Loe raamatut: «Первичное зло»
Роман является художественным вымыслом,
а не документальным произведением,
хотя и основан на реальных событиях, имевших
место в начале восьмидесятых в городе Караганде.
Автор
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Автобус блеснул на прощание тусклым светом салона и ушел в позднюю вечернюю тьму. Серик потоптался на остановке, застегивая куртку и привыкая к прохладе – на улице был зябкий апрель, и пошел через дорогу, направляясь к кварталу, где находился его дом. Весь квартал был застроен типичными хрущевскими четырехэтажками; исключение здесь составляла только недавно построенная – в семидесятых, а потому выглядевшая более современно, средняя школа…
На остановке напротив стояла кучкой компания: один рассказывал что-то, другие смеялись. Серик не стал приглядываться – торопился домой, к семье, он и так задержался на работе…
– Эй! – окликнули его. – Закурить не найдется?
– Не курю, – ответил Серик, не останавливаясь.
Несмотря на тревожный стандарт вопроса, типичный для шпаны, ищущей приключений, он не забеспокоился – на хулиганов компания была не похожа, среди их голосов как будто слышался и женский смех… Подходя к повороту на улочку, ведущую к дому, где они жили с Сауле и двухлетним сынишкой в крохотной однушке, Серик внезапно вспомнил, как, казалось, совсем недавно, перед Новым годом, впервые принес домой елку, украсил дешевыми стеклянными игрушками, разбудил сына и подвел ней. Непоседа Ерлан, который обычно пытался схватить все, что ему показывали, медленно ходил вокруг елки, разглядывая игрушки, присаживался, держа руки на коленках, чтобы близко-близко рассмотреть блестящий шар на нижней ветке, но ничего не трогал. Серик даже поежился от того состояния счастливого праздника, вдруг охватившего его вновь… И услышал, как его догоняют.
– Послушайте, ребята, у меня и правда нет… – начал было он и вдруг задохнулся.
Что-то холодное нестерпимой острой болью вошло ему под ребро, разом лишив способности говорить. Он попытался крикнуть, но смог только захрипеть, и в этот момент второе лезвие пронзило такой же холодной мучительной резью спину. Колени Серика ослабли, он попытался устоять. Где-то в глубине сознания, охваченного отчаянием и невыносимым физическим страданием, он успел подумать, что если упадет сейчас, то уже никогда, вообще никогда не встанет. И рухнул на потрескавшуюся асфальтовую дорожку…
* * *
Когда в дверь постучали, Дастан сидел на корточках у плинтуса и пытался прикрутить провод, который сам минуту назад оборвал, перетаскивая толстые папки со старыми делами, выданные ему в канцелярии райотдела милиции. Места они занимали много, и сосед Дастана – старший оперуполномоченный Громов, ворчал уже неделю: «Захламил архивом весь кабинет». Но изучить их надо было – поискать связь с квартирными кражами, участившимися в районе, а уже потом вернуть назад, в архив.
В дверь просунулась голова помощника дежурного. Она покрутилась в поисках Дастана и нашла его у плинтуса:
– Дастан, срочно на выезд, а у тебя телефон не отвечает…
– Еще бы, – хмыкнул Громов, – электрика надо вызывать. На целый день от связи отрезал.
– Там убийство, – поспешно сказала голова помощника.
Громов присвистнул.
– Повезло тебе сегодня с дежурством! Ладно, езжай. Сам попробую прикрутить…
* * *
Серика рано утром обнаружил сторож школы, расположенной рядом. Прибывшей опергруппе местного РОВД ничего важного сторож сообщить не смог, только то, что, обходя территорию вокруг школы, наткнулся на голое тело. Убитый был раздет до трусов и майки.
Дастан осмотрел тело и обошел все вокруг. Следователю районной прокуратуры, подъехавшему чуть позже милиции, сказал:
– Явное убийство с целью ограбления. Хулиганкой не пахнет – никаких следов избиения. Просто зарезали парня. Эксперт насчитала предварительно не менее двадцати ударов ножом… Но зачем они забрали всю одежду? Понятно там, часы бы или кольцо…
– Выводы, Дастан, потом, а сейчас займемся формальностями, – бросил следователь, доставая из портфеля протокол осмотра места происшествия. – За тобой – сплошной опрос всех живущих поблизости – вдруг кто видел что-то. Да ты сам все знаешь…
Дастан еще раз взглянул на труп. Убитый парень был примерно его возраста, может быть, даже встречались раньше – молодежь в центре города знает друг друга. И направился к ближайшему жилому дому…
К полудню установили личность убитого – им оказался инженер научно- исследовательского института «Углемаш» Серик Сарсекеев. Его жена рассказала, что ничего ценного, если не считать часов «Ракета» за двадцать рублей, у него не было. Даже обручального кольца не носил. Денег тоже при нем не могло быть, так как накануне всю зарплату отдал жене, оставив себе только на автобус до работы. А проведенная судмедэкспертиза показала, что убивали его двумя разными ножами, много раз кромсая уже и мертвого…
* * *
– Слушай, сегодня с кино не получится, – сказал в трубку Дастан. – У нас совсем завал.
– Я так и знала. Ну как хочешь…
– Причем тут «как хочешь»? Говорю же: работа.
– У тебя вечно работа… Ну ладно, у меня всегда найдется с кем и куда сходить.
Мира засмеялась, и Дастан облегченно вздохнул: шутит – значит, не очень сердится.
– Между прочим, новый индийский фильм идет в «Юбилейном», – сказала она.
– Ты же знаешь, я не люблю индийские.
– А на что идти? В прошлый раз на твоем «Сталкере» я чуть не заснула. Нет, тогда уж лучше на «Укрощение строптивого».
– Ты же его три раза видела.
– Ну и что? Зато какая музыка! А пластика у Челентано? Залюбуешься.
– Придется мне поехать в Италию и разобраться с этим Адриано.
– Легче на Луну добраться. Впрочем, поедешь – меня возьми…
Она опять засмеялась. Невесело засмеялась – Дастан это почувствовал. Но уже не нашелся, что сказать.
* * *
Таксист Семенов был балагур, ему было интересно не только «деньгу срубить», но и поболтать «за жизнь» с пассажирами, особенно с хорошенькими пассажирками. И, когда на обочине он заметил голосующую блондинку, затормозил сразу, хотя смену почти закончил и для всех у него был заготовлено стандартное «Еду в парк!». Однако рядом с девушкой замаячили еще три мужские фигуры.
«Вот, блин, уже с ухажерами, – с досадой подумал он. – Ну ладно, может, мне на перспективу что-нибудь обломится…»
К его радости, девушка села рядом с ним на переднее сиденье, а парни разместились сзади.
– Нам в Тихоновку, – сказала девушка.
Ехать почти в пригород на исходе смены Семенову не хотелось, но уже было поздно отказываться. К тому же он разглядел пассажирку и был приятно удивлен: давно ему не приходилось возить таких красоток.
Девушка заметила его взгляд и улыбнулась ему. А улыбка была у нее не просто кокетливой. Было в этой улыбке что-то и будто невинное, но с манящей прослоечкой – этакая неявная притворность невинности, как бы дающая понять: «Я играю в невинность, да не со всяким», и в то же время нечто нескромное, даже порочное, обжигающее… Семенову сразу вспомнился французский фильм «Три мушкетера» с Милен Демонжо в роли миледи – такой же притягивающий ток исходил от пассажирки, как от роковой французской блондинки.
– Да хоть до Москвы! – подмигнул Семенов.
Девушка поощрительно засмеялась. Кто-то из пассажиров сзади хмыкнул:
– Давай-давай, не обидим, шеф.
Когда выехали за город, один из парней сказал:
– Что-то у меня живот прихватило, братцы…
– Дотерпишь? – спросили его в ответ.
– Постараюсь…
Еще минут через пять пассажир простонал:
– Все, не могу… Тормозни у обочины, шеф. Я быстро.
В душе чертыхаясь, Семенов остановил машину. Вокруг была степь, вдалеке темнела лесопосадка.
– Вон там кусты… – начал он, оборачиваясь, – и поперхнулся, захлебнувшись кровью.
Нож вошел ему в шею сбоку, пробил горло и разрезал артерию…
* * *
– Проходите, Динмухамед Ахмедович ждет вас, – пригласила женщина-секретарь.
Министр внутренних дел и прокурор республики встали с кресел в приемной и вошли в огромный кабинет, обшитый дубовыми панелями. Помимо хозяина – первого секретаря ЦК компартии КазССР Кунаева – здесь был заведующий отделом административных органов ЦК Шалов.
Кунаев встал из-за стола, поздоровался с вошедшими за руку и показал на стол для совещаний:
– Садитесь, товарищи.
Сам сел во главе стола и сразу спросил:
– Меня интересует обстановка с преступностью в Центральном Казахстане. А именно в Караганде.
Министр внутренних дел Платаев, высокий, с волнистыми, зачесанными назад русыми, с проседью волосами, кашлянул так, что орденская планка на его груди дрогнула, а луч оконного света косо сверкнул на золоте генеральского погона, и сказал:
– За последний месяц в городе – уже четыре убийства таксистов, судя по всему ради копеечной выручки. Все убийства совершены ножом. Кроме того, ранее в центре города ночью был убит молодой инженер, тоже ножевыми ударами, причем нанесенными двумя разными ножами. Вероятно, это самый первый эпизод в данной цепи. И, наконец, вчера под утро на улице обнаружены тела пожилой супружеской пары, убитых несомненно с целью ограбления, также с ножевыми ранениями. Есть основания считать, что эти уличные нападения также связаны с убийством таксистов. Возможно, есть невыявленные аналогичные разбойные нападения и убийства, совершенные теми же преступниками…
– Я читал сводку, – прервал Кунаев. – Вот тут, например, о пожилых супругах: муж – участник войны, между прочим, а у его жены вырвали из ушей сережки, когда она, вероятно, была еще жива… И ни одно из этих преступлений не раскрыто! Это что за беспредел у вас творится, товарищи?
Последнее Кунаев произнес очень тихо. Он мог говорить очень тихо и вкрадчиво, но так, что у собеседников начинали слабеть колени. Умный и опытный функционер высшей партийной иерархии Советского Союза, умевший правильно разговаривать и со своими подчиненными, и в высоких кабинетах Москвы, был искренне и сильно раздражен. Кунаев резко повысил голос:
– Во втором по величине городе республики, в одном из важнейших индустриальных центров всей страны! В шахтерской столице Казахстана, как говорят у нас… И это в начале восьмидесятых!
Хотя слова Кунаева прозвучали словно с трибуны съезда, для присутствующих эта громкая риторика была вполне уместна, тем более что, несмотря на выспренность, они соответствовали действительности.
– По сообщениям КГБ в городе настроения, близкие к панике, – продолжал Кунаев. – Люди повсеместно говорят, что по ночам убивают таксистов прямо в машинах и прохожих на улице. А власти при этом скрывают истинное количество убийств… Скоро юбилей угольного бассейна, на котором собирались присутствовать руководство республики и товарищи из Москвы. Награждения передовиков, концерты, народные гуляния и так далее. И вот теперь горожане боятся нос из дома высунуть… Что конкретно сейчас вами предпринимается для поимки преступников?
– Созданы специальные оперативная и следственная группы. Из оперативников уголовного розыска и прокурорских работников, – прокурор Сеитов, плотный, очень солидный, говорил тоже солидно, не спеша взвешивая каждое слово. – Следственную работу возглавляет старший следователь по особо важным делам областной прокуратуры. Оперативно-розыскные мероприятия органов внутренних дел координирует лично замначальника УВД области, он каждый день отчитывается в МВД республики. Так, Андрей Георгиевич?
Он повернулся к министру. Тот кивнул и добавил:
– Задействован и ориентирован весь личный состав милиции области, негласный аппарат. Проводятся рейдовые мероприятия, отрабатываются возможные версии, проверяются на причастность все криминальные элементы…
– Это ваша текущая, повседневная работа! – все еще раздраженно прервал Кунаев. – Необходимо ее активизировать. Предпринять что-нибудь новое, если обычные мероприятия не дают результатов…
Некоторое время он задумчиво перебирал документы – шорох бумаги в тишине кабинета звучал отчетливо и громко, будто грохот булыжников в камнедробилке… Наконец сказал:
– Ладно. Постоянный контроль со стороны партийных органов будет осуществлять Анатолий Федорович. Докладывайте ему результаты еженедельно, – он кивнул на Шалова… А затем добавил: – Прошу вас остаться на следующее совещание о ходе посевной. Заодно сообщите о состоянии правопорядка в период ее проведения, в целом по республике.
* * *
Дастан вместе с другом-одноклассником Степаном успел приехать на плёс до вечернего клёва. Другие кореша из старой школьной компании не смогли выбраться по разным причинам, поэтому они были тут вдвоем. Вид поблескивающей в лучах заходящего солнца реки Нуры, разлившейся вширь в этом месте, со спокойной водой, камышами и квакающими лягушками у берега, с тихим плеском играющей неподалеку рыбы вызывал у обоих внутренний, с трудом скрываемый восторг. Хотелось шутить, двигаться бодро… Быстро поставили палатку. Дастан стал готовить и закидывать удочки. Степа отправился на поиски дров – недалеко виднелись пустые заброшенные коровники, принадлежащие, видимо, ближайшему совхозу, и вокруг наверняка должны были валяться какие-нибудь деревяшки или сухой кизяк.
Возвращаясь к палатке с охапкой сухих веток и деревянных обломков, Степа неожиданно провалился в яму для слива жидкого навоза. Яма была большая и, как оказалось, свежая, просто верхний слой подсох и, вероятно, слегка подмерз, не растаяв днем. Степа охнул и сразу закричал, поняв, что серьезно влип: ноги его не ощутили дна и беспомощно дергались. На нем был списанный клеенчатый костюм шахтера, которым он ужасно гордился, как почти «рыбацким», и который сейчас враз отяжелел и тянул его вниз, да и поплыть в нем в этой жиже Степа не смог бы. Кричать он тоже уже не мог: судорожно открытый рот ловил воздух, а пальцы пытались уцепиться за вдруг оказавшиеся так далеко края ямы… И в этот момент рука Дастана ухватила его за шиворот и выволокла на твердую поверхность.
Лежа на земле, Степа быстро и ошарашенно дышал. Наконец он сказал с испуганным облегчением:
– Ни фига себе. Ты же мне жизнь спас: дна-то я и в помине не нащупал…
…Клевало плохо. Когда стемнело, прилегли у костра, достали и разложили закуску, откупорили бутылку. Навоз на клеенке и ботинках Степы подсох и пах даже приятно – селом. Степа до сих пор был слегка возбужден, а водка еще больше развязала язык.
– Хорошо, что ты длинный, и руки тоже, хоть какая-то польза, – шутил он.
Шустрый по характеру, он был небольшого роста – поэтому и не смог, бухнувшись в яму, дотянуться до ее края. И в былых школьных драках спуску не давал, ввязываясь в стычки с противником выше и больше себя, брал нахальством и напором.
– Ну ладно, что у тебя там в ментовке? Когда начальником станешь? – спросил он друга.
– Если серьезно, предложили перейти старшим опером в областное управление, – сказал Дастан. – Посоветовали только вступить в партию. Да я отказался. В партию не хочу, и ты знаешь почему.
– Что? После всех твоих фокусов в универе тебе предложили в партию? А ты… Дурак! – искренне и расстроенно воскликнул Степа.
…Будучи поначалу обычным школьным озорником, правда со страстью к чтению, Дастан, вступив в восьмом классе в комсомол, стал заядлым активистом. А в университете развернулся еще больше, заделался членом комитета комсомола, занял кучу важных общественных постов, ездил на комсомольские съезды и конференции… Только закончилось это все плачевно: углубленно изучая теорию и практику научного коммунизма далеко за пределами университетской программы, Дастан и несколько таких же идейных студентов-активистов, сумевших найти друг друга, так сказать по «зову сердца», пришли к выводу, что власть в стране, ни много ни мало, отступила от принципов «истинного марксизма-ленинизма» и даже предает их, выродившись в партийную бюрократию. Демократизации же, обещанной новой конституцией СССР 1977 года, ждать не приходилось. И тогда они создали «Движение молодых коммунаров». Последствия наступили незамедлительно: «движение» прихлопнуло КГБ, коммунаров долго таскали на допросы, даже возбудили уголовное дело за антисоветчину, но затем прекратили (времена все же были не сталинские, а «добрые» брежневские, да и скандал с ленинскими стипендиатами и делегатами съездов никому не был нужен). Их материалы передали на рассмотрение университетского товарищеского суда, где «революционеров» предали аутодафе, а затем подвергли всестороннему остракизму… После университета Дастан отслужил в армии, где заработал отличные характеристики и формально снял политическое клеймо под названием «строгий выговор с занесением в учетную карточку за распространение идейно вредных документов», вернулся домой и был принят в милицию, в которой тогда традиционно не хватало специалистов с высшим юридическим образованием.
Старые школьные друзья относились к революционным эскападам Дастана со снисходительным пониманием, как к выходкам чрезмерно начитавшегося, которому «не живется спокойно».
– М-да, – сказал Степа, настроенный поговорить по душам. – Знаешь, почему я три года как окончил политех, а уже начальник участка на шахте? Да потому, что кандидат в члены КПСС… Хочешь честно? Вот я в партию вступил, но я не идейный в отличие от тебя. Не верю я во всю эту программу построения коммунизма – да никто не запретит мне хотеть иметь собственность. Это ж как семью хотеть. Вот мы и на моей свадьбе гуляли, и дочь у меня уже есть, а вот у тебя до сих пор не гуляли, ага… Думаешь, я не вижу весь этот дурдом? Вон, к примеру, оставил же какой-то долбан яму с навозом без присмотра, потому как плевать всем – не свое же, а ведь сюда и дети могут забрести, а не только я, заезжий рыбак. В магазинах ни хрена нет, дефицит сплошной. А все потому, что хозяина реального нет, отсюда и бесхозяйственность. Но власть-то крепко держится, и мне нравится жить при ней. На шахте зарплата хорошая, хотя и не все купить на нее можно. Ну на крайняк дефицит и с переплатой найти можно, а на бутылку, – он хохотнул, – всегда хватит. И я для партии полезный и не опасный человек, хоть и не верю. А ты пусть и с верой в марксистскую идею, но опасный – не хочешь по правилам играть. Вот ты сегодня больше меня в идеи эти веришь, а завтра совсем от них откажешься.
– Ну знаешь… – начал Дастан.
– Откажешься-откажешься, вот увидишь, – перебил Степа. – Поверь своему старому корешу – я тоже с людьми работаю. Потому как сомнению все подвергаешь – хорошо вот это самое человеку или плохо. А завтра другую книжку прочитаешь, у нас запрещенную, и скажешь: нет, эти идейки лучше… Не сомневаться надо во всем, а просто жить, блин. О семье заботиться, детей растить, на рыбалку ездить. И все.
– А вот я думаю, знаешь, что надо? – с нажимом сказал Дастан.
– Что? – Степа заинтересованно привстал на локте, чуть не клюнув носом в костер.
– Думаю, надо вмазать еще по одной, чтобы ты наконец заткнулся!
Оба заржали.
* * *
– Ты где был в воскресенье? – спросил начальник райотдела. – Дежурный целый день тебе названивал. На рыбалке? Ах да, ты ж рыбак. Лучше б в городе пил водку, чем на природе. И найти тебя проще, и для рыбы спокойней, хе-хе… Ладно, ты включен в специальную оперативную группу. Текущие дела передай другим.
– Передать другим? Ишь, чего захотел! – сказал начальник угрозыска, в кабинет которого явился Дастан. – Передать-то передашь, но вернешься – сам свои «висяки» добивать будешь…
– Ты же с самого начала вел дело с убийством инженера, так? – в тот же день в городском УВД спросил у Дастана замначальника областного угрозыска Виктор Гавриленко – старший спецгруппы. – Так вот, помимо этого дела, будешь отрабатывать версии и по другим эпизодам нападений, проверять данные по линии оперативной разработки. Это днем. А вечером – участвовать в рейдах по улицам и маршрутам такси, вместе с внештатниками и дружинниками. Все убитые таксисты обнаружены за городом, но в день нападения работали в основном по городскому центру. Твой инженер тоже убит в центре. Решено посадить наших сотрудников под видом таксистов на маршруты вероятных нападений. Надежды, что клюнут на подставную машину, мало, но все же… Сегодня ночью будешь вместе с Махановым сопровождать нашего «таксиста» на другой машине. Отсыпаться будем в отпуске.
Когда стемнело, Дастан выехал на одной из машин, сопровождавшей подставное такси, вместе с Айбеком Махановым, ладно и крепко скроенным, резким в движениях опером городского угрозыска. Айбек сам был когда-то хулиганистым подростком. Дастан тогда не раз встречался с ним на улице – их кварталы смыкались, а мальчишеские компании, в которых они состояли, были «дружественными» и даже совместно дрались против «недружественных»… Поступив в высшую школу милиции, Айбек изменился: во-первых, учеба увлекла и жизнь на казарменном положении приучила к дисциплине, во-вторых, занятия дзюдо в школе полностью захватили все свободное время. Айбек участвовал в соревнованиях и даже выиграл серебро на чемпионате республики. В суждениях Айбек тоже был быстр и точен и, придя по распределению в уголовный розыск, сразу не только завоевал авторитет среди оперов, но и заставил бояться себя городских «блатных».
Около одиннадцати вечера притормозили у кинотеатра «Юбилейный», и Дастан пошел купить сигарет в киоске. В это время кончился последний сеанс, боковые двери кинотеатра распахнулись, выпуская зрителей на улицу, и Дастан увидел Миру. Она шла с незнакомым парнем, который оживленно говорил ей что-то. И смеялась, морща носик. Совсем так же, как от шуток Дастана… Мелькнула мысль: «Наверное, родственник». В это время Мира и парень остановились под рекламным щитом с огромной надписью «ТАНЦОР ДИСКО» под маслиноглазым Митхуном Чакраборти – и… поцеловались! В губы… Дастан поспешно отвернулся и пошел к машине. Про сигареты забыл. В голове возникла сцена из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино»: Войницев застукал свою жену Софью с их соседом, ее первой любовью Платоновым, и она придушенно повторяет: «Господи, как по́шло. Боже мой, как по́шло, по́шло…» Действительно было пошло. Как в кино. Зло подумалось: «Иди работай, опер хренов…»
Никакого результата разъезды подсадных таксистов в этот вечер не дали. Сидя в машине, оставалось только слушать, как Айбек кроет светлые головы, придумавшие идею с подставами… А когда под утро Дастан пришел домой поспать, его сразу вызвали назад – этой же ночью на улице был ограблен и получил удар ножом еще один поздний прохожий. Причем в том же районе, где был убит инженер Сарсекеев, что говорило о предельной наглости преступников. К тому же потерпевший оказался сотрудником органов внутренних дел. Но самое главное было то, что он остался жив.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Это были кавказцы, – сказал Нуржан Ауелбаев, майор милиции, старший преподаватель Высшей школы МВД СССР. – Я вступился за девушку, к которой они приставали, и получил удар ножом.
Он кряхтел, отвечая на вопросы, и почти не двигался, лежа на больничной кровати. Живот и грудь у него были перемотаны бинтами. Под утро ему сделали операцию на брюшную полость, но, скорее, для подстраховки, чтобы предотвратить возможное внутреннее кровотечение. Повезло ему сказочно: проникающий колющий удар в живот пришелся туда, где не было важных органов и больших кровеносных сосудов.
– Вы уверены, что это были выходцы из Кавказа? – уточнил Айбек.
– Конечно, – прохрипел Ауелбаев. – У них был акцент. Я вышел из ресторана (мы посидели там с друзьями), решил пройтись пешком. И вдруг увидел этих хулиганов – четверо или пятеро их было. Они тащили в подворотню девушку, та звала на помощь. Я бросился к ним, потребовал прекратить. Завязалась драка, и меня пырнули ножом. Потом они раздели меня догола, забрали одежду и ушли. А девушка убежала еще раньше.
– Придется до мелочей вспомнить и описать их приметы, товарищ майор… Я понимаю, Нуреке, вам еще тяжело говорить, но время не терпит.
– Ну да, разумеется, – устало согласился Ауелбаев, – только я мало что запомнил, и темно было.
Айбек отвел Дастана и тихо сказал:
– Ты давай записывай, а я сбегаю позвоню в управу – эксперта по фотороботу надо вызвать.
– Странно, – так же тихо сказал Дастан, – с пятерыми дрался, а синяков нет. Просто ножом ударили…
– Ты тоже обратил внимание? Ну, может, приукрасил слегка насчет драки, а на самом деле сразу пырнули. Ладно, ты уточняй пока предварительно. Еще ведь Кузнецов, следак-важняк из облпрокуратуры, поподробней допросит.
* * *
– Ну что ж, будем отрабатывать кавказскую версию, – объявил Гавриленко. – Основные вероятные группы в Караганде – чеченцы, также, возможно, грузины и азербайджанцы.
Гавриленко был сух и поджар, говорил быстро и четко. Смотрел устало – спал мало, а начальство областного УВД давило, так как на них, в свою очередь, давило партийное начальство. Вообще, вокруг этого дела оказалось так много начальства, что оно просто мешало работать, требуя отчетов письменных и устных…
– Приоритет отдаем чеченцам – их больше всего в Караганде. И уголовников среди них хватает. Правда, после дела Яхиева опасной статистики вроде нет. Есть, конечно, те, кто торгуют наркотиками да самогонкой в «Старом городе», но таких, как Яхиев с подельниками, давно на горизонте не появлялось.
…Дело Яхиева пару лет назад наделало шума в Караганде. Яхиев и другие члены его банды, по национальности тоже чеченцы, раздобыли огнестрел через инспектора милиции из отдела охраны общественного порядка – тот, пользуясь служебным положением, крал, коллекционировал и продавал оружие. Они купили у него пистолеты, патроны и даже боевую гранату Ф-1 – «феньку», планируя ограбление ювелирного магазина. Но за день до намеченного нападения Яхиев подрался в ресторане «Сары-Арка» – он привык вести себя в ресторанах нагло. Посетители, зная репутацию беспредельщика, побаивались его и обычно старались не связываться. Однако в этот раз компания студентов, девушку из которой он потащил в мужской туалет, дала ему отпор. Обалдевший от такой дерзости Яхиев начал наносить удары направо и налево. Его попытался остановить известный в городе футболист и тренер, но Яхиев выхватил боевой штык-нож и всадил его прямо в сердце спортсмена. Вызванный наряд милиции застал Яхиева в момент, когда он достал гранату и, вырвав чеку, собирался метнуть ее в толпу. Старший патруля успел перехватить гранату и зажать предохранитель, за что и получил орден Красной Звезды. А члены банды и их «оружейник» из милиции – максимальные тюремные сроки. За исключением Яхиева – его приговорили к расстрелу…
– Грузин в городе значительно меньше, – продолжал Гавриленко, – в основном они имеют постоянную работу на промпредприятиях, многие – в госторговле. Командировочные вообще не в счет… Довольно большую группу составляют азербайджанцы, они зарабатывают в основном на рынке, продают привозные овощи и фрукты. Короче, сейчас распределим: кто и по какой группе кавказцев работает, – и за дело.
* * *
– Азербайджанцы? – переспросил Дастана оперуполномоченный ОБХСС Гизат Сексенов. – Ах да, читал вашу ориентировку… Ну это, честно говоря, вы пальцем в небо тычете. Так ты за этим зашел, старик? А я-то думал, на рыбалку позовешь…
– Какая, к черту, рыбалка! – разозлился Дастан. – Ты курируешь продторговлю в своем районе, в том числе Центральный городской рынок. Кто лучше тебя знает азербайджанцев, торгующих там? Нам всех кавказцев в городе нужно отработать, а ты со своими шуточками!
Дастан не сумел сдержаться: события последних суток – но вовсе не усталость и недосып (это в конце концов его работа), а то, что увидел накануне вечером у кинотеатра, – требовали выхода. Хотя Дастан понимал, как глупо злиться, – ему нужна была помощь друга, а не конфликт. Гизат был ему крайне симпатичен. Как могут быть симпатичны только честные чудаки. А Гизат был именно таким, поскольку представлял собой довольно редкое явление в рядах милицейских борцов с хищениями социалистической собственности: был предельно честен, как пионер, не только не брал взяток, но даже не позволял себе покупать дефицитный товар «через заднее крыльцо». Да еще выявлял присвоения и растраты в крупных размерах в продовольственной торговле и общественном питании, хотя такие преступления раньше раскрывались не часто: всем хотелось кушать в условиях тотального дефицита в стране, включая и милицейское начальство, и прокуратуру. Однако с многих начальников Гизата, которые паслись и кормились вокруг этой отрасли народного хозяйства, требовали показателей раскрываемости и здесь, а не только в строительстве – основном поставщике расхитителей госимущества для судов. Поэтому Гизата терпели и даже поощряли премиями, например «ценным» подарком на День милиции, вроде настольной лампы или будильника…
– Плюнь и разотри, – спокойно сказал Гизат, не спеша протирая очки в металлической оправе.
– Что? – удивленно переспросил Дастан.
– Говорю: если с подругой у тебя проблемы, то плюнь и разотри. Ну-ну, не смотри на меня тигром, а то обкакаюсь… А насчет азербайджанцев уже сказал: это пальцем в небо. Про местных вообще смешно говорить – многие тут такие же старожилы, как русские, корейцы или немцы, и преступников среди них не больше, чем среди других. А про приезжих азербайджанцев вы, понятно, там в розыске думаете: раз кавказцы, да на рынке спекулируют – значит, криминал, могут на улице и разбоем пошалить… Так вот, азербайджанцы на нашем Центральном рынке – это и не азербайджанцы даже, а таты, особая ветвь кавказских персов, поселившихся в Азербайджане. Народность, которая многие века в отличие от нас, скотоводов, занималась не только выращиванием овощей и фруктов, но и торговым ремеслом. Ну и что? Частная торговля – древняя и почетная профессия среди них…
– Обэхэсэсник, который за частных торговцев, – хмыкнул Дастан.
– Ну для меня настоящие преступники окопались в государственной торговле, те, кто ворует по хитрым схемам, прикрывая, к примеру, недостачи созданием фиктивных излишков… Но мы отвлеклись. Как ты думаешь, будет ли частный торговец пачкаться дешевыми часами, снятыми с убитого, а? Представил? Вот-вот… Тот, кто зарабатывает на рынке червонцы да сотенные в день, а за сезон легко выручку на машину делает, не пойдет на улицу убивать людей за рубль.
– Хорошо, если не азербайджанцы, то как ты думаешь, кто из кавказцев мог быть причастен к нападениям? – спросил Дастан.
– Из кавказцев… – задумчиво проговорил Гизат. – А знаешь, я с твоим Ауелбаевым встретился как-то. Почти в неформальной обстановке…
Гизат проводил проверку в продмаге районного пищеторга. В подсобках магазина он обнаружил просто залежи дефицитного товара: колбасы разных сортов, консервы – от сардин в масле до сгущенного молока, кондитерские изделия – от конфет «Грильяж», «Птичье молоко» и до шоколада и мармелада. Ничего этого на прилавках магазина не было, и предназначалось все только для «своих». Налицо было укрытие продуктов повышенного спроса от свободной продажи, о чем Гизат и составил акт. Выходя из магазина, увидел подъехавшие «жигули», откуда выбрался мужчина и скрылся в магазине. Гизат уже направился к автобусной остановке, когда его догнала заведующая магазином Мохова, статная женщина с высокой копной вьющихся волос:
