Loe raamatut: «Под тем же солнцем»

Моей подруге Алене посвящается

Все персонажи вымышлены, совпадения случайны

Kiss while your lips are still red

While he's still silent

Rest while bosom is still untouched, unveiled

Hold another hand while the hand's still without a tool

Drown into eyes while they're still blind

Love while the night still hides the withering dawn

Nightwish*

– Солнце заходит, – заметил старик Ясу, неторопливо и степенно попыхивая трубкой. – Для кого в первый раз, а для иных, кто знает, может, и в последний.

Рин и Тиану, похожие в свете заката, как единоутробные брат и сестра, завороженно смотрели на оранжевый раскаленный диск, наполовину погрузившийся в самое сердце океана. Тиану первым отвел взгляд от огненной дорожки, разделившей большую воду на две равные части.

– Ясу, ты ведь все знаешь, – нарочито серьезным тоном начал юноша и, не удержавшись, заговорщицки подмигнул Рин. Девушка, впрочем, была поглощена созерцанием горизонта. – Объясни мне, непосвященному, почему закат так богат красками, так пышен и ярок, а рассвет, напротив, бледен и прост? Неужто для богов закат важнее рассвета?

Ясу усмехнулся и покачал седою головой.

– Рассвет чист. Пока ты еще слишком молод, но придет время, и ты поймешь, что для тебя важнее – роскошь или простота. Впрочем, – старик хитро сощурился. – Каждому свое.

Йавар стоял чуть поодаль и также щурясь, как и Рин с Тиану, провожал взглядом гаснущее солнце.

– Закат – это итог долгого дня, награда за труд, за волю и веру, – задумчиво произнес молодой человек. – И я не вижу причин, почему рассвет должен быть красивей и ярче.

– Мне все же больше нравится рассвет, – подала негромкий голос Рин, по-прежнему не отрывая глаз от океана. – Начало всегда лучше конца. Закат может быть в тысячу раз прекраснее и пышнее, но за ним неотъемлемо следует тьма… Нам пора возвращаться.

__________________________________________________________________

*Целуй – пока твои губы алы,

Пока звучит тишина,

Успокойся – не тронута грудь,

Держись за руку, пока она без оружия,

Утони в глазах пока они слепы,

Люби, пока ночь скрывает рассвет…

(англ. – прим. автора)

Глава 1. Наше время. Март. Арина

«Бывают же такие дни, – размышляла Арина, шагая привычной дорогой к метро, – ну ничего хорошего в жизни. Еще и погода отвратительная. Было бы уж что-нибудь одно – либо дождь, либо снег, а это чехарда какая-то. Никакого порядка на свете».

Тут же в подтверждение ей на нос шлепнулась большущая дождевая капля. Арина поглубже натянула капюшон и отгородилась от всего мира полосатым зонтиком.

На первый взгляд – да и на все последующие – Арина Литвинова мало чем отличалась от своих сверстниц. Симпатичная, худенькая студентка третьего курса, длинные волосы, джинсы, свитер с горлом да синяя куртка. Все, как у всех, ничего примечательного. Под слоем одежды разве разглядишь богатый духовный мир и свежую сердечную рану? На носу апрель, но в небесной канцелярии на этот раз не спешили с подачей солнца и тепла. Видимо, были в ведомстве дела поважнее, чем забота о настроении тоненькой девушки, храбро шагающей по лужам на учебу. А Арине отчего-то казалось, что стоит выглянуть солнцу и все ее печали развеются сами собой. Глупо страдать, когда на улице весна, тепло и радостно.

В прошлую пятницу они с Олегом все выяснили. Без скандалов, без упреков, даже почти без слез. Они больше не вместе. Гуляй – не хочу. Теперь Арина знала, что фальшивее формулировки «остаться друзьями» может быть только «я обязательно позвоню». Олегу не привыкать, доучившись до пятого курса он с доброй половиной института уже «остался друзьями». А она-то нет. Арина тяжело сходилась с людьми, тем более, такое событие как «парень» в ее жизни произошло впервые. Как ее угораздило влюбиться в Олега, так и осталось для окружающих загадкой века. Самый неподходящий персонаж, которого можно себе вообразить. Матерый, напористый, даже наглый. Этим, видимо, и взял, до него всё робкие попадались. Со дня их знакомства прошел целый год, и вот неутешительный итог: шесть месяцев эйфории, и шесть – беспробудной тоски. Развязка получилась настолько банальной, что Арине было стыдно об этом вспоминать. Путем мучительных раздумий Арина наконец пришла к выводу, что просто наскучила Олегу. Не его формат. Не дотягивает она до веселых и разбитных, и с этим уже ничего не поделаешь.

Удивительным было осознание, что жизнь почему-то продолжается. Проходят занятия, лабораторные и коллоквиумы по причине Арининой душевной травмы никто не отменяет. Шумят поезда, летают самолеты. Олег даже машину новую купил. При мысли о машине Арина закусила губу. Впервые увидев его приобретение, она остро почувствовала себя лишней в их компании. «Не монтируюсь я с этой машиной», – сказала она тогда подруге Але, хотя о расставании еще никто не думал. А ведь и правда, не сложилось. Теперь страничку нужно было переворачивать, да поскорее, пока ее тяжкое уныние не переросло в настоящую депрессию.

Арина прекрасно понимала, дело только за временем. Месяц, два, может, полгода. И все пройдет вместе с ним. Забудутся обиды, переживания, и горькие слезы в подушку покажутся нелепыми и смешными. Время, время… Но ему надо обязательно помочь. Сердечная драма отнимает неприлично много сил и очень мешает жить, особенно когда объект недавних треволнений постоянно крутится перед носом. Больше всего Арину раздражал сам факт, что она способна на подобное. Это было похоже на раздвоение личности: одна часть Арины Литвиновой мучилась и ныла, как выдранный с особым садизмом зуб, а вторая с удивлением за этим наблюдала. Пока восстановить целостность сознания или хотя бы образумить ноющую половину не удавалось, но Арина каждый день над этим работала.

Движения вперед по-прежнему не было, она как будто остановилась в развитии. Стоит себе двумя копытами в унылом болоте и все глубже в нем вязнет. Пора выбираться, факт. А любовь… Ну, что любовь. Наверное, эта история и не про нее вовсе. Но такие отношения, какие были с Олегом, ей точно не нужны, это Арина была вынуждена признать.

Девушка как раз собиралась форсировать самую большую лужу из встреченных на пути, когда на нее кто-то налетел, двинув собственным зонтом. Справедливости ради стоит отметить, что Арина была виновата сама, ибо упорно не желала смотреть вперед.

Молодой человек бросил на Арину веселый взгляд, совершенно не соответствующий погоде, выудил ее из лужи и, искренне извинившись, исчез под черным зонтиком.

Вроде бы ничего не изменилось, но она уже не чувствовала себя такой одинокой в этом мокром, промозглом мире. Арина спустилась в метро и на сорок минут погрузилась в чтение лекции по истории, которую поленилась перечитать дома.

***

Его машина, разумеется, уже была на месте. Олег никогда не опаздывал. Правда, вполне мог пропустить лекцию-другую, но уж если делал что-то, то только «как надо». Даже прогуливал. К счастью, самого Олега в машине не было: наверное, пошел выпить кофе перед учебой. Парковка была полной, студенты плотным потоком вливались в открытые двери главного корпуса института.

Через несколько машин от Олеговой гордости, возле золотистого, но серьезно забрызганного дорожной грязью автомобиля стоял молодой человек в короткой кожаной куртке с поднятым воротником и мученическим выражением на лице. Во взъерошенных волосах блестели капельки дождя. В руке парень держал пачку сигарет, и, похоже, его мучения были связаны именно с ней. Он покрутил пачку и так и сяк, взглянул на Арину и почему-то виновато улыбнулся. Едва начатая пачка полетела в урну для мусора.

– Я же не курю, – пробормотал молодой человек.

Арина невольно улыбнулась. Самовнушением она тоже занималась довольно часто. «Я не ем сладкого», «Мне не нужен Олег», «У меня все будет хорошо», «Завтра я начну делать зарядку» и тому подобные установки регулярно пытались пробиться в ее подсознание. Увы, по большей части безуспешно.

Некурящий молодой человек обогнал ее и нырнул под институтский козырек.

«Приятный парень, – автоматически отметила Арина, и тут же с тоской покосилась в сторону парковки. – Боже, да когда же наступит то счастливое время, когда меня перестанет трясти хотя бы при виде его машины?».

Если бы в этот момент Арине кто-нибудь сказал, что такое время наступит буквально со дня на день, она бы страшно удивилась. И, конечно же, не поверила. Девушка сложила мокрый зонт, брезгливо затолкала его в полиэтиленовый пакет и поспешила в аудиторию.

***

В классе все уже были на местах, Аринина подружка Аля с мечтательным выражением на лице смотрела в окно. Арина скинула с плеча сумку и уселась рядом.

Полное имя у Али – Алина, но, поскольку «Алина» и «Арина» весьма близки по звучанию, а если попадается какой собеседник с дефектами речи, так и вовсе совершенно одинаковые, Аля предпочитала сокращенный вариант, чтобы не путаться. Сама Аля была очень хрупкая и маленькая, настоящая бабочка или даже мотылек. Так и тянет проткнуть булавкой и засушить. Изящный стебелек грозил переломиться когда-нибудь, копна темно-каштановых кудрей на тонкой шее того и гляди перевесит. У Али огромные серые глаза и почти прозрачная кожа. Арина тоже была довольно мелкой, но все-таки не настолько, и рядом с Алей ей удавалось почувствовать себя крупной человеческой особью, а не гномом, как обычно.

– Как оно? – коротко поинтересовалась всем на свете подруга.

– Терпимо, – буркнула Арина, доставая тетрадку и ручку, и вдруг обратила внимание на отсутствие преподавателя: – А где товарищ Кулов? Может, заболел?

– Курит, наверное, – отозвалась Аля. – Я его с утра видела, так что, увы.

– Учиться совсем не хочется, – посетовала Арина, подперев голову рукой и глядя в промозглую серость за окном. – И на улице мерзко.

– Да? А мне показалось, ничего погодка… Освежает.

Арина хмыкнула.

– Тебе надо было родиться в Англии, там, говорят, почти всегда так. Когда поедем в Пушкинский? Может, в субботу?

– Ой, не знаю, – сконфузилась Аля и потерла веснушчатый нос. – Меня Эдик позвал в эти выходные на дачу, они семьей едут…

– Ясно.

Арина вздохнула. Эдуард Костылевич – парень из соседней группы, долговязый, рассеянный, но в целом симпатичный, с первого курса таращился на Алю с выражением угрюмой безнадежности и, наконец, в прошлом семестре решился подойти. Оказавшись на удивление приятным и ненавязчивым, Эдик за недолгое время прочно утвердился в качестве близкого друга Алины, к немалому изумлению последней.

Пока Арина тонула в своих горестях из-за отношений с Олегом, Аля расцветала в обожании и заботе, которыми ее окружил новоявленный кавалер. Алю немного смущал диссонанс настроений с подругой, она искренне переживала за Аринин душевный разлад и принимала близко к сердцу каждый новый поворот в их мелодраме. Самой Але Олег Евстифеев страшно не нравился.

– Видела его?

Арина безнадежно отмахнулась.

– Нет. Только машину, к счастью.

Наконец в аудиторию влетел запыхавшийся преподаватель, и обе девушки с обреченным вздохом уставились на доску. Впереди их ожидали бесконечно долгие четыре пары, нужно запастись терпением. Потом храм науки выпустит невинные души на свободу, позволив думать о своем, дышать и созерцать окружающий мир. А если сегодня повезет, вечером на стоянке не будет его машины. Не придется вжимать голову в плечи, ускоряя шаг, прятать глаза и кусать губы…

За окном был март и чудовищный холод.

***

Алый комок еще бился в окровавленных руках жреца, в то время как тело уже уволокли и разделали ритуальными ножами, содрав шкуру и отделив голову. С пальцев служителя срывались крупные капли, тяжело падали вниз и растекались по камням. Глухие удары барабанов смешивались с невнятным клекотом, означавшим кульминацию – слова обращения верховного жреца к богу Кукулькану. Церемония завершалась воззванием принять подношение, и вот наконец сердце бросили на жертвенное блюдо.

Выбравшись из толпы, Тиану осмотрелся. Рин нигде не было видно. Тиану бросил последний взгляд на алтарь, залитый свежей кровью, и, нахмурившись, отправился на поиски девушки.

На тропе и в их секретном месте Рин не оказалось, и Тиану вышел к родной деревне. Солнце нещадно заливало ветхие хижины, кругом не было ни души.

Щурясь от яркого солнца, Тиану поискал глазами Рин. Если девушки нет и здесь, придется идти к реке. К счастью, вдалеке, возле старого дерева с изъеденной временем корой, он заметил сгорбленную фигурку.

Рин сидела на земле, обхватив голову руками. Голос ее звучал глухо, Тиану наклонился, а потом и вовсе опустился рядом с ней на выжженную солнцем сухую землю.

– Я больше не могу смотреть… Неужели это никогда не кончится?! Дождя все нет, долго мы будем увлажнять наши земли только кровью? Сколько еще захотят боги?..

Тиану осторожно коснулся плеча девушки и легонько потряс ее.

– Столько, сколько им решат дать наши жрецы…

Рин опешила.

– Жрецы? А как же боги?..

Тиану покачал головой.

– Богам не нужна кровь. Крови хотят люди.

Рин подняла голову и удивленно посмотрела на юношу. Прищурив глаза, Тиану смотрел вдаль.

– Ты говоришь странные вещи… Ты утратил веру?

На лицо Тиану легла тень.

– Вовсе нет.

– Тогда почему ты так говоришь?

– Потому что я не верю нынешним жрецам. Они забыли о долге и истинном предназначении и слишком увлечены своими так называемыми обязанностями. Их влечет власть, а этого быть не должно.

– Но так было всегда…

– Нет, не всегда. Спроси Ясу, он многое повидал… Все может быть совсем по-другому, в это я верю.

***

Йавара рвало. Перед глазами плыли красные круги, в голове нарастала и лопалась тягучая, зудящая боль. Внутренности его скручивались, сжимались и тут же выворачивались наизнанку. Становилось легче, но лишь на короткие мгновения. Измученное тело давало небольшую передышку, и тогда легкие с хрипом наполнялись сухим горячим воздухом. Но едва они успевали это сделать, как накатывал новый спазм. И снова начинался ад.

Тиану стоял рядом и безуспешно пытался убедить Йавара выпить глоток воды. В руках он держал плошку.

Упершись руками в колени, Йавар раскачивался взад и вперед. Боль в голове утихала, но силы покинули его. Язык плохо слушался, и все же Йавар заставил его подчиниться.

– Я… никогда… никогда не смогу этого сделать. Я не смог даже присутствовать на церемонии… Это… позор. Отец не простит меня… Я слаб. Я не могу…

Тиану раздраженно дернул плечом и принудил Йавара распрямиться.

– Выпей и перестань ныть. Я постоянно твержу тебе, что никто не может тебя заставить, а ты уперся, как самый упрямый из сыновей Коацля!

– Ты не понимаешь, – Йавар наконец принял вертикальное положение и оперся о стену дома. Черные глаза ввалились, лицо отливало синевой, – ты никогда не понимал… я рос с осознанием того, что стану преемником отца, я так ждал этого… И он ждал. Я подвел его… Я оказался недостойным священного действа… Я не выношу вида крови… Меня могло начать выворачивать прямо на алтаре! А ведь это только … животное.

Тиану подавил глубокий вздох. Йавар был прав, он действительно никогда не понимал стремления к власти. Безумного, всепоглощающего желания стать кем-то особенным, кем-то важным и недостижимым простым смертным. Гордыня никогда не входила в число пороков Тиану, сам он более всего ценил вольную жизнь и свободу, но, уважая чужие убеждения и видя приверженность Йавара, не позволял себе открыто критиковать нынешнее положение вещей и, в частности, касту верховных жрецов.

После жертвоприношения, на котором Йавару впервые отвели почетное место среди служителей, Тиану, проводив Рин до дома, нашел его за старым развалившимся домом, уже основательно позеленевшего и со сведенными судорогой руками. Укрывшись от чужих глаз, Йавар, мучительно стеная, боролся с собственной природой, не желавшей принять священную церемонию как подобает. Муки его были велики, но, по большому счету, для Тиану непонятны.

– Раз ты способен думать, уже этим ты отличаешься от того тапира, чья кровь на жертвенном камне вызвала в тебе столько сомнений. Ты можешь выбирать. Я не стану убеждать тебя, ты знаешь, мне трудно тебя понять. Ты ведь противишься собственному выбору, противоречишь сам себе, но при этом пытаешься убедить всех, что именно это твой путь. Странно, если не сказать, глупо… я не силен в красноречии, старый Ясу назвал бы это по-другому, нашел бы нужные слова. Поговори с ним, пока есть время.

Йавар криво усмехнулся и, отпив глоток, выплеснул оставшуюся воду себе на грудь.

– Нет. Ясу – это последний человек, с кем бы я хотел обсудить свое положение. Да и он, поверь мне, не был бы в восторге. Мы, знаешь ли, в последнее время немного не в ладах.

– Назови мне того, с кем ты «в ладах», – покачал головой Тиану, поднимая с земли свой лук. – Делай как знаешь, но эта дорога не так хороша, как тебе кажется. И если на следующей церемонии тебя снова вывернет наизнанку, поверь мне, так будет лучше для всех. А прежде всего для тебя самого.

Йавар в знак несогласия упрямо склонил голову, но Тиану не стал продолжать. Вскинув лук на плечо, он оставил Йавара за старой, развалившейся стеной дома одного, наедине со своими мыслями. Солнце палило, и у Тиану появилось желание промочить горло. Отдохнуть от бесполезной суеты в тени и прохладе можно было только в одном месте, и он снова направил свои стопы к дому Рин и Ясу.

***

Кровь. Смрад и копоть от факелов. Тело, сползающее под собственной тяжестью по бесконечным ступеням, обнаженное, в страшных потеках красок и свежей крови, одиночные, раздирающие душу крики и восторженный, звериный рев толпы. Арина открыла глаза. Первое, что она увидела, это слепящее солнце, заливающее золотом маленькую комнату. А прямо перед собой сквозь пелену слез разглядела маму с испуганным и обеспокоенным лицом.

Сон…

Слезы все еще струились по горячим щекам Арины, она горестно всхлипывала.

– Дочка, что случилось? – Мама расстроенно гладила Арину по голове. – Опять сон?

Арина кивнула и зарылась лицом в мамино плечо.

– Сегодня очень страшный, – голос был гнусавым от плача, – я видела чью-то казнь. Кровь… крики. Какой-то хаос… И все такое реальное, даже запахи! Дым… И всегда одно и то же ощущение ужаса.

Мама недружелюбно покосилась на стопку книг около кровати. Керам, Косидовский. Другие фамилии были совсем незнакомыми.

– Может, тебе не стоит на ночь читать всю эту… литературу?

Арина отмахнулась и потерла веки.

– Да литература тут ни при чем. Сны-то мне с детства снятся… А вот почему именно такие, вопрос. Видимо, это моя персональная особенность.

Зная, что Елена Васильевна внимательно следит за каждым ее вздохом, Арина постаралась придать лицу нормальное выражение и легко улыбнулась.

– Арин, а давай по магазинам пройдемся в субботу? – осторожно предложила мама и пригладила Аринины светлые волосы. – Купим тебе чего-нибудь, а? Я уже видеть не могу эти твои джинсы и растянутые свитера.

Арина насторожилась.

– Почему растянутые? – озадаченно спросила она.

– Ну а какие они? Футболки и свитера минимум на два размера больше. В магазинах нет сорок второго? Или ты принципиально в них прячешься? Раньше ты хоть как-то интересовалась одеждой, украшения даже какие-то носила, а сейчас…

Мама махнула рукой. Арина стремительно прокрутила в голове все сказанное. Свитера как свитера, джинсы вполне приличные. Что касается украшений, у Арины сложилось впечатление, что мама ее с кем-то путает. Возможно, лет в пять она и позволяла нацепить на себя какие-нибудь заколки или бантики, но с тринадцатилетнего возраста кроме нательного крестика на тонкой золотой цепочке и сережек с голубыми топазами Арина не носила никаких украшений. На витрины смотрела с удовольствием, любила пофантазировать, как сочетать разные вещи, но применительно к себе никогда свои фантазии не использовала. Впрочем, был у нее любимый браслет. Года два она носила его не снимая, только что не мылась с ним, но тот недавно порвался – Арина неудачно сунула руку в почтовый ящик и теперь браслет был погребен в шкатулке под ворохом лоскутков и катушек с нитками.

– Мам, мне правда сейчас ничего не хочется, у меня все есть. Давай к дню рождения твой замысел передвинем, а? И по магазинам походим, и, может, я даже решусь на какое-нибудь сногсшибательное платье…

«Вот только на что оно мне сдалось» – успела мрачно подумать Арина.

Мама разочарованно вздохнула, но сделала вид, что поверила.

– Хорошо. Но ради меня, хотя бы сегодня не надевай эту страсть, – она указала на бесформенную кучу, сваленную на стуле и представляющую собой свитер цвета гнилого сена, особенно любимый Ариной, – у тебя же есть более приличные вещи…

– Есть, – Арина покорно кивнула, лихорадочно соображая, что из ее гардероба могло бы на время успокоить расстроенную маму. – Я блузку надену. С кофтой. Или водолазку.

Мама недоверчиво покачала головой, поцеловала дочь в макушку и вышла.

Арина откинулась на подушку и шумно выдохнула. Кажется, обошлось. Объяснять впечатлительной и ранимой маме истинную причину своего наплевательского отношения к внешнему виду не было ни малейшего желания. Да и морального права тоже не было. Арина решила, что происходящее касается только ее и впутывать родственников в собственные безобразные переживания совершенно недопустимо. Маму, конечно, так просто не проведешь – она обладает феноменальным чутьем, даже можно сказать нюхом на перемены в настроении своих детей, но попробовать стоит.

Арина отбросила одеяло и поднялась. Подержала в руках свитер и с сожалением отложила. Что ж, обещание есть обещание. Одежда и подбор туалетов никогда не входили в число ее увлечений, тут придется напрячь незадействованные доселе участки мозга. Покопавшись на полке шкафа, девушка выудила водолазку шоколадного цвета и впала в ступор. Джинсы грязно-синие. Водолазка коричневая. Кофта сверху предполагалась черная или бежевая. Интересно, эти вещи в принципе сочетаются? Представить в уме сомнительную комбинацию никак не удавалось, и, воровато оглянувшись, Арина затолкала одежду назад. Начать в любом случае стоит с ванной.

Наблюдая в зеркале свое бледное лицо, Арина попыталась уже спокойно оценить увиденное во сне. Кошмар был далеко не первым, сны действительно были ее отличительной особенностью. И, увы, последнее видение не явилось чем-то исключительным, оно вполне вписывалось в общую картину ночных грез.

Сколько Арина себя помнила, ей снились странные, фантастические сны. Они были разными, но с некоторых пор девушка начала выделять общие черты и закономерности, характерные для ее сновидений. Были сны спокойные, размеренные, полные приглушенных красок. В них преобладало чувство покоя и тихой радости, эти сны были по-детски чистыми и лучезарными.

И были такие, как сегодня. На протяжении всего видения Арину пронизывало пульсирующее ощущение ужаса, пока она наконец не просыпалась в холодном липком поту и слезах. Объяснения своим чудо-снам Арина не находила, а родители знали только, что время от времени их впечатлительную дочь мучают кошмары. Но на самом деле все было не так просто, и Аринины сны не были просто снами. В них Арина жила совсем другой жизнью.

А снилась ей маленькая индейская деревня, где жизнь течет своим чередом, а сама она является свидетелем и участником всех значимых и не очень значимых событий. Арина то радовалась рождению крошечной девочки в соседской семье, то горевала вместе со всеми, когда уходил кто-то из старших общины. Во сне Арина прекрасно ориентировалась – знала, где ее дом, где дом старейшины, помнила изо сна в сон, что за порослью густого корявого кустарника есть удобная дорога, и, если по ней пойти, приведет она в город. А если свернуть, не доходя до города, то широкая утоптанная тропа выведет на невысокую гору со странным и величественным сооружением, похожим на пирамиду с усеченным верхом и бесконечными ступенями. Обычно именно здесь начинался кошмар, и, если это было в ее силах, во сне Арина старалась избегать похода в направлении горы.

Просыпаясь, лиц Арина не помнила. Но во сне люди казались знакомыми, многие повторялись, и девушка встречала их в очередном своем сновидении.

Относительно самого страшного сна у нее тоже имелись некоторые соображения. Покопавшись в интернете, Арина с ужасом поняла, что видит никакую не казнь, а некий ритуал, апогеем которого было человеческое жертвоприношение.

Менее жутким от осознания истинного смысла видение не становилось, и каждый раз Арина переживала свой кошмар заново, пусть и с новым значением.

Раз предположив, что ей снятся индейцы Мезоамерики, Арина начала штудировать соответствующую литературу и вскоре нашла тому подтверждение. Данные разнились, авторы порой противоречили друг другу, голова у Арины шла кругом, но она упорно продолжала выискивать сведения о таинственных жителях Древней Америки. Так и не определившись, кем именно были «ее» индейцы, Арина склонялась к племени майя. С другой стороны, местность, где селились древние майя, если верить картам и интернету, не изобиловала водными артериями, а Арине часто снилась именно река. В результате в голове у девушки образовалась пестрая каша: тольтеки, ацтеки, майя и прочие более-менее изученные племена сошлись в ее утомленном мозгу в одном пестром хороводе. «Неплохо было бы поговорить со специалистом, – размышляла Арина. – Чтоб рассказал, что да как у них там было, и похожи ли мои видения на правду. Только где такого взять… кафедра истории явно не подходит, там все чистые теоретики. А мне нужно, чтобы и в Мексике побывал, и сам по разным горам-долам полазил…».

Хвала повелителю сновидений, «индейские» сны беспокоили Арину не каждую ночь. В такие моменты она бывала особенно рассеянной, и невольно обращалась к своим видениям в течение дня, заново переживая увиденное. Остальное время можно было спокойно предаваться унынию и борьбе с несостоявшейся любовью и вполне состоявшимся разочарованием. Один холодный мартовский день сменялся другим, и ничего в Арининой жизни не менялось. Так могло продолжаться еще бесконечно долго, но все-таки спокойно прожить эту весну девушке было не суждено. Не за горами был апрель, световой день стремительно увеличивался, и вместе с ним росла в душе Арины робкая надежда, что когда-нибудь и у нее в жизни все будет хорошо.