Вздохнув, Роса сникла. Руки ее безжизненно повисли, как две плети.
****
Дождь давно закончился. На улице посветлело. Сквозь серое покрывало небосклона пробивалось солнышко. Дива прогуливалась по двору, довольным взором окидывая недавние сооружения, которые воздвигла дружина в свободное от битв время. На этот раз строился новый терем для нее самой и будущего наследника. Ведь в старом скоро сделается слишком тесно им вдвоем. Новое возведение должно оказаться куда более внушительным, чем девичья горница. Терем княгини – это не какая-то заурядная изба. Жилище важно. Это показатель ее положения. Издавна заведено, что княгиня и живет по-княжески. Не то что какая-то девка вроде Вольны в простой избушке!
Но не просто так в своем положении Дива вышла гулять, чтобы повосторгаться масштабным строительством. Она пристально кого-то высматривала, иногда касаясь лба. Ей делалось то жарко, то холодно. Самочувствие требовало уединения, а не шумных прогулок. Она в очередной раз поправила высокую кику с расшитым каменьями очельем. Все же душновато. Но ничего не поделаешь. На улице замужние женщины обязаны находиться в головных уборах, по убранству которых можно сразу определить к какому сословию относится их хозяйка – зажиточная боярыня или бедная простолюдинка. Кика и кокошник – для знатных, а повой – для обычных селянок. Так что даже те из людей, что не видели княгиню прежде, сразу могли догадаться, кто идет. Как и в этот раз, когда Дива появилась на стройке.
– Лютвич, – заприметив нужного человека, Дива позвала его по имени. На ее зов обернулся светловолосый мужчина с кривой усмешкой, застывшей на его губах, словно маска. – Да, ты…– Дива милостивым кивком подкрепила свой приказ. – Подойди к своей княгине!
Удивленный, что она пожелала говорить с ним вопреки неприязни, которую они испытывали друг к другу, Лютвич все же оставил топор, воткнув его с размаху в одно из бревен. Он нехотя подошел к княгине, утирая взмокший лоб ладонью. Недовольно насупившись, он исподлобья разглядывал супругу своего воеводы. Приветливым его назвать было сложно.
– Я знаю, Лютвич, что ты не одобряешь меня, как и я тебя в некотором прошлом, – последние слова Дива выделила особенно. – Но нынче, когда под сердцем у меня сын нашего князя, я думаю, нам должно забыть старые распри. Ты храбрый муж. И, несмотря ни на что, я ценю твою преданность нашему государю. Ты будешь верен моему сыну, как и его отцу…– Дива всегда любила произносить громкие отвлеченные речи, сбивающие собеседника с толку. Но в этот раз слова ей давались нелегко. Ведь глядя на Лютвича, она сразу вспоминала истекающего кровью Пересвета.
Лютвич оторопел, не зная, что ответить. Его единственный глаз излучал недоумение, но не злобу. Воин был удивлен столь неожиданной доброжелательности княгини. В последний раз когда они виделись, из ее уст сыпались угрозы, обещающие рано или поздно с ним поквитаться.
– Кроме того, нынче ты занят постройкой терема для меня, – продолжила Дива, довольно подметив про себя, что собеседник пока помалкивает без возражений. – И вижу, что стараешься ты прилежно. Достойно похвалы…
– Таков приказ князя. Мы все стараемся…– ответил Лютвич сдержанно.
– Разумеется. А как же иначе! Наш князь всем ведает…– как обычно, оговорилась Дива на всякий случай. – Но тем не менее прими мою благодарность за твои хлопоты. И заверения в том, что отныне я тебя своим супротивником не считаю.
Лютвич озадаченно рыскал взглядом по сторонам. Он не понимал, с чего вдруг такое расположение и беспримерное внимание к его особе. Может быть, княгиня, и впрямь, решила примириться ввиду скорого рождения дитяти? Говорят, бабы в это время меняются…Хотя по Любаве такого не скажешь…
– Что же ты все молчишь? Или не разделяешь моих мыслей? – нажала Дива.
– Как я смею…– с некоторых пор Лютвич не позволял себе грубых слов в отношении княгини. Положение ее порядочно изменилось со дня их знакомства: из неугодной невесты, она вдруг сделалась матерью будущего наследника.
– Не смеешь, верно…Но я хочу, чтобы меж нами не имелось недоразумений. Мы оба любим нашего милостивого владыку. Не станем его огорчать раздорами…Что скажешь, Лютвич?
– Речь княгини заставляет меня забыть о былых наших разногласиях…Я буду рад примириться, – растроганный ласковыми речами Дивы, Лютвич простодушно поверил в примирение, позабыв, что убил ее друга. И немудрено, ведь она была очень естественна и мягка. Большой живот визуально делал ее добрее и искренней. Можно было запросто решить, что это материнство влияет на нее столь положительно.
– В таком случае, – продолжила княгиня, – в знак нашей дружбы я хочу подарить тебе этот запоясник, – Дива протянула Лютвичу красивый кинжал с янтарем на рукояти. Внутри камня был навечно замурован паук. Этот дорогой клинок когда-то привез с собой на свадьбу ее первый жених Радимир в дар своему будущему тестю, то есть Гостомыслу. Теперь этот подарок навевал на Диву мрачные воспоминания. А паук, оказавшийся внутри застывших смол, пугал. Она и сама заперта в подобной ловушке. Кто знает, может, вообще все эти несчастья с ее отцом и с ней самой произошли именно из-за этого странного подарка!
– Не знаю, что ответить…Достоин ли я этого прекрасного дара? – Лютвич оказался вконец ошеломлен. Он не решался принять протянутый ему дорогущий кинжал.
– Прошу, возьми этот дар от своей княгини за храбрость и в счет будущих заслуг, – улыбнулась Дива. Разумеется, она не питала к Лютвичу тех симпатий, о которых говорила. Но в первую очередь приходилось думать о претворении в жизнь своего нового замысла, а не о чувствах: на то она и княгиня!
– А князь…– осторожно осведомился Лютвич.
– Не переживай, он знает, – успокоила Дива. Разумеется, прежде чем дарить что-либо одному из дружинников, требуется позволение князя. Которое Дива уже получила сегодня утром.
Лютвич принял кинжал, предварительно поцеловав оный, и только потом отправив за пояс.
– Итак…Раз уж мы уладили былые недоразумения, то, в таком случае, я хочу познакомиться с твоей женой. Ибо верю, что она будет предана своей княгине, как и ее достойный муж – своему князю…Передай ей, что я желаю видеть ее сегодня же повечеру у себя в тереме, – на этих словах Дива приготовилась развернуться, чтобы удалиться.
– Княгиня, – Лютвич поспешил остановить Диву. – Я прошу прощения, но этому изволению не суждено сбыться. Моя жена далеко отсюда…– Лютвич и сам огорчился, вспомнив о разлуке с Любавой.
– Ну так доставь ее сюда, – по простоте душевной посоветовала улыбающаяся Дива.
– Это невозможно. Сам князь повелел…– вздохнул Лютвич.
– Повелел что? – Дива испытующе оглядела воина.
– Это длинная повесть…Не думаю, что она будет княгине любопытна…– замялся Лютвич.
– Я вижу, ты темнишь. Говори все как есть: я не люблю недомолвок…Или, может быть, ты не желаешь дружбы со мной?! – переменилась Дива, нарочито удивленно приподнимая брови.
– Желаю всем сердцем…Но та история…– Лютвич не мог понять, следует ли все ей рассказывать.
– Говори, – Дива была тверда. Лютвич понял, что ничего ему не остается, как исполнить приказ.
Он вкратце объяснил суть дела и причины, по которым Любава не может появиться в Новгороде. Сказитель из него был так себе. И если бы Дива не знала истории заранее, то сейчас бы не поняла смысла.
– Твой сказ занимателен. Но что с того? – ответила Дива, выслушав повествование, как можно равнодушнее. – Вольна ведь жива. Стало быть, нет никакой вины за твоей женой, верно? – последовательно вывела Дива.
Лютвич призадумался. А ведь она права. Да ему и самому по душе мысль, что Любава приедет сюда. А то их встречи уж слишком кратки и редки. То ли дело если она будет все время околачиваться где-то поблизости. Все уже своих жен перетащили. У кого они были, по крайней мере. Да и потом, все бабы от него шарахаются из-за глаза, как от прокаженного. А та все же жена: никуда не денется.
– Выходит, так, – согласился Лютвич.
– А разве сам ты не скучаешь по ней? Если нет, то это другое дело…
– Скучаю. Очень скучаю, княгиня…– торопливо заверил Лютвич. – Но опасаюсь гнева князя…
– Скажи, она умеет что-то по дому? – спросила Дива, не обращая внимания на последнее признание собеседника. – Стряпать, мастерить? Она шьет одежду? Или лечит? – Дива хотела найти хоть малейшую причину, по которой ей непременно должна понадобиться именно Любава.
– Она у меня не особо мастерица, к сожалению, княгиня, – вздохнул Лютвич, вспоминая свою белоручку. – Правда, за то время, что она живет с моей матерью, та научила ее многому, необходимому в хозяйстве…
– Поступим так: ты ее привози, да поскорее. Она будет помогать мне как раз в хозяйстве. Ты ведь знаешь, в каком я положении: мне нужна помощница. Я не все работы могу выполнять. И нескоро еще смогу. А впереди предстоят роды, помоги Макошь! Так что будет удачно, если рядом окажется заботливая девушка. Как я понимаю, твоя жена, как раз, такова…Верно? – с улыбкой вопрошала княгиня растерянного воина.
– Да, она заботлива и кротка, – согласился Лютвич, воскресив в памяти образ Любавы, которую он уже давно не видел. И конечно, по которой скучал. Этот разговор подогрел его надеждами.
– Ну, а так как теперича князя заботит мое здоровье, то он не будет против ее присутствия. По крайней мере, я смогу его в этом убедить. В особенности, если мы скажем, что она умеет уврачевывать. Допустим, твоя старушка научила ее и этому…Ты понял?! – наказала княгиня нешуточно. Лютвич туго соображал от жары и совершенно не заметил того, что это уже не простая любезность с ее стороны. Она буквально заставляет его привезти жену. Однако он теперь совсем запутался и потому не возражал, а был, напротив, вполне счастлив.
– Если такова воля княгини…– поклонился Лютвич, уже думая о радостном дне, когда Любава окажется здесь возле него.
– А далеко сейчас твоя жена? – уточнила Дива.
– Очень далеко, княгиня…У меня на родине, – вздохнул Лютвич, вспомнив родные просторы. – На восточном побережье Варяжьего моря…В междуречье Нямунаса и Нериса…
– Мда…Путь неблизкий…– раздосадовалась Дива. – Итак…Ты привезешь свою жену в Новгород как можно скорее. И вручишь ее мне…А если князь вдруг спросит о ней, то скажем, что она ухаживает за мной…И снимает головные боли своими чудесными травами…Таким образом, ты окажешься рядом с любящей женой…Надеюсь, ты остался доволен, – Дива попыталась выставить все так, как будто это нужно только одному Лютвичу.
– Да, моя княгиня…Премного благодарен…– поклонился смешавшийся вконец Лютвич.
– Ах да, чуть не забыла…– Дива нарочито развернулась, словно перед этим и в самом деле готовилась уйти. – Я хотела задать тебе еще один вопрос…Касаемо смерти моего отца…Кто убил его?
– То есть как…– растерялся Лютвич. – Прошу прощения, но князь Гостомысл был объявлен врагом и…Какая разница, кто это сделал…
– Да да, все так…Я ведь не об этом спрашиваю…– Дива уже много времени пыталась узнать, кто стал палачом ее отца. Но эта тайна не желала раскрыться перед ней. В народе считали, что его убил Изяслав, который был объявлен агрессором. Но разумеется, она, Дива, не народ, чтобы удовольствоваться таким ответом. – Ты прав, сейчас это уже не имеет значения…Тем не менее мне бы хотелось знать, чья рука лишила моего отца жизни…Отвечай.
– Но я и сам не знаю…– Лютвич пожал плечами.
– Это Нег? – осторожно спросила Дива, сглотнув. После этого вопроса у нее пересохло в горле.
– Я же говорю, что не знаю…Но мне кажется, что это не он, – выразил свое мнение Лютвич. – Я уверен, что это сделал кто-то другой. По его приказу…– добавил одноглазый.
– Да, я понимаю, что по его приказу…Но мне важно другое…Нет, это, конечно, тоже очень значимо…Но…Ладно, ступай…Ступай…– Дива не стала дожидаться, пока Лютвич вернется к работе, и сама поспешила прочь.
****
Козьма сидел за столом и старательно перебирал бересту с указами, как вдруг заслышал голос Арви в сенях. Приглушенный тон тиуна говорил о важности беседы. Вспомнив, зачем, собственно, княгиня приставила его, Козьму, сюда в гридницу, писарь поспешил спрятаться прямо под столешницей, заваленной распоряжениями.
– Это покамест тайна. Никто не знает, – говорил Арви одному из гонцов, которого Козьма знал очень хорошо. Тот посланец был самым тайным и доверенным. – Княгине-матери скажи, мол, ваш советник женится на княжне Росе, что, безусловно, упрочит наше положение в Новгороде. По поводу похода на Белоозеро – все сорвалось. После того, как Дива спустила все средства на праздник. И нашему князю придется искать иные пути заполучить эти земли. А теперь самое главное, о чем писать, точно, не смогу: мысль по поводу Вольны. Скажи, что от этой мерзавки мы избавимся каким-нибудь простым, но действенным способом. Подушками задушим, отравим водицей да хоть заколем, как свинью…Без разницы это. Ведь в любом случае обвинят Диву…Уж мы-то все устроим именно так, чтоб к ней нитью вело… Таким образом, мы отделаемся разом от обеих этих сквернавок. Так что скоро начнем орудовать, нужно лишь дождаться благоприятного момента…
– Не изволь беспокоиться. Все передам точно в слово, – послышался топот удаляющихся ног гонца.
Козьма был потрясен услышанным. И уже воображал, насколько увесист окажется кошель, что дарует ему щедрая княгиня за преданность и сии ценные известия. Однако наперекор ожиданиям младого писаря, тиун не последовал за теми самыми ногами, топот которых стихал, а вошел в гридницу. Козьма затаил дыхание, ибо ему казалось, что дышит он, как мамонт: слишком громко и смрадно. Но вопреки сей предосторожности, буквально через несколько мгновений неласковая рука за шкирку потащила его из-под стола. Юнец попытался воспротивиться, но сил оборониться у него не нашлось. Да он и не посмел.
– Ты какого лешего здесь засел? Наушничал, проклятый? – Арви сразу смекнул, в чем дело.
– Нет, как можно! Сварог мне в свидетели! Не наушничал! Я стило из рук выронил и полез достать…– слова Козьмы звучали правдиво. Но глаза выдавали его: плохо скрываемый ужас стоял в них, словно он разговаривал с обезумевшим медведем, а не со спокойным тиуном.
От Арви, легко читающего людей, как буквы, это, естественно, не укрылось. Да и тот факт, что парень сидел под столом, не шелохнувшись и даже не дыша, говорил о том, что он явно лжет, будто искал стило. Он шпионил, надеясь остаться незамеченным! Но ведь подслушивал он явно не для себя. Самому мозгов бы не хватило воспользоваться столь важными сведениями. Стало быть, подослан кем-то…То, что он про женитьбу на Росе слышал – это не смертельно. Однако то, что он узнал про обеих женщин Рёрика – это опасно. В особенности, если он доложит о затее напрямую князю, а даже не тому неизвестному, который его отрядил сюда…
– Ну, ясно, – отпустив шкирку напуганного писаря, тиун усадил парня обратно на скамейку. Он думал быстрее, чем Козьма оправдывался. – А знаешь что, иди-ка ты, братец, на конюшню! Да вели седлать мне коня, – неожиданно переменился Арви. Стал мягок, словно лен для сорочек. – Давай же, ступай. И чтоб немедля.
– Слушаюсь, – Козьма чуть ли не вприпрыжку умчался прочь, довольный тем, что лихо избежал беды. Ему даже и в голову не пришло, что это впервые, когда тиун велит седлать для себя коня. Ведь обычно Арви предпочитал путешествовать в тройке, в которой по пути можно было что-либо зачитать или обсудить.
– Агат! – угрюмо окрикнул Арви кого-то после того, как парень скрылся из виду.
В горницу вошел невероятного роста детина со свирепым лицом, разделенным рубцом поперек лба. Точно великан-людоед из сказаний. Он похож на одного из тех, кто может пнуть спящего котенка.
– Ты пойди-ка на конюшню, Агя. Да позаботься о нашем Козьме. Проследи, чтоб бедняга не свалился с кобылы, упаси Солнце…Да, что еще хуже, шею себе не свернул бы…Понял меня? – на этих словах Арви отстегнул от пояса замшевую калиту и подкинул ее Агату. Несмотря на ужасный облик, великан, по-видимому, был смышлен, раз легко смекал, в чем дело. – Да поспеши. Ты должен застать его непременно там…
– Слушаюсь, господин, – половица под тяжелым телом Агата скрипнула, и исполин удалился.
Тиун уселся на лавку, скрепив руки в замок. Жалко парня, желторот еще. Но, на беду свою, глуп. Сам напросился. В первую очередь – необходимость, какой бы она ни была…
После сожалений Арви погрузился в заботы, позабыв о юном писаре, ища что-то в тех самых отрывках бересты, которые еще недавно перебирал сам Козьма. Душегубства не давались тиуну так легко, как казалось. Но тем не менее давались же все-таки.
Почти совсем отрешившись от посторонних мыслей, Арви вдруг услышал, как в сенях скрипнула половица. Все та же. Она одна все время действует ему на нервы.
Чело тиуна нахмурилось. Он привстал, выглянул в окно, но никого возле гридницы не заприметил. Наверное, почудилось. Лишнее это уже.
Глава 54. Выбор
По всей округе разносился противный скрип. То скрежетал ворот на старом колодце. Каждый раз, как раздавался этот звук, Арви спрашивал себя – кому понадобилось лезть в этот позабытый студенец, уже поросший мхом.
Тиун закончил разбирать берестяные грамоты вместо Козьмы, большую часть из них отправив в корзину на розжиг. Накинув на плечи нарядную свитку, Арви носком сапога пододвинул плетенку к остывшей печи и пошел на улицу. На сегодня он закончил дела и собирался отдохнуть, предавшись мечтаниям о том, что может быть.
****
Услышав скрип ворота старого колодца, Дива встрепенулась. Выбежав на гульбище, обозрела окрестность, будто высматривая кого-то.
– Княгиня, я молока согрела, – обратилась служанка к Диве.
– Мне нужно идти…Где мой платок? – Дива рылась в сундуке.
– Жарко на улице в платке будет, – высказалась Мирава.
– В самый раз, в самый раз, – Дива наконец нашла платок и накинула его на плечи. Разумеется, в самый раз. Ведь она идет не на улицу. А в погреба. В те самые, в которых столько времени провела, когда-то в ужасе ожидая возвращения Рёрика из Изборска.
****
В подземелье оказалось холодно. Особенно после улицы. Дива покрепче запахнулась в платок, выставив вперед руку со свечой. Тут было не только темно, но, и кажется, сыро.
– Я здесь, княгиня, – раздался тоненький голосок.
Дива заметила огонек. Он осветил лицо Рады, притаившейся за бочонком с медом.
– Что стряслось? – разволновалась Дива. Судя по всему, сведения важны, раз Рада прибегнула к самой крайней мере связи – громыхающему на всю округу колодцу.
– По приказу Вольны, мела я сегодня гридницу…– начала запыхавшаяся Рада. – Дабы князь не дышал пылевыми хлопьями да клопами…– тараторила Рада. – И вдруг на улице голоса. Один из которых показался мне знакомым.
– Ты послушала, о чем они говорят?! – Дива прислонила руку к уху.
– Это было нелегко, но я смогла, – продолжала Рада. – Мне пришлось спрятаться за сундуки…
– Какие сундуки? – не поняла Дива.
– Да те, что Вольна еще с собой привезла…И которые до сих пор болтаются в гриднице…– Рада заметила, что при упоминании имени Вольны, Дива погрустнела. – Вдобавок для верности, накрылась я какой-то тряпицей, чтоб не видно с крыльца меня было…
Рада слышала весь разговор тиуна с гонцом. Потом даже видела, как Арви проследовал сначала в первую горницу, где она мела пол минутой назад, а затем и во вторую, где был Козьма. Потом она слышала, как Козьма радостно умчался. А вместо него пришел Агат. Тот самый, с которым, кажись, сам Перун не смог бы сладить, не то что худосочный Козьма. Однажды она наблюдала сцену, как Агат на спор свалил с ног кобылу. Было какое-то празднество, и сие сошло за потеху. Хотя Раде это развлечение не показалось веселым. Испугавшись за Козьму и еще больше за себя, она, озираясь, выползла из-под сундуков и поспешила скорее прочь из гридницы. Вдруг Арви и ее отыщет!
Выбежав на улицу, Раду увидела, как вдалеке из конюшни уже выходит Агат. Его огромная фигура не помещалась в низкий дверной проем. Чуть склонившись, он вышел и неспешно отправился прочь. Было ясно – дело сделано. Рада хотела сначала бежать туда: проверить, вдруг Козьму еще можно спасти. Но потом, еще раз оглядев Агата, поняла, что было бы глупо рассчитывать на чудо. Это событие очень ее испугало. Она теперь даже не знала, что и делать. И потому скорее побежала на колодец – крутить ворот, который скрипел на всю округу. Это был условный знак, после которого она и Дива встречались в погребах.
****
После разговора со служанкой Дива вернулась в терем расстроенной и напуганной. Ею овладел страх. Конечно, беседуя с Радой, она не выказала оного. И даже напротив, обещала стереть злодея тиуна с лица земли. Но оставшись в горнице наедине с собой, она без сил опустилась в кресло, сжав голову руками. Она недооценила Арви. Она-то полагала, что он лишь пустяковое брехало, которое только и может что грозить. Но она ошиблась. А ответил за эту ошибку Козьма. А эта подлость с Вольной…Итак, если с красоткой что-то случится – обвинят ее, Диву. Можно в этом не сомневаться, коли за дело берется Арви. С его циничностью он значительно опаснее, чем она хоть с десятью наследниками.
– Княгиня, я принесла снеди из стряпной, – Мирава шуршала соломой в корзинке, прикрытой полотнами. На скатерке стали появляться плошки с едой.
– Я не…– Дива не договорила. Поскольку никак не могла сосредоточиться. То и дело перед глазами возникало лицо улыбающегося Козьмы, с которым они были одного возраста. Не она ли виновата в том, что случилось с пареньком? Ведь если б не ее поручения и посул награды, он был бы жив.
– Встретила княжну Велемиру по пути…– щебетала Мира. – Кажется, она шла к Росе…
– Ах ты жижа болотная, – выругалась Дива. Еще эта сомнительная свадьба Росы и Арви. Откуда вообще это взялось?! А ведь, верно, если тиун женится на ее сестре, его положение упрочится само по себе. Но вот вопрос, почему она узнает об этом замужестве только сейчас? Да еще и столь диковинным способом…Никто ничего ей не сказал. Может, это какая-то тайна…
Роса обладала одним редким, но крайне важным достоинством. Она была совершенно независтлива. И Дива любила сестру за это. А также за ее доброту и мягкость. Но отчего-то дружбы у них не сложилось. Та всегда тяготела к старшей сестре. Видимо, из-за общей их матери. А в последнее время Дива и сама не так уж старалась подружиться с кем-либо. Сейчас ей не до того, чтоб искать чьих-то симпатий, кроме княжеских. И все же она желала видеть Росу счастливой. Но будет ли Роса счастлива замужем за Арви? За этим злодеем и лицемером, который к тому же намного старше нее!
****
Дива взошла на крыльцо Росы, толкнула дверь и оказалась в сенях. Не дожидаясь, пока ее встретят, она направилась сразу в горницу. Открывшаяся картина была такова. Роса лежала на перинке, отвернувшись к стене. Рядом с сочувствующим видом сидела Велемира, поглаживающая страдалицу по голове.
– Я хочу поговорить с сестрой. Покинь нас, – обратилась Дива к Велемире.
– Ей не до пустой болтовни, – собственно, Велемира умышленно осталась с Росой, чтобы та не наделала глупостей. Скажем, не пошла к Трувору или еще к кому-нибудь, например, к самому Арви с признаниями. Но и Дива небезопасна со своим бескостным языком. – Она хвора, уходи, – фыркнула Велемира, оглядев живот Дивы с неприязнью.
Велемира была старше обеих сестер, а у нее не было ни зарождающегося дитя, ни мужа, ни даже жениха. В последнее время это злило ее больше обычного. Одна на сносях тут расхаживает. Другая не сегодня-завтра сделается женой тиуна! И главное – все это им совершенно бесплатно достается! Какая-то необъяснимая щедрость судьбы! А ей, Велемире, все приходится делать самой! И даже сейчас, когда она пытается хоть что-то устроить в своей судьбе, на пороге возникает эта беременная кубышка. Которая нынче еще наглее, чем обычно. Возомнила себя матушкой сына княжеского.
– Пошла вон, – Дива указала перстом на дверь. – Или стража выволочет тебя отсель за загривок.
Велемире пришлось выйти. Это было крайне оскорбительно для нее. Но ничего другого не оставалось. Прошли те времена, когда младшая сестра трепетала перед ней.
– Роса, что с тобой? Ты, правда, нездорова? – Дива присела рядом с плачущей сестрой на кровать.
– Все ладно, – ответила Роса шепотом.
– Что ж…Тогда я хотела поговорить с тобой, – продолжала Дива. – Я знаю, что у вас с Трувором…
На этих словах из подушек вынырнуло испуганное лицо Росы. И теперь уже Дива увидела, что ее сестра вся заплаканная. А вовсе не хворая.
– Одного я не пойму…– продолжала Дива. – Откуда тогда взялись слухи о свадьбе с Арви…
В горнице на миг повисло молчание. А потом, как гром среди ясного неба, раздались рыдания Росы. Столь сильные, что Дива даже опешила от внезапности.
– Не плачь. Мы пойдем к нашему князю, – придумала Дива, сообразив, наконец, что замужество это супротив воли Росы. – Расскажем ему все. Я попрошу, и он решит эту проблему…
– Нет, что ты! – перепуганная Роса поспешила прикрыть рот Дивы ладошкой. – Никто не должен знать о нас с Трувором! Тем паче князь!
– Мы попросим, чтобы наше признание он сохранил в тайне…– предложила Дива.
– Ой, нет, что он подумает обо мне, – Роса лишь сейчас осознала, как легкомысленна была все эти дни. И ей сделалось стыдно за свои поступки. Хотя при этом она бы все повторила снова, если б время повернулось вспять.
– Я не пойму, ты желаешь замуж за Арви? – Дива уже не знала что и думать.
– Нет, – Роса снова залилась слезами.
****
Дива торопилась в гридницу одна. Как ни пыталась она уговорить Росу отправиться к Рёрику, та оставалась непреклонна, опасаясь за жизнь Трувора, свою честь и еще за что-то.
На улице начинало смеркаться. Дива подошла к гриднице. Стражник доложил о ее приходе, и двери перед ней распахнулись. Переступив порог, она уперлась взглядом в Арви. Возле него стояли несколько дружинников, в том числе, Оскольд с Диром, которых она помнила отчетливо, по их непрерывным выступлениям на пирах. Оскольд о чем-то галдел, перебивая всех, кто пытался вставить слово. Дир негромко шипел, видимо, поддерживая речь Оскольда.
– Дива, ты зачем пришла? – раздался голос Рёрика.
– Я хотела…– начала Дива. Но тут же запнулась о порог, различив в уголке на лавках нарядную Вольну. Лицо красавицы было свежо, словно она только что со сна. На руках у нее играл ребенок.
Непредвиденная встреча поразила Диву. Хотя вроде бы ничего удивительного в присутствии здесь Вольны нет. А этот ребенок у нее на руках…Он возник не сам по себе. Это плод, кажется, большой любви. Вот он здесь. И будет теперь тут всегда. Как напоминание о том, что она сама, Дива, жена князя лишь наполовину, то есть, по закону, но не по сути.
Огорошенной Диве сначала показалось, что ее ударили по голове пыльным мешком с зерном. Она ощутила подавленность и растерянность. А потом обиду и гнев. Ей вдруг захотелось устроить дебош. Вцепиться в эту разодетую куклу, что заявилась в ее Новгород. В город ее отца! Пусть проваливает вон!
– Что ты хотела? – повторил Рёрик свой вопрос.
– Я…То есть мне нужно…– горло Дивы сдавило. Она облизнула высохшие губы. Нужно как-то совладать с собой и добраться до вопроса, по которому пришла. – Я хотела кое-что обсудить…
– Сейчас? – вопрос князя звучал почти как отказ.
– Сейчас. Дело безотлагательное. И важное, – объяснила Дива кратко. Она старалась вести себя так, словно в гриднице нет никого лишнего. – Мы можем обговорить наедине?
Присутствующие обернулись сначала на Диву, а потом на князя, который утвердительно кивнул в знак согласия. Арви, Оскольд с Диром и другие дружинники пошли на улицу, попутно обсуждая тему, от которой их оторвали. Недолго поколебавшись, вслед за ними мягкой походкой выплыла и Вольна с ребенком. По пути она заглянула Диве в глаза.
Но Дива не смотрела на соперницу. Даже не повернула головы, словно мимо нее прополз муравей.
– Я тебя слушаю, – Рёрик указал жестом на скамейку возле себя. Сам он восседал на троне, который некогда принадлежал Гостомыслу. Высокая спинка напоминала разинутую пасть медведя. А подлокотники выглядели как широкие лапы животного. Это кресло, оббитое шкурой, очень любил прежний князь. И вот теперь на нем другой.
– Я пришла просить о…– Дива пыталась сосредоточиться на своей цели. Но картина Вольны с ребенком не выходила из головы, сбивая с мысли. – Мне нужны деньги.
– На что? – удивился князь.
– Я хочу помочь семье одного человека.
– Какого еще человека?
– Это человек незначительный. И князю неизвестен, – Дива с трудом подбирала слова. Она очень не хотела никаких расспросов. Ведь будет непросто объяснить, с какой стати ее волнует судьба павшего Козьмы. – Но зато он долгое время служил этому дому. Однако теперь он не в состоянии позаботиться о собственном…
– Все понятно, – кивнул Рёрик, которого особенно не волновало, кто этот неизвестный слуга и что с ним такого приключилось. – И сколько же тебе нужно?
– Разумеется, чем больше, тем лучше, – простодушно объявила Дива. – Ведь помощь самого князя не может оказаться ничтожной. Щедрость правителя должна поразить, раз уж на то пошло…
– Ахаха, – расхохотался Рёрик. – Так и быть. Возьми, сколько надо. Но пусть это будет не через край…– все-таки предупредил князь. – Это все? Или еще что-то?
– Еще…– вздохнула Дива, ощущая себя какой-то обузой. – Говорят, Роса выходит замуж за тиуна. Это так?
– Это так, – Рёрик зевнул. Судьба Росы, похоже, мало волновала его.
– Дело в том, что…Эм…– Дива не знала, как лучше выразиться. – В общем, она его не любит…
– Ну и что…– равнодушно ответил Рёрик. – Ты меня тоже не любишь. Но это ни на чем не отражается.
Ответ князя озадачил Диву. Она делала все мыслимое, чтобы уверить его в искренности своих чувств. И ей казалось, что у нее это успешно получается. Неужели он не поверил? Или, может быть, проклятая Вольна уже успела внушить ему обратную мысль?
– Я глубоко опечалена, – призналась Дива нарочито огорченно. Она не собиралась молчать, пожимая плечами. – Должно быть, моя в том вина, что мой муж не разглядел той великой любви, что я к нему испытываю…Кого же мне еще любить, как не моего единственного защитника и благодетеля…Для чьего дитя я готовлюсь стать матерью. Как бы там ни было, для меня осталась всего одна радость – улыбка моего князя.
– Рад слышать, что ты не держишь на меня обид, – несмотря на то, что Дива говорила без упрека, Рёрик уловил некий укор. Он не привык отчитываться и извиняться, но о словах своих пожалел. – Значит, это подтверждает то, что я тебе сказал. Возможно, и твоя сестра со временем полюбит Арви. Тем более что он не так плох. Он одаренный деятель, и я весьма ценю его.
– Не мне перечить князю…Тиун, поистине, выдающийся деятель. Но присутствует и еще одно основание…– Дива замялась. Нельзя же растрепать, что она видела Росу и Трувора вместе в час, когда все княжны обычно смотрят сны в своей горнице. Удар по чести Росы недопустим.