– А! Ты наконец-то поняла, что беременна!
Услышав его слова и смех, она вскинула голову и, забыв о смущении, удивленно спросила:
– Ты знал об этом?! – заметив, как в его глазах заиграли веселые искорки, она шумно вздохнула. – Вот почему ты сказал, что луна мне не поможет! От тебя вообще что-нибудь можно скрыть?
– Милая, но ты же не скрывала, – от души забавлялся Робин. – Когда дело касается тебя самой, ты иногда становишься поразительно слепой! Как же ты не обеспокоилась головокружениями, которыми раньше не страдала, когда они появились у тебя, а потом участились? А твои женские дни? Когда они были в последний раз? После ночи, которую мы с тобой провели в конце августа в доме Эллен, луна забыла о тебе!
Марианна тоже рассмеялась, признавая справедливость его слов, и с укором заметила:
– Если ты обо всем знал, то мог бы мне сказать, а не наблюдать за мной и ждать, пока я сама догадаюсь!
– Сказать тебе, что ты ждешь ребенка? – и Робин с улыбкой покачал головой. – Вилл был прав: я с тобой не заскучаю! Как ты представляешь себе подобное признание? Я ведь мужчина, мне дороги мужские традиции, и, согласно одной из них, это я должен услышать радостную весть от тебя, а не наоборот! Конечно, если бы ты продолжала пребывать в неведении до самых родов, мне пришлось бы сказать тебе при наступлении схваток, что надо немного потерпеть, а потом появится на свет наш ребенок.
Марианна представила себе воочию то, о чем только что сказал Робин, посмотрела на него, и они оба расхохотались.
– А для тебя это радостная весть? – тихо спросила Марианна, когда они перестали веселиться, и заглянула в самую глубь синих глаз Робина.
– Я ведь уже говорил тебе весной. Но, когда женщина в тягости, ей надо потакать, поэтому скажу еще раз: да. И даже признаюсь тебе в том, что и весной, и сейчас, осенью, я иной раз опасался проснуться и не найти тебя рядом. Когда ты спишь, а я смотрю на тебя, на меня вдруг находит морок, что ты прямо в моих объятиях начнешь таять, словно туман, и исчезнешь, как это раньше происходило в моих снах. Но теперь ты никуда не денешься! – Робин подхватил Марианну на руки и закружил ее. – Теперь ты моя до конца своих дней!
– Подожди! Подожди! Немедленно поставь меня на ноги! – перестав смеяться, потребовала Марианна и, когда он выполнил ее просьбу, прижала ладонь к побледневшему лицу. – У меня голова закружилась.
Она посмотрела на него, и они опять рассмеялись. Робин поцеловал ее в лоб и сказал:
– Любезная моя супруга! Коль скоро ты изволила обрадовать мое сердце известием о том, что намерена подарить мне дитя, я в свою очередь выражаю тебе безмерную любовь и восхищение и требую, чтобы ты соблюдала всемерную осторожность и блюла собственное здоровье ради себя самой и нашего первенца!
Марианна широко раскрыла глаза и покачала головой.
– Милый, если бы твой род сохранил королевскую милость и мы поженились бы два с половиной года назад, ты всегда изъяснялся бы со мной так ужасающе церемонно?
– Конечно! К тому же только на французском языке, если бы при дворе не вошел в моду другой язык! – поддразнил ее Робин и, став серьезным, сказал: – Я приготовлю для тебя травяной сбор, и ты будешь заваривать его и пить каждый вечер. От него у тебя прекратятся головокружения, и не придет тошнота.
Марианна счастливо вздохнула и, обняв Робина, прильнула к нему.
– Как же мне хорошо с тобой! – услышал он ее шепот. – Я знаю, что найду у тебя помощь во всем и защиту от всего! Словно на одном полюсе ты, а на другом – весь остальной мир, который не опасен мне потому, что ты рядом!
Робин улыбнулся, слушая ее признание, и, поцеловав Марианну в затылок, продолжил:
– Кстати, об остальном мире. Ратные занятия ты прекратишь прямо с сегодняшнего дня. Не езди верхом, не бегай, не падай, одевайся соответственно погоде, то есть тепло. Не усердствуй чересчур в домашних делах, чтобы не утомлять себя. Я поговорю с Кэтрин, чтобы она всемерно оберегала тебя и смотрела за тобой.
Он втайне ожидал ее неудовольствия, но Марианна запрокинула голову и, посмотрев ему в глаза сияющими глазами, ответила:
– Как ты прикажешь, мой лорд!
– Удивила, моя леди! Я ожидал, что ты возмутишься, – признался Робин. – Такое послушание стоит большой награды. Есть ли у тебя какие-нибудь пожелания? Назови их, и я все исполню.
– Мне нужны ткани, – подумав, ответила Марианна. – Раз уж я лишена возможности упражняться в воинском умении, то начну шить. Платье для себя, когда я располнею, и все, что понадобится для нашего ребенка.
– Я привезу тебе и тонкого полотна, и нарядные отрезы, чтобы ты носила красивые одежды до самых родов, – заверил ее Робин. – Это пока все, что тебе надо?
– Пока все. Но я придумаю что-нибудь еще! – рассмеялась Марианна. – Ты сам сказал, что женщине, пока она в тягости, надо потакать!
– Тебе стоит лишь сказать мне слово, – улыбнулся Робин и посмотрел на Марианну нежным любящим взглядом.
– А теперь, когда ты рассказал мне о мужских традициях, я позволю себе сугубо женский жест!
Взяв его руку, она приложила ладонь Робина к своему животу и замерла от прикосновения его чутких пальцев.
– Потвердел, округлился, но самую малость. По твоей фигуре пока ничего не заметно, – с улыбкой сказал Робин. – Если мои расчеты верны, то ты собираешься сделать мне подарок ко дню моего рождения. Еще одно указание, Мэри! – и он посмотрел ей в глаза. – С этого дня никогда не снимай оберег, который я подарил тебе. Даже на ночь, даже когда ты со мной. Камень предупредит тебя об опасности.
Он провел кончиками пальцев по ее уложенным волосам, дотронулся до сиявших сапфирами заколок и вопросительно посмотрел на Марианну.
– Подарок твоего брата, – ответила она. – Вилл сказал, что так было принято в вашем роду – одаривать супругу сюзерена, узнав, что она в тягости.
– Так и есть, – сказал Робин и, улыбнувшись, покачал головой. – Что за странная семья у нас! Я знаю о том, что ты ждешь ребенка раньше, чем ты сама мне об этом говоришь. Брат узнает об этом раньше, чем я слышу эту весть от тебя, и опережает подарком меня! Остается подождать сюрприза от Клэр!
Дверь распахнулась, и Марианна после слов Робина всерьез ожидала увидеть Клэренс, но вместо нее в комнату ворвался Вилл:
– Робин, дозорные прислали Мача гонцом! Они заметили на окраине Шервуда большой отряд ратников шерифа! Не меньше пяти десятков!
– Где?! – спросил Робин, стремительно обернувшись к брату.
– На дороге у поворота к Ньюарку!
Прошептав проклятие, Робин схватил со скамьи куртку.
– Поднимай всех, кто есть! Седлайте коней! Десяток стрелков оставь для охраны лагеря. Отправь посыльных к Мэту и Эдгару – пусть тоже спешат к дороге! Пошли кого-нибудь к Статли – может быть, мы успеем перехватить его!
– Куда там! Он залег в засаде еще с вечера, – махнул рукой Вилл и быстрым шагом ушел выполнять приказания Робина.
Марианна, удерживая в руках тяжелый Элбион и колчан с луком и стрелами, молча следила за торопливыми сборами Робина. Он застегнул пояс, забрал оружие из ее рук и, вскинув на плечо колчан, поцеловал Марианну в лоб.
– Я ненадолго. Пока не вернусь, не отлучайся из лагеря ни на шаг!
– Крестный, а я хотел позвать леди Мэри погулять! – раздался разочарованный голос Дэниса.
Он проскользнул в комнату, когда приходил Вилл, и теперь сидел в углу на скамье, с нарочитым смиренным видом.
– Ты еще, поросенок! – выдохнул Робин, нетерпеливо оглянувшись на мальчика. – Нашел время путаться под ногами! Где ты собрался гулять?
– В Локсли, – ответил Дэнис и торопливо добавил, с надеждой заглянув в глаза Робина: – Это ведь недалеко! И ты сам говорил, что там не может быть никакой опасности!
Робин хмыкнул, посмотрел на Марианну, которая тоже взглядом испрашивала его разрешения, и махнул рукой:
– Хорошо, но только туда, и долго там не оставаться!
– Верхом, – с легкой просительной интонацией сказала Марианна. – Колчан – иноходец, у него ровная поступь. Напоследок.
– Напоследок! – разрешил Робин. – Запомни свои слова и потом не проси!
Он быстро вышел из комнаты. Марианна закрыла за ним дверь и опустилась на скамью рядом с Дэнисом, который тут же просунул голову под ее руку. Она вслушивалась в едва доносившиеся из-за ставен голоса, конское ржание, властный голос Робина, и вскоре все смолкло – стрелки уехали. Марианна вздохнула и потрепала Дэниса по волосам.
– Ты грустишь потому, что крестный уехал? – спросил Дэнис, глядя на Марианну живыми проницательными глазами. – Не надо, леди Мэри! Он же сказал, что скоро вернется. Давай лучше отправимся гулять, раз крестный позволил и пока дождь не начался.
Проворно соскочив на пол, Дэнис взял ее колчан, убрал в него лук и запас стрел и подал Марианне, которая тем временем надела теплую куртку и набросила на плечи плащ.
В опустевшей трапезной Кэтрин играла с сыном и младшей дочерью Мартины. Старшая дочь старательно вытирала перемытую посуду. Опасаясь, что Мартина, покинув Шервуд, может стать очередной жертвой предателя, Робин запретил ей возвращаться домой и распорядился привезти в Шервуд ее дочерей. И теперь повсюду звучали щебетание детских голосов и звонкий смех.
– Кэтти! – окликнула подругу Марианна. – Мы с Дэнисом немного погуляем. Ты займешься обедом без меня?
– Конечно! – с ласковой улыбкой откликнулась Кэтрин, но тут же обеспокоенно предупредила: – Только не уходите далеко и надолго, а то мне достанется от Джона, если вы вернетесь позже, чем они!
Марианна, не сдержав досады, поморщилась. Со дня гибели Клема, если Робин отсутствовал, Джон или Вилл не выпускали Марианну даже на поляну перед зданием. Вилл вообще не утруждался словами, просто разворачивал ее за плечи, заставляя вернуться. Потом и Джон устал изощряться в предлогах и без объяснений перегораживал собой двери трапезной и молча стоял, с невозможно добродушной и обаятельной улыбкой, посмеиваясь над всеми попытками Марианны сдвинуть его с места.
– Не сердись! – попросила Кэтрин, заметив, как грозно сошлись в полоску тонкие брови Марианны. – Ты же знаешь Джона!
– Крестный разрешил нам погулять! – заявил Дэнис, высунувшись из-под руки Марианны. – А Мач тоже отправился со всеми?
– Нет, он просился, да Робин не стал его брать. Ой, как Мач разобиделся! Даром что всю ночь продежурил в дозоре!
– Где он сейчас? – живо осведомился Дэнис, решив позвать на прогулку и своего приятеля.
– Спит! – рассмеялась Кэтрин. – Парнишка еще не научился пропадать в лесу день и ночь напролет, а потом делать вид, что он выкован из стали!
Марианна, рассмеявшись, положила ладонь Дэнису на плечо, и они пошли к конюшне. Гнедой Колчан, завидев хозяйку, поприветствовал ее радостным ржанием и принялся хватать губами ее пальцы, пока Марианна надевала на него оголовье.
– Я услышала, леди, что вы с Дэнисом едете в Локсли. Можно и мне поехать с вами?
Марианна оглянулась: позади нее стояла Мартина и вопросительно смотрела на Марианну.
За исключением утра в конце августа, Мартина оставалась неизменно вежливой с Марианной и беспрекословно выполняла всю поручаемую ей работу. Марианна не могла не признаться себе, что присутствие Мартины в лагере ее не радует. Но она была не в силах что-либо изменить: Мартина загостилась в Шервуде не по своей воле, а повинуясь приказу Робина. Сама Мартина ни разу не дала Марианне повода для неудовольствия и даже старалась держаться поодаль от Робина и не обращаться к нему с лишним словом. И все же сейчас, после ее просьбы, прогулка по Шервуду представилась Марианне уже не такой приятной, как вначале. Но, заметив в зеленых глазах Мартины печаль, она молча кивнула. Посадив Дэниса на иноходца, Марианна подождала, пока Мартина оседлает лошадь. Мартина неловко положила седло на конскую спину, и конь недовольно переступил и развернулся, мешая ей застегнуть подпругу. Марианна нетерпеливо подошла к ней, прикрикнула на лошадь и скупыми умелыми движениями оседлала ее.
– Отдай мне повод, леди Мэри! – попросил Дэнис, когда она села в седло позади него. – Ты все равно не знаешь дороги.
Завладев поводьями, он направил иноходца по тропинке, которая вела в сторону от обычных мест их прогулок. Сначала они ехали широкой рысью, пока Дэнис, понукая Колчана, не добился, чтобы иноходец сменил рысь на стремительный галоп.
Тропинка перешла в дорогу – давно заброшенную и поросшую травой, которая, пожелтевшая и полегшая, стелилась по земле длинными прядями. Дорога привела к большому лугу, вокруг которого расступился лес. Дэнис остановил коня и, задумчиво оглядев луг, сказал:
– Смотри, леди Мэри! Ты могла бы сейчас угадать, что не так уж давно здесь было большое селение?
Он без страха спрыгнул с коня, Марианна и Мартина спешились вслед за ним, и они втроем пошли по лугу. Среди поникшей травы и облетевших кустарников то и дело попадались съеденные дождями и плесенью остатки изгородей – все, что осталось от огородов и выпасов. Огонь не пощадил ни одного дома, и только большие квадраты из валунов обозначали очертания сожженных построек. Перед одним из таких каменных квадратов Дэнис остановился и, присев на корточки, стер ладошкой землю и мох с большого валуна.
– Это наш дом, – тихо сказал он, не сводя глаз с пепелища, где и сейчас под травой были видны обугленные бревна. – Вот здесь была кухня, здесь спали мы с сестричкой…
Он говорил так, словно видел не камни, присыпанные землей, а дом, в котором он родился и рос.
– А вот здесь у нас была поленница, с которой я однажды забрался на лошадь отца. Поленница рассыпалась, а конь зашел на огород Эрика – отца Джона – и потоптал половину грядок, пока Эрик нас не увидел. Он стал ругаться, снял меня с коня и сказал, что вернет его только отцу, если тот сумеет объяснить, почему разрешает мне крушить огороды.
– Тебе сильно влетело от Вилла? – улыбнулась Марианна.
– Нет, я побежал виниться маме, и она отправила меня ночевать к крестному, пообещав, что сама уладит с отцом мои дела! – рассмеялся Дэнис.
Вскочив на ноги, он взял Марианну за руку и повел ее по улице погибшего селения.
– Здесь стоял дом Джона, а дальше – кузница. А вот и ваш дом, Марти! – воскликнул он, оглянувшись на Мартину, и махнул рукой вдаль. – Там, у реки, была мельница Мартина, но ее тоже сожгли. А вот здесь, на самой окраине, жил крестный. Я каждый день бегал к нему в гости. Он позволял мне играть с чем угодно и никогда ничего не запрещал. У него были книги, и много! И он часто читал мне вслух и даже успел меня самого научить грамоте.
– И речи норманнов – ты болтаешь на ней, как сорока! – улыбнулась Мартина, не в силах отвести взгляд от руин родного селения.
– Нет! – помотал головой Дэнис. – Французскому языку меня учили сэр Эдрик и его дочь Тиль, когда я жил у них в Маласэте. Марти, ты помнишь, как у крестного по вечерам собирались гости? Ты с Мартином, отец с мамой, Джон с Кэтрин, Алан, Статли, пока он не ушел в Шервуд. А какие летом устраивались танцы! Ни в одном селении не было так хорошо и весело, как у нас!
Дэнис вскинул голову и засмотрелся на верхушки деревьев, устремившиеся в сумрачное небо.
– Как близко подступил лес! – прошептал он. – Я однажды спросил крестного: «Почему ты живешь у самого леса? Разве тебе не бывает страшно, когда зимой по ночам слышен волчий вой?» – Он улыбнулся, щелкнул меня по носу и ответил: «Подрастешь и поймешь, что звери не так опасны, как люди».
Марианна присела на поросший мхом огромный камень, привлекла к себе погрустневшего мальчика и крепко обняла. Дэнис с глубоким вздохом прильнул к ее плечу.
– Как ты можешь столько помнить? – спросила Мартина. – Ведь ты был еще совсем мал, когда все закончилось!
Дэнис вскинул голову, посмотрел на нее насмешливым отцовским взглядом и усмешкой Вилла ответил:
– А у меня хорошая память! – и предложил: – Поехали обратно! Хоть крестный и говорил, что Локсли внутри магического круга, где ничего не грозит, но он будет волноваться, если мы задержимся надолго!
Дэнис убежал далеко вперед, и Марианна с Мартиной медленно пошли вслед за ним. Пожухлая трава шуршала под их ногами, обвивая сапоги и затрудняя шаг.
– Дэнис прав, – сказала Мартина, – нигде не было так хорошо, как у нас в Локсли. И все благодаря Робину. Наша жизнь сильно изменилась с тех пор, как он поселился здесь. Вместе с Виллом они обучили мужчин ратному делу. Он сам оплатил нашему кузнецу Эрику и работу, и железо, чтобы тот выковал настоящие боевые мечи. Всех, кроме стариков, у которых ослабло зрение, он научил грамоте – и читать, и писать. Когда случился неурожайный год, Робин на свои деньги закупил для селения необходимые припасы, так что мы не только не ощутили голода, но и вообще ни в чем себе не отказывали. Очень скоро жителей Локсли легко было отличить не только по добротной одежде, но прежде всего по гордой осанке и смелому взгляду. От Робина исходил дух свободы и независимости, передаваясь всем нам. Наше селение стало волшебным островом посреди остального мира!
– Оно и осталось волшебным островом, только теперь силами магического круга, – ответила Марианна, слушая рассказ Мартины и думая, что так Робин создал и в Шервуде особый мир – прежде всего силой своего свободолюбивого и независимого духа.
– Что такое магический круг? – спросила Мартина. – Однажды я слышала от Робина об этом круге, который делает место, где раньше находилось Локсли, безопасным. Но как и почему?
Объяснив ей суть магического круга, Марианна задумчиво добавила:
– Робин превратил это место в святилище, и я понимаю почему, после того что рассказали вы с Дэнисом. Локсли было очень дорого Робину. Даже его пепелище.
Мартина окинула печальным взглядом руины родного селения, прощаясь с ними.
– Грустно возвращаться туда, где ты жил, и находить на месте дома траву, проросшую за годы сквозь обугленные развалины, – тихо сказала Марианна.
Мартина обернулась к ней и, увидев в глазах Марианны сочувствие и понимание, улыбнулась и несмело взяла ее под руку.
– Да, – согласилась она, – и еще грустнее сознавать, что то время уже никогда не вернется, как и люди, которые жили в Локсли. Знаете, как все закончилось? В селение примчался какой-то мальчишка, невесть от кого, просил, чтобы ему указали дом Робина. Потом Эрик по просьбе Робина ударами по наковальне собрал всех жителей Локсли, и Робин сказал, что к селению едет Гисборн в сопровождении большого отряда ратников. Едет, чтобы уничтожить Локсли. Все бросились собираться – времени оставалось немного! Никто из нас не знал, куда мы отправимся, где найдем новое пристанище.
Она недолго помолчала, подставив разгоряченный лоб холодному ветру. Марианна тоже молчала и только смотрела на ставшее строгим лицо Мартины, обрамленное черными косами.
– Сборы почти завершились, как вдруг из своего дома вышел Робин с оружием, – продолжила рассказ Мартина. – Не глядя ни на кого из нас, он молча запер дверь. Вилл бросился к нему, стал убеждать собираться и ехать, как все остальные. Я не знаю, что Робин ответил ему, но после его слов Вилл вернулся к себе, тоже забрал оружие и велел Элизабет с детьми укрыться в лесу. А следом за Виллом и Джон, и Алан, и Мартин – все мужчины схватились за оружие, отправив семьи в лес. Вы видите, что из этого получилось!
Мартина махнула рукой на останки селения.
– Не знаю, леди Марианна, не мне судить Робина, но если бы он не вышел из дома вот так, никого не удерживая, но с мечом в руке, никому бы и в голову не пришло сражаться с ратниками шерифа. Вилл, наверное, никогда не задумывался, что, не последуй он за Робином, его жена и дочь не погибли бы.
– Ты сама сказала, что Робин никого не удерживал, – возразила Марианна.
– Ему этого и не требовалось! – вздохнула Мартина. – Робину достаточно взгляда, чтобы позвать за собой. К тому же он мог быть уверен, что друзья не оставят его одного встречать ратников.
Услышав в ее голосе осуждение, Марианна подняла бровь:
– Мне казалось, что ты любишь Робина!
Мартина невольно замедлила и без того неспешный шаг и посмотрела в глаза Марианны уже не печальным, а настороженным взглядом. Но, не найдя в светлых глазах Марианны иронии или ревности, она призналась со всем чистосердечием:
– Да, я люблю Робина, но совершенно не понимаю его. Он всегда оставался недоступным, непонятным для меня! А вы понимаете, почему он тогда так поступил?
– Думаю, что понимаю, – ответила Марианна. – Ты сказала, что вам передалось от него стремление к свободе. Но свобода заключается не только в том, чтобы поступать согласно своей, а не чужой воле. Ее надо уметь отстаивать от враждебных посягательств. Если не углубляться в рассуждения о высоких материях, то можно сказать так: дом – это земное воплощение представления человека о том, каким должен быть мир. Невозможно остаться свободным, не защитив свой дом. Оставить его и бежать – первый шаг к тому, чтобы потом подчиняться чужой воле до тех пор, пока она не истребит последние ростки свободы в душе и не сломает сам дух. Человек со сломленным духом почти никогда не будет в силах сам подняться с колен.
– Вы говорили и убедительно, и красиво, – усмехнулась Мартина. – Ответьте проще! Если бы вы были тогда рядом с Робином, то позволили бы ему так поступить? Не пытались бы отговорить?
– Если бы я тогда умела владеть оружием, как сейчас, то вышла бы вместе с ним так, как это сделал он. Если нет, то, благословив Робина, нашла бы укрытие, чтобы не мешать ему исполнять свой долг, и молилась бы о его победе над Гаем Гисборном и ратниками шерифа, – без промедления ответила Марианна.
Мартина помолчала, обдумывая ее слова, и с грустной улыбкой сказала:
– Да, теперь я понимаю, почему он выбрал именно вас! – и, посмотрев на Марианну, внезапно спросила: – Кэтти сказала мне, что вы ждете ребенка. Так и есть?
Марианна молча кивнула.
– Я поздравляю вас, – вздохнула Мартина и несильно сжала руку Марианны. – Знаете, я давно хотела поговорить с вами.
– О чем? – спросила Марианна, внимательно посмотрев на Мартину.
– О том, что я не враг вам, – ответила Мартина и, помедлив, добавила: – И не соперница. Я поняла это на празднике прощания с летом. Он смотрел на вас с такой любовью, что у меня защемило сердце. Никогда прежде и ни на кого он не смотрел так, как на вас!
Она ждала вопроса, но Марианна молчала, и Мартина едва заметно усмехнулась:
– Вы очень тактичны, леди Марианна. Но я скажу всю правду, чтобы между нами не осталось непонимания. Мы никогда не были с ним любовниками, и это не моя заслуга. Вы не ошиблись, сказав, что Робин никогда не поступится честью. Минутные слабости и страсти не имеют власти над ним. Да, я долго надеялась вернуть его любовь, но на празднике я поняла, что он никого не будет любить, кроме вас.
Марианну тронула исповедь Мартины, и, улыбнувшись ей искренней дружелюбной улыбкой, она тепло сжала ее руку:
– Не именуй меня больше леди, зови просто по имени, как это делают все в Шервуде.
Мартина несмело улыбнулась в ответ и, помедлив, сказала:
– Я давно хотела спросить тебя. Джон как-то сказал мне, что ты видела, как погиб Мартин. Расскажи мне, как он умер.
Когда недолгий и горький рассказ Марианны закончился, по лицу Мартины струились слезы.
– Он был очень хорошим человеком, – прошептала она, глядя вдаль широко открытыми глазами, из которых текли и текли слезы. – Очень хорошим! Он сильно любил меня, а я отплатила ему тем, что разбила его сердце. Если бы я хоть немного любила его, может быть, он вел бы себя осторожнее и не погиб.
Она решительно провела ладонью по лицу, и, когда отняла ладонь, оно снова стало спокойным и строгим.
Дэнис, устав ждать на окраине леса, радостно запрыгал вокруг Марианны и Мартины, когда они наконец подошли к нему. Забыв о грусти, он требовательно подергал Марианну за руку.
– Леди Мэри, поучи меня стрелять из лука! Вот удивятся отец и крестный, когда увидят, как метко я стреляю! А я им расскажу, что это ты научила меня!
Марианна и Мартина рассмеялись. Посмотрев на низко нависшие тучи, Марианна предложила:
– Поучу, но только дома. А сейчас нам надо торопиться, пока нас не начали искать и пока не хлынул ливень.
– Ты тоже хочешь стать вольным стрелком, Дэн? – спросила Мартина, забираясь на коня.
– Нет, – ответил Дэнис, мельком бросив на нее взгляд. – И отец, и крестный, и леди Мэри – никто из них не хочет навсегда остаться в Шервуде. Но если случится так, что крестный получит помилование для себя и для всех остальных, вернет обратно свои владения, этот лес все равно рано или поздно потребует от него вернуться!
Марианна, улыбнувшись его словам, сказанным таким серьезным тоном, подсадила Дэниса в седло. Вдруг ее рука, взявшаяся за стремя, замерла. Она почувствовала, как сердце кольнула неясная тревога, но не смогла понять причину. Сев в седло, она взялась за поводья, и вдруг перед ее глазами возникли огненные очертания руны. Защитная руна, начертанная на янтарном обереге, который она подарила Робину, мерцала перед ней, вспыхивая, потухая и вспыхивая вновь. Марианна облизала внезапно пересохшие губы, провела ладонью по глазам, и видение исчезло. Но тревога, которую оно вызвало, заполнила холодом всю душу Марианны.
По опавшим листьям защелкали первые капли дождя. Не мешкая, Марианна пришпорила иноходца. Дэнис натянул на голову капюшон и вцепился обеими руками в гриву коня, восторженно вскрикивая, когда Колчан, не замедляя стремительного бега, длинными прыжками преодолевал ручьи и овраги.
Перед лагерем под навесом у коновязи толпились еще не расседланные кони, блестя мокрыми боками.
– Вернулись! – с восторгом крикнул Дэнис и, едва Марианна осадила разгоряченного иноходца, скатился с седла и бросился к открытым дверям трапезной.
Марианна расседлала коня, помогла сделать то же самое Мартине, и они обе поспешили под крышу. И вовремя: едва они переступили порог трапезной, как позади них обрушилась белая стена дождя. Трапезная оглушила гомоном стрелков, которых было не меньше полусотни – как из отряда лорда Шервуда, так и из других отрядов. Вилл подбрасывал в очаг большие охапки хвороста. Пламя жадно пожирало его, выбрасывая вверх языки огня и наполняя трапезную теплом. Вскоре стало жарко, и стрелки весело зашумели, требуя от Вилла убавить рвение. Возле стола сидел Джон, над которым склонилась Эллен, промывая рану на его могучей руке. Бледная от переживаний Кэтрин стояла рядом, держа наготове полосу ткани для перевязки. Сам Джон пребывал в отличном настроении, весело блестел глазами и прихлебывал горячее вино, которое принесла ему Клэренс.
Марианна окликнула Вилла, когда тот отошел от очага к столу, чтобы налить себе вина:
– Что случилось? Почему вы так обеспокоились из-за того, что ратники шерифа двигались к Ньюарку?
Она заглянула в его неулыбчивое лицо. Вилл крупными глотками пил вино, не торопясь отвечать на вопрос.
– Они не двигались к Ньюарку, – наконец сказал он, поставив на стол опустевший кубок, и соизволил посмотреть на Марианну. – Они сидели в засаде возле дороги к Ньюарку, и Статли со своими стрелками угодил бы прямо к ним в объятия. Понимаешь разницу?
– Ах, стоило зазеваться и попасть под клинок ради того, чтобы сейчас вокруг меня хлопотали три женщины! Да все, как на подбор, красавицы! – раздался громкий голос Джона, совершенно не опечаленного полученной раной.
Он с довольной ухмылкой шлепнул Эллен пониже спины. Она в ответ грозно фыркнула и дернула Джона за ухо, словно сорванца.
– Эй, Саксонка! Джон, кажется, не прочь, чтобы им занимались не три, а четыре женщины!
– Тогда зовите и Мартину! В кои веки наш Джон поступился осторожностью и получил царапину!
– А за ужином, Джон, мы все соберемся вокруг тебя, и каждый из нас прочитает тебе наставление о пользе осторожности! Не только же нам слушать твое брюзжание по поводу и без повода!
Не обращая внимания на шутки и смех, Марианна быстро обежала взглядом трапезную и, не найдя Робина, обернулась к Виллу.
– Разве Робин не вернулся с вами?
Вилл отрицательно покачал головой.
– Он поехал искать Статли. Мы так и не успели его предупредить, чтобы не вздумал соваться к монахам.
– Он? – переспросила Марианна, выделив голосом это слово. – Он уехал один?! Вилл, ты что, с ума сошел?
Вилл бросил на нее раздраженный взгляд и ответил с подчеркнутой усталостью:
– Вот чего мне не хватало, так это твоих расспросов! Конечно нет. Кто же его отпустит одного? С охраной, разумеется. Ничего не случилось! Может быть, он решил переждать дождь.
– Крестный не боится дождя! – заявил Дэнис, подбираясь к куску хлеба. – И он говорил леди Мэри, что скоро вернется. Я слышал своими ушами!
– Твои уши вечно оказываются там, где не надо! – проворчал Джон, шлепнув его по руке. – Не хватай куски, потерпи до ужина.
Марианна смотрела на Вилла таким пристальным взглядом, что Виллу стало не по себе. Он не знал, что она и не видела его: перед ее глазами снова вспыхнула руна на обереге Робина. Теперь она уже не мерцала, а горела ровным ярким светом. Тревога в сердце возросла и взмыла, словно окрепшая птица.
– Марианна? – позвал Вилл, сам начиная чувствовать тревогу при виде ее неподвижных глаз.
Марианна не ответила, молча повернулась и почти бегом ушла из трапезной. Она быстро вернулась – без плаща и колчана, с двумя ножами за поясом – и побежала к дверям, не слушая удивленных окликов стрелков.
– Стой! – загородил ей дорогу Вилл. – Ты куда собралась?!
Он сделал к ней шаг, но она вытянула вперед руку и подняла ладонь в запрещающем жесте.
– Не смей мне мешать и не загораживай путь! – жестко сказала Марианна, сжигая Вилла глазами, в которых бушевало пламя.
Конечно, он не послушался бы ни слов, ни взгляда, ни этого жеста, но она вдруг ударила ему в грудь таким потоком внутренней силы, что он почти отлетел в сторону.
– Ох, ведьма! – воскликнул Вульфгар, поразившись тому, как Марианна разделалась с Виллом.
– Что случилось?! – одновременно с ним крикнул Вилл.
– Робин в опасности! – ответила Марианна и выбежала из трапезной под проливной дождь.
По-мальчишески заложив пальцы в рот, она пронзительно свистнула, и к ней примчался Колчан. Не тратя время на то, чтобы оседлать иноходца или хотя бы надеть на него оголовье с поводьями, Марианна ухватилась за гриву и вскочила на мокрую конскую спину. Закрыв глаза, она полностью отдалась зову защитной руны и помчалась навстречу этому зову, передавая Колчану направление так, словно слилась с иноходцем в одно целое. Колчан с места сорвался в широкий галоп, и Марианна уже не видела, как стрелки бросились следом за ней и стали в лихорадочной спешке седлать лошадей.
Низко пригнувшись к шее коня, Марианна пролетела по тропинке, едва не сбив Статли и Алана, которые в последний момент успели осадить лошадей и уступить ей дорогу. Проводив Марианну удивленными взглядами, они переглянулись, и в это время из-за поворота на полном скаку вылетел Вилл.