Loe raamatut: «Память бережно храним»

Font:

Вступление

Почему стоит прочесть эту книгу? Вопрос легкий и сложный одновременно. Безусловно, есть серьезные исторические произведения, которые позволяют более широко взглянуть на Великую Отечественную войну… они будут интересны одним читателям. Книги про «попаданцев», полные феноменальных описаний битв и подвигов, – другим.

Для меня же эта книга в первую очередь – Память! Память о дедушке Борисе Викторовиче Курцеве, память о его близких людях, о подвиге, который совершали миллионы советских людей во время войны.

Я бы хотел рассказать историю тысяч героев в лице одного 21-летнего парня (задумайтесь! 21 год!), который свежей июньской ночью вступил в свой первый бой с фашистскими захватчиками, прошел всю войну и закончил ее майором, командиром танкового полка, Героем Советского Союза, 24-летним ветераном с лицом 40-летнего мужчины…

Многие события из памяти стираются, выцветают. Ветеранов, которые могут рассказать о том времени, остается все меньше. Новое поколение мыслит другими ценностями и уже не очень хорошо понимает, ЧТО произошло в 1941–1945 годах, почему бабушки никогда не выкидывают хлеб, и почему фашист является самым страшным, черным ругательством.

В этой книге записаны воспоминания моей бабушки, однополчан и друзей деда. Есть замечательный документ – письмо дедушки из Праги, датированное 9 мая 1945 года. Там есть фраза: «Клавка! Кажется, я живой!» Я думаю, в этой короткой строчке описан весь его путь, весь надрыв и вся суть того, что ему пришлось пережить.

В книге мемуаров «На острие танкового клина» Вадима Гитковича, посвященной Герою Советского Союза Леониду Быкову, описывается небольшой эпизод: в полку, куда прибыл главный герой и которым командовал тогда мой дед, однажды произошло ЧП. В одном из танков возникло возгорание, и все кинулись по укрытиям, опасаясь взрыва. В этот же момент Борис Викторович подбежал к танку, вскочил на место механика-водителя, загнал танк в пруд неподалеку и потушил пожар. После этого выбрался на сушу, спокойно уселся на берегу и закурил сигарету. Когда остальные подошли к нему, он на них оглянулся и серьезно заявил: «Чего встали? Я его, что ль, вытаскивать буду?», – по одной этой истории понятно, каким человеком был мой дедушка. Мой супергерой!

Дедушка стал основой, каркасом, который держал и держит всю нашу семью до сих пор. К сожалению, я не застал его, но за свои 46 лет он успел построить большую и крепкую семью, частью которой я и мои дети гордимся быть.

В данном сборнике объединены материалы нашего семейного архива и художественно-документальная повесть «Танковый клин», появившаяся благодаря неиссякаемой энергии ее автора, Валерия Ивановича Антропова, который появился у нас на пороге и, сообщив бабушке, что хочет написать книгу про Бориса Викторович, тут же завоевал доверие Клавдии Ивановны и обрел в ее лице увлеченного рассказчика. Позже он проделал огромную работу в архивах, встречался с однополчанами, сослуживцами деда и очевидцами описываемых событий. В результате книга вышла на страницах Новосибирской газеты «Голос», копию которой с серией очерков нам прислали почтой.

К огромному сожалению, обратный адрес был утерян и мне не удалось найти следов Антропова, чтобы отблагодарить его лично и опубликовать его труд отдельным изданием. Тем не менее, мне удалось издать его книгу в качестве автора-составителя.

В настоящее время практически не осталось тех, кто лично был знаком с Борисом Викторовичем. Ушли и мои родители, и родственники, которые могли бы помочь в определении, где и когда была сделана та или иная фотография и кто на ней изображен…И так жаль, что под многими фотографиями отсутствуют подписи…

Подвиг наших предков, каждого из них, не может подвергаться сомнению, и самое ценное, чем мы можем отплатить им, – это помнить!

Книга завершена. Эта книга не для продажи, она станет моим Подарком для тех, кто хочет помнить. И моим долгом Дедушке, который я только начал ему отдавать… но думаю, что не закончу отдавать никогда.

Надеюсь, что эта книга станет еще одним кирпичиком в фундамент нашей общей Памяти о тех, кто подарил нам будущее.

В.И. Антропов… Танковый клин

Посвящаю детям и внукам

Валерий Иванович Антропов

От автора

Каждая книга имеет свою судьбу, свою историю. Есть она и у моей книги «ТАНКОВЫЙ КЛИН».

Трудно ли быть писателем? Трудно ли творить?» Наверняка нет такого писателя, кому бы не задали подобных вопросов.

Конечно же, очень трудно, в особенности, если ты не профессионал. Писатель пишет, а художник рисует. Кажется, специфика разная, но идея одна. Каждый из них творит так, чтобы донести до людей то, что хотел сказать.

Моя книга не претендует на исчерпывающий охват событий.

В те годы судьба подарила мне редкое счастье – узнать замечательную жизнь защитников Отечества.

Много их, этих людей с разными характерами и судьбами знаменитых и неизвестных, но воспоминания о них одинаково дороги всем. Сколько бы ни минуло лет, сколько ни сменилось бы поколений, память о верно служившем воине всегда будет жить в сердцах российских солдат, офицеров, генералов.

Много лет прошло со дня победоносного окончания Великой Отечественной войны. Достойный вклад в достижение великой Победы над гитлеровской Германией внесли наши отцы и деды.

В памяти народной вечно будут жить имена тех, кто в суровых схватках с фашизмом, не щадя своей жизни, ковал победу, боролся за свободу и независимость своей Родины.

Одними из тех, кто своим героизмом, мужеством и воинским умением вписали яркую страницу в историю наших Вооруженных Сил во время войны и в мирное время, были Герои Советского Союза Борис Викторович Курцев и Леонид Тимофеевич Быков, с первых дней находившиеся в действующей армии, прошедшие славный боевой путь.

Днём и ночью, осенью и зимой, в весеннюю распутицу и жаркие летние дни советские воины под командованием майора Курцева и командира танкового взвода лейтенанта Быкова наносили противнику смертельные удары. Там, где они оборонялись, фашистам дороги не было, а там, где наступали, враг не мог устоять. Под Львовом и на Сандомирском плацдарме довелось Курцеву сражаться с врагами.

После освобождения Каменец-Подольска судьба привела Бориса Викторовича вновь к Перемышлю, откуда он начал свой боевой путь.

И вот пришёл долгожданный день, когда он со своим полком воевал уже не на территории России. Вели бой под Берлином, одни из первых ворвались в свободолюбивую Прагу, оказывая помощь Чехословацкому народу.

«Бейте врага так же, как майор Курцев» – эту листовку бережно хранили и хранят фронтовики-танкисты. И это было, пожалуй, самой высокой оценкой поведения солдата или командира на войне.

Прошло много лет моей работы над книгой. Я снова на Новодевичьем кладбище. И снова звучат слова друзей, родных, однополчан. Как свежи в памяти воспоминания близких, знакомых. Ветер колышет цветы у памятника войну-солдату, верному сыну Родины. Рядом стоят сыновья: старший, Владислав – полковник авиации, младший, Владимир – генерал-майор танковых войск, и внуки генерала Курцева – Борис и Ольга, его жена Клавдия Ивановна, его боевые друзья, однополчане, опустив поседевшие головы. Много им пришлось вместе испытать и пережить. Сейчас они обучают молодых воинов не только умению защищать Родину от врага, но и любить её, быть верными и преданными ей, а также учат чтить память погибших и умерших от ран.

В основу записок, объединённых названием «Танковый клин», взяты мои наброски, черновики, записи и дневники Курцева Б.В, и Быкова Л.Т., а также воспоминания ветеранов с 1973 по 2000 годы. На протяжении этих лет мне приходилось упорно собирать материалы вплоть до момента, когда обстановка позволила, наконец, описать боевой путь танкистов. Я часто обращался к собранным документам, чтобы внести в них наиболее примечательное, на мой взгляд. Таким образом, ко многим воспоминаниям наших ветеранов новосибирцев, а также других из многих городов нашей Родины, я прибавил документы, которые были собраны мною в Архиве МО. Они предоставят читателям возможность правдиво увидеть боевую жизнь танкистов в годы Великой Отечественной войны с полкового командного пункта, откуда приводились в действие боевые операции на всем боевом пути танкистов.

Выражаю огромную признательность комитету ветеранов 4-й танковой армии за огромную помощь в работе над этой книгой. Сердечно благодарю сотрудников архива Министерства обороны за их помощь в подборе нужных мне материалов, а также за радушный прием.

В поэтических фронтовых тетрадях Петрусъ Бровка оставил нам свои лирические строки:

…Дороги, дороги, проселки,
В сраженьях суровых не раз
Вас густо устлали осколки,
А сколько могил возле вас!..
Мы очень узнали бы много
Про давние годы и дни,
Когда б рассказали дороги,
Что видели в жизни они.

Валерий Антропов

Мирное небо

«…Благо тому народу, который в минуту испытаний, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотой и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменится презрением и жалостью».
Лев Толстой «Война и мир»

Май 1941 года. Весна в разгаре. Цветут сады. Одурманивающий воздух, наполненный чарующими запахами цветущих садов, пьянит голову, рождает в душе радостные предчувствия счастья. Природа вновь ожила после зимней спячки, май бушует цветами и запахами. Вечерами босоногие мальчишки бегают, как угорелые, с шапками за майскими жуками, которые, особенно под вечер, начинают летать над головами, дразня ребятишек своим жужжанием. Мирная жизнь, миркое небо, тихая, цветущая земля…

Эту мирную жизнь охраняют, неся свою нелегкую службу, советские воины-пограничники. Учения, смотры, снова учения и снова смотры, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям, которые могут случиться в это тревожное лето 1941 года.

Боевые стрельбы и смотр 68-го танкового полка 34-й танковой дивизии окончены. Командный и начальствующий состав бригады созвали в клуб. Инспектирующий из штаба дивизии полковник Васильев и командование бригадой заняли места на сцене за большим столом. Первым выступает полковник, подробно разбирая успехи и неудачи: отличившимся он отдаёт должное, но крепко проходится по промахам и по виновникам. По его оценке действий подразделений, их боевой готовности, можно было понять: итоги не очень блестящи, но не так уж и плохи. Больше досталось артиллеристам. Всем присутствующим было и так ясно: дивизион находился на переформировании и далеко не укомплектован, чтобы успешно отбивать танковые атаки «противника». Слабо прошли учения потому, что не все экипажи четко выполняют поставленные перед ними тактические задачи. Он обошел молчанием то, что многие недавно укомплектованы из новичков, призванных из запаса. Их необходимо еще хорошо «притереть», людей и боевые машины, чтобы они стали вполне боеспособны. Полковник особо выделил второй батальон капитана Мазаева, который действовал отлично.

Инспектирующий перешел к задачам и прогнозам на ближайшее будущее: легкие танки Т-26, которыми вооружена бригада, будут заменены средними, новейшей конструкции «тридцатьчетверками» и тяжелыми КВ: они уже поступили в соседнюю 32-ю танковую дивизию и в 15-й танковый корпус, которым командовал И.И. Корнезо.

В заключение полковник Васильев рассказал о международных событиях и, конечно, особенно заострил внимание на действиях немецкой военщины, захватившей соседнюю с Советским Союзом Польшу.

Он призвал всех к величайшей бдительности и готовности на случай, если немцы пойдут на провокацию.

Но все сказанное было слишком расплывчато и двусмысленно: подразумевалось слово «война», т. к. после выступления инспектирующего полковника, несколько слов сказал командир 68-го танкового полка подполковник Смирнов: «Теперь можно задавать вопросы». Из четвёртого ряда поднялся подтянутый и стройный лейтенант:

– Командир второй роты, второго батальона лейтенант Курцев, – представился он и, получив разрешение, спросил:

– Товарищ полковник, нам хотелось бы получить конкретное объяснение: что происходит сейчас на границе? Нас всех волнует неизвестность. Наши части, практически, приграничные и если вступим в бой, то с погранзаставами вместе, – он набрал воздуха, словно готовясь к преодолению препятствия, провёл ладонью по белокурым волнистым волосам, окинул взглядом сидящих рядом товарищей. – Немецкие самолёты безнаказанно пролетают на малых высотах над нашей территорией, пограничники доносят нам, что немецкие офицеры шатаются на виду у самой границы и изучают в бинокли нашу сторону. Там за кордонами, немцы накапливают воинские части. Объясните, товарищ полковник.

Вопрос Курцева не был просто вопросом. Высказано то, о чем думал каждый присутствующий здесь командир и политработник. Все знали, что немцы подтягивают боевую технику к границе, по Львову распространяются провокационные слухи: кто-то угрожает советско-партийным работникам, посланцам партии в Западную Украину, – виселицей и расстрелами… Пограничники чуть ли не ежедневно ловят диверсантов не только на полосе отчуждения, но и в своем ближнем тылу – немцы забросили в район Львова крупную диверсионную группу…

Инспектор – полковник Васильев (участник финской войны, награжденный орденом Ленина, погиб в июне 1941 года в районе Дубно) вытер носовым платком вспотевший лоб – в зале было душна – и видно было: обдумывал ответ на крайне затруднительный вопрос. Он не может переступать запретную черту, установленную высшим командованием. Он заметно побледнел, но держит себя в руках; какие-то минуты молча смотрит в притихший и настороженный зал.

Недавняя проверка Киевского Особого Военного Округа заместителем наркома обороны генералом армии Мерецковым показала, что не все благополучно на государственной границе, и об этом знали все присутствующие.

– Товарищи, – наконец начал полковник тихо и глуховато, словно читая газету, – мы знаем, что немцы проявляют подозрительную активность у наших границ. Обстановка в Европе, как вы знаете из печати, сложная. Напомню, что мы заключили договор с Германией о ненападении сроком на десять лет… Война идет внутри мира капиталистов… Нам необходимо выиграть еще какое-то время, чтобы закончить переоснащение Красной Армии новейшей боевой техникой. Большая политика диктует: нельзя показывать, что мы к чему-то готовимся. Это может вызвать провокацию со стороны тех же немцев, что крайне нежелательно для нас. Никакого повода для провокаций. Необходимо совершенствовать свою боеспособность. Быть всегда готовыми дать отпор агрессорам, если они попытаются опробовать крепость наших границ…

Выходили из клуба все с чувством неудовлетворенности, вызванной неопределенными ответами представителя Киевского Особого Военного Округа.

Автобус остановился в центре села Судовая Вишня. Здесь сошли все командиры и разошлись по своим квартирам.

Курцев и Кожанов направились к восточной части села.

– Ничего не сказал полковник определенного, а дело табак, – недовольно произнес Кожанов, коренастый, смуглый, чуть ниже ростом, но шире в плечах своего друга Курцева.

– Не расстраивайся, Алексей, – бодро ответил Курцев – Борис по своей натуре, что бы ни происходило, был всегда самим собой: не терял голову, несмотря на обстоятельства, радовался жизни, коли она дана человеку только один раз, шел туда, где труднее. – У нас есть, кому думать, там, в Кремле. Не так уж страшен черт, как его малюют! Если бой, что ж, примем его, как положено.

– Принять бой – не задача, на то мы и военные, но хочу спросить: как на наших «двадцатьшестёрках» против немецких Т-4? – загорячился Кожанов. – Без «тридцатьчетверок», не говоря уж о КВ, если что – нам придется туго.

– На сегодня нам, пожалуй, предостаточно, – оборвал разговор на эту тему Курцев, сознавая справедливость слов друга. Ответить ему он не мог, ибо сам не знал, что будет завтра, как обернутся события и с чем они, если придет тот час, смогут встретить врага.

– Пошли к нам, – пригласил он Кожанова. Друзья остановились на развилке дорог: Курцеву идти прямо. Кожанову вправо.

– Идем, – согласился Кожанов. Они не ошиблись: у Курцевых их встретили Клава и Маша. Так было у них в семьях заведено: когда нет дома мужей, жены проводили время вместе, или у Курцевых, или у Кожановых; если Борис и Алексей отсутствовали, находясь на учениях или у своих танков в восьми километрах отсюда. Дружба мужей передалась и женам.

– Папка плишёл! Дядя Боля плишел! – бросилась им навстречу Светланка, черноголовое, с кудряшками, милое существо – трёхлетняя дочурка Кожановых, которая была очень похожа на мать. Поздоровавшись с женами, мужчины занялись Светланкой.

– Подарок от зайчика, – протянул ей шоколадку отец.

– Светочка, а это от лисички-сестрички, – такую же точно преподносит ей дядя Борис, который очень её любит. Он берёт девочку на руки, подходит к столу, за которым сидят женщины.

– Светочка, посиди с мамой, мы приведём себя в порядок, – девочка послушно села на стул, рассмотрела подарки, а потом начала всех угощать.

– Принимайте нас в свою компанию, Клава, мы голодны зверски, – усаживаются за стол Кожаное и Курцев.

– Ну, мальчики, вы просто молодцы, вместо обеда прямо к ужину. Мы с Машей думали собирать вас в путь-дорогу, – журит Курцева Клава и, осторожно передвигаясь, приносит с кухни и обед и ужин. Маша молча смотрит то на Алексея, то на Бориса, но поднимаясь из-за стола, в глазах ее тревога.

Курцев помог жене принести с кухни варенье, яблоки, хлеб в хлебнице. Мамочка, мы сегодня выглядели на все сто! – похвастался Борис, подтверждая свои слова, поднятым большим пальцем, – а посему нам причитается.

– Как ты Алёша?

– Не-не-не! – округлив глаза, говорит Кожанов, так как Маша качает головой, а сам подмигивает Борису.

Клава принесла черную литровую бутылку с выдержанным мускатным вином. Борис налил соломенно-прозрачное и душистое вино в два светлых фужера.

– За здоровье наших боевых подруг, – поднял первый бокал Курцев.

Второй тост произносит Кожанов за будущее потомство.

– А за меня? – подала голосок Светланка.

– И за тебя, дорогой человечище, – засмеялся Курцев, гладя её по кудряшкам, и глаза его в это время как-то особенно потеплели.

– За счастливое будущее Светланочки, ну и за успехи старшего из Кожановых, – подмигнул Маше Курцев. Маша, не понимая, смотрит то на Алексея, то на Бориса.

– Разъясняю, – продолжает Курцев, – сегодня, четырнадцатого июня сорок первого года, командир танковой роты лейтенант Алексей Кожанов за умелое командование своим подразделением отмечен представителем Военного округа. Завтра будет приказ. Если позволите, кричу «Ур-ра!»

– Ула-а! – подхватывает Светланка и хлопает в ладоши. Оба хохочут – один звучно, другая с радостным визгом.

– Будет тебе, Борис, – смущается Кожанов, исподволь наблюдая за Машей, довольна ли она успехами мужа.

За столом продолжалось веселье. Курцев взял гитару, перебирает струны. Под аккомпанемент семиструнной спутницы военных пели любимые песни. «Среди долины ровной», «Тучи над городом встали», «Жил отважный капитан, он объехал много стран…» Курцев пел с упоением, закрывая глаза, ерошил волосы. У Кожанова оказался неплохой голос – альт. Клава, русая, с вьющимися волосами, голубыми и добрыми глазами, с правильными чертами нежного лица, была просто очаровательна. Она, чуть разрумянившись и обнявшись с Машей, на лицо которой всегда было приятно смотреть – большеглазая, курносая, чисто русская красота – несильными, но чистыми голосами уводили песню в далёкую даль, придавая ей грусть, так присущую русскому напеву.

Можно было заметить одинаковое выражение глаз обеих женщин. В них было тепло, обращенное куда-то внутрь, в себя, в новую, еще не появившуюся на свет жизнь, но уже живущую у материнского сердца… То была своя тихая радость, никому не высказываемая. Клава готовилась стать матерью через три месяца, а Маша ждала второе дитя в июле этого года.

Надвигалась тихая ночь, от Карпат потянуло прохладой. На южном небе засверкали мириады звёзд. Из-за садов появилась луна «рогами» вверх – признак «вёдро», – как говорили хлеборобы на родной Владимирщине. Тихие хатки белели в просветах деревьев. Пахло цветами, росой и акациями. От речки Вишни донеслось гоготание гусей. Пролаяла где-то собака от скуки. Село Судовая Вишня погружалось в сон.

Курцеву, ещё не привыкшему к своему счастью, новому и очаровательному, хотелось ещё раз пережить его.

– Почему так устроено всё на этом свете? Не будь рядом друга Алексея Кожанова, могло быть так, что не было бы рядом сейчас его, Курцева, Клавы. А она здесь, любимая!

…Несладкая досталась доля Борису Курцеву в детстве. Его матери Агафье Петровне – было еще труднее. Когда Борису исполнилось четырнадцать лет, сестрёнке Вале двенадцать, а младшему братишке Коле – восемь, ушел из дому отец.

Навсегда. Растите, живите, как знаете. Мать об этом несчастье никому из детей и знакомым никогда не рассказывала. Несла свой тяжелый крест стойко, отдавая все свои силы на воспитание детей. И дети, окруженные хорошими людьми, росли здоровыми и крепкими. Борис стал в доме первым помощником у матери: заготовлял дрова на зиму, косил траву для коровы. Успевал подрабатывать вокруг села Неклюдово, на Владимирщине, леса и поля грибные и ягодные. В речке Войнинге и Судогде водилось много рыбы. Борис любил летние походы со своими дружками, Николаем Беспаловым, Серёжкой Журкиным, Василием Мазановым, Соколовым и Шуралёвым. Любя природу, Борис привил эту любовь своим. Вале и Николаю. Во дворе Курцевых, вызывая неудовольствие Аграфены Петровны, но к восторгу ребят и многих взрослых, был устроен настоящий зверинец. Вместе с кроликами – зайчата, дикие утки с домашними; в клетках порхают дятлы, по комнатам шныряют белки, слышен лай лисичек.

Способности Бориса были необычайными, особенно в учёбе. Будучи первым учеником, он помогал сестре и брату, отстающим в школе. В шестом классе стал признанным вожатым пионерского отряда. Без его участия не проводились вечера школьной самодеятельности, не выпускалась ни одна стенная газета. Он – душа струнного оркестра и драматического кружка. Любил музыку и хорошо плясал. И всё ему удавалось, за что его любили все в посёлке. О нём говорили: «Если что наметил сделать или добиться Боря Курцев, он выполнит».

Особенно любимыми предметами Бориса были история и география: до забвения он зачитывался Майн Ридом, Жюль Верном, Джеком Лондоном, Фенимором Купером, фантастикой и приключениями. Они навевали сладкие грёзы и мечты. Любил он поэмы Некрасова, Пушкина, Лермонтова. Если попадался томик Есенина, заучивал десятки стихов наизусть. Всё надо было знать. И он мечтал о большой интересной жизни, наполненной подвигами, о чем мечтала вся молодёжь советской страны…

И всё же трудная жизнь дома заставила его уехать в город Владимир. Надо быстрее получить специальность и помочь стать на ноги младшим Курцевым. Два года пролетели в напряженной учёбе на рабфаке текстильного факультета. Борис с дипломом текстильщика приехал домой. Ходил в кино с друзьями, бродил с ними по лесу и полям, помогал матери по хозяйству. И решился еще на один шаг: текстильщиком ему не хотелось работать, нет призвания, несмотря на диплом с отличием. Но кем быть? Кинофильмы и прочитанные книги растревожили душу, мечтающую о дальних странствиях и путешествиях, о подвигах ради счастья людского: «Трактористы», «Чапаев», «Подруги», «Истребители», «Дети капитана Гранта», «Броненосец Потёмкин»… Кем быть?

– Буду военным, – твердо решает Борис. Но еще колеблется: здоровье прекрасное, способности неисчерпаемы, смелости не занимать. Кем быть? Танкистом, кавалеристом, летчиком, моряком, артиллеристом или общевойсковым командиром, которому дано обширное военное поле деятельности. Перевесила популярная песня «Три танкиста, три весёлых друга, экипаж машины боевой!»

С комсомольской путёвкой осенью 1938-го года явился он в военкомат добровольцем и поступил в Харьковское танковое училище им. Сталина (ныне Ташкентское высшее танковое командное училище).

Шёл 1940 год. В мире складывалась тревожная политическая обстановка. Империалисты все еще питали себя надеждой любыми средствами, любыми путями, но задушить, стереть с лица земли молодую, пролетарскую республику Советов. Советское правительство, верховное командование Красной Армии видели и понимали, что немецкие войска всё ближе и ближе продвигались к нашей границе и могли нарушить мирный договор, спровоцировать войну. И хотя наша Родина, к этому времени уже прочно построившая социализм, обладала боеспособной армией, окрепла и твердо стояла на позициях мира, нельзя было пренебрегать настроениями гитлеровской верхушки, все взгляды которой были устремлены на прекрасные и богатые просторы нашей Родины. Поэтому в 1940 г. в танковом училище, где учился Б.В. Курцев, как, впрочем, и в других, было решено выпустить курсантов досрочно.

Действуя по приказу Москвы, начальник училища полковник Дежиков приказал однажды построить курсантов, которые отличались своей зрелостью, отличным знанием танкового дела и обладали командирскими навыками. Среди них был Борис Курцев со своими друзьями-однокашниками: Николаем Козловым, Иваном Колбасюком, Золотовым, Кайло, Зелениным, Курбатовым, Киблицким, Кудряшовым и другими замечательными парнями.

– Товарищи курсанты! – начал полковник. – В связи с острой необходимостью, которая вызвана сложным международным положением, наше командование поручило мне отобрать из вас отличников учебы, добровольцев, желающих окончить досрочно училище. После этого вас направят на службу в приграничные воинские части Красной Армии, где в учебных батальонах будете готовить и обучать танкистов, способных в любую минуту встать на защиту священных границ нашей Родины. Каждого, кто согласен на досрочное окончание училища, прошу представить рапорт на моё имя.

Из тех, кто был на плацу, все как один изъявили полную готовность по зову партии и народа идти туда, где они были нужнее, но в душе каждого жила надежда, что кто-то из самых близких друзей, чей локоть, они привыкли чувствовать и на учениях в танке, и сидя в классе, с кем сроднились душами, что кто-то из них снова будет рядом. И когда несколько из них были направлены командирами взводов в Грудо-Ягелёнск под городом Львовом в 64-й учебный танковый батальон капитана Сытника и начальника штаба Петрова, восторгу их не было границ. Прибыв на место службы в учебный батальон, молодые лейтенанты были встречены командирами рот: старшим лейтенантом Лысенко, капитаном Дикенсом и капитаном Пугачевым.

День и ночь шли учения. В дождь, в жару и туманным утром молодые танкисты совершенствовали своё воинское мастерство.

И вот настал долгожданный день выпуска. Молодые ребята, которые совсем еще недавно были курсантами, становятся самостоятельными командирами. Быть командиром это не только знать хорошо свой танк, а главное, чтобы уметь работать с людьми, научиться в любой обстановке не терять самообладания, добиться уважения своего экипажа, доказать людям, что ты достоин ими командовать.

Генерал Федоренко, командир корпуса генерал Рябышев, командир 34-й танковой дивизии полковник Васильев, командир механизированной бригады Семемченко и комиссар бригады Полель внимательно наблюдали в ходе учения за молодыми лейтенантами. Нужно очень точно определить характер и способность каждого из молодых, чтобы назначить их на такую должность, чтобы достоинства каждого раскрылись с наибольшей полнотой и пользой. Несколько раз посовещавшись, обсудили достоинства и недостатки молодых лейтенантов – а основным недостатком всех молодых была их горячность и отсутствие опыта в настоящем бою. Но любой молодости свойственна горячность, и это не было уж таким большим недостатком, а опыт скоро придёт к ним, так как не за горами была страшная война. Таким образом, взвесив все «за» и «против», комбриг и комиссар направили Бориса Курцева во второй батальон к капитану Мазаеву командиром второй танковой роты. Командиром первой роты был назначен Ковалёв Андрей (в будущем Герой Советского Союза), командиром же третьей роты был назначен третий из друзей – лейтенант Киблицкий. Ребята, радостные и воодушевлённые, нетерпеливо поглядывали на двери штаба, дожидаясь лейтенантов Колбасюка, Сенника и Горматина. Сидя на скамейке, обнявшись, они вполголоса пели свою любимую песню о трёх танкистах. Широко распахнулись двери штаба и оттуда, забыв о том, что они уже взрослые командиры, выбежали ещё три танкиста. Глаза у них сияли, радостной гурьбой они бросились к скамейке, на которой их дожидались друзья. На лицах всех был один и тот же вопрос: «Ну, что, куда вас?» Иван сделал важную физиономию, высоко задрал нос, но не в силах удержать радость, которая распирала его, обнял своих друзей и сказал:

– Да, все мы вместе с вами, черти! Я – начальником штаба батальона. Сенник – зам. по политчасти, а нашего Горматина, посмотрите-ка на него, – замом по технической части.

– Ура-а-а! – дружно раздалось в ответ. И еще вчера бывшие мальчишки, забыв о том, что они уже командиры, обхватив друг друга за плечи, закружились в каком-то невероятном диком танце. В это время вышли из штаба комбриг и капитан Мазаев. Мазаев схватился за голову, притворно изобразил на своём лице ужас и выразительно показав на будущих командиров, прошептал комбригу: «Кого вы мне подсунули? Это же какие-то петухи, а не командиры рот». Комбриг устало улыбнулся и, садясь в машину, сказал: «Успокойся, капитан, вспомни-ка день своего назначения. И если они тебе сейчас напоминают петухов, то ты мне запомнился в тот день обыкновенным фазаном, который распустил свой хвост».

Мазаев, который хотел сделать замечание разбушевавшимся лейтенантам, вдруг почувствовал крепкую руку комбрига, которая подталкивала его в машину, чтобы не мешать веселью и радости молодых лейтенантов На другой же день друзья, ненадолго распрощавшись друг с другом, поехали в отпуск, каждый на свою родину. А родина требовательно звала Бориса, там осталась любимая Клава, она работала в школе и, собственно говоря, не собиралась выходить замуж за Бориса. Но она не знала, что Борис всегда добивался того, чего хотел. Молодой, красивый лейтенант решительно объявил девушке, что он приехал именно за ней, что он не собирается отступать от своего решения и даже предусмотрительно заказал для неё пропуск в ту часть, куда был направлен на службу. Так и случилось. Вскоре сыграли свадьбу. Радостные, счастливые, молодые уезжали на место службы Бориса. Его счастье омрачалось расставанием с родными и друзьями. Но воинский долг и любимое дело звали Бориса, и он уезжал с молодой женой, полный радостных надежд.