Tsitaadid raamatust «Мы живые»

Из всех камней вы признаете только булыжники. Алмазы — бесполезны, поскольку на солнце они сияют слишком ярко для глаз и слишком тверды для сапог, шагающих к пролетарскому будущему.

Мне будет страшно только в тот роковой день, когда я сдамся. А этот день никогда не настанет.

Никогда не оглядывайся назад. Прошлое мертво. Но всегда есть будущее. Всегда есть будущее.

«Так как будущего у них не было, то жили они сегодняшним днем»

Я не хочу сражаться за людей, я не хочу сражаться против людей. Я не хочу слышать о людях. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, - я хочу жить.

— То есть, по-твоему, очень умно идти против большинства?

— По-моему, когда вопрос спорный и есть сомнение в правоте любой из сторон, правильнее встать на сторону слабейшего из противников… Пожалуйста, передай мне соль.

— Если ты еще будешь жив и если ты…

— Нет. Я буду жив, потому что я не забуду

Это - война. Это - война. Ты ведь не сдашься, Кира, а? Война не опасна до тех пор, пока ты не сдашься. Ты - солдат, Кира, и ты не сдашься. И чем труднее, тем счастливее ты должна быть от того, что ты можешь все это выдержать. Вот так. Чем трудней - тем счастливей. Это - война. Ты - хороший солдат, Кира Аргунова.

- С подобными мыслями ты далеко не уйдешь.

- Это, - сказала Кира, - зависит от того, в какую сторону я хочу идти

Это был гимн, обладающий силой марша, и марш, обладающий волшебством гимна. Это была песня солдат, несущих священные знамена, и священников, несущих мечи. Это был гимн во славу силы. Все должны были вставать, когда звучал «Интернационал».

Кира стояла, улыбаясь музыке.

— Это первая красивая вещь, которую я обнаружила в революции, — сказала она своей соседке.

— Осторожней, — прошептала веснушчатая девушка, пугливо оборачиваясь вокруг, — кто-нибудь может услышать тебя.

— Когда все это закончится, — сказала Кира, — когда даже последняя память об их республике будет вытравлена из истории

— какой из этого выйдет величественный похоронный марш!