Завещание

Эта история о тебе…

От первой и до последней буквы…

Пролог

Я забыла о нем уже очень давно. Прошло больше десяти лет с нашей последней встречи. И встреча эта была не из приятных. Я кричала ему в лицо проклятия и слова ненависти. Он отвечал мне взаимностью. Предательство – это так больно. Особенно тогда, когда это делает настолько близкий человек, настолько свой, в котором ты уверен больше, чем в себе самом. А его поступок я расценила именно как предательство. Нет, он мне не изменил. Даже не так! Было бы гораздо лучше, если бы он мне изменил. Измена – это лишь слабость плоти. Непреодолимая потребность в совокуплении. Измена – это сомнение в сделанном выборе. Сомнение, что человек, с которым ты решил быть, именно тот, кто тебе нужен. Он не сомневался в своем выборе. Он поступил хуже. Я была так зла на него, когда раскрылась вся правда. Так зла!

Мое поведение в тот день больше напоминало крайнюю степень истерики. Я была совершенно не похожа на рассудительного и уравновешенного человека, которым считала себя в повседневной жизни. Казалось, что в меня кто-то вселился и рвал меня изнутри на куски. Как же больно! Как больно! Я подарила ему два года своей жизни. В ответ на это он обманул меня… Обманул так низко и так подло, что даже сейчас вспоминать об этом больно. А тогда я кричала на него, срывая связки; била его по лицу до тех пор, пока ладони не утратили чувствительность.

А он терпел. И молчал. Но только до того момента, пока я не разбила его в кровь. Вот тогда-то слова полились из него рекой. Он кричал так же отчаянно, как и я. Хватал меня и тряс за плечи. Но я не слушала его. Мне не нужны были его слова. Отныне все они слышались мне сплошной ложью. Я не пыталась вникнуть в их смысл. Я пыталась его перекричать. В тот день он для меня умер.

Но как бы странно ни звучало после всего вышесказанного, он был единственным, кто любил меня по-настоящему. Отчаянно. Упрямо. До самого конца.

Глава 1

Марго

Этот звонок раздался в пятницу в три часа дня.

Я сидела в своем кабинете и была поглощена работой. Сегодня первый день, когда я появилась в офисе после отпуска. Дела встретили меня в сущем беспорядке. Мой заместитель умудрился сломать ногу, и мои коллеги не придумали ничего лучше, как свалить все мои дела на студентку-практикантку. В свое оправдание они выдвинули, по их мнению, весьма значимый аргумент: практикантка заверила их, что идет на красный диплом и справится без каких-либо проблем. Вот она и получила все мои дела в полном объеме. И справилась. Как учили в учебниках. Все так удачно сложилось, когда бы ей еще удалось поработать над делами начальника юридического отдела налоговой инспекции? В ближайшие несколько лет после окончания института – точно нет! Она была так горда собой, когда вручала мне папки с делами. Настолько лучилась довольством, что я подумала: «А вдруг действительно справилась?»

Но надеждам моим не суждено было оправдаться. Да и студентку ругать, по сути, было не из-за чего. Девчонка действительно была смышленой. Но с такими делами, какие подготовила она, в суд не пойдешь, если, конечно, не стремишься к проигрышу. Я проигрывать не любила. И не проигрывала. Поэтому посадила ее рядом с собой. Произнесла традиционную торжественную речь для всех, кто приходит на работу после вузов, о том, чтобы она забыла все, чему ее там научили, и приступила к профессиональному юридическому мастер-классу. В процессе указывая на ее ошибки, делая быстрые исправления и готовя новые документы.

Как-то так умудрились сложиться звезды, что она пришла на практику именно тогда, когда я ушла в отпуск. Мой зам не потрудился обратить внимание своей возвышенной особы на такую мелочь, как практикантка, а всем остальным сотрудникам, как, собственно, и начальству, не было до нее никакого дела. Но когда зам вдруг решил резко сломать себе ногу, о практикантке все вдруг резко вспомнили. У каждого юриста в нашем отделе была своя куча дел. И добавлять в свою кучу еще и начальственную никто не собирался. Вот тогда-то и понадобилась безотказная практикантка, которая приняла на себя начальственную кучу с сияющими глазами. И вот теперь эту самую кучу мне приходилось разгребать.

К обеду голова уже нещадно болела, но я угомонила ее таблеткой. А к трем часам мозг из-за объемов информации хотел назад в отпуск, чего позволить ему я категорически не могла. Но небольшой передышки он все же заслужил. Студентку я отправила в ближайшее кафе за нормальным кофе, а сама откинулась в кресле и прикрыла глаза, вспоминая картинки прошедших двух недель.

Я всегда любила именно в это время брать отпуск. Отщипнув несколько дней от конца августа и прибавив к ним несколько дней от начала сентября, можно получить идеальное время для отдыха. И для этого идеального времени на земле существует лишь одно идеальное место – Барселона! Если бы у меня спросили, в какой город готова переехать из Москвы, – а ее я бесконечно люблю, – я бы не задумываясь ответила: «В Барселону!»

Это мое место. И туда я люблю приезжать одна.

Я обожаю этот город. Архитектуру непревзойдённого гения Антонио Гауди, который начал свою карьеру с обыкновенного уличного фонаря, а завершил Школой Саграда Фамилия. Она была спроектирована для детей строителей, что трудились над созданием знаменитого на весь мир и входящего в список Всемирного наследия ЮНЕСКО Искупительного Храма Святого Семейства. Строительство его продолжается и по сей день из-за того, что ведется исключительно на пожертвования прихожан. Работы затянулись почти на полтора века, сорок лет из которых были годами жизни самого Гауди.

Заходя в этот храм, ты имеешь возможность прикоснуться к великому, нырнуть в глубины истории. Неоготический стиль, в который в свое время без памяти влюбился великий творец, придает, пусть и незавершенной, постройке неоспоримое величие на фоне современных строений. Но прикоснуться к великим творениям Гауди можно почти по всей Барселоне. Да что там Барселона, почти во всей Каталонии. Но почему-то именно Барселона покорила мое сердце. Ее старый город. Небольшие уличные кафе. И улыбки на лицах людей. Да, огромное количество улыбок.

Я часто сбегала в этот город. Но на этот раз для побега у меня была настоящая причина. А все из-за него! Как же можно быть таким непонятливым? Я даже мысли не допускала, что он до такого додумается. Если бы знала, никогда б не позволила купить мне те злосчастные туфли.

В этот самый момент и раздался телефонный звонок.

Номер, отобразившийся на экране, был мне не знаком. Я редко поднимаю трубку, если номер звонящего не занесен в список моих контактов. Но на этот звонок я почему-то ответила сразу:

– Да? – спокойно произнесла я.

– Маргарита Витальевна Милославская? – спросил меня строгий мужской голос.

– Я слушаю, – ответила я так же строго.

– Нам с вами необходимо встретиться.

– С какой целью? С кем я говорю? – спросила я, напустив в голос как можно больше официоза.

– О, прошу вас простить мне мою бестактность, я не представился. Меня зовут Роман Дмитриевич Боголюбов. Я личный адвокат и поверенный господина Тагаева. Вам ведь знакома эта фамилия?

Я выронила трубку из рук. Руслан! Личный адвокат звонит лишь в одном случае…

– Маргарита Витальевна? – раздался голос Романа Дмитриевича откуда-то снизу.

Спустя минуту я опомнилась и нырнула под стол за телефоном.

– Да, да, я слушаю, – сказала я, вновь поднеся трубку к уху. – Назовите мне, пожалуйста, причину нашей встречи, – дрожащим голосом попросила я, заранее зная ответ.

– Для оглашения завещания Руслана Дамиановича.

Сердце упало в ту же минуту. Руслан…

Я вновь откинулась в кресле и прикрыла глаза. Под веками тут же начала скапливаться влага. Но я не могла себе позволить разрыдаться в трубку перед незнакомым человеком. Да и с чего вдруг такая реакция? Я ничего не знала о его судьбе с самого института. С того злополучного дня я больше его не видела и не представляла, как сложилась его жизнь. А теперь вот поверенный…

Меня било мелкой дрожью, а горло сдавливал спазм. Перед опущенными веками вдруг ярко и отчетливо вспыхнул образ мужчины. Совсем молодого мужчины. Он возник передо мной таким, каким я видела его в последний раз, десять лет назад. Лишь с тем отличием, что лицо его не было искажено гримасой злости, боли и отчаяния. Его выражение было умиротворенным, а на губах играла улыбка. Такая добрая и по-мальчишески задорная. Какой она бывала в минуты его счастья. В минуты, когда мы были одни. В мгновения, когда я принадлежала ему.

– Когда? – хрипло выговорила я, выдавливая звуки из горла сквозь спазм.

– Я жду вас завтра во второй половине дня. В два часа вам будет удобно? – вежливо предлагает адвокат, не поняв смысла моего вопроса.

– Когда это произошло? – уточнила я.

– Завтра будет пятнадцатый день. Поэтому, согласно статье 1126 Гражданского кодекса РФ, завтра состоится оглашение завещания Руслана Дамиановича, на котором вы непременно должны присутствовать.

От каждого слова Романа Дмитриевича все сжималось внутри. Этого просто не могло быть. Я не знала второго такого человека, который бы так любил жизнь, любил жить; жить так, чтобы завидовали все. Ярко! Неповторимо! Каждый день, как приключение. Каждый час, как испытание. Каждая минута на лезвии ножа. Он не мог умереть! Просто не мог! Это какая-то очередная злая шутка этого гения розыгрыша.

– Запишете адрес? – перебил мои мысли Роман Дмитриевич.

Я нащупала вялой рукой рядом блокнот с ручкой и записала.

Завтра я приеду, а там будет очередной сюрприз от Руслана и этот кошмар закончится. Мы вдвоем весело посмеемся над его шуткой, над тем, как он в очередной раз искусно развел меня, и, возможно, даже помиримся…

– Я приеду, – сказала я, и моя рука вместе с телефоном безвольно упала на колени.

* * *

В груди так гулко ухало сердце. Мне казалось, что его биение отдается во всех уголках моего тела. Я чувствовала его в кончиках пальцев рук и ног. Чувствовала, как пульсирует в горле ком, который никак не желал рассасываться.

А я ведь до сих пор не забыла его. Все эти десять лет он был жив в моей памяти. Жив! Какой удачный эпитет. А «был жив» – еще удачнее. Да, я не жила затворницей после расставания с ним. У меня были мужчины. Были яркие романы. Я, кажется, даже влюблялась пару раз. Но такого мужчину, как Руслан, мне больше встретить не удалось. Не удалось встретить… Не удалось полюбить. И вот, мне уже тридцать три, а я до сих пор не замужем. Хотя тут надо уточнить: я не замужем за мужчиной, хотя я точно замужем за своей работой. Вы скажете, что начальник юридического отдела налоговой инспекции – это не бог весть какая должность, но меня, если честно, все устраивает.

И вот сегодня в мою отлаженную размеренную жизнь ворвался этот звонок. Ворвался и поднял все с ног на голову. И вот я сижу в своем кресле, за своим столом, в своем кабинете, и у меня нет сил даже руку поднять. Сердце постепенно перестало биться во всех конечностях моего тела, но зато начало вырываться из груди – мне кажется, это паническая атака и одновременно какой-то паралич. Интересно, а случается паралич при панической атаке или паническая атака при параличе?

Но как следует подумать над этой теорией мне не удается, поскольку возвращается практикантка с моим кофе, а я уже и забыла о ее существовании. Забыла о стопках неразобранных дел на моем столе, о куче раскрытых документов на мониторе компьютера, о подставе коллег и своего зама с этой практиканткой, имени которой я так и не запомнила, да оно и не важно. Все почему-то в эту минуту стало не важно. Ни работа, ни моя жизнь. Даже если бы мне сейчас сказали, что в сторону Земли летит огромный метеорит, я бы пропустила эту информацию мимо ушей. Все это вдруг стало таким незначительным и пустым. Если его действительно больше нет…

Десять лет… А мне кажется, что мы расстались только вчера. Потому что не бывает так больно от потери человека, которого не было в твоей жизни десять лет. Не бывает!

Видимо, многолетняя юридическая практика меня подвела и что-то такое отразилось на моем лице, поскольку практикантка замерла в дверях моего кабинета со стаканчиком кофе в руках. Я повернула голову, и, подчиняясь закону притяжения Земли, капли влаги вылились наружу. На глазах у двадцатилетней девчонки. Какой позор. Я же должна показать ей пример стойкости и несгибаемости в своем лице. Но сейчас от моих профессиональных навыков железной леди юриспруденции не осталось и пыли. Я была разбита.

– Маргарита Витальевна, я вам тут кофе принесла. Все, как вы просили, – робко промямлила студентка, переминаясь с ноги на ногу, все еще стоя на пороге моего кабинета и не решаясь зайти.

– Спасибо тебе, – голос мой осип, и конец фразы я произнесла уже почти неслышно.

– Света.

– Что? – не поняла я.

– Меня зовут Света. Света Кузнецова. Я давно поняла, что вы не запомнили, как меня зовут.

И в этот момент мне вдруг стало так стыдно. Стыдно перед этой девочкой. Стыдно перед самой собой. За эти слезы, за свою слабость.

Я положила телефон на стол и поднялась с кресла. Шевеления моего тела практикантка, видимо, расценила как дозволение войти в кабинет и сделала смелый шаг к моему столу, закрывая за собой дверь. Пока она подходила и ставила передо мной стакан с кофе, я рылась в сумочке, пытаясь найти в ней платок или салфетку, но, как назло, ничего, даже отдаленно напоминающего эти предметы, мне под руку не попадалось. Меня начало захлестывать отчаяние. И тут я подняла глаза на студентку. Она протягивала мне пачку бумажных платков. На несколько мгновений я замерла, а потом почувствовала, как отчаянно задрожала моя нижняя губа, а изображение перед глазами размылось из-за переполняющих их слез. В этот момент я поняла, что мне их не удержать. И бог с ним, с образом «железной леди», я тоже живая, и мне тоже бывает больно.

Не говоря ни слова, практикантка просто шагнула ко мне и, сунув в руки пачку платков, обняла со словами:

– Иногда нам всем это надо. Даже самым сильным.

И я разрыдалась.

Рыдала я так, как никогда. Так горько, как никогда не умела. Видимо, повода никогда не было. А вот сейчас…

Сейчас с этими слезами открывались старые раны и кровоточили так же отчаянно. А Света просто обнимала меня и гладила по спине, ничего не говоря.

Не знаю, сколько времени прошло, но мне все же удалось успокоиться. Правда, платье Светы было безнадежно испорчено соленым водопадом из моих глаз.

– Я куплю тебе новое платье, – заикаясь и дыша через раз, говорю я Свете, опускаясь на свое место.

– Да ладно, пустяки, – отмахивается она. – Вы лучше научите меня разным юридическим фишкам. Ну, тем, что не по учебнику, – робко улыбается она, а в глазах горят такие огонь и решимость, что я невольно вспоминаю себя.

Себя десять лет назад. Я так же горела энтузиазмом. И никто был не в состоянии заставить меня свернуть с намеченного пути.

Я хлопаю по сиденью стула рядом с моим креслом, где она сидела перед тем, как отправиться за кофе. И она с радостью воспринимает мой жест как согласие поделиться профессиональными секретами.

– В рамках твоей практики всего рассказать и всему тебя научить не смогу, времени не хватит. А вот если ты устроишься к нам после практики. Ну, например, делопроизводителем на полставки. Я, так и быть, возьмусь тебя учить.

– А так можно было? – девчонка удивляется так искренне, что я понимаю, тяжело ей придется.

Чтобы быть хорошим юристом, адвокатом ли, следователем ли, нотариусом ли, неважно, хладнокровие и умение держать лицо – это самое главное в нашей профессии.

А Света… Маленькая, худенькая, в смешных очках. В этом ее сереньком невзрачном платье, со смешным хвостиком блеклых волос. Нет, у нее нет шансов стать акулой. Если только… Если только она не послушается моего совета и действительно не устроится в нашу инспекцию на полставки делопроизводителем, а в отделе кадров, так и быть, я словечко за нее замолвлю. Нравится она мне.

Обо всем этом я и сообщаю Свете. Она радуется, как ребенок, и говорит, что после того, как через две недели закончится ее практика, тут же устроится к нам на работу. В ответ я отправляю ее в отдел кадров обо всем договориться, куда она бежит почти вприпрыжку.

Как только за ней закрывается дверь, я звоню по внутреннему номеру начальнику отдела кадров и прошу помочь Свете. И когда получаю положительный ответ, кладу трубку.

И только сейчас понимаю, что благодаря этой маленькой хрупкой невзрачной девочке, которая еще совсем не «акула» и которую я собираюсь учить стойкости и, как она выразилась, юридическим фишкам, что нет в учебниках, я совсем забыла о своем собственном горе.

Глава 2

Роман

Я положил телефон на стол и откинулся в кресле.

Маргарита Витальевна Милославская. Очень хотелось увидеть женщину, из-за которой сходил с ума мой клиент и близкий друг Руслан. Сколько помню, на протяжении всего нашего с ним общения он все делал с оглядкой на нее. А как бы поступила Марго? А что бы сказала Марго? Нет, Марго этого бы не одобрила. Или… Марго была бы в восторге.

По рассказам Руслана, она была совершенно невероятная. Какая-то неземная. Временами я смеялся над его отношением к женщине, которая уже многие годы не хотела его видеть, а он же все только и делал для нее. Но конечно, ему я об этом не говорил. Его маниакальная одержимость этой женщиной походила на болезнь. Жесткий в бизнесе, неудержимый в своих стремлениях, не останавливающийся ни перед какими преградами, Руслан проявлял крайнюю степень раболепия перед этой самой Марго. Его день начинался с того, что он выслушивал устный отчет своих людей о том, что за прошедшие сутки произошло в жизни Маргариты Витальевны. Лишь однажды я позволил себе высказаться по этому поводу, когда стал свидетелем отчета, что это слишком. Он ничего не сказал в ответ. Только посмотрел на меня так, будто в этот самый момент разрезал меня на мелкие кусочки. Столько гнева было в этом взгляде и столько неподдельной боли. И я больше не лез не в свое дело.

Но не думать об этой женщине уже не мог. Складывалось такое впечатление, что она начала присутствовать и в моей жизни. Правда, ненавязчиво. Я не думал о том, как бы поступила она в той или иной ситуации, поскольку не знал. Но все равно мысли о ней маячили на заднем плане моего сознания. Я часто задумывался: что такого она сделала, что завладела вниманием такого сильного и могущественного человека, как Руслан Тагаев? Это была тайна за сотней печатей. И лезть в это было себе дороже.

Мы встретились с Русланом, когда он уже добился первых успехов, восемь лет назад. Я же делал лишь первые, правда, успешные, шаги по карьерной лестнице. Тагаеву тогда был нужен специалист по гражданскому праву, а во мне в то время от специалиста были лишь огонь в глазах и неуемная энергия. Но почему-то из всех клерков в нашей юридической конторе он выбрал именно меня. И не прогадал! Я рыл носом землю. Из кожи вон лез. И принес ему очередную победу. Тогда Тагаев сказал, что ему нужны такие люди в его команду. Так началось мое восхождение в мир зеркальных небоскребов, белоснежных яхт, закрытых клубов и огромных гонораров.

Казалось, что Руслан в этом мире кровожадных акул большого шоу-бизнеса был как рыба в воде. Он хватал на лету и делал все будто играючи. Я многому научился у него. Несмотря на то что мы были одного возраста, он стал для меня неким подобием старшего брата. Он казался мне мудрее, рассудительнее, степеннее. Его сложно было вывести на эмоции. Это не удавалось никому. Только ей.

Узнавая о том, что у Марго новый роман, Руслан уходил в недельный запой. А спустя семь дней собирал информацию о новом увлечении своей подопечной. И если досье было прозрачно, успокаивался. Если же нет, делал все, чтобы этот нежелательный субъект исчез из жизни Марго.

Я никогда не мог понять: если ты не можешь жить без этой женщины, почему не добиться ее, сделать все, чтобы она была с тобой? Но нет. Он всегда находился с ней рядом, оставаясь в тени. Хотя тенью его жизнь было назвать сложно. Поездки и съемки по всему миру, шумные вечеринки, яркие презентации, красные ковровые дорожки, невероятное количество престижных премий и, конечно же, сонм красивых женщин. Даже когда у него появлялся кто-то постоянный, его день тем не менее все равно начинался с доклада о жизни Марго.

Зачем так мучить себя? Чувства к этой женщине были написаны у него на лице, отражались в каждом действии или поступке. Он жил ее жизнью. Он ей вдохновлялся. Пока однажды доктор не озвучил страшный диагноз. Это случилось полгода назад.

Рак.

Четвертая стадия.

Ему оставалось жить несколько месяцев. Единственное, что на это ответил Тагаев:

– Надо успеть.

Но что успеть? Никто понять не мог.

Я подумал, что он будет приводить дела в порядок и составлять завещание. Хотя кому все завещать? Последней любовнице? Она была тупа как пробка. Да, тело там было выше всяких похвал. Но красивого тела мало для того, чтобы унаследовать многомиллионную империю.

Тем не менее Руслан удивил. Он оставил все дела на управляющих, выключил телефон и пропал на несколько месяцев.

* * *

Тем утром я был в офисе и в последний раз проверял все документы по делу, которое сейчас вел. Я давно уже стал самостоятельным и независимым от Тагаева. Он, конечно, дал моей карьере головокружительный старт, но очень быстро отправил в свободное плавание. Оставшись при этом моим близким другом.

Сигнал интеркома отвлек.

– Да? – ответил я, нажав на кнопку.

– Роман Дмитриевич, вам тут срочный звонок, – отвечает мой секретарь.

– Мариночка, я же просил меня ни с кем не соединять, – почти раздражаюсь я, но не успеваю до конца прочувствовать эти эмоции, поскольку секретарь перебивает меня:

– Это по поводу Руслана Дамиановича.

– Немедленно соедини!

И она соединяет. Звонили из Мюнхена. Из закрытой элитной клиники для онкологических больных. Отложив все дела и отменив встречи, я первым же рейсом вылетел в Германию.

* * *

От Руслана осталась только тень. Черные кудри осыпались, оставляя гладкий череп, щеки впали, под глазами залегли глубокие серо-фиолетовые впадины. Он не был похож на себя. И мне, мужчине, который считал себя сильным и стойким, захотелось заплакать. Потому что просто видеть его таким было больно.

Но даже сейчас от него веяло силой. Взгляд был спокойным. Он давно со всем смирился. Было даже похоже, что он рад тому, что не придется больше жить без нее…

И там, в Мюнхене, в закрытой элитной клинике для онкологических больных он все мне о ней рассказал. Рассказал их историю. Говорил он долго, несколько часов. А я слушал его с замершим сердцем. И даже боялся дышать, чтобы, не дай бог, обозначением своего присутствия сбить этот наполненный эмоциями рассказ, больше напоминающий последнюю исповедь. Потому что таких чувств не ожидаешь от скалы, которой являлся этот несгибаемый человек. О таких чувствах пишут в эпических романах. О них снимают оскароносное кино. Но в жизни такого быть не может. Так думал я, пока не услышал историю своего друга.

Руслан всегда умел говорить. Его заслушивались. Его цитировали. Но сейчас он не старался произвести впечатление. Ему уж точно было все безразлично. Но только не она. До самого последнего вздоха.

В тот день я получил от него два конверта. Один тонкий.

– В этом конверте мое завещание, – ответил Руслан на мой вопросительный взгляд.

А второй весьма увесистый.

– А это мои последние слова. Для нее.

Нужды называть имя не было. Он всегда говорил лишь об одной женщине. Других по-прежнему не существовало.

– Ром, я хочу, чтобы ты исполнил мою последнюю волю, – хрипло произнес Руслан, слова явно давались ему с большим трудом.

– Для тебя все что угодно, Рус. Ты же знаешь, – ответил я, сжимая руку друга.

– Я хочу, чтобы ты позаботился о ней.

– Так же, как заботился ты? – удивился я.

– Нет, – через силу улыбнулся Тагаев. – Я не буду делать никаких секретов из своего завещания. Но только для тебя. Все свои активы я оставил ей.

Мои глаза расширяются, а Руслан продолжает:

– Тебя я назначил управляющим. Ты должен будешь ей помочь во всем разобраться.

– Рус, я… – мой голос совершенно не похож на мой.

– Не перебивай, – он тяжело вздыхает. – Ром, я знаю, что, возможно, это нечестно с моей стороны, но я всегда привык получать то, что хочу, и делать так, как задумал. Поэтому я решил, что вы поладите.

– Прости, что? – я шокирован.

– Ты полюбишь ее, я уверен. Ее невозможно не полюбить, – при этих словах его взгляд наполняется блеском, а губы растягиваются в мечтательной улыбке. И кажется, что этот человек пышет здоровьем, а не находится при смерти. – Я хочу, чтобы ты женился на ней и сделал ее счастливой, как не смог я.

– Рус, ты просишь меня о невозможном, – ошарашенно говорю я.

Он улыбается грустной снисходительной улыбкой, будто умудренный жизнью старик делится мудростью прожитых лет с маленьким ребенком, а тот никак не хочет его понять.

– Ром, я знаю, что говорю. Когда ты увидишь ее, ты поймешь.

Я все еще растерян, но нахожу, на мой взгляд, самые уместные в этой сложной ситуации слова:

– Я обещаю тебе, что позабочусь о твоей собственности. Расскажу ей все и помогу чем смогу. Но жениться…

Руслан улыбается.

– Когда ты с ней познакомишься, ты уже не сможешь без нее жить.

– Ты преувеличиваешь, – морщусь я.

– Ладно, это все лирика. Я не буду тебя уговаривать. Ты сам все поймешь. И сам придешь к моим решениям. Но знай одно, если ты ее когда-нибудь обидишь, я переверну даже ад, но найду способ вернуться и стереть тебя в порошок, – при этих словах его пальцы с невероятной в этом случае силой сжали мою ладонь, а в глазах полыхнуло пламя. И я понял, что он действительно найдет способ.

Мне же не было резона спорить с умирающим, поэтому я лишь сказал:

– Я все понял. И все сделаю. Для тебя.

После моих слов он расслабился.

А спустя несколько часов Руслана Дамиановича Тагаева не стало.

* * *

И вот сейчас я сижу в своем кабинете и думаю о том, как завтра я наконец увижу женщину, которой мой друг посвятил всю свою жизнь. До последнего вздоха. И его последние слова, что в это время крутятся в моей голове, не дают мне покоя: «Ты полюбишь ее!»