Необычная жизнь обычного человека. Мужская сторона отношений, любви, дружбы, семьи

© Артур Омшаринский, 2023

ISBN 978-5-0060-6303-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

© Артур Омшаринский, 2023

В данной книге которую я писал 17 лет. Я рассказываю про свою судьбу, работу, семью, женщин и отношения с ними, включая эротические и откровенные сцены. Рассуждаю о жизни. О своей глупости, тупости, неудачах и успехах. Надеюсь, вам понравится!

18+

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НЕОБЫЧНАЯ ЖИЗНЬ ОБЫЧНОГО ЧЕЛОВЕКА

В данной книге я рассказываю про свою судьбу, работу, семью, женщин и отношения с ними, включая эротические и откровенные сцены.

Рассуждаю о жизни и смерти как своей собственной, так и своих близких.

О своей глупости, тупости, неудачах и успехах.

Добро пожаловать в мою жизнь!

Надеюсь, вам понравится!

_{Книга содержит упоминание организаций Компании Meta, которой принадлежит Instagram,,Facebook, Wats up признана экстремистской и запрещена в России}

ПРОЛОГ

Москва… Москва – это огромный, красивый, полный суеты и жадности город. В Москве есть свои законы и свои понятия. Те, кто не могут покорить Москву, пропадают навсегда. Москва слезам не верит. Сегодня ты богат. Завтра ты накосячил и стал бомжом, а вчерашний бомж уже на твоем месте. Москва – сильный город. Этот город забирает твои силы. Если у тебя есть амбиции, идея, силы, упорство, достаточное количество денег, возможно, ты кому-то будешь интересен и сможешь заработать огромную сумму денег. Тебе протянут здесь руку. Каждое утро москвичи просыпаются и едут на работу, проклиная Москву и ее бесконечное метро с вечной давкой с 7 до 10 и с 17 до 21. Если вы смогли заработать себе на машину или взять ее в кредит, на 6 лет попавшись в ловушку банка, добро пожаловать в многочасовые пробки нашей столицы.

Но начну с самого начала.

ДЕТСТВО

Меня зовут Артур. В этой книге я расскажу вам про свою судьбу, работу, семью, друзей и отношения. Я не знаю, как вам, но лично мне всегда было интересно узнать, чем занимается совершенно незнакомый мне человек, чему радуется или о чем плачет. Мы едем в метро, стоим в пробке, гуляем в парке и встречаем сотни неизвестных нам людей. Мы не знаем, что у них за проблемы, чему они радуются и о чем беспокоятся. И я решил, что, может быть, совершенно неизвестным мне людям будет интересно узнать о судьбе простого человека. Вообще, моя жизнь похожа на настоящий мексиканский сериал. В этой книге много горечи, радости и необъяснимой мистики. Судьба кидала меня по всем уголкам нашей короткой жизни.

Итак, я начинаю. В далеком 1991 году, в холодном декабре месяце я появился на свет – неуравновешенный, конфликтный, среднестатистический борзый ребенок со своей точкой зрения. За то Веселый, заботливый, самоуверенный и целеустремлённый. К сожалению, неуступчивый, вспыльчивый и прямолинейный. Но очень коммуникабельный, смелый, добрый и преданный. В общем, со скверным характером.

Родился я в городе, из которого невозможно уехать. Невозможно потому, что он притягивает к себе. Москва – это наркотик. Присасывается, как пиявка к коже.

Я родился в Москве в многодетной семье из пяти человек. Я был последним ребенком и, как подобает самым младшим, до поры до времени был пупсиком в глазах моей мамы, родственников и прочих членов моей семьи. Своего отца я не помнил до 2006 года (об этом я расскажу чуть позже).

Моя мама тоже родилась в многодетной семье, но только из четырех человек (она была вторым ребенком и любимицей своего папы). Мой отец был в семье единственным ребенком и рос без отца. Он родился в семье дворян и жил с мамой и дедушкой. Дедушка его умер, когда ему было 16 лет. Они тяжело переживали его смерть.

Мой отец был музыкантом (весьма известным человеком в кругу русских артистов). Он писал музыку, снимался в фильмах (например, «Акселератка»). Вернувшись из армии, мой отец продолжил карьеру музыканта (и частично вошел в круги русской мафии). Его друг детства женился на девушке с Капотни (где жила моя мама). Он пригласил папу быть его свидетелем на свадьбе, а мама была свидетельницей со стороны невесты. Я понятия не имею, что у них там на свадьбе происходило, но факт в том, что это была любовь с первого взгляда или просто судьба! В общем, всю свадьбу отец клеился к моей маме. Поженились они сразу.

Через 10 месяцев появился мой самый старший брат Дима. Через год – Ирина, через 4 года – Рома, а еще через год – Марина. И вот, декабрь 1991 года настал долгожданный день рождения меня! На самом деле мама хотела сделать аборт. Мой отец на тот момент занимался строительным бизнесом – строил деревянные домики в Германии, Испании и т. д. Это я еще молчу о мафии, с которой он тогда работал. У меня, наверное, эти гены тоже проявятся… Так вот, он узнал, что задумала мама, включая дату и время, и просто смылся в командировку на пару недель. Деваться ей было некуда, четверых детей оставить не с кем. В общем, она осталась дома. Так, собственно, мое убийство и обошлось.

Детство мое не было таким веселым и радостным, как у всех детей. Когда отец жил с нами, у нас было все! А вот когда он бросил нас, в семье начался денежный кризис. У меня не было игрушек, которые я хотел. У меня были всего лишь три мягкие игрушки (обезьяна и две собаки). Я играл только с ними. Я сажал их в большую картонную коробку и возил по всей квартире. Иногда мама покупала мне машинки, но Дима постоянно их ломал и собирал из них хрен знает что.

Поэтому все свое детство я играл только с тремя игрушками. Конечно, как и все дети, я обожал шоколад и конфеты. Но этого, конечно, у нас тоже не хватало. Я вспоминаю моменты, когда я встречал маму после работы (мне было лет 8—10), и мы шли с ней в магазин. Я все время подбегал к бакалейному отделу и смотрел на шоколадки. Их было множество различных видов. Я просил маму купить мне шоколадку, но она отвечала мне: «Сынок, я получу денежку и куплю тебе шоколадку». Я говорил: «Хорошо». Видимо, я все прекрасно понимал.

Я начал вычислять дни до маминой зарплаты. Когда она звонила и просила встретить ее, я уже знал, что у нее зарплата, и опять в магазине подбегал к бакалейному отделу и просил шоколадку. Нет, большую я не просил. Мама спрашивала меня: «Какую ты хочешь?» И я все время показывал на маленькую шоколадку «Аленка».

Я рос. Пошел в детский сад. Через некоторое время я заявил, что больше не хочу ходить в детский сад, и закатил истерику. Мои родители забрали документы, и я сидел дома.

Наступил долгожданный 1999 год. В этом году я пошел в школу, а мой отец свалил из страны. Он за неделю собрал вещи, поцеловал нас и укатил в Америку! В Лос-Анджелес. И вот, 1 сентября 1999 года в 8 часов утра я стою с букетом в толпе первоклашек и людей, которых я никогда в жизни не видел, перед школой. Жду свой первый звонок на урок и чуть ли не ссусь от радости. Здесь я проведу 8 лет своей никчемной жизни, так ничему и не научившись, но зато потом буду гордо называть ее своей любимой школой!

В общем, за 8 лет в этой школе меня запомнили очень хорошо! Стоит только вспомнить одного учителя по черчению, которого мы пинали, а потом дарили бутыль водки на Новый год. В 8-м классе мы переехали в Бутово (нам выдали там квартиру как многодетной семье), и я с парнями из 8 «Б» отмечал свое пятнадцатилетие и отчисление из школы. Кто-то тогда надо мной пошутил и сказал:

– Арт, если ты уж уходишь из школы и завтра твой день рождения, то тогда ты приносишь в школу пиво!

Я ответил:

– Окей.

Конечно, они решили пошутить надо мной. Но я-то человек слова! Сказал – сделал.

На следующий день по дороге в школу из Бутово на Довженко я выхожу из автобуса на улице Пудовкина и покупаю 3 бутылки «Оболоня» по 2 литра. С довольной рожей сажусь в автобус и еду до школы. 8:15 утра. Они стоят и ждут меня у входа в школу, чтобы поржать. Но не тут-то было! Я подхожу, смотрю на них и иду в раздевалку, чтобы раздеться. Они – впятером – идут за мной и видят мой портфель. Мы, говорят, пошутили. «Вы пошутили, а я купил!» – сказал я.

Вторым уроком у нас была технология. Пока шел первый урок, парни сгоняли в палатку и купили еще пива и водки. Зайдя к Гене в класс, мы поставили ему бутыль пива со словами: «Геннадий Васильевич, у Артура сегодня день рождения. А еще он уходит из школы. Давайте мы тут отметим!» Хм, может, эта бутылка пива ему понравилась, или ему просто было некуда деваться, но он закрыл дверь на ключ и попросил нас не смешивать пиво с водкой. Сел за свой стол и начал заниматься своими делами, рисовать что-то.

Пили мы 2 урока. А потом начался ад! Это забыть просто невозможно! Один дружище сидел в кабинете директрисы, будучи в полную срань, облевал ее рабочее кресло, а потом спал под лестницей и ждал, когда его заберут родители. После этого случая администрация меня возненавидела. Хорошо, что к тому моменту мама уже забрала мои документы из школы.

В октябре 2006 года в Россию прилетел мой отец. На месяц. Продав квартиру на Мосфильме и купив еще 2 однушки в Бутово, он улетел обратно.

Дрался ли я в школе? Конечно. Дрался. Как и любой нормальный пацан. Я, конечно, не помню свою первую драку. Скорее всего, меня побили, поскольку кулаками махать я не умел. Но в школе драки у нас были постоянно. В начальной школе, классе в четвертом, я постоянно дрался с одним парнишкой. Звали его Алешка. Не было ни дня, чтобы мы с ним не подрались. Так получалось, что я был сильнее. И я постоянно побеждал. Его мама была в родительском совете. Разумеется, у нее был наш номер телефона. Она звонила моей маме и жаловалась, что я побил Алешку и что нам нужно дружить. Моя мама отвечала, что, мол, воспитывает мужика. Если он не хочет дружить, пусть дерется… Я согласен с мамой. Ну не девочкой я родился!

Чем старше я становился, тем чаще случались драки. Мы и парты ломали. И шкафы. Один такой шкаф я никогда не забуду. Звали его Сашка. Он был младше нас года на два, но кавказские корни не давали ему покоя. И он вечно возмущался. В том числе и на меня. Было это классе в 6-м. Чем-то я его задел, какими-то словами. Был урок технологии у Геннадия Васильевича. Я сидел в конце класса. Он сидел за мной. За ним был шкаф. Стеклянный. И он, как последняя сука, схватил меня за горло и стал душить. К счастью, масса у нас была разная. Я встал. И так получилось, что он повис на мне. Он был мал ростом. Я резко повернулся, и его голова оказалась в моей руке. Сначала я бил его головой об стол, а потом об этот стеклянный шкаф. Хорошо, что не убил. Сашка, если читаешь, извини меня. Мы были маленькие и глупые. После школы он пошел на меня с арматурой. Но я уебал его кирпичом. Аж смешно… Дурак я, конечно, был.

Больше всего я любил драться с новичками – с каждым новым пацаном, который приходил в наш класс. Надо же себя ставить в жизни! Как поставишь себя, так и будет. И так везде. И в армии, и в жизни. Хотя и мне, конечно, могли навешать пиздюлей. Но я никогда этого не боялся. Ну, побьют. И что? Дай сдачи хоть одному. Чтоб понимали, что ты держишь удар. Будут толпой бить? Ну и ладно, по одному потом отловлю. Главное, чтобы не убили. Хотя я никогда не боялся смерти.

С чеченцами так и получилось. Шел 2007 год. Весной к нам в школу пожаловали чеченцы. Что говорить, ребята молодцы! Они всегда вместе. Друг за друга. Не то, что у нас. В общем, начали они свои права качать. Но мне же больше всех надо. И что-то мы зацепились языками. Забили ребята стрелку после школы. К тому времени я уже был отчислен из школы за пьянки и драки, и моя мама уже забрала документы. Но мне нужно было больше всех. Пошли мы на стрелку. То есть, я пошел на стрелку, а ребята пошли в качестве зрителей. Сняли, значит, все портфели. Окружили нас с каким-то чеченом, который вел со мной диалог. И минуты через две влетает мне кулак прямо в нос. Кровищи! Как со свиньи. Нос набок. Чеченцы поржали и ушли. Мои пацаны, которые стояли в стороне, подошли. Дали мне воды умыться. Кровь хлещет из двух ноздрей. Вся куртка и футболка в крови. А мне еще в Бутово ехать, на другой конец Москвы. В общем, я умылся и поехал домой. Это было мое первое мощное поражение в драке. Хоть и с подоянкой. Но без этого в жизни никак.

Приехав домой, я сказал матери, что упал с лестницы. Отвезли меня в травмпункт. Оказалось, что у меня перелом носа. Вправляли нос спицами и пальцами. Без анестезии. Врач одной рукой вправлял нос, а другой вытирал мне слезы. А слезы лились. А как им не литься, если тебе огромными спицами засовывают бинты в переносицу в районе глаз? Жутко больно. Ты, говорит врач, молодец, держишься! Остальные меня матом крыли. А я всего лишь сломал ручку у кушетки. Она осталась у меня в руках. Пролежал я там около двух недель, пока кость не срослась.

Половую жизнь свою я начал в 14 лет в подмосковном лагере под названием «Маяк» с какой-то 16-летней полной девочкой, которая таскала за меня мой чемодан, когда мы уезжали из лагеря. Веселый был денек. В лагере устроили дискотеку. Темно, на улице зима, а комнатку можно закрыть на замок. И вот я радостно трахаю этот кусок сала и сознаю, что я больше не мальчик, а мужик. Правда, лишился я девственности хер знает с кем, но тогда мне было похуй. Главное, что я наконец-то кого-то отымел. 14 лет ждал как-никак. Это был мой первый опыт в половых отношениях. О других я лучше промолчу, а о некоторых расскажу чуть позже. Но именно с этого все тогда и началось. Секс – это как наркотик. На него подсаживаешься, хотя еще даже не знаешь, что это такое. Но попробовав один раз, ты понимаешь, что этот наркотик будет всегда в твоей жизни!

Наш отец все 8 лет хотел перетащить нас к себе и изредка звонил нам домой. Признаться, когда я был мал и разговаривал с ним по телефону, я даже плакал. Со временем это прошло. Он стал реже звонить, и я просто забил на него. Иногда даже говорил, что у меня нет отца. Он ведь бросил мою маму одну, с пятью детьми. Он запрещал ей учиться и говорил, что он мужик и будет кормить семью сам. Да, у него это получалось и очень даже неплохо. У нас было все, о чем можно только мечтать. Например, компьютер. В то время компьютеры были у людей, которых можно было по пальцам пересчитать. Еще приставка «Денди» и многое другое. Но когда он уехал, он оставил мою маму с пятью детьми – одну, без образования и наличных средств. Он высылал нам раз в два месяца 100 баксов. Да, может быть, в Америке это охренеть какие большие деньги были, но у нас этих денег хватало только на то, чтобы в магазин один раз сходить. Мама у меня – женщина сильная. Я до сих пор поражаюсь, как она смогла воспитать пятерых детей, причем так, чтобы мы не стали наркоманами или алкашами. Да без разницы… Всякое бывает… Она устроилась в «Твой дом» и работала там с книгами и журналами (потом она свяжет с этим жизнь). Признаться, ее вообще никуда не хотели принимать на работу, так как женщина с таким количеством детей просто не сможет работать – будет постоянно отпрашиваться, то одно с ее детьми, то другое… Но не тут-то было! Суки, блять… Она воспитала очень здоровых детей.

Помогла ей с работой моя тетя – ее родная сестра. Через пару лет какая-то сука ее подставит, и маму уволят. Она опять останется без работы и денег. Я спал с мамой в одной кровати – детей было много, а у нас была двушка на улице Пудовкина. Просыпаясь ночью, я слышал и видел, как моя мама плачет, уткнувшись в подушку. Она плакала каждую ночь. Наверное, это и сделало ее такой сильной. Я не знаю. Порой нам просто нехер было есть, и в доме была одна гречка и горох. Этим мы и питались несколько месяцев. Иногда давали пособие для многодетных продуктами. Мои братья и сестры до сих пор не едят ни гречку, ни горох. Она никогда не просила ни у кого помощи. Всегда все делала сама. Мне это от нее досталось, наверное. Я не прошу ни в чем помощи и никогда не рассказываю, что я буду делать или делаю. Я всегда все делаю сам.

Отец уже совсем не звонил. Стоп. Вру. Он позвонил в 2000 году и попросил ее дать ему развод, чтобы перевезти нас в Америку. Якобы так будет проще и быстрее. Она дала ему развод, а он женился на какой-то стремной, толстой американке 26-ти лет, хотя тогда ему уже был 41 год. Нет, я, конечно, все понимаю. Молоденькая девушка, иностранка, но с мамой-то как…

АМЕРИКА

Настал 2007 год. Моему брату Роме приходит приглашение из посольства США на собеседование. Через неделю он получает загранпаспорт с визой в США на ПМЖ (постоянное место жительства). В июне он улетает. В конце июня Марина идет в посольство. И тоже улетает. Август того же года. Приглашение приходит мне. Я, радостный, приезжаю в посольство. Тогда мне уже было 15 лет. Я видел много девчонок, которые выбегали оттуда со слезами на глазах. Лучше бы они радовались, дуры! Тогда я их понимал, а сейчас – нет! В посольстве задавали вопросы – кто такая Шерри Расп (жена моего отца) и все в этом духе. Они забрали мой паспорт, фотографии и сказали ждать письма. Через пару недель пришел большой, толстый конверт с надписью «Не вскрывать». Отец купил мне билет в один конец до Лос-Анджелеса.

В аэропорт меня провожала мама и крестная. Я прошел регистрацию и сел в самолет компании «Аэрофлот». Мне жутко повезло с местом – я сидел возле окна с левой стороны, сразу за крылом. Рядом со мной сидела бабулька. Она ехала в гости к своей дочери и внукам. Я воткнул в одно ухо наушник с жестким металлом («Ария», «Эпидемия») – тогда я слушал именно такую музыку. Я и сейчас иногда ее слушаю. 13 часов перелета переносить очень трудно и скучно. Я даже не знаю, чтобы я делал без своего плеера, а тут еще и бабулька надоедливая попалась. Я думал, что этот ад никогда не закончится.

И вот мы уже летим над Невадой, а значит, скоро будет Калифорния. Самолет должен был приземлиться в 16 часов по местному времени. Мы прилетели ровно в 16:00, но крутились в небе еще около часа, а все потому, что на наше место приземлился китайский самолет – больше нашего раза в два и битком набитый китайцами. Они выгружались два часа! У меня складывалось впечатление, что половина Китая прилетела именно сюда. А вы еще говорите, что в России много иммигрантов и гостей из СНГ!

Мы приземлились в аэропорту LAX. Я вылез из самолета и пошел по длинному коридору, куда и все. Стадное чувство. И что же я вижу? Огромные очереди из китайцев и индусов. И хоть бы кто по-русски говорил. В ответ на вопрос «Куда вы здесь стоите?» я слышал только «хайнь хунь», «кем кинь» или что-то в этом роде. Я сделал по-русски! Держа в руках толстый конверт с надписью «Не вскрывать», свой паспорт и регистрационную карточку, я просто всех обошел и встал первым в этой огромной очереди. Культуры во мне было ноль, а наглости – хоть отбавляй.

Офицер, регистрировавший людей, которые прилетели домой или по туристической визе, сказал: «Next». Хотя из английского я тогда знал только «hello» и «goodbye», я сразу сообразил, что он хочет. Я подошел к нему и кинул на его стол свой конверт и документы. Он посмотрел на конверт, потом на меня и начал что-то балаболить на английском. Так как я ничего не понимал, я спросил его: «Че те надо?» Он понял, что я русский только тогда, когда посмотрел мой паспорт. Затем он показал мне пальцем правой руки в конец огромного зала, где принимали документы иммигрантов на ПМЖ, хотя я стоял в самом его начале. Предварительно послав его по-русски на хер, я забрал свой конверт и документы и поплелся в конец зала. По пути забрал свою сумку. Опять очередь из этих узкоглазых иммигрантов. Я уже не стал их обгонять. Слишком страшные дядьки там стояли в полицейской форме и со стволами. Я просто тихо-мирно стоял и ждал своей очереди. Через полчаса они вынесли мне мозг своим китайским. Я был готов вырвать у офицера пистолет и перестрелять их всех нахер, чтобы настала тишина.

И вот подходит моя очередь! Офицер забирает мой конверт, паспорт и регистрационную карточку. Он приглашает девочку и – ура! – я слышу русскую речь. Я уже не помню, о чем они меня там спрашивали. Офицер вскрыл мой конверт, посмотрел документы, поставил в мой паспорт печать и вписал туда какой-то номер. Я забрал паспорт, попрощался с девчонками и пошел на выход. А там опять очередь! Меня это уже начинало бесить. В этой очереди были все – америкосы, мексы, китайцы и т. д. Я решил пойти старым путем и встал в начало очереди. Какой-то тупой америкос начал возмущаться. Я ответил ему просто: иди на хер, я из России! Видимо, он это понял и заткнулся.

Я подхожу к выходу, где сидит еще один, последний офицер. Разглядывая мои документы, он начал задавать какие-то вопросы.

– Че те надо? Ну не понимаю я по-вашему ни хера! – говорю я.

А он мне:

– Колбаса, борщ?

Ну, я-то поначалу подумал, что он мне поесть предлагает.

– Нет, спасибо, я не голоден. В самолете поел, – ответил я.

Он посмотрел на меня глазами по пять рублей, отдал паспорт и показал на выход. Я забрал паспорт и пошел с довольной рожей. Не успел я выйти из этого дебильного места, как услышал голос отца. Он звал меня по имени. «Артур! – кричал он. – Артур!» Только я поднял голову, как мне в глаза ударил яркий свет вспышки.

Через пару секунд, когда меня отпустило, я увидел Рому, Марину, отца и Шерри Лису Расп (его жену). Отец изменился – похудел, полысел, поседел. На тот момент ему уже было 48 лет. Я поднялся к ним, мы обнялись, все дела. Познакомился с этой Шерри. Правда, она ни хрена не понимала по-русски, как я – по-английски.

Был вечер, около 9-ти часов, и я ужасно хотел есть, хотя офицеру этому сказал, что не голоден. Нет, я не был голоден. Я просто хотел жрать! Мы сели в машину («Toyota Avalon») и поехали ужинать. Куда же едут америкосы, когда голодны? Конечно, в fast-food, куда же еще? Мы приехали в «Jack in the Box» – тот самый, который находился напротив моей будущей школы «Taft High School».

И вот мы приехали в апартаменты, где они жили на Reseda bulvard. Гостиная представляла собой 4 стены примерно 3 Х 5 метров. Через тонкую стенку была спальня – очень маленькая комнатушка. В гостиной стояли два дивана и шкаф из «IKEA». Стол обеденный был тоже оттуда. Рядом со столом стояли два компьютера (один Шерри, а другой отца). Кухня была в длину метра полтора и в ширину около метра. Платили они за все это удовольствие 1500$ в месяц. В Москве однушки раз в 10 побольше будут и стоят поменьше.

За два года, прожитые с отцом, я понял, что за последние 8 лет он стал очень жадным и алчным человеком, хотя таким он раньше никогда не был. Приехав домой, я сразу же сел за компьютер, чтобы созвониться с мамой. В Москве было утро, а у нас около 12-ти часов ночи. Я поговорил с мамой.

На утро следующего дня мы поехали по магазинам – «Costco», «Wallmart» и пр. Меня удивляло то, что в одном огромном магазине было все – одежда, еда, аптека, игрушки. Все, что угодно. У меня разбегались глаза. Все было в огромных пакетах. Шоколадки, конфеты. Даже молоко было в галлонах. Я набирал себе все, что хотел. Затем отец решил меня приодеть – обычные футболки, однотонные джинсы и странные кроссовки. Я был одет, как типичный американец лет 40. Если бы я так ходил в Москве, я был бы посмешищем. Но я тогда не жаловался. Мне было все равно.

У папы был режим. Каждое утро он пил горсть таблеток. Мы с Ромой подкалывали отца – мол, поделись красными таблетками, от них торчишь круче. У отца был инфаркт. Его вылечили, но без таблеток он уже не мог. Ему тогда было 48. Вообще, мой папа очень изменился в этой стране. Я его даже не узнал. Если раньше это был веселый мужик с постоянными шутками и анекдотами, то теперь он даже шуток не понимал и сам редко шутил.

Отец старался быстрее меня оформить в школу. Был уже сентябрь. Рома с Мариной уже ходили на курсы английского. Иногда у отца появлялись глупые идеи – например, чтобы дома мы разговаривали только на английском. И Шерри будет проще, ведь она вообще не понимает русский. Но это было бесполезно.

В понедельник мы поехали в местный «паспортный стол». Я получил там ID и еще какие-то бумажки для грин-карты. Затем перевели мои российские документы из школы, и мы поехали меня оформлять. Мы приехали в «Taft High School». Там задавали какие-то вопросы, мне совсем непонятные, и отвечал на них отец. Я же сидел, как рыба на суше. Только глазами моргал. Забрали мои документы и сказали: «Welcome to Taft High School».

Купили мне тетради и карандаши. Вообще, что интересно, там в школах пишут карандашами! Ручками почти никто не пользуется. Просто это удобнее. Вообще, система образования там совсем другая. Позже поймете.

На следующее утро отец отвез на работу Шерри, а Марину с Ромой на учебу. Остался я. Приехав в школу, мы пошли к моему канцлеру. Там в школе около трех тысяч человек. И у каждого свой канцлер. Их там было около пяти. Она распечатала мне бумажки, дала карту и подписала, где у меня уроки. Вы представляете? Карта территории школы! Она была, наверное, как территория части, в которой я служил!

Первые два урока был английский как второй язык. Там четыре семестра. Четыре года. Но если ты успеваешь изучать быстрее, то можешь закончить экстерном. Сначала мы пошли хрен знает куда. Пришли в какой-то класс. Мой канцлер сказала мне ждать. Вызвала русскоговорящего парнишку. Это был армянин, его звали Артем. Он был моим переводчиком. Первые дни переводил мне все, что она втирала. Затем меня повели в класс, где у меня должен был быть урок.

Вообще, там не такая система обучения, как у нас. Если у нас ты учишься в одном классе (с пятого по одиннадцатый), то там у тебя на каждом уроке разные люди. Ты в девятом классе, а с тобой на математике сидит человек с двенадцатого и с десятого класса. Там у каждого своя программа. Можно школу и в 16 лет закончить, если у тебя набрано определенное количество баллов, т. е. ты прошел всю школьную программу.

Мне было трудновато. Привели в класс, сказали, что я из России, из Москвы. Я сидел в классе возле двери. Рядом со мной сидели три брата-афганца. На эти два года проживания в США они стали моими друзьями. С первого взгляда они показались мне латиносами. Я сидел и ничего не понимал. Тупил в потолок.

Когда урок закончился, я со своим расписанием и картой пошел на улицу. Там было восемь зданий. Плюс бейсбольное поле, футбольное поле, теннисный корт, ну и для баскетбола зал, конечно. Все, как в фильмах. Я заблудился и прогулял два урока тупо потому, что не знал, куда мне идти.

Я встретил Артема. Он сказал, что у меня урок математики, и показал мне класс, в котором он будет проходить. Это был последний урок на тот день. Придя в класс, я сую учительнице свою бумажку и объясняю, что я новый ученик из Москвы и не говорю по-английски. Естественно, все это на русском. Она общалась со мной через онлайн-переводчик. А я ходил с толстым словарем, который привез с собой из России, и пытался найти слова и сформулировать фразы. Уходило на это минут по десять, наверное.

Что касается образования в Америке, то оно тормознутое. В девятом классе я изучал начальную алгебру, которую изучают в седьмом классе в России. Поэтому я был отличником по математике. Даже удивительно. А вот оборудование – это да… Я не знаю, какое сейчас в школах, но на то время в России можно было об этом только мечтать. Электронные доски, на которых писали ручкой и сохраняли в компьютере. Прожекторы и прочее…

После окончания уроков я вышел из школы и пошел на парковку магазина «Ralph’s», который был напротив школы. Папа там меня ждал, забрав Рому с Мариной. Возле школы на дороге всегда стояла полицейская машина. Копы следили, чтобы нас не сбивали, да и сами школьники ездили на таких машинах, которые не все в нашей стране могли себе позволить.

Я, естественно, перехожу дорогу не по зебре возле светофора, а прямо напротив машины полицейского. Не спеша. Вразвалочку. Включаются мигалки, и из машины мне говорят, чтобы я остановился. Коп выходит из машины и подходит ко мне, держа свой пистолет за кобуру на поясе. Начинает мне говорить, что я не могу здесь ходить и что я нарушил правила.

– Че те надо? – спросил я.

Он мне втирает то же самое.

– Я не понимаю по-вашему ни хера!

– From Ukraine?

– Россия.

– Ok. Get to hell out of here!

– Да пошел ты на хуй! – ответил я и пошел к отцу.

– Что он тебе говорил? – спросил меня папа.

Да я откуда знаю? И тогда отец мне объяснил, что я не могу переходить там дорогу и что мне могут выписать штраф с повесткой в суд.

Мы поехали забирать Шерри с работы. И сразу же поехали есть. Дома мы вообще редко готовили. Обычно мы ездили в рестораны со шведским столом. Платили десять долларов и жрали, что хотели. Еще и колу наливают официанты. Шикарненько!

На второй школьный день я уже разобрался, куда мне и как. На физкультуре мне выдали белую футболку с надписью «Taft» – она у меня до сих пор на даче валяется. Только на плечи и пузо больше не лезет. Еще бы… Столько лет прошло.

Перед началом урока я сидел в форме на перилах, и ко мне подсел Заки. Афганец. Самый младший брат. И что-то мне начинает говорить. Я лишь отвечаю «Yes, yes». И тут я слышу:

– На Севастопольской я жил.

Стоп!

– Ты че, – спрашиваю я, – по-русски разговариваешь?

– Ну да! – говорит он. – Я же с тобой по-русски говорю.

Я долго смеялся.

Вообще, они – политические беженцы из Афганистана. Через Узбекистан перебежали в Россию и приехали в Москву. Торговали на рынке всякой бижутерией и снимали квартиру на Севастопольской. Это он мне и объяснял. Тут-то мы и начали дружить. Я называл их чурками небритыми, а они меня кукурузником. Смешно. Мы еще мало с ними общались, и мне буквально через пару недель жизни в Штатах везде слышался русский язык. Оно и понятно. Слух привыкал к чужому языку, да и сам обучаешься. Отец говорил, что скоро думать начну на английском. Бред, думал я. А на самом деле так оно и было. Привыкаешь к языку, постоянно на нем разговариваешь, и мысли уже автоматически приходят на чужом языке.

Спускаясь по лестнице с очередного урока, я слышу, как кто-то говорит на матерном русском. Это уже мне не казалось! Это были узбек Аслан и Юра. Конечно, армяне, узбеки, грузины – все были русскими. Так они себя называли. «Эй, пацаны! Вы русские, что ли?» – спросил я. А они: «Да». Ну, мы и разговорились. Подружились. С узбеком этим я не особо общался, конечно. А вот Юрик стал моим другом. Сейчас мы, конечно, редко с ним общаемся. Но… В общем, мы подружились.

Поначалу я везде ходил с ними. В школе там стандартно: завтрак и обед. Завтрак около 11-ти был, а обед – около часу. И длились они около часа. Мне было там всегда скучно и одиноко. До знакомства с ними я был один. В основном на этих переменах все сидят по расам – негры с неграми, латиносы с латиносами, иранцы со своими. По расам. Но русских, конечно же, очень мало.