Сердце Павла гулко стукнуло, замолчало, а потом дробно застучало, отдаваясь во всём теле, больно пульсируя в жилке на виске. Мужик держал не мочалку. В мозолистой руке сантехника торчал огромный клок волос и, присмотревшись, Павел понял, что это огненная шевелюра Артура. Он уже не сомневался в том, что Серый каким-то образом смог утянуть парня в канализацию. Значит, тогда это был никакой не сон, и Павлик на самом деле увидел, как его засосало в слив ванны. Но как же так?! Ведь Павлик потом своими глазами видел, как Артур бежал к своему дому! И тут он вспомнил, как его кольнула тогда мысль о несоответствии. Пока Паша был без сознания, пока задавал вопросы и ждал ответы – прошло много времени, никак не меньше, чем полчаса. А парень нёсся так, словно только что вышел от Павлика.
Внутри мальчика всё похолодело. Неужели тогда рыжего на самом деле засосало в слив их ванны? Кого же тогда он видел во дворе? Ответов не находилось. Он припомнил, что после того случая больше не видел Артура, но даже не беспокоился, считая, что подросток сильно напуган и старается не попадаться на глаза. Он вновь написал на листе бумаги: «Что ты сделал с Артуром? Почему его волосы нашли у нас в ванной?». Выждав время, он с трепещущим сердцем вернулся к столу.
Хлопнула дверь: сантехник ушёл, а тётя Вера ещё долго что-то негромко шелестела, возмущаясь.
«Артур ушёл домой. Хватит о нём. Теперь я сильный. Я могу вернуть тебе ноги!» – было написано на белом листе в голубую клетку. Павлик сидел с оглушительно колотящимся сердцем, вновь и вновь перечитывая строки. Потом решился и заскрипел грифелем, выводя всего лишь одно слово: «Как?»
Он отъехал на кухню и уставился на часы. Три минуты, которые Павлик пробыл там – показались ему долгим заключением. В своих мечтах он даже не носился по двору, не играл в футбол – а просто шёл по дороге, неспешно, наслаждаясь каждым сделанным шагом. Это станет реальностью? Душа рвалась туда, в комнату, к тетрадному листу. Когда Павлик вернулся, то едва не задохнулся от чувств, когда прочитал: «Ты должен на время впустить меня в своё тело. Иначе не смогу помочь.»
«Как это сделать?» – немного поразмыслив, спросил Павлик. И вновь уехал на кухню, и снова невыносимо медленно тянулись минуты. Вернувшись обратно, он прочитал: «Откинься на спинку и расслабься. Что бы с тобой не происходило – не мешай мне. Иначе останешься без ног навсегда!» Последняя фраза решила всё. Павлик откинулся на спинку кресла и почувствовал, как его тело окутывает непривычная тяжесть. Глаза закрывались. Мальчик расслабился и ощутил, как проваливается в вязкий омут дрёмы.
… Что-то холодное и скользкое заскользило по его шее, прикоснулось к лицу. Павлик хотел было открыть глаза, но чья-то тяжёлая ладонь властно легла на его веки, не давая открыться. Мальчик напрягся было, но вспомнил угрозу остаться без ног навсегда и вновь покорно расслабился.
В тот же момент в его ноздри и горло полилась омерзительная склизкая субстанция. Павлик задёргался, задыхаясь, а жидкость всё струилась по стенкам носоглотки. В какой-то момент Павлика охватила паника, ему показалось, что ещё секунда и он умрёт, захлебнётся. Но тут всё прекратилось. Мальчик лежал без движения и жадно дышал, наслаждаясь этой возможностью.
А потом… он увидел перед внутренним взором Серого и содрогнулся. Друг был омерзителен. Он был похож на переливающийся сгусток блестящей ртути. Он то принимал очертания человека с невероятно вытянутым черепом, выпученными глазами и непропорционально длинными руками с полуметровыми острыми когтями, то растекался булькающей лужей.
– Ну вот я и дома. Мне здесь нравится, – услышал мальчик в голове неестественно низкий голос, – мне придётся удалить кое-какие твои воспоминания. А вообще, будет лучше, если ты сам потихоньку забьёшься в какой-нибудь уголок и не будешь мне мешать.
– Какой уголок? Ты обещал мне ноги! – воскликнул мальчик и не узнал свой голос. Он был едва слышным, как писк мышонка, попавшегося в хитрую мышеловку.
– Ноги будут, раз обещал! Только я же не гарантировал, что при этом в этом теле останешься ты! А мне надо где-то жить… Посмотрим, что тут у тебя есть… – громыхнуло существо, вновь из бесформенной лужи превращаясь в монстра с длинными когтями. И он начал быстро перебирать воспоминания Павлика. Выглядело это так, как если бы перед Серым раскрылся фотоальбом с бесконечным веером снимков.
Павлик вдруг увидел, как будто живой снимок: папа поднимает его, совсем крохотного на руки и смеётся.
– Ни к чему мне это! Не нужны твои воспоминания! – Зычно громыхнул Серый, – они будут только мешаться!
Он хмыкнул, вдруг протянул руку с острыми когтями и разодрал снимок на рваные клочья, которые тут же потемнели и съёжились.
– Сколько работы предстоит! – сказал Серый и открыл следующий снимок. Их было много, очень много, таких живых фотографий и все они превращались в рваные лоскуты и сморщивались под когтями Серого. Павлик стоял рядом и не мог двинуться с места, как будто его опутывали тонкие, но прочные нити. И даже кричать не мог: голос вдруг совсем истончился, стал бесцветным, тише, чем у тёти Веры.
Тётя Вера! Вдруг вспомнил мальчик. Внезапно он увидел её. Тётя стояла на пороге его комнаты и смотрела остановившимся от шока взглядом на Павла, который встал с кресла и теперь покачивался на месте. На лице его играла странная улыбка.
– Ты можешь ходить? Неужели, ты выздоровел? – глупо спросила она, увидев, как племянник сделал шаг в её сторону. Левая рука вдруг онемела, в груди разливалось неприятное тяжёлое ощущение, но тётя Вера не обратила на это никакого внимания.
– Тётя Вера! Беги! – Хотел крикнуть Павел, но Серый небрежно махнул когтистой рукой в его сторону и Павлик, сипя, отлетел куда-то далеко. При этом он продолжал видеть тётю Веру.
– Сколько проблем одновременно решать приходится! – с досадой прорычал Серый, оставив на время воспоминания мальчика и протягивая когтистую руку к тёте Вере. Мальчик с ужасом увидел, как уродливая конечность сжимается вокруг горла тёти, как женщина начинает пошатываться. Тётя Вера смотрела на племянника с изумлением. Крик застрял в глотке, и теперь как будто распухал там, мешая дышать.
– Павлик, как?! – с трудом выговорила она.
Мальчик стоял, пристально глядя на неё. Неприятное ощущение в груди женщины разрасталось, превращаясь в жжение. Вместе с ним по всему телу разливалась слабость. Ноги подогнулись, и тётя Вера неуклюже повалилась на пол. Она лежала, хватая ртом воздух и умоляюще протягивая руку к племяннику. Но мальчик стоял неподвижно, молча глядя на неё и лишь изредка с любопытством наклоняя голову то вправо, то влево.
– Павлик, вызови «неотложку»! Мне очень плохо! – Из последних сил прошелестела тётя Вера.
Неожиданно мальчик поднял голову к потолку и зашёлся в диком хохоте, от которого всё его тело затряслось. Вера посмотрела на мальчика с изумлением и вдруг мгновенно прозрела, поняла, что перед ней не Павлик, а чужак. Она отчётливо разглядела его холодные серые глаза. А ведь Пашенька был кареглазым.
Она собрала остаток воли в кулак и поползла в прихожую, превозмогая боль в груди. Оглянулась – существо молча и неспешно шло вслед за ней. Он не торопился. Зачем? Она и так сейчас умрёт.
Но Вера боролась. Доползла до прихожей, дотянулась до головки замка и даже повернула её… Замок щёлкнул, открывая дверь, но в этот момент ослабевшие пальцы женщины соскользнули вниз и тело тёти Веры обмякло. Женщина потеряла сознание. Серый, который было напрягся, вновь расслабился и улыбнулся. Людишки! Абсолютно предсказуемы! Стоит пообещать им что-нибудь и…
Что-то зашевелилось в мозгу, причиняя ему боль и лицо Серого исказилось.
– Прекрати! – крикнул он, – всё бесполезно! Скоро ты исчезнешь!