На краю Бостона

Глава 8. Софи.

Эшли опаздывает. Мы с Бэмби сидим на крыльце и ждем ее. Большой датский дог вертится вокруг, лает и виляет хвостом. Он хочет играть. Хватаю поводок и машу перед мордой. Пес цепляется зубами и дергает, стараясь выхватить из рук. Он сильный. И долго играть не получится. После пятого рывка я разжимаю руки. Ладони горят. На сгибе пальцев брезентовый поводок натер кожу.

Звук приближающегося «кадиллака» Эшли доносится еще из–за поворота. Бубончик суетится, почуяв знакомый запах. Машина подруги останавливается напротив. Эш опускает окно, и громкий голос Оптимуса Прайма⁶ завершает поездку по навигатору.

Пес бросается к хозяйке, когда она покидает машину. Он подпрыгивает и ставит грязные лапы на белую блузку. Эш верещит и ругается.

– Бэмби, чертов пес, мог бы без бешеного приветствия. Мы не виделись меньше суток. И вот что мне теперь делать? Ты оставил пятна, засранец.

– Засранец еще какой, – подавляю смешок и оглядываюсь на дом Паркера. – Парой часов ранее Бубончик привел план мести в исполнение.

Эшли недоверчиво смотрит.

– Что он сделал?

– Нагадил на дорожку мистера «Я клоун–зазнайка».

Глаза подруги расширяются. переключает наше внимание. На крыльце появляется молодая длинноногая красавица. Она целует в щеку Паркера и спускается, словно модель. Подъезжает «Убер», она садится в такси и проваливает. Кто она такая?

Паркер замечает нас, машет рукой, словно инцидента с собачьим дерьмом вовсе не было, улыбается и исчезает в доме. Почему он не уехал на работу или куда он там сваливает каждый день? Я видела час назад службу по уборке территории. Они отмывали каменную дорожку перед его домом. Но самого Паркера не было. Я считала, он уехал.

Бросаю взгляд на подругу. Эшли стоит, разинув рот.

– О боги! Какая ты лучшая подруга, если скрывала от меня это? – Она показывает пальцем на особняк.

– Что? О чем ты говоришь? – Пес тыкается носом в руку и лижет ее. Я одергиваю и вытираю ладонь о штаны.

– Если бы я раньше узнала, что рядом с тобой живет ходячая секс–машина, то поселилась бы в твоем подвале! Как ты могла прятать такого красавчика? Напомни, чем он занимается?

Я растерянно гляжу на подругу, но отвечаю:

– Паркер – иллюзионист. Мировые гастроли и собственное шоу.

– Значит на счетах у него хорошие суммы, – мне кажется, Эш прямо сейчас представляет горячий секс с соседом. От чего я морщусь. Она замечает это и говорит: – Нет, если ты положила на него глаз, только скажи. Просто со стороны попускаю слюни. Ты поэтому не сказала, что твой несносный засранец–сосед похож на Божество? Не стану претендовать на мужчину подруги.

Эшли толкает меня плечом и лыбится.

– Я ненавижу его. Забыла?

– В самом деле? – Она ждет подтверждения.

– В самом деле. – Стараюсь звучать твердо. Внутри все рвется на части.

– Тогда разреши подруге получить парочку оргазмов. Фокусников никогда не было. Если у него ловкие руки, представляю, какой он в постели.

– Фу, необязательно озвучивать свои мысли. Держи грязные фантазии при себе, Эш. – Мы обе смеемся. – Забирай пса и проваливай.

– Гонишь меня? Ох. – Она таращится на меня. – Так и думала.

Я вопросительно смотрю на нее.

– Ты просто мечтаешь, чтобы он проник в твои трусики. Зачем притворяться, что пылаешь от ненависти к самому красивому мужику на этой улице, а может быть, и в городе.

Сопротивляться Эшли нет смысла. Она всегда слишком давит, думая, что говорит правду. Переубедить в этом практически невозможно, поэтому я молча соглашаюсь, и она, в свою очередь, тешит самолюбие.

– Интересно, у него есть брат? – Подруга не сводит глаз с его дома.

– Да.

Эшли наконец отрывает взгляд и переводит его на меня.

– Старше на три года. Кажется, зовут Томас. Не помню.

– Если он такой же красивый и сексуальный, то ты просто обязана нас познакомить.

– Каким образом?

– Не знаю, придумай. Возьми телефон у Паркера.

– Пф, – складываю руки на груди.

– Или я прямо сейчас пойду к твоему соседу и попрошу сама. – Пытается шантажировать меня. От ее наглости отпадает челюсть. – Познакомишь?

– Иди ты, – бросаю я. Руки все еще саднят от перетягивания поводка.

Эшли запускает Бубончика на заднее сиденье, садится за руль и высовывается в окно.

– Когда заберешь мопед?

– Завтра.

Подруга машет и тихонько трогается. Остаюсь на обочине и смотрю в след ее автомобиля. Когда я смогу позволить себе машину?

Глава 9. Софи.

Джек, отец моей ученицы, забрасывает сообщениями. Комплименты, приглашения, цветы. Он где–то раздобыл домашний адрес и прислал букет цветов. Иногда мне кажется, что он слишком настырный.

Я прорабатываю детали картины, когда Джек звонит мне.

– Софи, я настаиваю на свидании.

– Джек, и тебе привет. – По телефону чувствую себя смелее, и без дрожи в голосе называю его по имени.

Последний мазок ложится неудачно, и я беру тонкую ткань, вытираю место, где секунду назад провела кистью и положила краску. Замешиваю краски, чтобы получить оттенок светлее, пробую снова. Идеально. Все, что в это время рассказывает Джек, я пропускаю мимо ушей. Сосредоточена на работе. Хочу выделить глаза, поэтому беру очень тонкую кисть из нового набора Winsor & Newton⁷. Трогаю кончик из конского волоса, слегка опускаю в черный и создаю линию глаза.

– Как думаешь? – слышится в трубке.

Я не предаю значения и отвечаю: «Здорово».

– Тогда я заеду за тобой к семи.

Меня словно молнией пронзает. К семи? Заеду?

– Что? – спрашиваю громче обычного.

– Будь готова к семи, Софи. – Он делает паузу. – Спасибо.

Отключаю телефон и прихожу в себя. Моя беспечность только что сыграла со мной злую шутку. Судорожно печатаю сообщение Эшли.

Я: Джек пригласил на очередное свидание. Я согласилась.

В окне возникают три точки. И тут же появляется ответ.

Эшли: Серьезно? Ты, оказывается, усидеть на двух стульях хочешь.

Затем приходят смеющиеся смайлики.

Эшли: Сначала сосед, теперь мистер Папочка. Ты пользуешься духами из сексшопа?

Быстро отвечаю ей, игнорируя стеб.

Я: Согласилась не по своей воле. А по дурости.

Откладываю телефон, потому что знаю, Эшли начнет задавать много вопросов. А я хотела лишь сказать, что согласилась пойти на свидание, потому что даже не слушала Джека. Перевожу взгляд на картину. Даже с выделенными глазами и проработанными деталями полотно выглядит скучно. Словно не хватает жизни. Отодвигаюсь на три фута. Картина несовершенна. Мне не нравится. Отправлять на конкурс такую работу будет легкомыслием и безвкусицей.

Телефон разрывается от входящих сообщений. Решаюсь прочесть.

Эшли: Думаю, стоит дать шанс Папочке.

Эшли: Хотя бы для сравнения с мистером соседом.

Эшли: Впусти любовь в свою душу

Эшли: Кто–то должен уже отыметь тебя, Недотрога

Эшли: Дай волю чувствам. Если Джек окажется кретином, то у тебя всегда есть Паркер

Отправляю Эшли смайлик с высунутым языком и пишу, что воспользуюсь ее советом.

Возможно, сходить на свидание с отцом Джесс не такая и плохая мысль. Даже если не выйдет, он же не заберет дочь из группы? Надо будет поговорить начистоту. Без обид и прочего, если я не отвечу ему взаимностью. Как взрослые люди. Мне почти двадцать шесть. Я могу вести конструктивные диалоги и переговоры. Я же правильно употребила слово «конструктивные»?

Набираю в поисковике понятие прилагательного. Боковым зрением замечаю какое–то движение. Поворачиваюсь к окну и вижу, что Паркер на крыше.

– Какого черта? – говорю вслух.

Что он делает?

Раздается звонкий стук. Паркер орудует молотком, держа в зубах гвозди. Он заносит руку над головой и опускает инструмент. Его мышцы играют в слабых лучах дневного солнца. Голый торс блестит от пота. Он похож на чертову модель с обложки глянцевого журнала, где какой–нибудь красавчик–строитель или пожарный с улыбкой смотрит на тебя, перепачканный грязью, но до жути сексуальный.

Я моргаю каждый раз, когда молоток стучит. Это рефлекс. Однако продолжаю наблюдать за ним из окна спальни. Паркер что–то устанавливает, маленькую серую коробку, и закрепляет ее.

Я собираюсь вернуться к картине, когда он вдруг поворачивает голову, и его взгляд устремляется прямо на меня. Паркер расплывается в улыбке. Она не искренняя. Скорее выглядит так, будто что–то замышляет. И что ты задумал, Паркер? Машет снова, как тогда, когда мы стояли с Эшли на обочине. Собирает инструмент и спускается.

Наконец сажусь за мольберт. Рука тянется к тюбику с Берлинской лазурью. Откручиваю крышку, и запах новой краски ударяет в нос. Предвкушаю смешение с цветов. Беру мазок и выкладываю на палитре, добавляю белила, и кончиком провожу по получившемуся оттенку. Наношу на фрагмент полотна, в месте, где горят прожекторы, и погружаюсь в работу.

Глава 10. Адам.

В сумерках замечаю свет фар. Приподнимаюсь, отвлекаясь от просмотра роликов в интернете, и замечаю незнакомую машину напротив дома Софи. Любопытство берет верх, срываюсь с места и оказываюсь около окна, подглядывая, как подросток. Из «Тойоты Лэнд Крузер» выходит высокий крепкий мужчина. Короткие волосы, будто лысый, вздернутый нос, как у девчонки, джинсы и рубашка с короткими рукавами. Несет в руке букет лилий.

– Что за убожество? Кто так одевается? И она любит тюльпаны, идиот, – бормочу я. – Кто это такой, Софи?

Дверь открывается. Вижу только его. Он стоит боком. Протягивает цветы и скрывается внутри.

Какого хрена этот мужик делает в доме соседки? Ее жених? Поэтому она такая колючая, когда пытаюсь пошутить или подкатить к ней? Не замечаю, как кусаю заусенец на пальце, тяну кожу, и появляется кровь.

– Вот же черт! – Слизываю выступившую капельку.

Не свожу взгляда с окон Софи. Она закрыла шторы, поэтому ни черта не видать. Но надеюсь, они не занимаются чем–нибудь таким…

Дверь снова открывается. Выходит мужик. На лице играет довольная улыбка. Следом появляется Софи, запирает дверь, и они оба идут к машине. Он протягивает ей руку, помогая сесть. Касается ее, козел. Сжимаю кулак. Не то, чтобы я ревную. Это, конечно же, полный бред. Просто я первым приметил мисс Недотрогу.

 Этот придурок увозит Софи куда–то.

Впервые жалею, что мой «Мерседес» не стоит у меня под окнами. Хотел бы посмотреть, куда это они отправились.

Стараюсь отвлечься от мыслей о Софи и ее свидании с мужиком. Какое мне дело, с кем эта истеричка тусуется? Никакого. Верчу в руках телефон, уставившись в одну точку. Я должен думать лишь о работе. Новый трюк вызывает некоторые сложности. Пули должны быть настоящими. Но как обезопасить себя и ассистентку?

Раньше подделывали пули, отливали из воска и наносили лак. Этого было достаточно для зевак в зале. Затем использовали холостые. Отвлекали внимание, подменяли пули и демонстрировали ее во рту. Были случаи летального исхода. Пуля могла настигнуть иллюзиониста и убить его.

Я же хочу усложнить трюк. Использовать настоящие пули, взять из зала профессионала, того, кто будет разбираться в оружии, чтобы произвести сильный эффект. И ловить пули ртом никто не будет. Сейчас продумываю все тонкости трюка, стараясь вымерить каждый риск. Также иллюзия с заморозкой на несколько часов просто обязана входить в мою программу, так считает продюсер. Пиар–менеджер ищет более современные идеи для трюков и отправляет их на почту. Кажется, я нашел кое–что интересное для нового шоу.

Вспоминаю, как брат в детстве смотрел все мои выступления. Не пропускал ни одного, поддерживал и верил. Как родители скептически отнеслись к выбору профессии, убеждая передумать, пока не загубил будущее. Но теперь никто так не говорит. Фокусы приносят мне деньги и славу. И я намереваюсь продолжить удивлять магией весь мир.

Гляжу на время. Прошло почти три часа, пока я делал заметки в записную книжку. Рисовал трюки, их варианты и модернизировал. Глаза слипаются. Свет фар снова проникает в дом. Софи вернулась. Сон как рукой стерло. Подпрыгиваю и несусь к окну, на ходу гашу настольную лампу. Оказываюсь в темноте.

Они покидают машину. Мужчина идет по дорожке и придерживает рукой спину Софи.

– Убери свои лапы! – Он кажется взрослее ее. Будто папа с дочкой.

Они останавливаются на крыльце. Софи отворяет дверь и что–то ему говорит. Он скромно поднимает руку и прощается.

– Вот так, поезжай домой.

Лысый мужик прячет руки в карманах и сутулится. Качает головой и входит в дом.

– Какого…?

Софи впустила в дом этого недотепу? Если девушка приглашает мужчину к себе в дом после свидания, вряд ли они собираются пить чай. Набираю Альфредо и прошу выполнить план «А». Он спрашивает, уверен ли я. Конечно уверен.

– Это тебе за утреннее дерьмо, Софи.

Глава 11. Софи.

Если меня можно назвать легкомысленной, только за то, что собиралась сделать.

На свидании Джек вел себя достаточно галантно, оставив приставучие и пошлые шуточки где–то в недрах своих мыслей. Та показная настойчивость после занятий в кабинете живописи исчезла, и вместе с ней мое отвращение. Напротив, он стеснялся и нервничал, как и я.

У меня было всего два партнера. Майкл – в старшей школе, но об этом лучше промолчать, и Дин на третьем курсе. Не то чтобы я ханжа и недотрога, и не ищу принца на белом коне, просто сексуальные связи не имеют для меня ценности. Вернее, это не манна небесная или не дар свыше, чтобы так заморачиваться членами. Это прерогатива Эшли.

После свидания мы с Джеком стояли около входной двери моего дома и неловко переминались с ноги на ногу, будто два подростка не знают, что делать дальше. И вот он уже спустился с крыльца, как я остановила его и пригласила зайти на чай.

Теперь Джек осматривается в гостиной, пока я действительно завариваю чай.

– Тут уютно, – громко говорит он. Под ногами скрипят половицы, видимо расхаживает по комнате.

Я появляюсь с двумя чашками и корзинкой печенья, лежавшего на кухне с начала учебного года.

– Знаю, бабушка умела нарядить дом, словно куклу. Рюши, цветочки и скатерти. Можешь не притворяться, тут старомодно. – Я тепло улыбаюсь и благодарю за учтивость, которую он проявил.

– Серьезно, такой интерьер напоминает о моем детстве. У моих родителей были пестрые обои повсюду. И как бы я не протестовал, в моей комнате расцветали маленькие астры.

– Астры? – Вопросительно поднимаю бровь.

– Выбор странный, знаю. Представь удивление моих друзей, когда приходили ко мне в гости. Приходилось выпутываться. Рассказывать, что не успели сделать ремонт, потому что до этого в комнате жила моя бабуля, которой у меня никогда не было. Еще выдумывать, что моя бывшая спальня меньшего размера, поэтому я занял пространство в цветочек.

Я смеюсь. Представляю, как могли бы ребята стебаться над мальчиком, чьи родители обезумели и перестали считаться с тем, что мальчишке нужно мужское пространство.

– Ужас. – Закусываю губу, чтобы сдержаться и не ляпнуть лишнего, но кажется, это не работает. – Что ж, после такого веселого детства, боюсь в твоем доме по–прежнему обои в цветок.

Джек делает несколько шагов навстречу, берет меня за руку и подносит к своим губам.

– Хочешь убедиться в этом? – Его голос словно переключается с режима хорошего парня на томного обольстителя. Слегка с хрипотцой, дразнящий и тихий. – Поехали ко мне.

Я замираю. На удивление, мне нравится его намек, хотя он слишком банальный. От Джека исходит приятная энергетика, хотя раньше я считала его занудным. Он проводит рукой по волосам, от чего я ощущаю легкое покалывание между ног. Его рука скользит по моей щеке, он пальцем задевает нижнюю губу, опускается на подбородок и робко притягивает к себе, а затем неуверенно целует меня. Миллионы мурашек разливаются по телу. Мне приятно. У меня так давно не было секса, что сейчас я сорвусь и нападу на него прямо в гостиной. Но в этот момент Джек отстраняется.

– Что–то не так? – Спрашиваю, потому что у него растерянный вид.

– Софи… Я из старой школы, понимаешь?

– Не совсем.

Он закрывает глаза и тяжело вздыхает.

Я не понимаю, что происходит. Голова кружится, все плывет. Сажусь на край дивана. Джек подходит и садится рядом, берет мою руку и осторожно перебирает пальцы, поглаживая каждый.

– Я уже давно не пацан с кучей комплексов и гормональным всплеском. Для меня быть с женщиной – быть с ней во всем. После смерти жены я пробовал забыться в телах тех, кто готов броситься на шею, потому что у меня есть тачка и деньги. Но никто из них не готов к отношениям и обязательствам, особенно с дочкой, которой скоро тринадцать. Ты мне нравишься, очень. Я долго не мог подступиться к тебе, но как только ты ответила взаимностью, я потерялся. – Джек прочищает горло. – Я хочу прикасаться к тебе, любить тебя, целовать, доставлять удовольствие, но …

Сердце бешено стучит. Я сглатываю застрявший ком в горле.

– Но я хочу, чтобы между нами все было серьезно. Не предлагаю сразу жениться и жить вместе. Хочу просто знать, что это взаимно. И что ты не против.

Джек оказался джентльменом, а не душнилой, как я себе его рисовала. Он правильно воспитан и не бросается в койку по первому зову члена. Уважает женщин, и это подкупает. Я потеряла дар речи. Никогда не встречала мужчину, спокойно обозначающего границы и принципы. Обычно они все засранцы, желающие стянуть трусики дамы и украсть их после секса.

– Неожиданно, – все, что выдавливаю из себя.

– Да уж, испортил момент, – нервно смеется он, потирая потные ладони.

– Тебе нужно разрешение? Можно ли прикоснуться ко мне? Хочу ли я этого?

– Верно.

Я встаю и подхожу к окну, приоткрываю шторы. На улице темно и тихо, лишь стрекотание цикад разносится вокруг дома. Свет от окон особняка освещает придомовую территорию в том месте, где цвели мои тюльпаны. Дорогие редкие цветы. Фокусирую взгляд на стекле и вижу свое отражение.

– При одном условии.

Джек поднимается, весь – внимание.

– Я не люблю розы и лилии. Дари мне тюльпаны.

Я поворачиваюсь.

Его губы вздрагивают в скрытой улыбке. Джек стремительно наступает, обхватывает за талию и целует. Сначала поверхностно, затем запускает теплый влажный язык, прижимая сильнее. Руки скользят по спине и останавливаются ниже талии. Почти на заднице. Мы все еще целуемся, когда Джек приподнимает меня. Я обхватываю ногами его талию, ощущая набухший член сквозь джинсовую ткань, и издаю стон в рот. Джек целует еще глубже, словно это самый вкусный десерт в его жизни. От этого голова идет кругом. Я определенно хочу заняться с ним сексом.

– Останемся здесь или пойдем наверх? – шепчу в губы Джеку. Он не отвечает, а кладет меня на диван.

Целует шею, грудь, подключичные ямочки и возвращается к губам. Он становится грубым, словно зверь, поймавший добычу. Даже приятно, что скромность и образ доброго парня куда–то делись. Джек напирает, вжимая мое тело в диван. Поднимает подол платья и сжимает бедра руками, но не сильно, будто сдерживается. Я замечаю черную точку на потолке и не понимаю, откуда она взялась. Раньше ее не видела. В ушах застывает тишина, только тиканье часов нарушает ее. А еще наши поцелуи. Возвращаюсь мыслями к Джеку. Он проходится по коже губами, словно оставляет метки. Его щеки пылают.

В дверь раздается громкий стук, а затем кто–то долго и назойливо нажимает на звонок, не отпуская кнопку. Что за…?

– Ждешь кого–то? – запыхавшись, спрашивает Джек.

Пожимаю плечами и отталкиваю его. Вскакиваю, поправляю платье и прическу.

Звонок уже действует мне на нервы. Если это Паркер, я убью его. Бросаю быстрый взгляд на окно в гостиной и понимаю, что он мог видеть нас на диване. Я забыла задернуть шторы. Или сделала это нарочно. Открываю дверь. Передо мной стоит низкого роста бородатый мужчина в красной кепке.

– Мисс Блэйк?

– Да.

– Распишитесь. Вам доставка.

– Какая доставка? – Хмурюсь, но ставлю подпись возле галочки, где отметил курьер.

– Заносите, ребята.

Он открывает дверь шире, и несколько высоких парней заносят похоронные венки.

– Стоп! Что? Это ошибка. Что вы делаете? Уберите их отсюда.

Но в прихожей уже около дюжины страшных овальных венков с темными лентами.

– Что происходит? – В проеме появляется Джек. На его лице вырисовывается непонимание.

– Мисс Блейк, заказ поступил на ваше имя. Двенадцать венков. Вот, еще и записка есть. – Мужчина протягивает сложенный лист и поправляет кепку. – Всего доброго, мэм.

Я стою с запиской в руке. Голова кипит, в ушах звон.

– Софи? – Джек кладет руку на мое плечо.

Разворачиваю и вижу красивый каллиграфический почерк с завитками и ровными прописными буквами.

Привет, соседка. Если ты подумала, что тебе сойдет с рук собачье дерьмо на моей дорогой каменной дорожке, то ты полная дура. Приятного вам вечера, голубки. И не вздумай отдаться этому типу на диване, где ты читаешь свои сказки о любви.

P.S. уже заметила свои любимые цветы?