Loe raamatut: «Так хочу быть рядом»

Font:

Reunited by a Baby Bombshell

«Так хочу быть рядом»

* * *

Глава 1

Когда пришло приглашение, Ева Хеннесси находилась в Праге, танцевала партию Одетты в «Лебедином озере», а по возвращении в Париж обнаружила, что ее почтовый ящик забит до отказа счетами за услуги и журналами по танцам. Она поднялась на дребезжащем старом лифте в свою квартиру на пятом этаже. Ей в глаза бросилась яркая солнечная австралийская марка. Потом она прочитала почтовый штемпель.

«Изумрудная бухта».

Ева задохнулась от резкой боли в груди. Это была тоска по дому. Чувства к пляжному городу, где она выросла, намного сложнее. Последние годы она редко позволяла себе копаться в горько-сладких воспоминаниях.

Всякий раз думая о Гриффине Флетчере, она прилагала немалые усилия, чтобы оставить ту жизнь позади. Ей пришлось.

Сегодня, прислушиваясь к гулу парижских улиц, она вошла в квартиру, ставшую ей домом на протяжении последних десяти лет. Ева влюбилась в это место с первого же дня, едва увидела его. Консьержка Нанетта уже включила отопление, и квартира выглядела гостеприимной и теплой.

Оформленная просто и непритязательно, в кремовых оттенках со случайными штрихами синего цвета, квартира выделялась главной жилой зоной, большую часть которой занимала стена с окнами, откуда открывался вид на черепичные крыши, дымоходы и церковные шпили до самой верхушки Эйфелевой башни. Ночью башня сверкала яркими огнями. Словом, зрелище, от которого Ева никогда не уставала.

Остановившись на мгновение, она улыбнулась и оглядела детали интерьера, которые тщательно собирала на протяжении многих лет. Красивые подушечки, которые привезла с собой с гастролей, коллекция синей и белой керамики со всей Европы, глубокая миска, полная ракушек и камней, привезенных с пляжей Греции и Италии, Испании и Великобритании. Столько счастливых воспоминаний, и такой контраст с печальным прошлым.

Она поставила на пол чемоданы, бросила конверт из Австралии на журнальный столик вместе с остальной почтой, прошествовала в ванную комнату и приняла горячий душ, массируя под напором воды ноющее бедро.

Потом вымыла и высушила волосы полотенцем, позволив темным прядям струиться по плечам. Переоделась в спортивные штаны и широкую футболку.

Скоро она приготовит ужин. Простого омлета с травами вполне достаточно. Но сначала бокал вина. Удовольствие, которое Ева могла позволить себе теперь, поскольку очередные гастроли в поддержку нового спектакля подошли к концу.

Завалившись на диван с бокалом вина и подушкой для поддержки больного бедра, она наконец достала конверт из Австралии. Из него выпала открытка с изображением пляжа Квинсленда.

Под снимком было небольшое послание. Собственно, приглашение на встречу одноклассников в честь двадцатилетия окончания школы.

Ева почувствовала дурноту, ознакомившись с подробностями.

Где: Гольф-клуб Изумрудной бухты.

Когда: Суббота, 20 октября.

Простая формулировка поразила ее, как удар в солнечное сплетение. На нее нахлынула тысяча давно подавленных воспоминаний. Пляж и острые ощущения от катания на волнах. Гладкий ствол пальмы за спиной, когда, сидя на песке, она ела соленую рыбу с хрустящей картошкой, завернутую в бумагу. Запах солнцезащитного крема и цитронеллы.

Ева мысленно вернулась в жаркие летние дни в школьных кабинетах с широко открытыми окнами, откуда до учеников доносился морской бриз. А потом, несмотря на все усилия, вспомнила о Гриффине Флетчере.

Грифф, сидящий позади нее в классе, лохматый и широкоплечий. Ловит ее взгляд.

Грифф на футбольном поле. Обтянутые спортивной формой мускулистые бедра напрягаются, когда он забивает гол.

Грифф обнимает ее в темноте. Удивительная нежность его губ.

И вспышка. Между этими сладкими воспоминаниями, страхом и горечью ее страшная тайна. Горечь и боль.

Достаточно. Ева сразу поняла, какой должен быть ответ. Конечно, она не поедет. Хотя и глубоко сожалеет, но принять любезное приглашение не сможет. Она очень благодарна старым школьным друзьям, которые по-прежнему ее помнят, но, ничего не поделаешь, слишком плотное расписание.

И она не кривит душой. Скоро ей предстоит танцевать в «Щелкунчике». В связи с этим откуда возьмется свободное время. Тем не менее почему-то так хочется вернуться в бухту! Ее мать больше там не живет. Прошло много лет с тех пор, как та вышла замуж и поселилась в Кэрнсе на севере штата. Что касается одноклассников, Еве пришлось оставить их в прошлом.

Вместо этого она работала, как проклятая, и все ради карьеры ее мечты. Плакаты Евы Хеннесси в роли Жизель, Золушки или Джульетты теперь украшают стены почти каждого театра или вокзала в Европе.

После долгих лет напряженной работы это стало наградой. Критики в своих обзорах восторгались ее техникой и грацией. Куда бы она ни поехала, зрители кричали: «Браво!» и вызывали на бис. Ее грим-уборные всегда заставлены пышными букетами.

Мир Евы изменился, перестал походить на жизнь, которую она вела в сонном приморском городе своей юности. Теперь она словно обитала на другой планете.

Вкладывая открытку обратно в конверт, Ева убедила себя, что поступает правильно. Утром она напишет, что не может приехать, и забудет об Изумрудной бухте.

Пчелы с жужжанием летали вокруг живой изгороди. Маленькие дети смеялись и визжали, плескаясь в плавательном бассейне под надзором матерей, болтающих голыми ногами в воде и потягивающих коктейли через соломинку. Запах жареного лука смешивался с морским бризом. Типичный воскресный день в пригородном Брисбене.

В этот воскресный день Грифф Флетчер принимал у себя гостей – школьных друзей и их семьи. Он недавно гостил у них, и вот сейчас пригласил приятелей к себе. Его подруга Аманда уехала в Сидней по делам. Логично. Она не знала этих людей столько лет, сколько знал их он. К тому же она явно не вписывалась в их компанию, будучи намного моложе их жен, а детей недолюбливала.

Грифф выложил стейки на раскаленную решетку для барбекю, друзья взяли себе по бутылочке холодного пива.

– Итак, что вы думаете о встрече выпускников? – спросил Тим, который, как и Грифф, перебрался из Изумрудной бухты в столицу Квинсленда. – Поедешь, Грифф?

Он пожал плечами, понимая, что Тим и Барни обязательно упомянут предстоящее мероприятие, но ему все равно.

– Наверное, нет.

Тим явно огорчился:

– Неужели тебе не хочется повидать старых друзей? Узнать, как дела у наших?

Грифф не сдержал кривой ухмылки:

– Вас обоих я вижу достаточно часто.

Барни неловко улыбнулся, Тим нахмурился и отпил пива. Грифф тоже нахмурился, переворачивая стейки. Он знал, что кто-нибудь из друзей вернется к этой теме.

Тим покачал головой:

– Я знаю, ты прекрасный адвокат, Грифф, но я не думал, что такой сноб.

Грифф еще раз пожал плечами, переворачивая приготовленные для детей колбаски.

– Просто не вижу смысла ворошить прошлое. Вы ведь знаете, как проходят встречи выпускников. Единственные, кто на них приходят, – те, кто добились успехов, или те, кто обзавелись кучей потомков. И прямо-таки пышут самодовольством, сплетничая о тех, кто не приехал.

– Это немного грубо, – жестко заметил Тим.

– Я вовсе не имел в виду тебя, приятель.

Тима это не устроило.

– Ты когда-нибудь был на встрече выпускников?

– Нет, но легко могу себе представить.

– А я был, – отрезал Барни. – Мои родители по-прежнему живут в бухте, поэтому я бываю там довольно часто и приезжал на десятилетний юбилей. – Он выглядел немного воинственно. – Было здорово снова встретиться со всеми. Даже через десять лет. Некоторые действительно изменились, иные остались точь-в-точь такими же, как раньше. Но разницы я не ощутил. Мы посмеялись, поболтали о прошлом. Было интересно услышать, кто чем сейчас занимается.

– Вот видишь! – крикнул Тим с победной усмешкой.

Грифф снова пожал плечами и с помощью лопаточки передвинул дальше от огня луковые колечки, потом повернулся, чтобы позвать женщин.

– Стейки почти готовы.

– Ясно, – отозвалась жена Тима Кайли. – Ну что ж, пора раздать детям полотенца.

Тем временем Тим подошел к Гриффу ближе и тихо пробормотал:

– Ева Хеннесси вряд ли приедет.

Грифф застыл. Его злило то, что простое упоминание о Еве до сих пор вызывает такую сильную реакцию. На самом деле какая разница, столкнется ли он с девушкой, которую знал миллион лет назад?

Очень странная у него реакция. Да, конечно, Ева была его первой девушкой, но ему, в конце концов, пришлось смириться с тем, что она внезапно покинула город. Нельзя сказать, что он собирался жениться на ней сразу после выпускного и поселиться в бухте. У него были большие планы на будущее.

Он окончил университет и сделал карьеру. Последние два десятилетия у него случилось множество связей с гламурными, красивыми, страстными женщинами. И он давно похоронил в себе чувства к Еве. Ну и к чему ворошить прошлое?

– Конечно, ее там не будет. – Он был доволен тем, насколько уверенно высказался.

К этой уверенности примешивалось небрежное пожимание плечами, так, для пущего эффекта, но Грифф не стал развивать мысль, мелькнувшую в голове.

Ева Хеннесси слишком занята и знаменита во всем мире, чтобы вернуться ради столь пустякового, не важного события.

– Ну а Барни сказал, что придет, так ведь, Барнс, – уточнил Тим у приятеля, который доставал надувной шар, вылетевший из бассейна.

Барни показал большой палец.

– И я считаю, нам троим будет здорово вернуться в бухту, – не унимался Тим. – Три мушкетера. Как в старые добрые времена.

Грифф собирался было ответить отрицательно, но Тим остановил его:

– Подумай, друг. Мы могли бы побывать в пабе на пляже, поймать волну, заняться подводным плаванием и понырять на рифе.

– Ну да.

В школьные времена их компания веселилась от души, наслаждаясь всеми удовольствиями, которые только могут найти подростки в маленьком городке.

Семья Гриффа вернулась в Брисбен, едва он окончил школу. Он с трудом мог припомнить, когда последний раз надевал маску и ласты, чтобы погрузиться в подводный мир кораллов и рыб.

А ведь было время, когда он жил и дышал дайвингом и занимался серфингом. В подростковом возрасте по полдня проводил на пляже, в море. И каждую ночь, лежа в постели, слушал, как бьется о песок прибой. Ритм моря был ему знаком так же, как биение собственного сердца.

А теперь он почти не плавал. Разве что иногда занимался греблей на реке Брисбен, ровной и неподвижной.

А вот море совсем другое. И город, где он вырос, тоже особенный.

Более того, он любил школьных друзей. Правда, Аманда относилась к ним с подозрением, впрочем, неудивительно с ее-то склонностью к заносчивости. Она предпочитала общаться с другими адвокатами и их супругами. Зато Грифф понимал, что друзья не дадут ему зазнаться. Тим работает в банке, Барни – электрик. Они обеспечивают надежный противовес напыщенным судьям и чиновникам, которыми кишит рабочая жизнь Гриффа.

И он не позволит воспоминаниям об одной хрупкой темноволосой девушке с изумительными синими глазами лишить его шанса вернуться в счастливое прошлое, снова обрести дух былого товарищества.

– Я подумаю об этом, – осторожно пообещал он.

И был вознагражден восторженным хлопком по спине.

Ева в ужасе уставилась на доктора. В голове эхом звучали два слова. Сродни похоронному колоколу.

«Замена бедренного сустава, замена бедренного сустава».

Хуже не придумать. Она отказывалась это принимать. Не хотела верить.

Несколькими днями ранее на репетиции «Щелкунчика» Ева неловко приземлилась после выполнения шпагата в воздухе, очень сложного движения. Разумеется, она совершала этот прыжок тысячи раз, но вот на этот раз, когда приземлилась обеими ногами на пол, боль в бедре стала невыносимой.

И с тех пор самочувствие не улучшилось. Она старалась не посещать репетиции, ссылаясь на сильную простуду, чего за ней никогда раньше не водилось. Обычно Ева танцевала несмотря ни на что. На сломанных пальцах ног, при простуде и гриппе, даже несколько недель подряд выступала с порванной связкой в плече.

Стоицизм – необычное качество в балетных кругах. Такова культура. О травмах нужно молчать. Каждый танцовщик приходил в ужас оттого, что его могут заклеймить «хрупким». Все всё понимают, поскольку это означает конец карьеры.

Однако на этот раз Еве было слишком сложно скрывать боль. Даже если могла вытерпеть занятия и репетиции, к тому времени, когда возвращалась домой, она едва могла ходить. Поэтому и записалась на прием к остеопату. И вот теперь, к ее ужасу, доктор показал тревожные результаты МРТ.

Она никогда даже не представляла, что итог окажется таким ужасным.

– Вы разорвали кольцо волокнистого хряща, – торжественно объявил доктор, указывая на снимок. – Оно обхватывает ваш левый тазобедренный сустав. Обычно кольцо поглощает удар, но, – он покачал головой, – появились и другие дегенеративные изменения. – Он указал на снимок. – Обширное артрическое воспаление всего сустава.

Артрит? Ева обомлела. Разве это не болезнь пожилых людей?

– Я настоятельно рекомендую полную замену тазобедренного сустава. Иначе, – доктор раздраженно вздохнул, – я не вижу, как вы можете этого избежать.

На странице, вырванной из блокнота, он написал имена двух консультантов-ортопедов и травматологов и передал Еве.

Ее лоб покрылся потом. Замена тазобедренного сустава равносильна смерти. Перспектива наполнила ее таким отчаянием, что она едва не разразилась слезами.

«Это будет концом моей карьеры», – подумала Ева.

– А больше ничего нельзя попробовать? – спросила она в отчаянии. – Помимо операции?

Доктор пожал плечами:

– Мы можем поговорить о физиотерапии, обезболивающих и диете. И покое, – добавил он, мрачно глядя на нее. – Но думаю, боль по-прежнему будет слишком острой, конечно, если вы хотите продолжать танцевать. Балет требует неестественных движений.

Конечно, Ева и сама это знала. Она провела целую жизнь, совершенствуя сложные движения, которые большинство людей даже не пробовали. Пируэты, прыжки, вращения на пуантах сказывались на суставах, а ведь она всего лишь человек. Ей почти сорок лет, и у тела есть предел. Но она не могла отказаться от танцев.

Нет, только не это! Она слишком много работала, слишком многим пожертвовала и, несомненно, знала, что карьера не может продолжаться вечно, но надеялась по крайней мере еще лет на пять.

Танцы стали ее жизнью. Без них она исчезнет, полностью потеряет свою личность.

Остеопат смотрел на нее с некоторым нетерпением. У него больше не нашлось рекомендаций.

В оцепенении Ева встала со стула, поблагодарила врача и попрощалась. Закрыв за собой дверь, она прошла через приемную, стараясь не хромать, доказать себе, что доктор, должно быть, ошибается. Но даже ходьба причиняла боль.

Стеклянные двери вели в длинный пустой коридор. Что она может теперь сделать?

Ева попыталась мыслить ясно. Если она согласится на операцию, скорее всего, балетная труппа захочет ее вернуть. Конечно, не в качестве прима-балерины, она не могла примириться с мыслью, что придется вернуться в ряды обычных балерин.

Хуже всего то, что эту проблему нельзя обсуждать с коллегами. Она не хотела, чтобы кто-нибудь в мире танца узнал о ее недуге. Новости распространяются, как лесной пожар. Эта появится в прессе уже к обеду. А к вечеру ее карьера закончится.

Осторожно спускаясь по лестнице, Ева, всегда сильная и независимая, высоко ценящая неприкосновенность собственной жизни, никогда прежде не чувствовала себя более уязвимой и одинокой.

– Приветствую, это Джейн. Чем я могу вам помочь?

Грифф поморщился. Он не мог поверить, что так занервничает перед разговором с Джейн Симпсон. В школьные деньки Джейн была дочерью пекаря Изумрудной бухты. С тех пор она вышла замуж за фермера и теперь занималась организацией встречи выпускников.

– Привет, Джейн. – Он нервно прочистил горло и сразу же разозлился на себя. – Это Грифф Флетчер. Я звоню по поводу выходных.

– Ах да! – Голос у Джейн был радостный. – Здорово разговаривать с тобой после стольких лет, Грифф. Надеюсь, ты сможешь приехать?

– Ну, я все еще пытаюсь разобраться, могу ли вписать встречу в мое расписание. Но мне любопытно, как складываются цифры?

– Все отлично! Пока что я насчитала тридцать пять участников, без учета их вторых половинок, – восторгалась Джейн. – Надеюсь, ты сможешь к нам присоединиться?

Со времени барбекю с Тимом и Барни Грифф все больше склонялся к тому, чтобы вернуться в бухту. И очень хотел расспросить о Еве. Мысль о том, чтобы столкнуться с ней перед всеми, с кем он знаком со школьной скамьи, портила картину. Между ними слишком много незавершенности. Без напряженности не обойдется.

Такой простой вопрос. Грифф не мог поверить, что так взволнован.

Нельзя сказать, что последние двадцать лет он провел в тягостных раздумьях о своей школьной возлюбленной. Многие отношения, в которых он состоял с тех пор, были сказочно страстными и серьезными.

По общему признанию, Грифф и его женщины рано или поздно остывали друг к другу. Большинство друзей и коллег уже связали себя узами брака и родили детей, а у него по-прежнему не было подобных планов. Он либо уставал от подруг, либо они уставали ждать от него предложения руки и сердца.

По крайней мере, они с Амандой все еще вместе. Пока.

Теперь он, наконец, решился на телефонный звонок. Каждый день в суде он сталкивался с преступниками, судьями и присяжными и гордился тем, что задавал интересные и личные вопросы. Ему не составит труда спросить Джейн Симпсон о Еве. Быстро, по делу. Проще простого.

– Наверное, – начал он, но остановился. На него нахлынули воспоминания об улыбке Евы. Бледность ее шеи, когда она склонялась над книгами во время урока. Свежий вкус ее поцелуев. Тонкое, гибкое тело. Так близко.

– Слышал ли что-нибудь о Еве? – спросила Джейн, милостиво остановив поток его мыслей.

В свое время она была одной из самых близких подруг Евы в школе, поэтому знала, что он и Ева когда-то были вместе.

Грифф ухватился за предложение.

– Нет, ничего не слышал уже много лет. Мы не общаемся. Она что, связалась с тобой?

– Да. Жаль, что она не придет. Очень жаль, но у нее дела.

Ну ладно. Зато теперь он все знает, даже спрашивать не пришлось. Грифф испытал одновременно и облегчение, и разочарование.

– Я совсем не удивлен.

– Нет, я уверена, Ева очень занята танцами. Как же здорово, что она стала такой знаменитой!

– Да, здорово.

– В любом случае, Грифф, дай мне знать, если решишь приехать. Будет весело. У тебя есть адрес моей электронной почты?

Джейн продиктовала адрес, Грифф записал. Он выждет несколько дней, потом сообщит, что согласен. А пока надо заглянуть к Тиму, дать ему знать, что он свободен и сможет вместе с ним и Барни вернуться в город, где прошла их юность. И если снова увидит Еву, уж точно не потеряет самообладания.

Ева сидела под красным навесом уличного кафе, сжимая в ладонях чашку вкуснейшего горячего шоколада и наблюдая за дождливым пейзажем Парижа. Через улицу виднелись огни еще одного кафе. Желтые маячки тепла в мрачный серый день.

Даже в дождь Париж прекрасен, однако впервые за много лет Ева чувствовала себя туристом, а не жителем. Она больше не сможет танцевать здесь. Все изменилось.

Она приехала в Париж работать, продолжить карьеру. До сих пор жила полноценной напряженной жизнью. Дни проходили в репетициях, растяжках, рекламных акциях, интервью, съемках и выступлениях.

Если потеряет все это, что она будет делать?

Ева не чувствовала такой печали с тех пор, как рассталась со своим русским бойфрендом Василием, тот бросил ее ради прекрасной блондинки из Нидерландов.

Восемь лет Ева любила красивого Василия Степанова и его греховное волшебное тело. Они танцевали вместе, жили вместе, она считала его своим партнером во всех смыслах. Ева научилась готовить любимые русские блюда Василия – борщ, блины, картофельный салат с соленьями. Терпела его вспышки гнева. Даже училась его родному языку в надежде, что они поженятся, родят ребенка.

Расставание явилось вторым самым тяжелым уроком в ее жизни после другого страшного события в далеком прошлом. Правда, теперь ужасная новость о суставе оказалась для нее куда более серьезным ударом.

Потягивая шоколадный напиток и наблюдая, как мимо по мокрой улице проезжают автомобили, она жаждала солнечного света, вспоминая, что в Австралии солнце воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Потом она вспомнила пляж в Изумрудной бухте, песчаный берег и пенистые сине-белые волны.

Вдруг, словно из ниоткуда, в голове мелькнула мысль.

Она вернется домой в Австралию. На операцию.

Она может попросить у труппы отпуск. Пьер уже репетировал с новенькой Кларой «Щелкунчика», дублерша хорошо справлялась с ролью. Ева во всех смыслах оказалась бы свободна. От перспективы вернуться домой она расплылась в улыбке.

Она придумает какое-нибудь оправдание. В конце концов, они с мамой не виделись два года, а мама не становится моложе. Если ей сделают операцию в австралийской больнице, будет гораздо больше шансов избежать огласки, чем в одержимом балетом Париже.

Может быть, даже существует шанс вернуться в Париж посвежевшей и здоровой. Она читала об одной американской танцовщице, которая вновь смогла выступать после замены тазобедренного сустава. Правда, девушка была моложе Евы, но тем не менее эта история давала надежду.

«Кроме того, если вернуться в Австралию, можно съездить на встречу выпускников», – подумала Ева, допивая остатки шоколада. Джейн Симпсон говорила, что Грифф не определился, поэтому вряд ли они столкнутся лицом к лицу.

Ей хотелось бы узнать, как дела у остальных, пообщаться с людьми, которые жили обычной жизнью.

«Да, – решила она. – Надо поехать на эту встречу».

Как только в голове появилась эта мысль, Ева заволновалась. За этим последовала дрожь страха, едва она вспомнила о Гриффе, хотя и постаралась не задерживаться на нем.

Пришло время подумать о будущем, стать смелой и оптимистичной. Возможно, изгнать призраков прошлого.

Tasuta katkend on lõppenud.