Loe raamatut: «Светлый Том»

Первая часть

Глава 1

Ночь, поле, костер, лето. Раньше у костра собирались путники, купцы, труженики. Вдоль всех дорог организовывались ночевки, стоянки. В более оживленных местах ставились таверны, гостевые дома. Сейчас, в век урбанизации, костры появляются только летом и рядом с жилищами людей. Люди отдыхают возле огня, от города, суеты, от себя.

В любые времена сторонний гость у сидящей вокруг костра компании, вызывал настороженные чувства. Но современный человек более агрессивен, более не расположен делиться теплом костра и своим. Это и плохо и хорошо. Плохо для любого ищущего пристанища в темноте ночи. Хорошо для меня, собирающего негатив, высвобождающего свет.

Сегодня я здесь и пришел мой час. Теплый июль, ночная прохлада, дружественный треск костра. Свет и тепло играют на лицах 4 парней и 3девушек, старающихся быть вместе хоть какое-то время. Меня они еще не видят, оживленно беседуют, готовя на костре себе ужин.

Я жду в стороне, когда в их разговоре появится неловкая пауза, подходящая для моего появления. Мне нужен только один из них – ниточка, за которую нужно потянуть, чтобы запустить процесс. Эту ниточку принято называть избранным, чем люди, очень гордятся. Хотя чем гордиться? Одноразовый предмет, этот избранник богов, выполнил свою цель и свободен. Нет ему ни знаний потаенных, ни умений особых. Один, такой безграничной энергии, далеко не вывезет. Даже, песчинка может стать звездой на короткое время, если ее перенасытить энергией.

Вот он сидит с гитарой, отмеченный серебряной нитью. Энергии океан, желания исполняются на раз. И окружающим его людям с ним легко и весело живется. Вот, как его подруга к нему льнет. Количество переходит в качество, открывая для себя какие-то знания. В оккультизм полез и подругу туда тянет. Но через месяц, два, выполнит он свою задачу и будет в разряде простых смертных – гореть одинокой свечой.

Так, у меня еще минут 5 земного времени есть. Посмотрим, кто тут чего стоит.

Семь человек у костра. Двое парней: крещеные, создадут семьи; ровно так горят; «мутные», но не в темную сторону. Один, тот, что их сюда привез, темнеет от одиночества, по жизни тоже в оккультизме купается, сеет зерна знаний. Выходит он друг избранного, которого он предаст, чтобы продвинуться по службе.

Крещеные: Михаил и Никита. Парни, друзья избранника, один со школы, второй с института. Не предадут. Подготовлю им подарочек. Огонек жизни более-менее ровный. Их подруги: Любава (будет двое детей), у Ксении трое, но с первыми проблемы возникнут, по здоровью. Огоньки у всех крепкие, род держит их ровно, мужьям изменять не будут.

Окинув последним взглядом окружающую меня игру жизни, маленькие искорки (сверчки, мотыльки, полевые мышки), я перевел взгляд на яркие свечи – людей, сидящих у костра. Смотря на них вскользь, чтобы не читать их прошлое и будущее, осталось только ждать, когда время сфокусирует мое внимание на избранном. Тогда и наступит время действовать.

Шесть свечей возле двух костров. Один костер физический, настоящее пламя, второй – избранный, его энергия на пике, скоро пойдет на спад и останутся только угли, самое время для исполнения начертанного. Костер энергии избранного сосредоточен на этом плане Мира, свет энергетической свечи, наполняющего его выглядит по сравнению с основным пламенем, как тоненькая ниточка света, возможно связывающая его с далекой звездой.

Энергетическая свеча – каналы людей, похожи на свечи изготовленные руками людей, только «живут» они наоборот – в начале Жизни человека есть только пламя, в котором видно настоящее и будущее человека. Чем больше живет человек, тем больше он накапливает опыта, тем больше остается огарок (прошлое) под пламенем свечи. В конце пути от человека остается огарок, за который цепляется дух, а огонь – душа, отделяется от физического пламя жизни и уходит по энергетическому каналу к источнику, или странствует до следующего перевоплощения.

Сконцентрируй я свое внимание на костре избранника, то в пламени его костра можно увидеть свет всех свечей вовлеченных в его судьбу. Разожгите костер и поставьте рядом любое количество горящих свечей, издалека будет виден только огонь горящего костра. Подойдя ближе, можно увидеть пламя свечей перед костром, но пламя костра все равно будет скрывать пламя свечей от вашего взгляда. Чем больше избранник вовлечёт людей в свое окружение (пока его пламя сильно), тем дольше будут тлеть его угли, после выполнения предписанной ему задачи. В зимнее, холодное время угли остывают быстро, в жаркую летнюю ночь, можно найти тлеющие угольки в кострище, даже утром, при свете солнца.

По пеплу от кострища, знающий может сказать какие дрова, материалы использовались для его горения. С какой интенсивностью горело пламя, можно судить, по земле вокруг костра. Избранник не имеет прошлого, в отличие от простого человека. Его прошлым становится настоящее.

У обычного человека в огарке – прошлом, остаются следы его деяний, как кольца у деревьев или пласты земли в оврагах и в обрывах. Каждое деяние несет след в плотности, интенсивности и цвете. Плохой или хороший поступок определяет сам человек до момента совершения оного. Бывает в жизни человека, что в юности его взгляды позволяют ему многое совершить и окрасить свои деяния в значимости их совершения для себя и окружающих в яркие, броские тона, но набравшись жизненного опыта человек, переосмысливает свои поступки.

Время пришло, резко выделился энергоканал избранника. Пора появиться и мне. Самый замечательный момент, проявление себя в материальном мире. Я на границе света и тени. Нужно достойно представить себя. Лет 200 назад все было просто, явился седовласым старцем с белой, длинной бородой, тут тебе и почет и уважение. Теперь странник в ночи должен представлять собой силу – крепкого мужика в возрасте 40-50 лет, способного постоять за себя, охотник, или местная власть (лесничий, полицейский, егерь).

– Доброго вечера, честной компании. – Я выхожу на свет костра. Смотрю на себя их глазами, постепенно перестраиваюсь к общему знаменателю, закрепляя свое новое тело к их восприятию меня, как источник силы и мудрости.

– Ой, Вы так тихо подошли, – Люба (27 лет, крещеная) краснея, придвигается к своему суженному Михаилу. – Мы не ждали специально гостей, но Игнат…

– Все хорошо, Люба, – Игнат (32 года, избранник) ищет моего взгляда, – ребята дайте человеку место у костра.

Игнат меня ждал, у него есть информация, что уже время. Собираю негатив от остальных, сидящих у костра ко мне спиной. Я специально зашел с этого места. Негатив к незнакомым и неудобство положения (они вынуждены поворачиваться ко мне всем телом, менять свое положение возле костра, уступая мне место) – это аперитив для меня.

Во время их движения в пляшущем свете костра, я окончательно формирую свое тело, вывожу нужную мне энергетику на себя. Вешаю на ребят подарочки. К тому моменту, как компания у костра занимает новые места, все успокаивается, стабилизируется. У всех в честной компании чистые, ясные огоньки и отблески пламени костра в глазах. Через эти отблески я касаюсь их разума, присаживаясь на освободившееся бревнышко.

Все, преображение завершено. Теперь я для всех похож на их доброго дядюшку из далека-далёка.

– Вечер коротаете? – я опускаю руки к пламени костра, зачерпываю его ладонями, растираю тепло огня, совершая омовение лица, – может, предложите водицы, усталому путнику?

Олеся (28 лет, подруга Игната, мистик без школы), принимает на себя роль хозяйки, достает из темноты 5-ти литровую пластиковую бутыль, наливает в белый пластиковый стаканчик воды, протягивает мне.

– Благодарю, красавица, – Я взял стакан, выпил воду, остатки вылил себе под ноги. Поднял на них глаза, обвел взглядом всех, протянул стаканчик Олесе; – налей красавица на всех и пригубите все по очереди. Налитый стаканчик сделал круг от меня и вернулся ко мне. Посмотрев на остатки воды в стаканчике, я прошептал заветные слова и поставил стаканчик с остатками воды в середину костра. Стакан вспыхнул синим пламенем, вода в нем горела как спирт. Все смотрели в полной тишине нарушаемой треском костра и стрекотом сверчков.

– Это мой дар вам всем. Сегодняшней ночью будут вам вещие сны. Задайте интересующий вас вопрос, лягте на левый бок, руки сложите ладонями вместе и положите под голову. Ответ придет во сне, чем четче вопрос – тем четче и яснее ответ. В дальнейшем, если вам нужен очень ответ на вопрос, то перед сном зажгите свечу, налейте в белую тарелку воды. Поставьте ее, чтобы вам была видна свеча и пламя, вспомните сегодняшнюю ночь, представьте мое лицо и задайте свой вопрос. Дальше как я говорил.

Взгляды всех девушек затуманились. Они уже задавали вопрос. Парни еще не верили, все кроме Игната.

– Я прервал ваш бурный спор, – ветка, приготовленная для костра, оказалась прекрасной подпоркой для рук, на которые я опустил подбородок, – Могу я принять посильное участие?

– Ой, а вы есть не хотите? – Ксения (25 лет, славянка, крещеная, будущая жена Никиты и мать троих сыновей) подняла пластиковую салатницу, открыла крышку, там были крупно порезанные помидоры и огурцы в сметане, – вам мясное можно?

– Собственно, об этом и был спор. – Никита (27 лет, крещеный, по призванию воин, по судьбе мастер на все руки) уже накладывал в пластиковую тарелку куски колбасы, хлеба и куриную грудку. Он подставил, тарелку Ксении, чтобы положила пару ложек салата.

– Нет спасибо, мое нынешнее тело не способно принимать грубую пищу, но можете поставить на камень, который вы превратили в алтарь, и я вкушу ваше подношение, – спрятав улыбку в усах, я ждал, кто осмелиться сделать подношение.

Полную тарелку передали Михаилу (31 год, христианин, ищущий человек), камень находился за его спиной. Михаил принял тарелку, наморщил лоб, повернулся к камню. – Прими от нас, от всех – сказал Игнат. Михаил нехотя повторил: – Прими от нас от всех, – повернулся, посмотрел на меня и спросил: – Вы за вегетарианство? Или против?

– Да, наши мальчики не хотят отказываться от мяса в пользу здоровой пищи, – Олеся, смотрела с укоризной на Игната, через сидящего между ними Тимура– Теймураза (30 лет, язычник, тюркские корни). – Они хотят мало жить и долго умирать.

– А каких конкретно животных вы не едите? – спросил я, глядя на недоумение на лицах девушек, продолжил: – В древние времена, люди выбирали символом рода животное, у которого хотели перенять его силу, навыки, умение. Волк, медведь, орел, тур-бык. Животное, которое почиталось, нельзя было есть.

– Олесе зайчика стало жалко, – Никита смотрел на огонь костра. Пряча улыбку, стараясь не воспламениться от взгляда Олеси, – наверное, она хочет иметь такие же большие уши, или маленький хвост.

Все засмеялись. Олеся, раскрасневшись, принялась отстаивать свою точку зрения: – Зайчик маленький, а собаки такие большие… он так кричал. Меня папа взял на охоту, они затравили зайца на опушке, где мы стояли с папой, – она закрыла лицо руками, смех и веселье перешло в неловкое молчание.

– Зайчик, не такой уж слабый, – я мысленно дотронулся до воспоминаний Олеси, забрал ее боль. – Своим криком он может оглушить противника, ввести в ступор, а сильными задними лапами, он может вспороть брюхо даже матерого волка, – погладив на ментальном плане голову Олеси, я поцеловал ее в макушку, – заяц и хищник – достойные противники. Обычно охотник и жертва в мире животных, прекрасно знают повадки друг друга, и охотник не может одолеть взрослого здорового противника, без существенных затрат сил. Заяц видит против кого ему нужно проявлять свои навыки и имеет все шансы не стать пищей.

Если же говорить о несправедливости, из-за которой столь бурное проявление твоих эмоций, Олеся, то ярким примером является маленькие рачки, называемые планктоном и синий кит. Какой контраст в размерах. Маленький рачок не имеет представления и шансов избегнуть участи пищи. Для него игра в жизнь заканчивается моментально, без видимых для него причин.

Я послал честной компании картинку перехода света жизни рачка в темноту небытия в желудке кита, и снова в свет жизни кита, но немного перестарался. Разность в качестве света жизни между рачком и резким переходом к свету жизни самого кита, ослепила всю компанию. На несколько мгновений, они ослепли, весь окружающий их мир состоял из света жизни, на котором темным пятном плясали языки костра.

– Я ответил на два ваших вопроса, – легкое смятение и восторг от воспринятого витал над честной компанией, – теперь я могу ответить на еще один вопрос, который вы приготовили перед встречей со мной.

– Позвольте, – Михаил быстро поднял глаза на Игната, сохранявшего молчание, – мы готовили три вопроса, – Я движением бровей предложил Михаилу продолжить.

– Первый вопрос был смерть. Второй жизнь, а третий …

– Хорошо, я поясню, то, что вы не поняли. Задавайте вопросы, чтобы развеять ваши сомнения, я отвечу. Потом озвучьте ваш третий вопрос.

– Жизнь, вы нам ярко показали. – Тимур смотрел на меня, полный решимости в своих убеждениях (в руках теребил четки), – а со смертью, не понятно. Кастанеда говорит, что смерть слепа и не имеет … физической субстанции.

– И в других учениях, связь между жизнью и смертью, даже, если смерть принимать, только как переход, между жизнями, нет точных толкований, – Олеся, говорила с запалом, переводя взгляд то на Тимура, то на Игната.

– Смерть это переход – момент перехода: для чистой сущности, живущей без сомнений, такой как рачок планктона, переход фактически мгновенный; для сомневающихся, набравшихся чужих взглядом, потерявшихся в космосе, возможно, этот момент превращается в вечность.

Человек, как сущность, теряет связь с этим миром, с физическим телом. И в момент перехода, перед ним стоит задача, куда идти дальше. Если он как индуист готов к реинкарнации, то ему нужно доказать, прежде всего, самому себе, что он достоин начать новую жизнь в выбранном им теле. Если он буддист, то ему нужно дойти до места, где он, минуя демиургов и демонов, сможет начать жить дальше. Если он мусульманин, христианин, то ему нужно доказать свое назначение в Рай, иначе он обрекает себя на мучения в темноте небытия.

– Позвольте, – Никита ворошил веткой угли костра, – нам всё-таки не обойтись без третьего вопроса. – Он посмотрел на всех по очереди из их веселой, серьезной компании, прося разрешения задать третий, основной вопрос. Игнат уверенно кивнул, Олеся помотала головой, Михаил показал большой палец правой руки, Тимур, пожав плечами, показал, что ему все равно, Люба и Ксения, кивнули утвердительно.

Вздохнув, Никита выпалил: – Дух и душа, смерть и жизнь, взаимосвязь.

Моя легкая усмешка, предназначалась моим усам. Таким же важным и значительным, как сидящие вокруг костра, прячущие свои страхи, мечты и деяния от всех. Но для меня они, все были как открытая книга, и все их тайны, я знал ещё до нашей встречи.

– Жизнь, огонек жизни зажигается в духе. Дух – это сила. Дух способен поддерживать искру жизни, раздуть ее до пламени свечи, чтобы приманить душу. Душа – это власть в космическом понимании этого слова. Дух может делиться и расти. Душа может быть источником света жизни и путешествовать по просторам всех реальностей Космоса. Дух и душа образуют союз, целью которого является преображение реальности и распространение света жизни. Дух, изначально привязанный к определенной реальности, благодаря взаимодействию с душой может научиться и обрести волю, то есть свободу перемещения в реальностях. Душа получает от союза с духом новый жизненный опыт и учится расти.

Смерть для человека – это переход, разделение души, духа и физического тела. Душа всегда молода, ее чувства руководят ею. Основное чувство души – чувство дома, после разделения душа стремиться домой, и если дух не способен оторваться от реальной Земли, то душе больно, и грустно. Если дух способен последовать за душой (что бывает очень редко), то наступает момент просветления, как это называют в восточных традициях, и образуется новая сущность. Новая, просветленная сущность способна учить, расти, путешествовать. – Я протянул руки к огню, взял в ладони язычок огня, отделил его от основного пламени, наполнил реальностью, поднес ладони к лицу и сдул язычок в ночное звездное небо. Язычок пламени с охотой покинул мои ладони и начал медленно подниматься в небо. Вся честная компания молча провожала взглядом, постепенно уменьшающийся язычок пламени.

– Если дух не способен отделиться от реальности, физического мира, то он застревает в нем, как в болоте. Врастает в предмет на месте разделения физического тела и духа. Без души, источника энергии, дух становится голодным, шумным и беспокойным.

Я взял веточку из костра, язычок пламени танцевал на ее конце. После разделения с основным пламенем, язычок пытался, как его предшественник устремится ввысь, покинуть веточку. Но все его дерганные движения вверх, спады и затухания, возвращали его к месту, где еще была пища для огня – древесина.

Минут пять я демонстрировал конвульсии языка пламени на веточке, не давая ему угаснуть. Потом опустил ветку назад в костер.

– Предвосхищая ваши вопросы. Вы славянских корней, и тюркских, – Я посмотрел на Тимура. – Большинство из вас крещеные, а это значит, что вашей душе открыта дорога в свет, а дух не будет метаться, если вы уйдете из этого мира спокойно, без эмоций. Сильные эмоции: ярость, гнев, страх привязывают дух человека к Земле, месту смерти. Человек спокойно ходит по земле, но если в земле много воды, то земля становится болотом, в котором ноги человека увязают. Так и сильные эмоции во время разделения с физическим телом могут стать связующей водой. Сильные духом всегда улыбаются жизни и ее продолжение через смерть. Если человек жил без веры в Иисуса или Аллаха, то его пример род, пылающий как этот костер. Идущие другим путем, по разному воспринимают момент перехода между жизнями.

– А буддисты и их книга мертвых? – Олеся смотрела над моим плечом, мимо костра и звезд, – иудаизм, тоже говорит о демонах подстерегающих там … во мраке.

– Будда призывал людей стать просветленными – стать свечой, а каждой свече свое место. Долог и труден путь восточного человека. Их «жизнь» после перехода сродни туристу путешествующему дикарем, без карт и компаса. Легко ли простому человеку передвигаться в горах, ночью? – Я поднял глаза к ласкающему свету звезд, – даже, вы, грамотные, образованные люди не сможете определить по звездам направление к ближайшему городу, время года и время, оставшееся до рассвета. А после смерти, звезды светят иначе. Христиане, мусульмане переживают переход как туристы VIP класса: в назначенное время их заберут и отвезут в нужный им отель.

Каждому человеку, его душе, после перехода предлагается на выбор: искать дорогу самому; проводник (род); комфортная экскурсия.

– Благодарю за гостеприимство, – я поднялся на ноги, – вы получили от меня компас – указатель, теперь выбирать вам, куда двигаться и каким путем. Коснувшись тьмы, мое тело пошло растворяться во мраке ночи, а я переместился за спину Игната. Пора делать начертания.

Глава 2

Михаил

Михаил вздрогнул, когда из темноты, окружавшей костёр, вышел… дядька Игорь? Нет, старик ещё крепкий с седой до белизны бородой, густые седые брови, цепкий взгляд. Но как похож! Если тому дядьке Игорю, из детства, прибавить годков, хорошенько отмыть… Нет, всё равно негатив остаётся. Его странная ухмылка, вечно ищущий взгляд (чего бы стырить). Мама не отказывала своему «юродивому» брату в тарелке с супом, но за доброту Игоряша отплачивал украденным утюгом, испарившимся столовым серебром, исчезнувшим из прихожей моим великом. В общем, симпатии к гостю, Михаил не испытывал.

Люба обняла меня и меня как-то отпустило. Я вспомнил, что именно дядя Игорь подарил мне тот велосипед, а ещё, что он, заступившись за меня перед дворовой шпаной свёл меня с Игнатом.

Я перевёл взгляд на Игната (он с благоговением смотрел на гостя). Почувствовав мой взгляд, Игнат посмотрел на меня. « Это и есть тот человек, которого мы ждали?» – спрашивал я Игната взглядом: – «Он должен дать нам ответы на наболевшие вопросы»? Игнат утвердительно кивнул мне и снова перевёл взгляд на гостя.

Михаил посмотрел на гостя. Тот, выпив воды, как показалось Михаилу, поморщился (трудно сказать о мимике человека, лицо которого скрывает густая борода и усы).

Тут пустили «чарку мира» и когда Михаил сделал из пластового стаканчика глоток, то там оказалась водка. «То-то старик к нему так приложился» – думал Михаил, глядя как стаканчик завершает круг вокруг костра (все чуть касались жидкости внутри). Стаканчик вернулся в руки старика. «Ну, сейчас залпом хлопнет», – с усмешкой подумал Михаил. И вдруг, раз – стаканчик оказывается в середине костра. Стаканчик стоит в огне целёхонький, а спиртное в нём загорелось.

– Как так? – Михаил замер с немым вопросом на губах. – Водку и в огонь?

Нет, дядя Игорь на такое не способен. Удивление, растерянность вытесняют из Михаила негативные воспоминания о дяде Игоре и… в руки Михаила всунули тарелку с едой.

«Что с ней делать?» – Михаил наморщил лоб, повернулся в сторону старика.

– Прими от нас от всех, – сказал Игнат.

«Ну, нет, больше я его кормить не буду», – с этими мыслями Михаил поставил тарелку на камень, со словами: «Прими от нас, от всех». Повернулся к старику, ища в его глазах голодный упрёк, спросил (с издёвкой в голосе): – Вы за вегетарианство? Или против?

Взгляд Михаила встретился с взглядом старика.

– Оп, – старик толкнул сознание Михаила в прошлое.

***

Чистый, трезвый дядя Игорь читал «Пикник на обочине» Стругацких: – Ты читаешь (ты умеешь читать)? – Миша подошёл ближе к креслу, в котором сидел Игорь: «да это моя книга, я её взял почитать и сейчас он её испортит». Миша хотел забрать книгу, но как объяснить причину вежливо.

***

– Папа, – Миша забежал в комнату и застыл. В доме были гости (дядя Игорь). Мишин папа и дядя Игорь играли в шахматы, чёрных фигур (которыми играл дядя Игорь) было больше на доске. – А вы умеете играть в шахматы?

***

– Не ходи туда, не смотри, – дядя Игорь стоял на пути Миши.

– Вот ещё, – фыркнул Миша и, толкнув плечом дядю, побежал к дедушке.

***

Мише подарили на день рождение маленького кролика. В городской квартире кролик не очень приятное животное (через какое-то время). В связи с «неадекватным» поведением кролика, его было решено отправить к дедушке Юре (отцу папы).

Вот на каникулах Миша с родителями приехал к дедушке. Миша бежал по двору дома дедушки и звал: «Кролик, кролик Тяпа». Миша увидел дедушку с ружьём на плече, заходящем за угол сарая. Миша побежал к дедушке, спросить «где его кролик». Из дома вышел дядя Игорь: «Не ходи туда, не смотри». Миша прошмыгнул мимо дяди Игоря и побежал за дедушкой. За сараем раздались два выстрела. Миша вылетел из-за угла сарая на задний двор.

– О! Привет, Миша, – дедушка Юра стоял над открытым деревянным люком, в руках держал багор, рядом с его ногами лежало ружьё. – Ты кролика просил, будет тебе кролик на ужин.

Сзади к Мише подошёл дядя Игорь, положил свои ладони на Мишины плечи.

– А я кроликов в яме держу, – деда Юра опустил багор в проём люка, начал им там шевелить, – так хлопот меньше, не убегут и огород не попортят. – Нашарив, что-то под землёй, дедушка начал, перебирая руками, поднимать багор.

В ушах Миши стоял крик из-под земли (так плакал-кричал Тяпа, когда Миша случайно прижал дверьми его лапку). Миша зажал уши руками, но крик не выходил из его головы. Ладонь дяди Игоря закрыла глаза Миши. Миша с силой зажмурился, чтобы не видеть то, что поднимает страшный багор в руках дедушки Юры.

– Батя, ты же шкурки портишь, – говоря это, дядя Игорь развернул Мишу и подтолкнул в сторону двора, – да и подранков много остаётся.

– Кому нужны летние шкурки. Да и выделывать много мороки, – слышал, убегая Миша, – теперь никто шкурки не покупает, только для собственных нужд. На варежки наберётся.

***

Металлургический комбинат, на котором работал Миша, раньше был единым целым – таким большим индустриальным «китом». Каждый работник был его частью. Потом началась перестройка и бартер. С Госзаказами ушли стабильные деньги, каждый стал сам за себя – тащить с комбината то, что можно было обменять на деньги: медь, никель, ферросплавы.

Работники комбината стали «планктоном» – никому не нужным, временным материалом, сгорающем в угаре алкоголя и нарушениях техники безопасности, а «синий кит» (редко трезвый) генеральный директор менял мерседесы как перчатки. Каждый раз, идя на смену, Михаил проходил мимо высокого, кованого забора главного управления комбината, любовался чёрными красавцами, сменяющими друг друга как времена года.

***

А потом перед глазами встало пламя камерной печи, на западных воротах третьего проката.

Михаил, в тот день, собирался на обед, когда в комнату мастера зашёл дядя Толя из соседнего подъезда.

– О, Мишаня, привет, – дядя Толик протянул Михаилу (заискивающе глядя ему в глаза) свою сухую и широкую ладонь (с чёрным трауром под давно не стрижеными ногтями). – Ты теперь большой человек стал.

– Ты чего хотел то, дядя Толь? – Михаил отстранился от запаха источаемого дядей Толей. Запах был свойственен для человека пьющего всякую гадость и меряющего всё на свете ценой мерзавчиков (в ларьках на центральной проходной продавали настойку боярышника в мелкой таре).

Я к Семён Захарычу (начальнику смены). Назад решил проситься, – дядя Толя от волнения мял в руках кепку.

– Так иди к нему, пока он на обед не уехал.

Ты, Михаил, замолви за меня словечко. Я, ведь, без малого, десять лет на комбинате, – дядя Толя остановился в дверях, говорил, не отрывая глаз от кепки в руках, – в завязке, закодировался. Справка есть.

– Хорошо, дядя Толь, – Михаил дружески положил руку на плечо дяди Толи, – после обеда зайду к Семён Захарычу. Ты в который раз возвращаешься на комбинат?

– В четвёртый.

***

Я задержался с обеда, так как ходил в управу (пришёл приказ на назначение меня мастером крановой службы). Возле входа в главное управление стоял новенький «Ягуар».

– Чей это? – спросил я у охранника Гриши.

– Генеральному хозяин подогнал из Москвы, – Гриша бросил окурок в урну, – на мерсах ныне не престижно ездить. Салон ручной работы, телячья кожа, красное дерево, спецзаказ.

***

Войдя в цех третьего проката через западные ворота, я увидел группу людей возле открытой третьей камерной печи (в неё до обеда должны были поместить заготовку). Уже пройдя через молчаливую группу (Глаша – крановщица, Егор, Мишка, Вадик – слесаря, Михалыч – дежурный электрик и ещё человека три из смены) я увидел на краю печи Семён Захарыча и кепку дяди Толи (аккуратно сложенный в неё пачка Беломора, носовой платок, паспорт, всё прижато крупным камнем).

– Я ж ему говорю, – увидев меня, заговорил Семён Захарович, – тебя последний раз по статье … на проходной взяли пьяным, с тремя килограммами меди.

Семён Захарович хотел бросить окурок сигареты в недра печи, но передумав, бросил под ноги, раздавил носком правой туфли, махнул рукой и пошёл в сторону своего кабинета.

Михаил подошёл к краю каперной печи. Она была пуста, почти. Заготовку в неё не успели опустить. На дне печи, в белом пламени, выделялась тёмная клякса человеческого тела, свернувшегося в позу эмбриона.

***

– Позвольте, – Михаил услышал голос, свой голос, поднял глаза на Игната, – мы готовили три вопроса. – Глаза Михаила слезились, толи от дыма, толи от огней мира его памяти, – Первый вопрос был смерть, второй жизнь, а третий …

***

В языках пламени костра Михаил увидел дядю Игоря, дядю Толю, Пашку – токсикомана с армейки. Каждый из них представлял отдельный лепесток цветка пламени на чёрном стебле – ветки из костра, поднятой гостем. Жизнь этих людей была коротка как отблеск пламени костра в ночи и с рассветом ни чего не останется в остывшей золе.

Михаил поднял большой палец правой руки вверх от сжатого до боли кулака.

«В моей жизни вы оставили след», – думал Михаил, глядя как язычки пламени стремятся вверх, к звёздам от такой тяжёлой Земли.

***

Старик, совсем не похожий на дядю Игоря, говорил о духовном росте, о соучастии в творении. Отпустил с ладони язычок пламени (как семечко одуванчика) в небо.

«Какие творческие потуги», – хмуро думал Михаил, – «когда жрать нечего. Вон язычок пламени без древесины улетел к праотцам, потеряв силы жизни (свою ветку – пищу для жизни), а на ветке, поднятой старцем из костра, огонёк плотненький конкретно сидит на ветке, ни какому ветру не задуть».

Никита

К костру подошёл (тихо подкрался) крепкий мужик, уже седой (похож на моего дядьку-охотника, дальнего родственника по отцовской линии с берегов Лены). Попросил попить воды и не шуметь: – «а то козлов распугаете», – подмигнув, сказал он доверительно.

Выпив до дна из пластикового стаканчика, дядька-охотник предложил пустить круговую, за знакомство. Хохмач Мишка подлил в круговую «чашу» спирта, а охотнику на охоте пахнуть нельзя, вот охотник и поставил стакан со спиртом в костёр, а сам отодвинулся подальше от костра. Спирт, естественно, загорелся, выдав подставу Мишки.

– Ой, а вы есть не хотите? – моя любимая Ксюша, заботливая и ласковая. Каждому котёнку готова налить молока, хоть на последние деньги (что не раз бывало в студенческие годы). – «Да что же ты моя любимая, голодному мужику, охотнику миской с салатом тычешь», – думаю я. – Вам мясное можно? – спрашивает она! – «Так надо спасать положение рачительных хозяев», – думаю, я достаю мясное, говоря вслух: – Собственно об этом и был спор.

В общем, наложил полную тарелку нормальной пищи, оставив немного места под салат (чтобы не обидеть Ксению). Полную тарелку передал Мишке (он опять что-то придумал, его глаза так и блестят). Мишка повернулся к дядьке-охотнику, отсевшему от костра, и со словами (подсказанными Игнатом) – «Прими от нас от всех», – ставит полную тарелку еды на камень. Ещё издевается, спрашивая про вегетарианство: – Вы за вегетарианство? Или против?

Тут ещё Олеся, со своим «экологически чистым» подходом к жизни: – Да наши мальчики не хотят отказаться от мяса. Не видят пользу в здоровой пище. – «Посмотрел бы мой батя на тебя с твоими огурчиками, помидорчиками, когда на зимовье за соболем, а за стеной на улице за минус тридцать. Одной кашкой на воде сил не наберёшь для обхода всех ловушек засветло».

– Олесе зайчика стало жалко, – я смотрю на огонь, вспоминаю, каким милым зайчиком была Олеся на детском утреннике (фигурой статна, а умом из детского сада не вышла). – Наверное, она хочет иметь такие же большие уши или маленький хвост.

Тут в дядьке проснулся охотник и он начал рассказывать нам: чем отличается беляк от русака; чем питаются летом; чем питаются зимой; какие следы оставляют; признаки лёжки зайца; в какое время суток активны. Подведя итог, можно сказать, что взрослый русак – царь полей, которому нестрашны ни лиса, ни волк.