Loe raamatut: «Дороги смертников»

Глава 1

Пересекать моря и океаны можно двумя способами: нормальным и экстремальным. Первый подразумевает наличие надежного корабля или как минимум крепкой лодки, способной выдержать все тяготы пути. Не стоит забывать про запасы продовольствия и пресной воды – при нормальном способе их должно хватить до конца плавания. Желательно иметь также бочонки с пивом и бренди – это помогает скоротать скучный вечерок. Подвесная койка или простецкий гамак в кубрике, а то и в личной каюте, должны быть у каждого. Если вместо судна используется лодка, потребуется полог из навощенной парусины – нет ничего худшего, чем во сне получать уколы от водяных брызг.

Тимур пересекал холодное море способом экстремальным.

Корабля у него не было. Не было и надежной лодки. То сооружение, на котором он дерзнул бросить вызов морской стихии, трудно было назвать даже плотом – у правильных плотов не бывает санных полозьев. А куда деваться: ведь прежде чем спустить свое «изобретение» на воду, ему пришлось пробраться через ледяной ад, таща за собой эту неуклюжую надежду на спасение. Несколько бочонков и досок, сбитых в подобие плотика, держались на воде отлично. Но вот размер плавсредства подкачал – это было похоже на самоубийственную попытку совершить плавание в большом тазу.

С запасами на «корабле» было туговато: кроме китового жира и отходов от вытопки китовой плоти, по сути, больше ничего не было. Несколько сухарей и немного сухофруктов не в счет. Пива не было вообще, как и бренди, но это Тима не смущало – к спиртному он был равнодушен, если не сказать большего. А позорное приключение в Тувисе, из-за которого он и попал в столь неприятную ситуацию, выработало у него стойкую аллергию на алкоголь.

Подвесной койки на плотике не было, как и гамака: их просто некуда подвешивать. Ночи Тим коротал в маленькой палатке, изготовленной из сложенного в несколько слоев паруса, свернувшись в самодельном спальном мешке. И мешок, и палатка отсырели еще во время перехода по ледяному аду, и плавание по холодному морю не сделало их суше.

Еще недавно все было совсем не так – на Крайний Юг Тим попал с комфортом. Под ногами у него была палуба надежного «Клио», спал он в теплом кубрике, на удобной подвесной койке. Корабельный кок кормил команду сытной кашей с солониной, наваристой ухой с кусочками сухариков и специями, тушеной рыбой и соленой сельдью. Жаркое из плоти кашалота матросы запивали пивом, а раз в неделю и по праздникам открывался бочонок с бренди. Тим работал наравне с опытными китобоями, чувствуя себя полноправным членом их большой семьи. Ему не нужно было забивать голову вопросом «Как пережить следующий день?» – для этого были офицеры и капитан. «Клио» шел туда, куда должен был идти, и жизнь, не отягощенная излишними трудностями, была прекрасна.

«Клио» остался в ледяном аду вместе со всей командой. Судьба иногда любит пошутить: убив опытных мореходов, она пощадила безусого паренька-кочевника – сына накхов и человека с неба, – выросшего в степях Эгоны и вышедшего в море впервые.

Хотя насчет «пощадила» – не факт: возможно, просто растягивает его мучения.

Труднее всего было пережить первый день. Налетевший шквал, срывая пену с гребней волн, попытался заодно сорвать палатку вместе с куцым парусом. Тим, спасая ценное имущество, едва не вылетел с плота. Вряд ли он смог бы потом его догнать – вода ледяная, а на теле стесняющая одежда в несколько слоев. После этого происшествия он привязал себя за пояс к мачтовому гнезду.

Волнение, усилившееся к вечеру, заставило его понервничать. Неуклюжий плотик могло попросту перевернуть, и Тим бы замерз в ледяной воде. Но странное дело – неказистая конструкция вела себя на диво устойчиво. Поразмыслив над этим фактом, Тимур нашел целых два объяснения. Первое: размеры плотика невелики, и там, где длинная лодка теряет устойчивость, он ведет себя, словно изометрическая крошечная соринка: постоянно пребывает на ровной плоскости, даже когда его возносит на гребень волны. Второе: массивные полозья, подбитые с боков досками, работают как сдвоенный киль.

Тима поначалу волновали льдины и айсберги – их носило по морю сотнями. Если днем он может избегать столкновений, то ночью это будет невозможно. Но и эту проблему решил легко – попросту спустил парус после заката. Течению все равно что тащить – кусок льда или плотик: оно несет на север все с одинаковой скоростью. Если даже ветер увлечет Тима навстречу опасности, вряд ли столкновение выйдет слишком уж мощным. Да и можно заранее услышать шум от разбивающихся о преграду волн, успеть поднять парус и, может быть, избежать опасности.

Ночью он почти не спал – с тревогой прислушивался к шуму моря, подскакивая при любых его изменениях. То волна вздохнет прямо под плотиком, то вдалеке с грохотом лопнет погибающая льдина или с угрожающим гулом перевернется подтаявший айсберг. Разве тут поспишь?

К качке он был привычен: ведь степняк вырастает в седле – разница с кораблем невелика. На «Клио» ему не приходилось страдать от морской болезни, но здесь наутро столкнулся с первыми ее симптомами. Пологие валы волн то подбрасывали плотик на вершины, то низвергали в водные провалы. Если корпус большого корабля благодаря своей инерции кое-как смягчал жесткую болтанку, то здесь ничто ей не препятствовало. Как бы ты ни был закален, но сутками трястись, будто костяной шарик в детской погремушке, без последствий не сможешь.

Пережидая приступы тошноты, Тим в промежутках между ними пытался запихать в себя куски застывшего китового жира, запивая их морской водой. Подобная диета желудку не нравилась, и морская болезнь набрасывалась с новыми силами.

Низкий плотик не защищал от брызг – здесь вымокло уже все, что только могло вымокнуть. Сырая одежда кое-как хранила тепло лишь за счет своей толщины: Тим напялил на себя все, что было. Чувствовал он себя сейчас как тяжеловооруженный имперский аристократ в кованых доспехах: об этих железных крепостях любил рассказывать дед Ришак. Сырость тревожила – здесь, конечно, потеплее, чем в ледяном аду, но тоже несладко. Если не доконает вода, то добьет холод.

Сколько дней ему придется провести в море? Этого Тим не знал. Карта, по которой он проложил маршрут, была не слишком надежной: Крайний Юг исследован слабо, белых и «полубелых» пятен хватало. Да и то, что изображено детально, не внушало доверия. Хотя один раз ему с нею повезло: отталкиваясь от картографических данных, он сумел проложить маршрут к западному краю паковых льдов и спустил свой плотик на воду. Тим рассчитывал, что течение само потащит его на север, – останется только с помощью паруса стараться уходить к западу, чтобы в итоге добраться до побережья Атайского Рога. К сожалению, при такой болтанке он не мог проводить астрономических измерений и точно определять широту, так что оставалось продолжать доверять капитанской карте в этом вопросе и надеяться, что течение достаточно быстрое и его плавание не затянется.

Да оно и не может затянуться – он просто не продержится долго. Уже первым утром Тим заметил, что плотик начал подозрительно скрипеть, а левый борт в ритме скрипа движется вперед и назад. Несмотря на гвозди и веревки, конструкцию все же начало расшатывать.

На третий день плотик заметно наклонился на правый борт. Объяснение этому было лишь одно: в какую-то из бочек, придававших сооружению плавучесть, проникла вода. Тим выбирал для этого строительства самые лучшие – крепкие и новенькие, щедро промазывал швы китовым жиром, оборачивал вощеной парусиной. Увы, не помогло – вода нашла лазейку.

Всего в плотике было восемь бочонков-поплавков, и потеря одного сказывалась на плавучести не фатально. Но ведь это может оказаться только началом беды: если вода проникнет в еще один бочонок по правому борту, то крен уже выйдет очень значительным. Это резко ухудшит устойчивость конструкции. Рано или поздно волны перевернут плотик, и Тим погибнет.

Бороться с этим он не мог: в море бочонок не починить. Оставалось одно – делать то, что делал и раньше, не обращая внимания на угрозу. Днем Тим чутко следил за ветром и при малейшей возможности поднимал парус, направляя плотик к западу или северо-западу. Ночами, свернувшись в сыром спальнике, он дрожал от холода и проклинал всех, из-за кого здесь очутился: деда Ришака и тайное общество степных воинов, пославших его за море; имперцев, в давние времена ставших причиной появления глупого пророчества о мальчике, сразившем дракона; коварных тувисских шлюх, из-за которых он устроил резню в борделе. Киты и кашалоты также получили свое – их он проклинал за то, что они злодейски исчезли с курса «Клио», из-за чего капитан завел корабль в смертельную ловушку Южного материка.

* * *

Утром пятого дня Тим заметил, что крен исчез и плотик выровнялся. Он не верил в чудеса: вода из затопленного бочонка уйти не могла. Значит, она затопила новый бочонок – уже по левому борту, – это и стало причиной выравнивания. Увеличившаяся осадка плотика говорила о том же. Теперь даже самая мелкая волна норовила обдать Тима тучей брызг.

Это конец: еще одна-две бочки – и ему придется сидеть по уши в воде. Хотя разница с нынешним положением невелика – одежду хоть выжимай, как и спальник.

Странное дело – он выбирал лучшие бочонки и был уверен, что они способны продержаться чуть ли не год. Почему они «сдуваются» один за другим? Что он сделал не так? Может, просто стоило задержаться у «Клио» подольше, добыть смолу и законопатить щели понадежнее?.. Хотя что сделано, то сделано…

Погода, будто издеваясь над пленником моря, решила сегодня побаловать. Низкая облачность растворилась, остались лишь редкие белые облака. Солнце светило вовсю – от сырой одежды иногда начинал подниматься пар. Будь дело на корабле, Тим легко просушил бы сейчас все свои тряпки. Но как это сделать на крошечном плотике? Никак…

Наблюдая за ветром, Тим не забывал поглядывать и за горизонтом. В этих местах, богатых добычей, нередко появлялись китобои. Встреча с таким кораблем станет спасением. Хотя, если вдуматься, шансы мизерные: южные моря огромны, а судов вроде «Клио» очень мало. Обитатели этого мира еще только начинали осваивать охоту на жирных гигантов, и китобойный промысел оставался большой экзотикой.

Да и китов не видать – за все пять дней Тим ни разу не заметил их признаков. Из живности ему попалась лишь огромная неизвестная рыбина, тащившаяся за плотиком пару часов, да еще на айсбергах иногда встречал отдыхающих морских птиц. Похоже, киты не только от «Клио» прятались, а и от всего с ним связанного. Даже Тима до сих пор избегали, хотя он не представлял для них ни малейшей опасности.

* * *

Киты появились перед рассветом шестого дня.

Тим не спал. Ночью очередной бочонок сдался под напором стихии, и плотик серьезно склонился на левый борт. Теперь волны не только пускали брызги, но и перекатывались иногда через крошечную палубу. Если раньше Тим по ночам просто замерзал до мозга костей, то теперь и кости, и мозг в них, похоже, проледенели. При каждом движении ему чудилось, что в суставах трещат кристаллы льда. Тело болело так, будто его неделю палками дубасили: сказывались сырой холод и почти постоянное существование в скрюченном состоянии. За все эти дни он ни разу на ноги не поднимался, да и не распрямлялся полностью.

Мозг, видимо, тоже замерз – он не сразу осознал, что рядом с плотиком резвятся киты. Повернув голову, в предрассветных сумерках различил, как чуть ли не в десятке шагов по левому борту под водой скользнула огромная масса. Фонтан выдыхаемого пара поднял за собой тучу брызг, несколько угодили Тиму в лицо. Он даже не поморщился – все равно на нем уже нет ни одного сухого места. Странно, что он до сих пор еще жив. Видимо, море не столь уж ледяное или мокрые тряпки все же создают хоть какую-то защиту. Было бы неплохо, разнеси кит сейчас плотик ударом хвоста. Это деяние взаимовыгодно: морской гигант смог бы отомстить за гибель сородича, убитого рукой Тима, и одновременно избавил почти околевшего парня от долгих страданий.

Глядя, как мимо плота проходит стая кормящихся кашалотов, Тим отчетливо понял: вряд ли ему удастся пережить этот день. Человек, попав в холодную воду, живет считаные минуты. Тим пока просто мокрый, но это всего лишь оттягивает неизбежный конец. Не очень-то намного…

Киты, не обращая внимания на курьезное сооружение, прошли мимо. Это было достойное стадо – не меньше четырех десятков исполинов. Повстречайся они «Клио», китобои при минимуме везения надолго были бы обеспечены работой. Пару туш принайтовили бы к бортам, еще несколько пустили бы «на флаг» – дрейфовать по течению, издалека маяча бело-оранжевым полотнищем на длинном флагштоке буйка, привязанного к гарпуну, вонзенному в бок кита.

И «Клио» бы не отправился на Крайний Юг в поисках добычи.

И не нашел бы свою смерть…

Тим с трудом переборол апатию – шевелиться не хотелось, да и напрягать ноющие суставы не хотелось еще больше. В старости они ему припомнят все – отомстят букетом болезней, нажитых от этой пронизывающей сырости. Вот только не дожить ему до старости, если обстановка не изменится в лучшую сторону. Причем немедленно не изменится…

Присев, Тим склонился над бочонком-кладовкой. К его крышке была прикреплена медная банка корабельного компаса. Взглянув на плавающую стрелку, покосился на тонкую ленточку, развевающуюся на макушке короткой мачты. Ветер юго-восточный – то, что надо. Придется выдержать новую битву с апатией и поставить парус. У него одна надежда: добраться до Атайского Рога быстрее, чем его доконает холод.

Солнце выглянуло из-за горизонта, его лучи заиграли на верхушках волн, подсвечивая гребни. Плотик вознесся, Тим, взявшись в этот момент за веревку, поднимающую рею, смотрел на запад и успел заметить какую-то несообразность. Понять, что именно было не так, он не успел, потому что плотик пошел вниз, проваливаясь в водяную впадину.

Дождавшись, когда море вновь потащит своего пленника наверх, ухватился за мачту, привстал, жадно уставился на запад… Есть! Суша! Между рваными ледяными полями и айсбергами, где-то на горизонте, из моря вздымались серые угловатые вершинки, подсвеченные солнечными лучами.

Атайский Рог? Или забытые всеми богами скалы, не отмеченные на карте? Да какая разница! Ведь это – суша, то есть как минимум шанс сдохнуть на твердой земле! А максимум – возможность починить плотик, обсушиться или вообще закончить плавание, если это действительно побережье Атайского Рога.

Парус, поймав ветер, упруго затрепетал, потащил плотик за собой. Воздух наполнился птичьими криками: огромная стая проследовала за китами. Хитрые пернатые намеревались полакомиться морской живностью, драпающей от опасности вверх: кашалоты не охотились в поверхностном слое, предпочитая добывать пропитание в глубинах моря. Лишнее подтверждение тому, что Тиму земля не почудилась, – до этого он ни разу не видел здесь такого огромного скопления птиц.

Если капризный ветер не переменится, он доберется до суши еще до полудня.

* * *

Ветер не переменился. Вот только все оказалось не совсем так, как представлял Тим.

Как и все накхи, с морем он был знаком только понаслышке и до того, как попасть на борт «Клио», видел его лишь однажды. Степняки не любили забредать лишний раз на побережье – по негласному уговору, тамошние земли в давние времена были выделены колонистам из заморских стран под виноградники и поселения. Это было взаимовыгодно: через них накхи вели торговлю со всем миром – имперский аристократ считается посмешищем, если у него нет чистокровного эгонского скакуна. Существовал и еще один источник дохода, особый: все колонии выплачивали степнякам немалые деньги. Они называли это платой за охрану караванных троп и защиту степных просторов от разбойников. Хотя накхи считали, что занимаются совсем не этим, и называли все эти выплаты гораздо короче – всего лишь одним словом: «дань». Насчет разбойников и вовсе смешно – они обитают лишь на побережье и свои носы не суют в земли кочевников. Впрочем, разночтение в толкованиях не мешало мирному сосуществованию – лишь бы не называли платой за пользование дочерьми степи, а все остальное накхи стерпят. Пусть неженки с побережья потешат свою мелкую гордость.

Степной народ умеет держать слово: получая дань вовремя, кочевники не занимались грабежом колоний. Те, кто не желал выплачивать денег за «охрану караванных троп», заканчивали обычно скверно. На побережье Эгоны было целых два города, в свое время отказавшихся от сомнительных услуг кочевников. Правители первого пошли на это просто из-за глупости, во втором понадеялись на очень серьезные укрепления и тактически выгодное расположение на высоком мысе. Первый город войско степняков сожгло дотла, затем пепелище распахали, засеяли злейшим сорняком-корчаком и полили местами крепким раствором сулемы – ртутной отравой. Мастеровых людей угнали в становища – их труд и знания начали служить новым хозяевам. Остальных продали в колонии, где практиковалось рабство. Второй город постигла аналогичная неприятность – и стены не помогли. Эти походы оказались столь прибыльными, что многие вожди начали вести настоящую пропаганду, уговаривая совершить подобное со всеми колониями. Но их быстро остудили: нельзя заготавливать изюм, вырубая виноградники. Первый сбор действительно может оказаться рекордным, зато потом не получишь уже ничего.

Вот так и получилось, что степняки не приближались к берегам без лишней надобности и с морем знакомы не были. И Тим подсознательно считал, что все берега аналогичны – как те, что он видел возле Тувиса. Широкие пляжи, ласковый прибой, мелководье, удобное для маневров как лодок, так и неказистых плотиков.

Берег Атайского Рога оказался вовсе не таким.

Никакого пляжа вообще не просматривалось – издалека казалось, что волны разбиваются о вертикальную скалу. Это ландшафтное явление не слишком способствовало удачному причаливанию и заставило Тима неприятно озадачиться. Но мало того: до негостеприимного берега не так-то просто было добраться. Куда ни кинь взгляд, везде торчат злые скалы или коварно выглядывают из волн спрятавшиеся камни. Они повсюду – провести через этот хаос плотик будет непросто. Будь у Тима вельбот с командой опытных гребцов – провели бы наверняка. Но на столь неказистом, отвратительно управляемом плавсредстве…

Когда до ушей донесся злобный рокот разбивающихся волн, Тим понял: пора что-то решать. Кое-как размявшись – на раскачивающемся маленьком плотике это было трудно сделать, – он начал готовиться к худшему – крушению. Скинул всю лишнюю одежду, оставшись в шерстяных штанах и безрукавке из вытертого лисьего меха. Холщовую рубаху обернул вокруг пояса, крепко связав рукава узлом. Перед этим завернул в нее «комплект для выживания», который поможет не околеть после высадки, – огниво с кусочками трута, запечатанные в обмазанную китовым жиром деревянную солонку, и плотно свернутую карту. Прихватил также кошелек со скромной медью и свернутой рыболовной снастью – лесками из конского волоса и крючками. В плавании он пару раз пытался ловить рыбу, используя в качестве наживки кусочки огарков китовой плоти, но безуспешно. Может, на берегу ему повезет больше?

В бочонке, прежде используемом в качестве кладовой, он разместил запасы посолиднее – если плотик разобьет о скалы, возможно, ему удастся добраться до берега, удерживаясь за него. Вода очень холодная, но Тим не слабак – Тим протянет несколько минут без проблем.

В этот бочонок уложил моток веревки, топорик, матросский нож, второе огниво и кувшинчик с трутом, свернутый кусок парусины, парусиновый пакет с комками застывшего китового жира, второй пакет с прожаренными кусками отходов вытопки жира, мешочки с солью и сухофруктами, точильный камень. Последние сухари трогать не стал: их он сейчас слопает, густо обмазав жиром: почему-то не хотелось попасть в воду с пустым желудком. Остаток места заняли одежда и запасные ботинки с войлочным верхом.

Крепко забил тугую крышку, промазал щели все тем же китовым жиром. Обвязал бочонок куском гарпунного линя. За спину повесил меч. Немного подумав, оставил в покое лук: он отыскал свое оружие в капитанской каюте, вот только ни стрел, ни тетивы не обнаружил. Так что необязательно над ним трястись: сейчас это просто бесполезная конструкция из дерева и роговых пластин, скрепленных сухожилиями. Тим и без того нагружен под завязку – не стоит это усугублять.

Все, к экстренной эвакуации он готов.

Присев перед мачтой, заставил тяжестью своего тела хоть немного выровняться плотик. Поднес ко рту первый сухарь, густо намазанный жиром, откусил. Морская болезнь почему-то испарилась бесследно – Тим жевал опротивевшую пищу бесстрастно, челюсти двигались, будто у механической куклы. Немигающий взгляд устремлен на приближающийся берег: сейчас для него не существовало ничего другого. Он уже прекрасно видел, что первое впечатление было ошибочным. Волны разбивались не о скалы, а о мелководье. Уже далее, перед настоящей скальной стеной, тянулась узкая полоска каменистого пляжа. Вот на него-то Тим и высадится.

Если сумеет преодолеть полосу прибоя и острые зубцы рифов.

* * *

Плотик налетел на скалу, когда до берега уже можно было без напряжения добить из лука.

Тим провел его через все рифы, хотя сам считал, что это невозможно. Он издалека углядел среди камней подобие прохода – участок, где смертельных преград было поменьше. Легче в бурю перейти пропасть по натянутому канату, держа при этом над головой наковальню, чем провести поврежденный плот через этот кошмар, используя лишь потрепанный маленький парус на перекосившейся мачте и трокель китобоя в качестве весла. Но Тим это сделал: все – до самого берега впереди чистое море.

И в этот триумфальный миг волна безжалостно опустила плотик на скрытую под водой скалу, установленную Судьбой специально для обламывания таких вот упрямцев.

Мачта с треском вылетела из гнезда, рухнула на Тима, накрыв его обвисшим парусом. Под ногами разъехались доски палубы, удар новой волны вогнал Тима в эту щель, нога крепко застряла в переплетении изломанных деревяшек. На какой-то миг он запаниковал, но лишь на миг. Поборов первый порыв, не стал пытаться вытаскивать ногу с силой. Нехорошо получится, если он обдерет мясо до костей о занозистую древесину и торчащие гвозди. Ухватившись за бортик, присел, успел набрать в легкие воздуха, прежде чем очередная волна перевернула плотик.

Вода на миг обожгла, а застрявшую ногу едва не переломило в колене. Не держись Тим за бортик, наверное, вообще бы оторвало. Почувствовав, что в капкане, сжимающем голень, вроде бы стало свободнее, попытался выбраться. И в этот момент плотик опять ударило о скалу. На этот раз еще серьезнее – его, похоже, разнесло в щепки.

Освободившийся Тим, изо всех сил стараясь не хапнуть воды вместо воздуха, пытался понять, где он вообще находится. Перед глазами пенится вода – где здесь верх, не понять. Волны у скалы бились столь яростно, что, очевидно, утащили плотик и застрявшего в нем человека на глубину.

Это плохо.

У Тима уже перед глазами начало темнеть, когда очередная волна вытянула его на поверхность. И все это лишь для того, чтобы в тот же миг накрыть водным валом: он даже солнышком не успел полюбоваться. Пытаться бороться с силой стихии было бесполезно – его завертело, будто соринку в водовороте. Сейчас или разобьет о скалу, или утопит в полосе прибоя, в каком-то шаге от спасения.

Тима ударило грудью о дно. К счастью, не сильно – волна уже потеряла свою мощь, но все же от удара из легких выбило весь воздух. Непроизвольно хватая ртом воду, он изо всех сил оттолкнулся от каменной поверхности, рванул вверх – навстречу солнечному свету, пробивавшемуся через беснующуюся толщу моря. Вынесся на поверхность резко, будто пробка из бутылки с игристым вином. Наверное, даже над морской поверхностью взмыл. Втянул в себя с хрипом огромную порцию воздуха.

Вовремя: новая волна вновь попыталась его утопить. Не тут-то было – он уже ученый. Не стал сопротивляться напору – это бессмысленно. Просто постарался не потерять ориентацию. Как только вода растеряла свою силу, уверенно рванулся вверх. Тим вырос в степи, вдали от моря. Но в Эгоне хватало широких рек и глубоких озер – плавать он умел неплохо. И это умение сейчас спасало ему жизнь.

Очередная волна вообще обошлась с ним почти ласково – Тим мгновенно вырвался наверх, но тем не менее при этом успел зацепить ногой дно. Море теряет силу на мелководье! Да он же уже возле берега, наверное!

Так и оказалось. Волны, не сумев удержать свою добычу, пропустили настойчивого парня к суше. Пошатываясь и оступаясь на валунах, он по шею в воде брел к каменному пляжу. Накатывающиеся валы сбивали его с ног, а отходящие потоки норовили утащить назад, в море. Не на того напали – приседая, Тим хватался за камни на дне, пережидал опасный момент и продолжал брести вперед.

Воды стало по пояс – у волн уже не всегда хватало силы сбивать с ног. Затем воды сделалось по колено. Затем он ступил на обнажившееся дно – россыпь серых галек и валунов. Камни были мокрые, на них сверкала пена – сюда доставал прибой. Чувствуя за спиной нарастающий рокот разбивающейся волны, Тим напряг последние силы, рванул вперед, шатаясь, будто пьяный, добрался до сухого берега, рухнул на камни лицом вниз, замер.

Холодное море выжало его, как тряпку. Ныли многочисленные ссадины и ушибы, болью отдавался каждый вздох истерзанных легких. Силы покинули Тима – даже моргнуть было столь же трудно, как поднять на плечах упитанного бычка. Мозг обволакивала пелена забвения – голова тоже отказывалась работать. Что-то не так… Проклятье – он ведь замерз. Гипотермия. Если он сейчас сдастся, то провалится в вечный сон. На этих холодных камнях ему не согреться.

Тим так и не понял, откуда взялись силы на эти мысли, а уж откуда они взялись на последующие действия, даже не хотел понимать. Тело, ставшее неподъемным, слушалось плохо, но ему все же удалось присесть. Промороженные суставы скрипели при каждом движении, и справиться с одеждой оказалось непросто. Но все же справился – вскоре он остался голым. Теперь придется ползти дальше – ему надо найти место потеплее. Камни, даже нагретые солнечными лучами, оставались холодными. И это несмотря на полдень.

Уже под скалой, подпирающей полосу пляжа, он нашел то, что искал. Маленькая проплешина среди валунов – зернистый серый песок. Наверное, его нанесло в этот карман ветром. Песок – не камень: песок умеет нагреваться быстро.

Отогреваясь на теплой поверхности, Тим улыбнулся. Последний раз он улыбался в тот день, когда покинул ледяной ад на своем плотике. Впереди его ждала неизвестность, но позади оставалась страшная определенность, так что повод улыбнуться был.

В тот раз он победил лед. В этот раз – море. Чем не повод для улыбки?

* * *

Накхи, как и элляне, называли этот мир Нимаилисом. Имперцы выражались покороче – Нимай (эти примитивные людишки любили все упрощать). Лесной народ, покинувший потерявшую свои леса Эгону еще до появления кочевников, придумал самое длинное название: Намайилееллен (в их языке вообще короткие слова не ценились). Все, кроме экипажа установки, называли мир Тима почти одинаково (экипаж установки считал, что это Земля будущего, – правда, мнение это было неоднозначным).

Нимаилис – старый мир, изуродованный Древними. Но до солнца их воинственные лапы не добрались – светило оно по-прежнему хорошо, даже в этих южных широтах. Лишь ближе к экватору его лучи терялись в пыльном кольце, оставшемся на месте орбиты огромной луны, не пережившей войну. Но здесь ничто не преграждало их путь к каменному пляжу на берегу Атайского Рога. И согревали они достойно – Тим быстро справился с позорной слабостью переохлажденного организма. Встряска, конечно, бесследно не прошла, но он уже не был тем почти парализованным умирающим телом, которое с час назад вырвалось из бурунов прибоя.

На теплом песочке валяться было приятно, но пора бы и честь знать – когда скроется солнце, песочек вмиг станет холодным и возникнут некоторые проблемы. Присев, Тим первым делом занялся обследованием организма – надо было оценить заработанные повреждения. На руках обнаружились ссадины, на груди наливался синяк. Правая нога при крушении плотика пострадала сильнее всего – что-то распороло голень. Рана небольшая и, как ни странно, почти не кровоточила – кожа вокруг осталась чистая. Видимо, холод сжал сосуды. Ну что ж, выходит, даже ледяная вода может совершать полезные дела: Тиму даже не придется хлопотать над раной. Крови нет, на вид чистая – сама затянется.

Тим живучий: на нем все как на собаке зарастает. В детстве, правда, переболел всем, чем только можно переболеть, но без фатальных последствий. Зато теперь, в пору взросления, о болячках вообще позабыл – ничто к нему больше не приставало. А вот все его сестры и братья умерли в младенческом возрасте…

Закончив осмотр тела, Тим поднялся, пошел назад, к морю. Там, на краю линии, до которой докатывались волны, собрал одежду. Валяясь кучкой на холодных камнях, она, разумеется, не высохла. Не страшно – на ветерке да под теплыми солнечными лучами высохнет быстро.

Воткнув меж валунов несколько палок (разной древесины по берегу валялось немало), Тим развесил на них все тряпки и ботинки. Пара часов – и он будет в сухой одежде. А пока что можно и голым побродить: зрителей здесь нет. Прохладно, конечно, но не смертельно – вытерпит. Капитанскую карту осторожно расстелил на огромном валуне, обложил камешками, чтобы не унесло ветром. Чернила поплыли, но прочитать при желании можно многое.

Теперь надо попробовать найти обломки плота – возможно, ему удастся обзавестись чем-то полезным. Атайский Рог – это южный мыс густонаселенного имперского материка, вот только с населением в этом месте туговато. Тиму не на кого рассчитывать – он здесь один. Селений нет, дорог нет, даже корабли не подходят к этим берегам: им нечего делать возле одной из самых страшных язв, оставленных Древними. У Тима есть отличный эгонский меч – изогнутый клинок длиной чуть побольше руки, из отличной оламекской стали. Кое-какая одежда, огниво, рыболовные крючки и волосяная леска. Это не столь уж много, чтобы чувствовать себя обеспеченным.

Когда-то Егор рассказывал Тиму длинную историю про человека, который попал на необитаемый остров и прожил на нем много лет. В этой истории смущало одно: в первый же день главный герой истории стал обладателем сокровищ разбитого корабля. Там нашлось все, что помогло ему справиться с природой и людоедами, периодически устраивавшими на острове свои жуткие пикники. Но и это еще не все – через несколько лет ему достался еще один корабль.