Плохие парни оставляют раны

Глава 3

Ещё несколько глотков шампанского приятно оседают на языке сладким послевкусием. М-м-м, божественный напиток. Но, пожалуй, пора притормозить. Голова немного кружится, настроение зашкаливает, хочется смеяться без особого повода и танцевать. Определённо, я не прогадала, приняв предложение Ника прийти на вечеринку.

К чёрту отца! К чёрту философичку! К чёрту всё!

Ставлю пустой стакан – бокалов на всех не хватает – на ближайший столик, отправляясь к импровизированному танцполу посреди огромной гостиной. Свет в комнате приглушён, музыка же играет настолько громко, что на пару мгновений я замираю, оглушённая ею.

Никита живёт один в квартире почти в центре города, которую родители подарили ему на совершеннолетие. Но вечеринку он закатил в их загородном доме. Народу очень много, но я мало кого знаю лично, так как со второго курса здесь только мы с Маринкой.

К моему огромному разочарованию, как только я оказываюсь у танцпола, ритмичная музыка сменяется медленной песней. Что ж, пойду пока, поищу подругу.

– Потанцуем? – чьё-то тёплое дыхание щекочет мне макушку, а мужские руки смыкаются на животе.

Резко оборачиваюсь, собираясь отшить нахала, но встречаюсь взглядом с широко улыбающимся хозяином вечеринки. Ник не ждёт моего ответа, прижимая к себе и увлекая в танец. Я закидываю руки ему на плечи, не сопротивляясь. Мы, как и прочие парочки, не столько танцуем, сколько просто покачиваемся в такт красивой мелодии, перетаптываясь на месте. Пользуясь возможностью, тихо благодарю его:

– Спасибо.

– За что? – он удивлённо вскидывает брови. – За танец?

– За приглашение, – с улыбкой поясняю я. – Ты был прав, мне действительно нужно немного расслабиться.

Ник лишь кивает в ответ, не сводя с меня пристального взгляда. Он поглаживает меня по спине, постепенно перемещая одну ладонь всё выше и выше, пока не зарывается пальцами в волосы на затылке. Голова чуть кружится, и я не понимаю, от выпитого ли ранее шампанского или от столь близкого присутствия Никиты. Мысленно напоминаю себе, что должна держаться подальше от этого парня: нужно найти в себе силы и отстраниться, уйти прежде, чем выдам себя, прежде чем его губы, уже оставляющие лёгкие поцелуи на виске, щеке, доберутся до…

– Полька! – звонкий голос Марины возвращает к реальности и я с трудом сдерживаю стон то ли разочарования, то ли облегчения.

Ник бросает в сторону сестры взгляд, полный раздражения, но быстро берёт себя в руки, выдавливая улыбку, когда она оказывается рядом.

– Смотри, что я надыбала, – Марина приподнимает правую руку вверх, победоносно встряхивая бутылкой шампанского. – Гуляем, подруга! – Она хватает меня за локоть, тянет в сторону выхода, одновременно шутливо отчитывая Ника. – И чтоб я тебя больше рядом с Полей не видела. Иди, вон со своими одноразовыми тёлками развлекайся.

Маринка тащит меня на кухню, где по счастливой случайности никого нет. Она по-хозяйски открывает шкафчик, достаёт пару бокалов, передавая мне. Затем начинает возиться с бутылкой шампанского, исподлобья бросая на меня осуждающие взгляды.

– Говори уже, – вздыхаю я, опираясь о барную стойку, которой кухня, выдержанная в тёплых бежевых тонах, поделена на две части – рабочую зону и столовую.

– Что это было? – пробка с лёгким хлопком вылетает из бутылки. Марина, начиная разливать шампанское по бокалам, сама же отвечает на заданный вопрос: – Он же тебя чуть не поцеловал, хотя нет, он уже тебя целовал просто не в губы, а ты, – подруга одаривает меня очередным возмущённым взглядом, хмуря брови, – по-моему была совсем не против. Мне же не стоит напоминать тебе…

– Мариш. – Беру наполненный ею бокал. – Не морочь голову, а? Не собиралась я с ним целоваться, – стараюсь говорить максимально уверенным тоном. Себя мне, конечно, не обмануть, да и подруге я врать не люблю. Но настроения вступать с ней в дискуссии, ещё и по поводу Ника, нет. Я и так знаю всё, что скажет Маринка, и она будет права. Просто мысленно обещаю себе, больше сегодня с ним не пересекаться. – Мы пришли веселиться? – улыбаюсь подруге, обнимая её за плечи. – Так, давай отрываться!

В какой-то момент мы с Маринкой теряем головы. Сначала к нам на кухне присоединяются незнакомые парни, вроде с четвёртого курса. К тому времени мы с ней уже почти добиваем бутылку шампанского. Потом подтягивается ещё народ. Кто-то врубает музыку, кто-то приносит алкоголь. Марина начинает о чём-то спорить с невысоким худощавым пареньком, что-то раздражённо ему доказывая, отчаянно жестикулируя и встряхивая рыжими кудрями. Хорошо зная подругу, понимаю, он чем-то сильно её задел. Даже интересно, почему она так разволновалась? Но мне не приходится долго гадать, поймав мой взгляд, Маринка хлопает собеседника по плечу и решительным шагом направляется ко мне.

– Полька! – с задором в голосе обращается ко мне. – Тут один придурок, – сверкнув в сторону паренька недовольно-возмущённым взглядом, – говорит, что мы закомплексованные малолетки и застремаемся стриптиз станцевать. Айда, покажем, какие мы «закомплексованые», – чуть пошатываясь, Марина тащит меня к барной стойке.

– Эмм, – мямлю что-то невразумительное в ответ, с трудом поспевая за подругой, – Мариш, я не уверена…

Маринка меня не слушает. Она очень упрямая, а уж если собралась, кому-то что-то доказать, то и вовсе тушите свет. Образумить её в такой момент просто нереально.

Подруга неловко и не с первой попытки, но всё же забирается сначала на высокий барный стул, а затем и на саму стойку. Машет рукой, привлекая к себе внимание присутствующих, громко кричит:

– Эй, ты, – пальцем тычет в сторону парня, ближе всего стоящего к музыкальному центру. – Вруби музыку погромче, – увидев, что я всё ещё нерешительно мнусь возле барной стойки, Маринка подбадривающим жестом зовёт меня к себе. – Ты ж меня не бросишь, подруга?

Я собираюсь вновь призвать к её благоразумию, но не успеваю и ойкнуть, как кто-то сзади подхватывает меня за талию, почти закидывая на барную стойку. Марина подаёт руку, помогая встать на ноги. Я оборачиваюсь лицом к столовой, непроизвольно ёжась от десятка взглядов. Кто-то из парней начинает хлопать, подбадривая нас, кто-то выкрикивает:

– Да это ж заучка со второго курса и Димкина сеструха. Расходимся, ребзя, у них духу не хватит нормально станцевать.

Эти слова задевают за живое. Будь я трезвой, то не обратила бы внимания, но не в это раз. Я и не смогу «нормально станцевать»? Ха! Да я десять лет танцами занималась! На первом курсе перед первой сессией пришлось бросить из-за нагрузки по учёбе, но даже, спустя год, я могу дать фору любой девчонке из присутствующих на вечеринке. Повернувшись к Маринке, подмигиваю ей, вызывая у неё довольную улыбку. В этот момент как по заказу начинает играть песня Шакиры, всё прошлое лето гремевшая из каждого второго «утюга». С девчонками на танцах мы пару раз дурачились, разучивая некоторые элементы из её движений. Конечно, до Шакиры мне как до Китая пешком, но и местной нетрезвой публике много не надо, чтобы впечатлиться.

Закрываю глаза, стараясь расслабиться и полностью погрузиться в музыку. Ловлю ритм, начиная двигаться под чувственную мелодию. Тело быстро вспоминает неутраченные за прошедшее время навыки. Как же давно я не танцевала… а ведь именно танцы после ухода мамы стали для меня отдушиной. Только музыка и я: и никаких болезненных воспоминаний, никакого самобичевания, чувства вины и страха перед отцом. Вот и сейчас я словно растворяюсь в музыке, позволяя себе двигаться максимально расслабленно и раскованно.

Глава 4

Кожей ощущаю скользящие по телу чужие взгляды. Открываю глаза и, не замечая прочих, сразу вижу его. Парня, которого не получается выкинуть из головы уже далеко не первый месяц. И чем так зацепил? Своими блядскими серыми глазами, в которых дна не видно, в которых утонуть хочется, нырнув как в омут по самую макушку? Улыбкой мальчишеской, от которой каждый раз в груди теплеет и на которую почти невозможно не улыбнуться в ответ? Чем, Никита? Никогда же мне не нравились самоуверенные засранцы, щёлкающие девчонок как семечки. Видимо, правду говорят про особую сладость запретного плода.

Рядом с Ником появляется Дима. Он переводит ошарашенный взгляд с меня на Маринку. Ох, и влетит подруге! Но сейчас мне не до неё. Потому что Ник будто заворожённый смотрит на меня. И я окончательно себя отпускаю. Сейчас я танцую только для него, вновь закрыв глаза, полностью отдаваясь музыке.

Слышу чей-то выкрик:

– Давайте, раздевайтесь!

К нему присоединяются и другие возгласы:

– Раздевайтесь!

Переглядываемся с Маринкой. Не знаю, заметила она братьев или нет, но вид у неё лихой и решительный. «Подразним их», – одними губами предлагает она. Я киваю, соглашаясь. В крови играют алкоголь и какое-то иррациональное желание сделать что-то такое, чего я даже сама от себя не могу ожидать. Извиваясь, подхватываю пальцами край кофточки, поднимаю вверх, обнажая живот. Затем возвращаю ткань на место, поворачиваюсь к улюлюкающим парням спиной, покачивая бёдрами, по которым провожу ладонями, играя с подолом юбки. И почему я раньше не ходила на такие отвязные вечеринки? Оказывается, это чертовски весело! Маринка была права, когда раз за разом повторяла, что нельзя всё своё время тратить на учёбу. Но я была дурой: старалась, а толку?

Неожиданно мои пальцы накрывают чужие ладони. Разворачиваюсь назад. Никита!

– Ты совсем с катушек съехала? – возмущённо спрашивает он, стараясь перекричать грохочущую музыку.

Пытаюсь оттолкнуть его, но он крепко удерживает мои запястья. А потом и вовсе обхватывает меня обеими руками за бёдра, стаскивает с барной стойки и, перекинув через плечо, решительно направляется в сторону выхода из комнаты. Краем глаза успеваю заметить, что Маринку постигает та же участь, только она отчаянно извивается в объятиях Димы.

Кто-то кричит нам вслед:

– Ник, какого хрена? Весь кайф обломал!

Никита идёт вперёд, резко отталкивая в сторону незнакомого мне парня, который пытается перегородить дверной проём. Молчит, игнорируя мои возмущения и удары по его спине. Оказавшись в холле, подходит к лестнице, поднимается на второй этаж и не останавливаясь, следует по коридору к самой дальней комнате. Захлопнув за нами дверь, сгружает меня на письменный стол, почти одновременно щёлкая выключателем стоящей в углу лампы.

Я тут же пытаюсь слезть на пол, но Ник не позволяет, крепко удерживая меня на месте. Он молчит, но взгляд у него бешеный. Кажется, ещё немного и он просто меня испепелит, превратив в кучку чёрной золы. Становится не по себе, передёргиваю плечами, стараясь не выдать внутреннего смятения. Да и ощущение эйфории, которое я поймала во время танца, постепенно растворяется, сменяясь чувством стыда. Но я всё ещё пытаюсь хорохориться, потому пихаю Ника в грудь, надеясь сдвинуть с места, чтобы слезть с этого чёртого письменного стола.

Никита не сопротивляется, позволяя мне даже ударить себя пару раз, лишь усмехаясь на мои попытки освободиться. Вижу, что в отличие от меня, он, наоборот, успокаивается, а в глазах у него появляется привычно-насмешливое выражение. Меня же его реакция начинает злить. Шиплю сквозь зубы, продолжая стучать ладонями по его плечам:

– Какого чёрта, Пономарёв? Всё веселье испортил! Мамочкой решил заделаться?

– Папочкой, – ухмыляется он, – сейчас ещё и отшлёпаю тебя, дуру. А то смотрю ты там разошлась не на шутку, – тон Ника постепенно меняется и следующий вопрос он задаёт с нескрываемой злостью в голосе. – В шлюшку решила поиграть? Вышло вполне убедительно. Самой-то понравилось, как на тебя все пялились?

Я задыхаюсь от возмущения, и на полном серьёзе собираюсь залепить ему пощёчину. Но Ник ловит мою ладонь. Пихаю его в который раз свободной рукой.

– Да что ты себе позволяешь! Отпусти меня сейчас же, придурок! – безуспешно дёргаюсь я. И, разозлившись окончательно, в сердцах выдаю: – Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу!

– Правда что ли? – с сарказмом тянет Ник. Я злюсь, а он смеётся надо мной! Но уже буквально через секунду от моей злости не остаётся и следа, потому что Никита склоняется ко мне, прижимаясь почти вплотную и тихо говорит на ухо: – О своей ненависти, – он специально выделяет последнее слово, – другим рассказывай.

Ник так близко… моя ладонь лежит на его груди и я ощущаю как быстро бьётся его сердце. Также как и моё. Мы оба молчим, время словно замирает, и только музыка, еле слышно доносящаяся с первого этажа, не позволяет окончательно выпасть из реальности.

Ник так близко, а хочется быть ещё ближе. Хочется обнять его, стянуть с него футболку, прижаться всем телом, кожей к коже, прикоснуться губами к шее, в том месте, где пульсирует голубая жилка… это невыносимо, это сумасшествие какое-то! Нужно отстраниться от него, уйти из этой комнаты, а лучше из дома, но… рука непроизвольно дёргается вверх: я провожу пальцами по его груди, плечу, ключице, шее.

– Полина, – голос Ника звучит хрипло. – Ты что творишь?

Прикладываю палец к его губам, заставляя замолчать. Наклоняюсь немного вперёд, так что между нашими лицами остаётся расстояние, хорошо если в десяток сантиметров. Внимательно разглядываю его, кончиками пальцев поглаживая скулы, губы, подбородок. Близость Ника пьянит похлеще выпитого за вечер шампанского.

– Зараза, ты, Пономарёв, – выдыхаю я. – Обаятельная зараза. Валишь с ног как средневековая чума.

Никита улыбается, произносит, перехватив мою руку за запястье и опустив её к столешнице:

– Это самый странный комплимент из всех, что я слышал, – делает глубокий медленный вдох, – но, знаешь что, Полина, лучше замолчи. И не трогай меня, – пальцами второй руки сжимает моё бедро, – я всё-таки не железный. И, ни хрена, не благородный. И если ты сейчас не заткнёшься, то… – Ник не договаривает.

– То? Поцелуешь меня? – нарочито невинным тоном спрашиваю я, понимая, что так только ещё больше провоцирую его.

– Трахну, – наклонившись ближе, почти в самые губы выдыхает Ник.

Мы замираем, словно оказавшись у черты, через которую хочется переступить обоим. Не знаю, что сдерживает Ника… а я… он нравится мне так, как никто до него. Но долгое время мне удавалось обманывать саму себя, благодаря тому, что я старалась держаться от Никиты как можно дальше. И было бы разумно и дальше придерживаться выбранной тактики. Но сейчас от его близости, прикосновений, слов по телу растекается сладкая истома. Хочется послать всё к чёрту и поддаться своим чувствам. Пусть и ненадолго, но забыть о всех доводах разума. Мне с трудом удаётся сдерживаться от того, чтобы первой поцеловать Ника… к чёрту! Надоело делать только то, что правильно!

– Хочу тебя, – шепчу я.

Ник отшатывается от меня, быстро выговаривая:

– Ты пьяна, Полина. Тебе лучше уйти, – он словно пытается убедить себя, потому что чуть дрожащий голос и взгляд, которым он одаривает меня, не вяжутся с тем, что он говорит. – Ты же утром будешь жалеть.

Я бы даже могла посмеяться над абсурдностью складывающейся ситуации. Примерная отличница соблазняет одного из главных бабников универа, а он беспокоится о её чувствах. Может, соблазнительница из меня хреновая? Но по тому, как пальцы Ника всё сильнее сжимают моё бедро, забираясь под край юбки, по тому, с каким откровенным желанием во взгляде он смотрит на меня…

– Тебе не плевать? – усмехнувшись, спрашиваю я, вновь касаясь его. Пробегаю пальцами по шее, дотрагиваюсь до затылка, зарываясь ими в его волосы.

Ник издаёт сдавленный полустон и, резко притянув меня к себе, целует. Все сомнения окончательно вылетают у меня из головы вместе с воздухом из лёгких. Я погружаюсь в состояние какой-то невероятной эйфории, подчиняясь напору Ника. Он не пытается осторожничать или быть нежным, да мне это и не нужно. Пусть опыта в поцелуях у меня немного, я заменяю его отсутствие страстью, наверное, в этот момент граничащей с помешательством.

Никита первым прерывает поцелуй, шепчет моё имя, учащённо дыша. В комнате царит полумрак, но света настольной лампы вполне хватает, чтобы разглядеть как потемнели его глаза. И почему-то именно в этот момент эмоции окончательно захлёстывают меня. Теперь уже я набрасываюсь на Ника, впиваясь в его губы. Я начинаю стягивать с него футболку, а затем покрываю поцелуями его шею, ключицы, грудь, вновь возвращаясь к губам.

Но Ник быстро перехватывает инициативу. Я и не замечаю, как оказываюсь голой по пояс, и, кажется, он не оставляет ни одного миллиметра на моей обнажённой коже, который не приласкал бы губами. Я только откидываюсь назад, чуть постанывая от удовольствия, ощущая как возбуждение горячей волной всё больше распространяется по телу.

Я уже почти лежу на столе. Неудобно, край столешницы неприятно впивается в поясницу.

– Давай переместимся на кровать, – не без труда выговариваю я, дрожащим от возбуждения голосом.

До Ника мои слова доходят не сразу. Он смотрит на меня затуманенным взглядом, но наконец кивает. Помогает подняться, а затем спуститься на пол. Решив не терять времени, расстёгиваю замок на юбке, а потом медленно, очень медленно начинаю стягивать её вниз. Я дразню Ника, получая от взгляда, которым он с жадностью следит за моими движениями, не меньшее удовольствие, чем от поцелуев и ласк. Юбка оказывается на полу, а я остаюсь перед ним в чёрных чулках и трусиках.

– Ого, – произносит он, судорожно втягивая носом воздух. Спустя секунду, я вновь оказываюсь в его объятиях, мысленно благодаря Маринку. Это она выдала мне юбку и новые чулки вместо джинсов, в которых я собиралась пойти на вечеринку.

Ник подхватывает меня на руки, не переставая целовать и несёт к кровати. Опускает на постель, проводя ладонями по щиколоткам, коленям, бёдрам. Меня начинает потряхивать словно от озноба. Мне совсем не холодно, наоборот, но от осознания того, что ещё немного и я впервые пересплю с парнем, да ещё и с тем, от одного взгляда которого у меня поджилки трясутся… пусть и временно, но разум возвращается ко мне. Нет, я не собираюсь сбегать от Ника, от этой ночи я хочу взять максимум. Но всё же мне хватает сил, чтобы перехватить его пальцы, которыми он начинает ласкать меня между ног через тонкую ткань нижнего белья, срывая с губ очередную порцию бесстыдных стонов.

– Никит, у тебя же есть… м-м-м, – собраться с мыслями нелегко, особенно если именно в этот момент он решает заткнуть меня очередным поцелуем.

Но, отстранившись, Ник тянется к тумбочке, стоящей в изголовье кровати, давая мне знать, что понял, о чём я хотела спросить.

Ник шарит рукой в ящике, сначала на ощупь, но не найдя желаемого, садится перед тумбочкой на корточки и уже более внимательно осматривает её содержимое. Слышу как он издаёт сначала стон, полный разочарования, а потом и вовсе смачно матерится, раздасованно хлопая ладонью по колену. Издаю нервный смешок, принимая сидячее положение: ситуация одновременно и глупая и смешная. Ник присаживается рядом, целует меня крепко, произносит, глядя в глаза:

– Поль, я быстро, ладно? Внизу у кого-нибудь наверняка есть презики. Ты же не успеешь за пару минут передумать и сбежать? – он говорит, улыбаясь, но в голосе всё же проскальзывают тревожные нотки.

– Не дождёшься, – шепчу я в ответ ему на ухо, чуть прикусывая мочку и пару раз целуя его в шею. – Давай быстрее.

Ник уходит, а я стягиваю чулки и ложусь обратно в постель, прикрыв глаза. Стараюсь думать только о Никите. О том, что натворила, а вернее, ещё натворю, я подумаю утром.

Глава 5

Пытаюсь приподнять голову с подушки, но тут же с громким стоном роняю её обратно. Ощущение такое, что кто-то безжалостный и очень настойчивый вбивает мне гвозди в виски. Ненавижу! Ненавижу шампанское! Знала же, что даже после одного бокала шипучки у меня будет зверски болеть голова. Сколько я вчера выпила? И где я вообще?

– С добрым утром, пьянь, – знакомый голос заставляет почти подпрыгнуть. – Вернее, с не очень добрым.

– Никита? – Резко сажусь на кровати, тут же жалея о том, что, в принципе когда-то родилась на белый свет. – Господи, что ж так хреново-то? – выстанываю я, обхватывая ладонями многострадальную головушку, одновременно замечая Ника.

Он вальяжно развалился в компьютерном кресле, развернув его спинкой к письменному столу. Выглядит свежо, словно и не было накануне никакой вечеринки. Вот только на верхней губе замечаю припухлость и небольшое пятно тёмно-бордового цвета.

– Полусладкое шампанское и растрёпанные чувства – спонсоры вчерашнего веселья и утреннего похмелья, – подкалывает Ник.

Он скользит по мне насмешливым взглядом, задерживаясь на груди.

Опускаю глаза вниз… Твою ж мать! Одеяло сползло, и я сижу на кровати по пояс голая. Вновь смотрю на Ника, попутно судорожно прикрываясь. Он с нескрываемым интересом наблюдает за мной, покусывая губы. Перевожу взгляд на письменный стол, постепенно вспоминая, чем мы с Никитой занимались на нём несколько часов назад. Дыхание перехватывает, чувство стыда накрывает удушливой волной, окрашивая щёки в красный цвет. Заглядываю под одеяло, с облегчением убеждаясь, что я спала не полностью голой. Наличие трусов на моей заднице, снискавшей вчера приключений, оставляет надежду…

– Успокойся. – Ник поднимается с кресла. Он больше не выглядит ни весёлым, ни довольным. В его голосе отчётливо улавливаю нотки раздражения, смешанные с сожалением. – Ничего у нас ночью не было.

Никита идёт к выходу из комнаты, но останавливается возле кровати. Кивает в сторону тумбочки:

– Выпей.

Замечаю на ней стакан с водой. Благодарно киваю ему, сразу делая большой глоток. У жидкости оказывается приятный, но кислый привкус. Поднимаю на него недоуменный взгляд:

– Что это?

– Аспирин, – усмехаясь, отвечает он.

– Спасибо, – делая ещё один глоток, говорю я.

Ник, словно передумав уходить, продолжает стоять посреди комнаты, засунув руки в карманы серых спортивных штанов и задумчиво разглядывая меня. Под его взглядом становится не по себе. Это ночью после нескольких бокалов шампанского я была безрассудной и смелой. Позволила себе отпустить свои желания на волю. Теперь же сижу перед Никитой почти голая, а в памяти то и дело всплывают картинки того, как исступленно мы целовались, как я теряла разум в его руках. От вчерашней уверенности не остаётся и следа. И я боюсь не того, что Ник сейчас начнёт приставать ко мне. Я боюсь своей реакции на него. Всё стало намного хуже, потому что теперь я не просто представляю, а точно знаю, как запредельно хорошо может быть в его объятиях.

Пауза явно затягивается. Сглотнув, спрашиваю:

– Куда ты вчера проп… кхм, – делаю вид, что закашлялась. Нет, ну надо быть такой дурой, чтобы самой напоминать о произошедшем между нами! Быстро выговариваю: – Я хотела узнать, что с твоим лицом?

На самом деле мне интересно, куда он пропал, уйдя за презервативами. Потому что мои воспоминания обрываются на моменте, как я сняла чулки, вернулась в постель и, видимо, уснула.

Ник дотрагивается до разбитой, насколько я смогла разглядеть, губы. Костяшки пальцев на правой руке у него тоже сбиты.

– Ерунда. Пришлось вчера одного перепившего мудака привести в чувство. – Он делает вид, что не слышал моего первого вопроса.

Я допиваю лекарство и оглядываю комнату, стараясь не встречаться взглядом с Ником.

– Где мои вещи? И номер такси подскажешь?

Сумку с телефоном, кстати, тоже не помню, где оставила. Идиотка, как есть идиотка.

– Полина, – вздохнув, произносит Ник, – чего ты так дёргаешься?

– Непривычно, знаешь ли, просыпаться с похмельем в чужой постели, – отвечаю честно, комкая в пальцах края одеяла.

– Всё бывает в первый раз, – со смешком в голосе говорит Ник. Указывает рукой в сторону двери: – Напротив комнаты ванная. На полке возле мойки найдёшь чистое полотенце, зубную щётку и свои вещи. Приводи себя в порядок и спускайся вниз. До дома я тебя подкину, мне всё равно к себе надо, – поясняет Никита, не давая мне возможности возразить. – Я буду внизу, – добавляет он и выходит из комнаты.

Закутываюсь в одеяло, осторожно выглядываю в коридор. В доме на удивление тихо. Прошмыгнув в ванную, запираю за собой дверь. Надеюсь, горячий душ поможет прийти в себя и собраться с мыслями. Но один урок я точно усвою до конца жизни: больше никогда не буду так напиваться.

Нахожу Никиту на кухне. Приняв душ, высушив волосы и надев свои вещи, чувствую себя увереннее. Хотя нет, я пытаюсь выглядеть уверенной в себе, а внутри меня хаос. Хоть он и попробовал меня успокоить, мне это не особо помогло. Я не знаю, как вести себя с ним. Сделать вид, что между нами ничего не было? Мы не переспали, но только потому, что он задержался и я успела отрубиться. Мне одновременно и неловко, и стыдно, а ещё где-то в глубине души я жалею, что мы не дошли до конца.

Второго шанса я себе не дам.

Ник стоит спиной к дверному проёму у плиты, потому не сразу замечает меня. Но когда оборачивается, я не могу сдержать улыбку. На нём надет фартук, на котором изображены упитанные амурчики в поварских колпаках, а вместо луков со стрелами они держат подносы с разными блюдами. В этом фартуке Ник выглядит одновременно забавным и по-домашнему милым. Он улыбается мне в ответ: по-мальчишески задорно и искренне, именно той улыбкой, от которой моё сердце каждый раз сначала замирает, а потом начинает биться чуть быстрее.

– Это мамин. – Никита дёргает за край фартука. – Я ей подарил.

– Смешной, – говорю я, продолжая улыбаться.

– Милый, – назидательно подняв вверх указательный палец, уточняет он. Затем кивает в сторону барной стойки: – Садись, угощу тебя кофе. Хотя… Может, тебе будет удобнее на ней? – спрашивает Ник с усмешкой, не упуская возможности меня подколоть.

А потом и вовсе начинает насвистывать мелодию, под которую мы с Маринкой танцевали.

– Пономарёв! – возмущённо восклицаю я. – Мог бы и не напоминать. – Очень хочется чем-нибудь в него запустить.

Жаль, под рукой оказывается только полотенце, небрежно брошенное на стойку.

– Да ладно, – примирительным тоном продолжает он. – Было круто.

– Неужели? – удивлённо переспрашиваю я. – Вчера ты сказал, что я была похожа на «шлюшку».

Никита ничего не отвечает. Я забираюсь на высокий стул, усаживаясь так, чтобы видеть его. Он же стягивает с себя фартук и, подхватив две чашки со свежесваренным кофе, идёт ко мне. Ставит их на стойку, потом, склонившись ко мне, вкрадчиво произносит:

– Мне очень понравилось, как ты танцевала. Я даже представить не мог, что ты можешь быть такой раскрепощённой, – ладонь Ника ложится на моё колено. – Только зрителей было слишком много.

Делаю судорожный вдох, одновременно отшатываясь назад в попытке хоть немного увеличить расстояние между нами. Но тщетно. Я почти сразу упираюсь спиной в край барной стойки.

– Никит, не стоит, – тихо говорю я.

– Почему? – Он прикасается к моему виску. Убирает упавшие на лицо пряди волос за ухо. Проводит подушечкой большого пальца по скуле, спускаясь к уголку губ. – Нам же было хорошо. Или станешь отрицать?

Молчу, потому что мой ответ и так очевиден. Потому что Ник почти невесомо целует меня в ключицу, и всё, что может в это момент сорваться с моих губ – лишь тихий вздох. Он прекрасно понимает, как действует на меня, оставляя дорожку из нежных поцелуев вдоль шеи. Я же прекрасно понимаю, что ночью дело было вовсе не в выпитом шампанском. Я просто дура, которая влюбилась не в того парня. И буду ещё большей дурой, если вновь дам волю чувствам.

– Год, Полина, – тихо произносит Ник, обдавая тёплым дыханием мой висок и заглядывая в глаза, – я хочу тебя уже год. Теперь точно знаю, что и ты меня тоже, – его ладони скользят по моим бёдрам, добираясь до края чулков, – мы хотим одного и того же, так давай закончим начатое.

– Нет. – Не знаю, каких богов мне стоит возблагодарить, но я нахожу в себе силы, чтобы перехватить его запястья. – Мы хотим не одного и того же, – с неподдельной горечью в голосе произношу я. – Ты трахнешь меня, успокоишься на этом и переключишься на другую, а я… – окончательно влюблюсь в тебя по уши и потом буду собирать себя по кусочкам. Конечно, я не говорю этого вслух.

Разыгрывать перед Ником слезливую мелодраму я точно не буду.

– Полин, – медленно выговаривает он моё имя, выравнивая чуть сбившееся дыхание, – ты…

– Разве я не права? – перебиваю его, потому что боюсь растерять свою решительность, если Ник попытается поцеловать меня.

Он не станет отпираться или врать. Никита никогда не пытался казаться лучше, чем есть на самом деле. Он откровенно пользуется тем, что девушки сами вешаются на него, но словно следует какому-то кодексу чести, как бы смешно это ни звучало: никому ничего не обещает. «Натрахались и разбежались», таков его девиз как рассказывала Марина.

– Права.

Мне только и остаётся, что усмехнуться. «Права». Это хорошо отрезвляет меня. Как он вчера говорил? Я особенная, потому что единственная, кто отшила его? Пусть так и остаётся. Это лучше, чем стать одной из тех, о ком он забудет через пару-тройку совместно проведённых ночей. Пора со всем этим заканчивать. Пора…

Ладони Ника всё ещё лежат на моих бёдрах. Он чуть сжимает пальцы. Молчит, но не отстраняется. Я ощущаю его взгляд на себе. И запах, в котором смешивается аромат кофе с его парфюмом. Ника слишком много, слишком… Я как будто начинаю погружаться в какое-то марево. Ещё немного и сознание уплывёт, оставив от моих рациональных доводов лишь пшик. Прошу тихо:

– Отпусти меня.

– Полин…

– Никита Владимирович, я тут чью-то сумку нашла и бюстгальтер… Ой, извините.

Громкий женский голос заставляет нас обоих вздрогнуть от неожиданности.

Резко оборачиваюсь к выходу из комнаты. В дверном проёме стоит невысокая пухлая женщина, одетая в тёмно-серый халат поверх синих джинсов и ярко-розовой водолазки. В одной руке она держит мою сумку, а во второй чей-то чёрный кружевной лифчик.

– Простите, – начинает извиняться домработница, а, скорее всего, это именно она, – не знала, что вы тут не один, – обращается она к Нику. – Я позже зайду, – и начинает пяться назад.

– Подождите. – Пользуясь моментом, я соскакиваю со стула. – Это моя сумка.

Забираю свою вещь, и домработница тут же исчезает в коридоре. Сразу начинаю рыться в сумке, лишь бы не смотреть на Ника. Достаю мобильник.

– Чёрт! Чёрт! – повторяю я.

– Что случилось? – спрашивает Ник, обеспокоенно глядя на меня.

– Отец звонил, – поясняю я.

– И? – Он явно не понимает причину моего беспокойства.

– Шесть пропущенных за последний час.

Есть от чего запаниковать. Если отец начал названивать раз за разом, значит, злится. Что могло случиться? Он же должен быть на работе. Может, узнал о моей четвёрке по философии? Впрочем, неважно. Судя по всему, достанется мне от него сегодня по полной. Поднимаю взгляд на Ника, который хмуро наблюдает за мной.