за свои деньги! И оплачиваю эту сраную комнату! – Начала кричать в ответ дочь.

– Тебя нужно было придушить еще в роддоме, пока такая тварь не выросла!

– Вы бы подохли от безденежья, если бы не я!

– Я сказала, хайло закрой, уродка синеволосая!

– Пошла нахер.

Свана двинулась быстрым шагом вон из комнаты. Неожиданно появившаяся рука отца схватила ее за плечо.

– Не выебывайся тут. – Глухим и пропитым голосом заговорил отец.

– Не трогай меня. – Свана попыталась вырваться, но Хагольт держал ее железной хваткой. Его пальцы больно впились в костлявое плечо. Свана сжала зубы от боли и злобы.

– Мне больно! – Выдавила из себя дочь.

– Еще больнее будет, если продолжишь выебываться, тварь проклятая.

Свана с презрением посмотрела на Хагольта, не говоря больше ни слова.

– То-то же. – Холодно сказал отец. – Закрой рот и убирайся к себе.

Пальцы разжались, но боль в плече осталась. Как только Свана освободилась от мертвой хватки отца, она кинулась в свою комнату, слыша за спиной злорадные смешки матери. Сердце колотило бешеный злобный ритм. Только когда Свана оказалась одна в своей комнате, она поняла, насколько она истощилась за сегодняшний день. Девушка повернула щеколду и прошла по единственному чистому полу в доме. Холодная плитка под ногами сменилась мягким ковром, и Свана села, оперевшись спиной об изножье кровати. Девушка осознала, как же она замерзла на улице, пока разгребала снег на крыльце. Красные от мороза и снега руки болели в теплой комнате. На холодных, как лед, ногах с трудом сгибались пальцы. Свана снова собрала волю в кулак и заставила себя подняться. Она подошла небольшому комоду и открыла первый снизу выдвижной ящик. Немного покопавшись в вещах, она достала «Сельтсиблатамаронгис» и достала из пластиковой баночки одну маленькую капсулу со спасительным лекарством.

Свана не решалась принимать таблетку. Она знала, что ее воздержание от принятия лекарства не приведет к чему-то хорошему, но ей все равно казалось, что она делает что-то правильное, когда старается от них отвыкнуть. Но она так устала от этих червей в теле. Она сильно измотана. Сегодня ей хочется выспаться спокойно. Перед очередным серым рабочим днем.

Свана проглотила капсулу и села на кровать. За окном так и не переставал идти легкий снег, зарывая город в одной большой белой могиле. Уличный фонарь светил в комнату, тускло освещая серые обои и белую замызганную кровать. Комод со спасительным лекарством соседствовал с большим деревянным шкафом, который Сване отдал старик Люгтерт Фельсхорт, сосед. По мере своих сил, он временами помогал Сване с продуктами или старой мебелью. Недавно он умер. Его семья не стала тратиться на похороны. Они даже решили заработать на нем. Старик всегда просил, чтобы его кремировали после смерти, но семья сделала липовый документ о том, что Люгтерт при жизни был согласен на то, что его тело пойдет на исследования после смерти. У Фельсхортов забрали тело дедушки и выплатили им круглую сумму за героизм старика. Лишь Свана сделала небольшую могилу Люгтерту в лесу, поставив надгробную плиту из досок с именем и годами жизни и положив маленькую красную рринквемальтскую розу.

Рринквемальтская роза… так много печали в этом прекрасном цветке. Во всем Мреннемирде это чудесное растение с кроваво-красными лепестками, которое в длину достигает не более одиннадцати сантиметров, считается «цветком смерти». Свана любила эту розу особенно сильно, благодаря своему интересу к южноверческой мифологии. По легенде, в незапамятные времена, еще до Начала Владычества Людского, Думленгеварх, верховный Бог смерти, тайн и забвения, влюбился в смертную деву Дариславу. Ночью, когда возвышается над смертными царствие Бога забвения, а Огненная Звезда скрывается за горизонтом, к двери возлюбленной явился Думленгеварх в обличии самого прекрасного из юношей. Четырежды постучал он дверь, и тогда предстала перед ним с тусклой лампадкой Дарислава. «Не гневайся, прекрасная дева, что явился к тебе средь ночи! Пришел к тебе я не из злобы, а из света лучика во тьме!», – сказал Бог тайн. «Молви, добрый юноша!» – ответила Дарислава. «Я пришел из темной ночи, из зазеркалья, из царствия во тьме! Я родился Богом, но встретив Вас, стал смертным из любви! Хочу забрать Вас с собой владычицей ночной! И станешь ты, родное сердце, править тайнами, быть смертью для других! Станешь видеть дальше сокола и баловаться стагтсардским вином! Пойди со мной, царица мира! Пойди со мной во мглу!» – с упоением Бог смерти произнес. «Великой честью меня ты одарил, Владыка Мира, и столь желанно приглашение я с удовольствием приму. Но прошу, хочу увидеть пред уходом цветочек дивный из далеконькой земли. Подари мне розу рринквемальтскую, краше нет которой розы на земле!» – с мольбою попросила дева. Бог выслушал просьбу и немедля согласился, исчез во тьме и этой ночью больше не явился. Прошло четыре дня, и Бог пришел. А в руке его краснела роза, прекрасней нет на свете. Взглянула дева на цветок и тут же замертво упала. Душа ее ушла с Думленгевархом, и стала она царицей смерти, агонии и угасания жизни силы. А на груди ее в том доме остался лишь прекраснейший цветок.

Свана бросила взгляд на свой деревянный письменный стол в углу комнаты. На нем лежали ручки, карандаши, стопки бумаг и груды книг. На самом краю стола покоились «Древние сказки» Нгемеля Мрокхорта. Девушка закрыла глаза и упала на кровать, не думая больше ни о чем. Неожиданно ее щеки зардели, и вопреки усталости ею овладело желание. Свана быстрыми движениями сняла штаны и медленно стянула с себя нижнее белье. Она медленными и нежными движениями начала ласкать свои маленькую грудь и тихонько спускаться ниже. Сваной овладело спокойствие, переросшее в приятное страстное волнение. Ноги раздвинулись, а пальцы скользнули вниз, касаясь сокровенного места. Свана проникла пальцами глубже и почувствовала, как тело откликается на нежные прикосновения. Свана усилила свои ласки. Когда тепло наполнило тело, а наслаждение достигло своего пика, девушка, томно дыша обмякла на кровати, тихонько поглаживая половые губы. Через несколько минут она растворилась во снах. Впервые за несколько месяцев она так спокойно спала у себя дома.