– Легко и охотно! – без промедления ответил Робин. – Я ведь тоже не люблю провожатых. Тем более если мне выпало счастье поехать на прогулку с такой красавицей, как ты. Итак, леди, располагайте мною, я весь в вашем распоряжении!
– Тогда мы тайком ускользнем из залы и незаметно спустимся во двор замка, – таинственно понизив голос, сказала Марианна. – Только осторожнее, милорд! Если мы попадемся на глаза вашему или моему отцу, пропала наша прогулка! Я бы велела оседлать лошадей… Нет! Приказывал бы ты, а я просто стояла бы рядом, вслушивалась в твой властный голос, и думала о том, что мои страхи, возможно, напрасны. Супружество с тобой, кажется, будет не так уж и тягостно!
– А, леди! – довольно протянул Робин, шутливо дернув Марианну за светлую прядь. – Да ты уже влюбилась в меня! Но, признаюсь, ты мне тоже пришлась по сердцу. Ты отчаянная, отлично держишься в седле, и твой смех начинает пьянить меня. И ты такая красавица! Твои волосы разметались волшебным шлейфом, пока мы мчались верхом головокружительным галопом, глаза засияли как звезды! Но, когда бы мы вернулись в замок, мне пришлось бы пережить немало очень неприятных минут! – и Робин тяжело вздохнул. – Твой отец из вежливости молчал бы, а мой принялся бы сурово распекать меня за легкомыслие.
– Нет! – поспешила вступиться Марианна, словно наяву услышав суровый выговор графа Альрика сыну. – Я бы сказала: «Ваша светлость, не браните лорда Робина! Это я настояла на прогулке, я одна во всем виновата, так пусть все упреки достанутся мне!»
– Тогда отец бы ответил так, – откликнулся Робин и печально улыбнулся: – «Как можно упрекать тебя, юная леди! Я и сам не устоял бы перед любой твоей просьбой». А потом сэр Гилберт пригласил бы нас ужинать.
– Ты ловил бы за ужином мой взгляд? – надменным тоном осведомилась Марианна, и Робин не менее надменно ответил:
– Все может быть.
Не удержавшись, он чистосердечно признался:
– Конечно, ловил бы!
– Ну и напрасно, – с прежним высокомерием ответила Марианна, – я бы совсем не смотрела в твою сторону.
– Ох, леди, не зарекайся! Я бы приложил все усилия, чтобы этого не случилось, – заверил Робин. – Но как бы долго ни тянулся ужин, он наконец бы закончился. И я – совершенно официально – попросил бы у твоего отца разрешения проводить тебя до дверей твоих покоев.
– А потом? У дверей? – поинтересовалась Марианна.
– Признался бы, что хочу поцеловать свою невесту.
– О, я бы ничего не поняла и протянула бы тебе для поцелуя руку! – уверила его Марианна.
– Ах ты, лисица! – с неподдельным негодованием воскликнул Робин и тут же коварно улыбнулся: – В таком случае я не стану целовать твою руку, а просто пожму ее и очень холодно кивну на прощание. Потом повернусь и уйду.
– Это слишком жестоко! – огорченно воскликнула Марианна и возмущенно посмотрела на Робина, словно он так и сделал: – Ведь я не смогу уснуть всю ночь, если ты так сухо простишься со мной!
– Почему? – спросил Робин, внимательно глядя на Марианну.
– Потому что ты понравился мне, – тихо призналась она.
– И ты мне очень понравилась, – признался он в ответ, – но что же мне делать, если ты со мной холодна?
Секунду подумав, она спросила:
– А если я подставлю тебе для поцелуя щеку, ты будешь не так суров?
– Пока это ты сурова со мной, – улыбнулся Робин, – но я все же сумел добиться от тебя маленькой уступки! Подставляй щеку!
Марианна так и сделала, и Робин дотронулся губами до ее щеки.
– Вот так девушки и забывают о чести! – закрывая глаза, прошептала Марианна, потершись затылком о плечо Робина.
– Нет! Так девушка вверяет свою честь мужчине, – шепнул Робин, скользя губами по ее щеке и подбираясь к губам Марианны. – Может быть, ты окончательно смилостивишься и позволишь мне поцеловать тебя иначе, по-настоящему?
– А тебе нужно мое позволение? В той жизни ты чересчур почтителен!
Она подставила нежные губы его губам. Он обнял ее, притянул к себе и долго целовал.
– Вот так примерно и состоялась бы наша встреча! – сказал он, когда поцелуй оборвался.
– Если бы твой отец не погиб, – с грустью откликнулась Марианна.
Робин долго молчал, обнимая Марианну, и смотрел в огонь.
– Но он погиб, – эхом слетело с его губ. – Отец был слишком независим и горд, обладал несгибаемой волей и никогда не отступал от того, что считал правильным. Потому он и вызывал такую ненависть у своих врагов. Став старше, я понял, что отца все равно убили бы – рано или поздно! И он был всегда один, Мэри. Остальные – даже те, кто любил его и был предан ему, – только ждали от него помощи и защиты. А одному очень трудно противостоять врагам.
«И ты такой же! – подумала Марианна. – И так же, как твой отец, один противостоишь всему темному и злому».
– Я не один, – сказал Робин, угадав мысли Марианны. – Даже если бы со мной не было рядом друзей, у меня все равно оставались бы ты и Вилл.
****
Когда гости, оживленно переговариваясь, потянулись обратно в трапезную, Мартина, отстав от всех, ускользнула в купальню. Там она устроилась у очага, в котором продолжал гореть огонь, разведенный для того, чтобы согреть воду для купания Марианны перед брачной ночью. Мартина смотрела на огонь и видела перед собой Робина, вновь и вновь вспоминая, как он закрыл дверь, отгородив себя и Марианну от всего остального мира.
Ей казалось, что она смирилась и даже успокоилась. Но сегодня, когда она слушала, как он произносит слова брачного обета, который навсегда связывал его с другой, любовь к нему вспыхнула в сердце острой горячей болью. Она улыбалась и танцевала, но сейчас эта боль стала такой нестерпимой, что сил улыбаться и дальше уже не осталось. За что она оказалась обреченной на эту вечную муку? Что сделала, чтобы заслужить такое наказание? Низко склонив голову, Мартина закрыла лицо ладонями и беззвучно расплакалась.
Слезы текли и текли из ее глаз, когда она вдруг почувствовала, что в купальне появился кто-то еще. Она испуганно вскинула голову, вытирая рукавом мокрое лицо, и увидела Вилла.
– Как же ты бесшумно ходишь! – воскликнула она в сердцах. – Крадешься, как волк! Зачем ты сюда пришел?
Стоя в шаге от нее, Вилл с усмешкой смотрел на Мартину. Услышав ее вопрос, он сел на пол с противоположной стороны очага напротив Мартины и поставил между ней и собой два кубка и небольшой кувшин с вином.
– Кто-то должен был вытереть тебе слезы! – сказал он с прежней усмешкой. – Увидел, что в трапезную ты не вернулась, заглянул в твою комнату и понял, куда ты могла забиться.
– И нашел меня, чтобы позабавиться надо мной, как обычно? – хриплым от слез голосом спросила Мартина, обнимая колени так, словно пыталась защититься от всегда преследовавшей ее иронии Вилла.
– Нет, – ответил Вилл, – чтобы поговорить с тобой. Марти, хватит мучить себя и терзать сожалениями о несбыточном. Когда-то Робин любил тебя. Или ему так казалось. В любом случае, между вами все кончилось годы назад. Какой смысл в твоих страданиях? – Он разлил по кубкам вино и подал один из них Мартине. – Лучше пожелай им обоим счастья и долгих лет в супружестве.
Мартина поднесла к губам кубок, пытаясь понять, чем вызвана мягкость в голосе Вилла и понимание ее чувств. Он не просто ее не любил – он всегда ее с трудом терпел, особенно когда все в Локсли уверились, что дело между Робином и Мартиной слажено настолько, что закончится свадьбой. Даже когда она вышла замуж за Мартина, старший брат Робина не изменил к ней отношения, оставаясь с Мартиной язвительным и едким.
Она пила вино и внимательно смотрела из-под ресниц на Вилла. А он, словно забыв о ее присутствии, откинулся спиной на стену и смотрел в огонь, погрузившись в свои мысли. И, судя по лицу Вилла, мысли эти были печальными. Мартина вспомнила негромкий разговор Статли и Алана, который услышала днем, но тогда она не придала ему значения, а сейчас поняла смысл каждого сказанного ими слова.
– Ты любишь ее, Вилл?
Голос Мартины вырвал Вилла из размышлений. Он медленно повернул к ней голову и посмотрел Мартине в глаза. Сейчас в его лице не было и тени печали – только совершенное спокойствие. В светлых янтарных глазах Вилла Мартина увидела лишь отблески огня, и ничего кроме них.
– Кого? – спросил он, глядя на нее так, что она не осмелилась ответить.
Вилл одним глотком допил вино, поднялся и подал руку Мартине:
– Вернемся к гостям!
Мартина, повинуясь его настойчивости, встала на ноги и, вновь задохнувшись от боли в груди, закрыла глаза и помотала головой.
– Я не могу! – прошептала она. – Прошу тебя, не заставляй меня возвращаться!
Его ладонь неожиданно ласково скользнула по ее голове.
– Что же ты будешь делать? Продолжать сидеть здесь и плакать? – с неожиданным сочувствием спросил Вилл.
Мартина взглянула на Вилла. Увидев в его глазах искреннее участие, она неожиданно для самой себя попросила:
– Ты не мог бы взять меня к себе на эту ночь?
Он отнял руку от ее кос и пристально посмотрел на Мартину.
– Но я не Робин, Марти.
– Я знаю, – кивнула она, не сводя с него робких просительных глаз.
– И я не покойный Мартин, – еще тверже сказал Вилл. – Я не позволю тебе, как он, представлять в моих объятиях, что ты с другим.
Она снова согласно кивнула, чувствуя всем изнывающим от тоски сердцем, что он тоже не хочет оставаться сейчас один. Потом подняла голову и, уже смело глядя ему в глаза, спросила:
– А ты сам не боишься попасть в плен иллюзий?
– Нет, – усмехнулся он, отвечая спокойным и уверенным взглядом. – Я всегда смотрю жизни в лицо. – Вилл вскинул Мартину на руки и решительно сказал: – Идем!
****
Робин и Марианна по-прежнему сидели возле огня. Робин налил себе вина, а Марианне – травяного отвара, который он сначала подогрел и подсластил медом.
– Что это? – спросила Марианна, даже не пытаясь угадать состав отвара по приятному, но сложному вкусу.
– Потом расскажу, – ответил Робин. – Пей. Он на пользу и тебе, и ребенку.
– Как ты думаешь, кто у нас родится, сын или дочь? – улыбнулась Марианна.
– Хочешь узнать сейчас? – спросил Робин.
– А ты можешь это сделать?
Она посмотрела на него с веселым любопытством. Он улыбнулся и прижал руку Марианны к ее животу, накрыв сверху своей ладонью.
– Положи мне голову на плечо и закрой глаза.
Она сделала так, как он велел, и через мгновение почувствовала, как вместе с ним скользит взглядом по собственному телу. Вот она – искра новой жизни, которая мерцала еще неярким светом. Ощутив тепло родительского присутствия, она потянулась навстречу и приобрела очертания крохотного, но вполне сложившегося младенца.
– Сын, – эхом пролетел в голове Марианны голос Робина. – Скажи ему что-нибудь, родная, он не услышит, но почувствует.
– Я люблю тебя, малыш! – безмолвно сказала Марианна и уже вслух, запрокинув голову и посмотрев на Робина, шепнула: – И твоего отца! Люблю вас обоих всем сердцем!
Встретив ее взгляд, Робин улыбнулся и нежно поцеловал Марианну.
В дверь громко постучали, и, оторвавшись от любимых губ, Робин оглянулся и покачал головой.
– Так я и думал! Если бы они соблюдали все правила так, как свадебные обычаи, в Шервуде царил бы идеальный порядок!
Оставшись без ответа, стук повторился – громче и настойчивее. На дверь налегли, и, не ожидая, что она осталась незапертой, в комнату влетели Алан и Хьюберт с большими кружками, над которыми поднимался пар. Под хохот тех, кто остался в коридоре, благоразумно решив не тревожить шервудскую чету, Алан, едва устояв на ногах, с изумлением посмотрел на пустую постель. Хьюберт толкнул его в бок и указал в сторону камина.
– Вы что, даже не ложились? – не поверив своим глазам, спросил Алан. – А мы вам принесли горячего вина подкрепить силы!
– Ох, вы от меня сейчас получите, блюстители традиций! – хмыкнул Робин и указал взглядом на стол. – Ставьте кружки туда, и чтобы я вас больше не видел, пока мы не проснемся!
Легко вскочив на ноги, он отобрал кружки у Алана и Хьюберта, которые были изрядно навеселе. Взяв одного и второго за шиворот, Робин бесцеремонно выставил обоих наружу и на этот раз закрыл дверь на засов. Вернувшись к Марианне, Робин подал ей руку.
– Пойдем в постель, жена, и проведем нашу первую ночь в законном браке, – тихо сказал он, когда она поднялась, и поцеловал ее в лоб. – Ты до сих пор старалась удерживать меня от близости, редко уступая моим настояниям, требуя, чтобы я полностью выздоровел. Но сегодня, полагаю, ты не вправе отказывать мне.
– Нет, ведь ты выздоровел, – улыбнулась Марианна, сомкнув руки на шее Робина.
– Только поэтому? – улыбнулся в ответ Робин, осыпая поцелуями ее лицо. – А как же мое право мужа?
– Разве ты не обрел его в апреле? – шепотом спросила она, когда он поднял ее на руки и отнес на постель. – Забыл?
– Я помню, – ответил Робин. – Ты была чудесна той ночью, милая! Как же я мог забыть?
– Робела тебя и старалась, чтобы ты ничего не заметил! – улыбнулась она, помогая ему раздеться.
– Я все заметил, – шепнул он, целуя ее, – и любил тебя еще больше за эту робость.
Она отбросила покрывало, собираясь лечь, но он остановил ее. Посмотрев с выразительной улыбкой ей в глаза, он провел пальцами по широким кружевным бретелям сорочки.
– Да, я помню, – рассмеялась Марианна, снимая через голову пену нежного шелка и кружев, – иначе ты ее порвешь невзначай!
…Ночь сменилась рассветом, когда Кэтрин легонько постучала в дверь их комнаты, чтобы принести завтрак, но не услышала ответа и на цыпочках отошла прочь. Робин и Марианна спали глубоким сном. День приближался к полудню, а они так и продолжали спать, не размыкая объятий и лишь тревожа друг друга поцелуями во сне – так, словно каждый из них убеждался, что любимый, любимая рядом.
Глава пятнадцатая
– Вы искали встречи со мной?
Робин внимательно посмотрел на высокого человека с суровым лицом и властным взглядом. Закутанный в тяжелый плащ, он вошел в трапезную постоялого двора в сопровождении пяти ратников. В ранний час – еще не рассвело – трапезная была почти пуста. Только хозяин постоялого двора, стараясь не привлекать к себе внимания, хлопотал возле очага, и сам Робин сидел в одиночестве за одним из столов.
– Да, милорд, – ответил Робин.
Вошедший сбросил с головы капюшон и окинул взглядом трапезную. Его холодные пристальные глаза встретились с непроницаемыми спокойными глазами лорда Шервуда.
– Вы можете не беспокоиться, здесь безопасно, – сказал Робин. – Во всяком случае, пока безопасно.
– То-то и есть, что пока! – хмыкнул гость, обернулся к сопровождавшим его ратникам и указал им на стол у двери.
Подозвав хозяина, он вполголоса распорядился, чтобы его людям подали эль, и, больше не медля, сел за стол напротив Робина.
– Вы уверены, что не перепутали меня с кем-то другим?
– Нет. Вы сэр Уильям Маршал граф Пембрук, и я искал встречи именно с вами. А вы приехали в Ноттингемшир, чтобы встретиться со мной. Но мне найти вас проще, чем вам меня.
Пембрук бросил взгляд на Робина и высокомерно усмехнулся.
– Молод и дерзок, – сказал он на французском языке, отвечая своим мыслям, но не ожидая, что собеседник поймет его.
– Мои слова всего лишь отразили действительное положение дел, – так же перейдя на французский язык, ответил Робин. – Но если они чем-то задели вашу светлость, то я приношу вам свои извинения.
Пембрук высоко поднял брови и уже без прежнего высокомерия вгляделся в собеседника.
– Кто вы и чем подтвердите свои полномочия?
Робин достал из-за ворота куртки пергаментный свиток с большой печатью и подал его графу. Тот развернул свиток, пробежал глазами по строчкам, бросил взгляд на печать и, убедившись, что подпись на свитке соответствует приложенной печати, вновь посмотрел на Робина.
– Да, судя по письму епископа Илийского, вы, наверное, и есть тот, кто мне нужен. Я говорю «наверное», потому что в письме нет вашего имени, епископ Уильям мне его тоже не назвал, и от вас я его так и не услышал.
Пембрук выжидающе посмотрел на Робина. Тот в ответ пожал плечами:
– Оно вам ни к чему. Раз мое имя не упомянуто в письме и епископ тоже воздержался от того, чтобы назвать его, значит, оно не имеет значения для успешного выполнения данного вам поручения.
Услышав такой ответ, Пембрук грозно нахмурился, но Робин лишь улыбнулся в ответ на недовольный взгляд собеседника.
– Хорошо, желаете оставить свое имя при себе – ваше дело! – сказал Пембрук, вынужденно смирившись с отказом. – Но я не привык засиживаться за столом с людьми, имя которых мне неизвестно. Передайте мне деньги и ступайте своей дорогой.
– У меня нет при себе денег, – усмехнулся в ответ Робин. – Это слишком большая сумма, чтобы я рисковал ею, взяв серебро в Сауфвэлл, где вы согласились увидеться со мной, отказавшись от предложенного мною места встречи. Там бы я сразу передал вам деньги, но брать их с собой сюда – неоправданный риск, прежде всего для вас. Как бы вы смогли вывезти их из города, не привлекая внимания ни к своей особе, ни к грузу повозок?
– Повозок? – переспросил Пембрук и недоверчиво посмотрел на Робина: – О какой сумме идет речь?
Когда Робин ответил, Пембрук бросил на него долгий удивленный взгляд, и Робин молча склонил голову, подтверждая названное им число.
– Это в несколько раз больше того, что смог собрать принц! – наконец произнес граф.
– Возможности принца как раз не должны удивлять вас! – рассмеялся Робин. – Он не слишком экономил все годы отсутствия венценосного брата. К тому же он не горит желанием помочь королю скорее обрести свободу. Вы понимаете это не хуже меня.
– Да, – отозвался глубоким вздохом Пембрук и пристукнул кулаком по столу. – Англию поразило предательство! Принц слишком дорожит опустевшим троном брата, чтобы поспешить собрать сумму выкупа, который потребовал герцог, удерживающий в плену короля Ричарда. Мне – посланнику короля! – пришлось принимать меры предосторожности, чтобы повидаться с королевой-матерью тайком от принца и его шпионов. Королевство обременено налогами, а сбор выкупа затягивается все больше и больше. У принца нет денег, чтобы выкупить из плена родного брата и законного сюзерена! Времена чести миновали, если вассалы стали предавать своего господина.
– Предоставьте принца королеве-матери, – посоветовал Робин, выслушав гневную речь Пембрука. – Она любит принца, но король – ее самый любимый сын. То, чего в Лондоне не смогли добиться вы, добьется она.
– Вы говорите словами епископа Уильяма, – заметил Пембрук. – Давно и хорошо знаете его?
– Наше знакомство с ним очень давнее и отнюдь не близкое, – ответил Робин. – Но епископ Уильям был милостив ко мне и не так давно оказал мне неоценимую услугу, в том числе согласился принять предложенное мною серебро для выкупа короля из плена.
– Согласился принять! – усмехнулся Пембрук. – Еще бы не согласился! Такая сумма сильно продвинет дело освобождения короля. Что это за деньги?
– Большая часть из них – доходы от моих владений. Меньшая – часть налогов, собранных в Средних землях, с тем чтобы эти графства могли внести свою долю в выкуп.
– Доходы от ваших владений? – Пембрук собрался спросить о названиях владений, но по взгляду Робина понял, что и этот вопрос останется без ответа. Тогда он отказался от попытки удовлетворить любопытство и узнать имя собеседника, но посчитал себя вправе осведомиться о его намерениях. – Скажите откровенно, какую цель преследуете лично вы, отдавая мне эти деньги?
Робин усмехнулся и посмотрел куда-то вдаль так, что Пембруку показалось, будто сам он сейчас растаял в воздухе под взглядом ясных глаз собеседника.
– Моя цель проста – вернуть королевству законного государя. Вы давно не были в Англии, не могли наблюдать, как беднеет страна за годы правления принца. Вы едва ли знаете о том, как все – и знать, и простые люди – устали быть жертвами раздоров между фаворитами принца, которые делят власть и земли, проливая кровь неповинных людей, словно воду.
Спокойное лицо Робина изменилось: в уголках рта залегли складки, прищур синих глаз стал неумолимым и жестким, на запястьях сильных рук вспухли жилки, словно они готовились взять меч. Пембрук молчал, слушая его, и очень внимательно разглядывал Робина. Поймав изучающий взгляд, Робин очнулся, его лицо вновь стало спокойным, из голоса исчез приглушенный отзвук стали.
– Конечно, милорд, я отнюдь не наивен и не верю в легенды о добрых королях. Времена короля Артура и его рыцарей давно миновали. Хотя я сам не в ладу с законом, но все равно я уверен в том, что законный король не вызовет такой неприязни у подданных и будет справедливее, чем тот, трон которого подпирают копья, а не наследственное право.
Не выражая ни согласия, ни отрицания слов, сказанных Робином, Пембрук молча продолжал смотреть на него.
– Я все время ловлю себя на мысли, что видел вас, но давно. Мне знакомо ваше лицо. И ваши манеры, речь и облик выдают в вас благородное происхождение, – задумчиво сказал он. – Но узнать вас я все равно не могу, как ни пытаюсь!
– Я действительно принадлежу к роду известному и прославленному в королевстве, – кратко ответил Робин и непреклонным взглядом дал понять, что это все, что он считает нужным сообщить о себе.
– И ваш род, вы сами тоже пострадали от несправедливости за время правления принца? – осторожно спросил Пембрук, тщетно пытаясь пробить непроницаемую стену в глазах собеседника.
– Нет, милорд, все случилось значительно раньше, – только и сказал Робин.
Пембрук долго сверлил его глазами и с досадой воскликнул:
– Почему вы так упрямы?! Разве вы не хотите, чтобы ваше имя стало известно королю? Не хотите получить в благодарность от Ричарда титул и земли?
Робин рассмеялся в ответ, и Пембрук с невольным восхищением окинул взглядом собеседника, проникаясь к нему странной для себя неосознанной симпатией. Такая свобода, такое чувство собственного достоинства и независимости пронизывали весь его облик, что граф и сам невольно заразился теми же чувствами. Он внезапно осознал, как мало значат для собеседника те блага, которыми он пытался соблазнить его от имени короля, и понял, что так же мало будет значить и королевский гнев.
– Имя! – Робин вздохнул. – Не время и не место, милорд. Может быть, однажды я сам обращусь к вам, чтобы вы помогли мне вернуть то, что принадлежит мне по праву рождения. Но сейчас, чтобы я мог назвать вам свое имя, ради справедливости мне следует назвать и другое, которое я ношу несколько последних лет. А оно – не менее известное, чем первое, – поверьте, не обрадует короля. Давайте о деле. Как вы желаете получить деньги?
– Вы можете предложить мне выбор?
– Да. Деньги могут быть доставлены на корабль, которым вы собираетесь вернуться на континент.
– А вам известно, и на какой корабль, и где он меня ожидает? – не выдержав, перебил его Пембрук.
Робин лишь усмехнулся в ответ и продолжил:
– Могу сам передать вам серебро, но уже в том месте, которое назову я. Вы можете сами забрать деньги у преданного мне человека. И в том и в другом случае я готов дать вам охрану, достаточную, чтобы вы по пути на корабль были в полной безопасности.
Недолго подумав, Пембрук сказал:
– Я предпочту сам забрать деньги, и желательно сегодня, пока весть о моем пребывании в Ноттингемшире не долетела до ушей шерифа, который является сторонником принца. Охрана мне не нужна – со мной большое число ратников, но за предложение благодарю вас.
– Как скажете, – согласился Робин. – Тогда по дороге в порт вам надо будет проехать через Маласэт – большое селение в трех часах езды отсюда резвой рысью. Там, на его северной окраине, вы найдете последний перед лесом дом. Его хозяин передаст вам все, что я обещал епископу Уильяму и вам.
Пембрук кивнул в знак того, что он все запомнил.
– Мне было бы спокойнее, если бы я мог показать вашему человеку какой-нибудь знак от вас, чтобы мы узнали друг друга и могли доверять один другому, – сказал он.
– Знак? – Робин на миг задумался и улыбнулся, всем видом выразив сомнение: – В отличие от вас я не доверяю никаким знакам. Они могут попасть в чужие руки. Но будь по-вашему, а то вы снова сочтете меня упрямым. Передайте хозяину дома этот перстень.
С этими словами Робин снял с руки золотой перстень и подал его Пембруку. Граф внимательно посмотрел на перстень и разглядел выгравированную на нем фигуру волка.
– Это ваш герб?
– Это один из символов валлийских друидов, – ответил Робин, подхватывая со скамьи меч и пристегивая ножны к поясу.
Он повел глазами в сторону хозяина постоялого двора, и тот мгновенно оказался рядом с лордом Шервуда.
– Позови Вилла, скажи ему, что мы обо всем договорились, и позаботься о нашем отъезде, – негромко приказал Робин.
Хозяин метнулся вверх по лестнице, которая из трапезной вела на второй этаж, где были спальные комнаты. Почти сразу он вернулся в сопровождении Вилла, на ходу убиравшего лук в колчан. Обменявшись взглядом с Робином, Вилл слегка склонил голову, приветствуя его собеседника.
– Необходимая предосторожность, – ответил Робин в ответ на вопросительный взгляд Пембрука.
– Кого же ваш человек держал на прицеле? Меня?! – с возмущением спросил Пембрук.
– Что вы, милорд! Я следил за улицей, – ответил ему вместо Робина Вилл. – Город есть город: всегда могут случиться неожиданности!
– Чтобы их не было, я оставил на улице своих людей, – недовольно заметил Пембрук.
– И я о том же! – подхватил в ответ Вилл. – Они ведь в одеждах с вашим гербом и привлекают к себе лишнее внимание!
– Пожалуй, вас я счел дерзким напрасно! – сказал Пембрук, переводя взгляд на Робина.
Рассмеявшись, Робин указал Виллу на дверь, и ратники Пембрука по знаку своего господина беспрепятственно пропустили Вилла. Робин тоже сделал шаг к двери, когда голос Пембрука остановил его:
– Я надеюсь на нашу встречу, и, если вам понадобится моя помощь, располагайте мной!
Робин улыбкой поблагодарил его за любезное предложение, высказанное самым теплым тоном, и, прежде чем скрыться за дверью, напоследок предупредил:
– Серебро отдадут только вам, милорд. Если вместо вас явится другой человек, его не поймут и перстень не узнают. Ваш облик был описан мною до самой мелкой черточки.
– Вы изрядно осторожны! – одобрительно кивнул Пембрук, но немного встревожился: – Как вы могли описать меня вашему слуге до того, как увидели меня сегодня?
– Вам незачем тревожиться, – сказал Робин. – Я видел вас и прежде. Например, на одной из церемоний при дворе короля Генриха. Прощайте, милорд, и доброго вам пути на континент!
– Почему бы и вам не последовать туда вместе со мной? – неожиданно предложил Пембрук.
– Если бы я был один, то, возможно, и принял бы ваше приглашение, – ответил Робин, – но я не имею права оставить своих людей.
– И много их?
– Все Средние земли, – рассмеялся Робин.
Кивнув на прощание, он ушел. Проводив его взглядом, Пембрук обернулся к хозяину, который хлопотал возле стола ратников, наполняя элем опустевшие кружки. Ощутив на себе властный взгляд, он немедленно оставил кувшин и, отшутившись на упреки ратников, чьи кружки не успел наполнить, поспешил к графу:
– Милорд желает, чтобы ему подали завтрак?
Пембрук утвердительно кивнул. Хозяин быстро накрыл на стол, подав знатному гостю самые изысканные блюда, на которые только была способна его кухарка. Поставив перед графом высокий чеканный кубок, хозяин наполнил его светлым вином. Пембрук молча принял кубок и бросил на стол две монеты.
– Милорд слишком щедр! – удивился хозяин, но быстро сгреб деньги со стола.
– Ты знаешь этого человека? – спросил Пембрук, пропустив мимо ушей слова благодарности, которые бормотал хозяин.
Услышав вопрос, хозяин выпрямился и степенно сложил руки на животе. Теперь в нем не было и тени угодливости, едва лишь граф спросил о лорде Шервуда.
– Насколько его вообще можно знать, – сдержанно произнес он, уклоняясь от прямого ответа.
– Но он доверяет тебе, раз назначил встречу со мной здесь, а не где-нибудь! – настойчиво сказал Пембрук. – Значит, ты должен знать его.
– Он назначил встречу здесь потому, что вы отказались встречаться с ним за пределами городских стен, – ответил хозяин. – Он рисковал жизнью, выполняя условия встречи, которые определили вы.
Пембрук недовольно хмыкнул, услышав в его голосе упрек.
– Расскажи мне все, что знаешь о нем, – с этими словами он положил на край стола еще одну монету.
Заметив, что хозяин остался нем и неподвижен, граф, помедлив, добавил еще две монеты. Круглое и добродушное лицо хозяина посуровело.
– Милорд просит о невозможном, – со всем почтением, но решительно сказал хозяин. – Никто из тех, кто знаком с этим человеком, не может похвалиться тем, что знает о нем все. И никто не расскажет и ту малую часть, которая ему известна.
Пембрук раздраженно усмехнулся и добавил еще две монеты. Хозяин опустил глаза, понимая, что гость не на шутку заинтересовался таинственным собеседником и дело может принять серьезный оборот.
– Милорд, я прошу вас не гневаться! – осторожно сказал он, очень боясь рассердить графа, и опустил глаза, пряча их от холодного сверлящего взгляда. – За жизнь и свободу того, кто только что сидел с вами за этим столом, обещано столько денег, что их хватило бы даже моим внукам на безбедную жизнь. Но никто в Средних не предаст его, польстившись на серебро или даже золото.
Пембрук презрительно посмотрел на хозяина и высокомерно усмехнулся.
– Глупости! Предложенная сумма недостаточно велика, и только.
– Нет, милорд! – с прежней непреклонностью возразил хозяин и решительно придвинул все монеты обратно к Пембруку. – Дело в том, что доверие и дружбу этого человека завоевать крайне тяжело. А они стоят для меня дороже, чем все английское золото!
****
Покинув постоялый двор, Робин и Вилл выбрались из города в повозке. Они улеглись на самое дно, и возчик завалил их мешками с разной рухлядью. Когда городские стены остались далеко позади, повозка остановилась в маленьком селении, где братья накануне вечером укрыли своих лошадей.
– Теперь в Маласэт! – скомандовал Робин, едва они сели на коней. – Порадуем Эдрика новостями и тем, что заедем к нему в гости.
– Может быть, я подожду тебя на окраине селения? – предложил Вилл. – Чтобы порадовать его еще больше.
Робин внимательно посмотрел на него, рассмеялся и потрепал брата по плечу:
– Перестань, Вилли! На самом деле он в глубине души очень тепло к тебе относится и приглашал в гости нас обоих.
– Так уж и обоих! – с недоверчивой усмешкой протянул Вилл, но, поймав укоризненный взгляд Робина, согласился: – Ладно, если и мой визит будет для него в радость, так и быть – порадую старика.
– Только не вздумай назвать его стариком! – расхохотался Робин.
Когда они добрались до Маласэта и въехали во двор дома Эдрика, ратный наставник братьев при виде Робина просиял.
– Наконец-то ты вспомнил обо мне, мальчик мой! – сказал он с легкой укоризной, обнимая спешившегося Робина. Будто только сейчас заметив и Вилла, Эдрик бросил на него хмурый взгляд и проворчал: – И ты явился?