– Аяз, помоги мне, прошу… – Голос наследницы был с хрипотой, звуки отчаянья и бессилия выбивались из сказанных слов. – У меня больше никого не осталось кроме него.
Для меня было странно то, как она желает спасти своего брата, не смотря на родственные связи, все же он предал Айдарию в тот момент, когда решил отправить ее в терем предков. Все, что произошло с ней после отправления отчасти и вина юного наследника. Конечно, шестнадцать пережитых зим это слишком мало для взрослых и взвешенных решений, но и не так уж и мало, чтобы хотя бы постараться спасти сестру или же написать письмо врагам самому. Жалость сдавила мое некогда черствое сердце в тиски, мне было жаль Айдарию, но не юного наследника. Часть моей души наоборот даже желала его смерти, ведь только тогда наследие Айдарии никто не будет вправе оспорить, а жители Альбиониума решат, что раз младший наследник умер, значит это воля Богов, им будет легче принять необычного с частицей темсущи Кагана.
Но Айдария, ведомая сердцем, а не разумом, продолжала содрогаться в рыданиях и просить помощи у равнодушно наблюдающих за смертью ее брата людей.
Глава 21
Айдария
«Я знаю смерть, не в ней прощенье»
На улицах столицы была неразбериха. Мы пробирались к терему сквозь любопытствующих людей. Я ловила на себе удивленные взгляды, взгляды полные презрения и даже страха. Я не была для них своей, не смотря на схожесть с серебряным человеком, внешность темсущи во мне все же просматривалась. Я чувствовала, что никогда не смогу принадлежать полностью ни к народу Ярчая, ни Альбиониума. Во мне до конца моей жизни будет эта видимая двойственность, которая прожигает меня изнутри. Мне кажется, что и мысли мои имеют двойственность, и сердце. За время, что я провела на землях Ярчая, я всем сердцем полюбила этот народ, ощутила тягу к его культуре, к традициям, к самим людям, к их складу ума. Но так же я и любила народ, среди которого выросла. Не смотря на открытую ненависть двух народов, у них было много общего. Возможно, каждый из этих народов имел некую двойственность в мышлении, некую тягу к вражескому народу, но все это было скрыто страхом и навязанными мыслями главенствующих людей.
Около терема нас встречали ратники. Они, судя по всему, решили до конца оставаться верными Севаре, не смотря на то, что всю эту глупую войну я желала сохранить как можно больше жизней, каждое движение охраняющих терем ратников я воспринимала как угрозу. Словно во сне, гонимая душевным истощением и яростью, которую разжигали глупые поступки ратников, я перемахнула в несколько широких шагов крыльцо и отбивая нападение первого ратника, вонзила меч в его грудь, он сделал тяжелый, хриплый вздох, а когда я вынула из него меч, он пошатнулся, уперся в стену около дверного проема и медленно прикрывая рану рукой, но не касаясь ее скатился по стене на пол. Мутными от разбегающегося по моему телу безумия глазами я обернулась, над моей головой нависал меч второго ратника, но прежде чем он сделал отнимающее жизнь движение, его голова пала с плеч, капли крови брызнули мне на лицо, окропили мои доспехи, и тело пало прямо перед моими ногами. Странно, но я ничего не ощутила, ни от убийства собственными руками, ни от тела, что пало к моим ногам. Кажется с морозом, приходящим на наши земли замерзло и мое сердце. Кончиком своей косы я стерла с лица кровь. Данис, обезглавивший ратника, смотрел на меня пронизывающим взглядом, словно желал увидать в пустоте моих глаз хоть какие-то эмоции.
Перешагнув через тело ратника, я попала в горницу, в место которое всегда встречало меня после долгих гуляний по столице пустотой и приятным запахом сушившихся на стенах трав, когда еще была жива моя мама. После ее смерти в горнице больше не сушились травы, и запах в ней был пустым незаполненным ароматом. Пройдя по таким родным, но уже забытым коридорам, я вышла к главной палате, которую охраняли ратники. На появление нашей троицы они отреагировали весьма необычно, все они вслух, не сговариваясь, двинулись в палату. Мы, не дожидаясь приглашения, последовали за ними.
Хаким стоял рядом с Волхвом, с его сжатой руки на камень капала кровь, Севара стояла позади него с легкой и непонятной для меня усмешкой. Четверо старейшин стояли с пустыми взглядами, кажется, результат бурления им был вовсе не интересен.
– А меня как перворожденное дитя на обряд не пригласили. – Спросила я с наигранной обидой. Мой голос звучал звонко в полупустой палате, привлекая внимание скучающих. Старейшины смотрели на меня с растерянностью, Ратники были наготове защищать неудавшегося Кагана. Хаким же был растерян, мне казалось, что он не понимает до конца, что происходит и кажется за испугом от моего появления, в его глазах скрывался стыд. Прикованное внимание старейшин стало меня утомлять, казалось их пустые глаза ликовали, что главная наследница выглядит не совсем как серебряный человек, а у второго наследника кровь и вовсе не бурлит. Я всматривалась в камень, который почему то отказывался вспенивать в голубую пену кровь моего брата. «Боги против, чтобы он стал Каганом» пронеслось у меня в голове. Кажется, все Боги небесных просторов объединились, чтобы я взошла во главу своего рода и примирила наши народы.
– Не бурлит? – Поинтересовалась я в полголоса, отвлекая удивленные взоры присутствующих от себя и привлекая их к камню.
Я потерялась в собственной бесчувственности, все происходящее казалось мне как окутанный туманом сон, каждое свое слово и действие я видела словно со стороны, будто мое тело переживала все происходящее отдельно от моей души и разума. Ноги сделали несколько уверенных шагов к брату. Но ратники, что вошли впереди нас, встали на моем пути, скрывая от моего взора Хакима. Его лицо, выглядывающее из-за плеча ратника, выглядело изнуренным от страха и боли. Не смотря на все свое прежде бесчувствие, мое сердце наконец-то дрогнуло, наполняясь жалостью к брату. Я поняла, что я по нему скучала, скучала по каждой черточке его лица, по его движению, голосу и смеху. Не смотря на все случившееся, не смотря на то, что он отнял у меня мое наследие, возможность попрощаться с отцом, я любила его. Мне было невыносимо больно наблюдать, как он скрыт от меня за спинами своих защитников, как он смотрит на меня не много обозленным и настороженным взглядом. Он как маленький волчонок, который загнан в угол но, не смотря на это, он насторожен, готов к нападению, и на каждое движение скалится. Ратник, что стоял впереди и перекрывал мне путь, в какой-то момент, ожидая от меня нападения, поднял свой меч и направил на меня. Глаза Саяра блеснули яростью, он дернулся вперед, желая обезглавить моего предполагаемого обидчика. Я чувствовала защиту и знала, что тело моего обидчика падет от рук Саяра раньше, чем тот успеет мне навредить, потому я остановила темсущи, отрицательно махнув головой.
– Угрожаешь перворожденному ребенку Анвара? – Строго, даже по сестренки, спросила я ратника, он замялся и оглянулся к брату, словно выжидая от него подтверждения моих слов.
– Как ты добралась сестра? – Наконец-то зазвучал родной для меня голос. Хаким оставался единственным кровным родственником на всех изведанных и не изведанных землях. После звучания его голоса я поняла, что готова простить ему многое. Ведь не смотря на все случившееся, он все же мой кровный брат. Да и ближе его у меня никого не было и не будет. Узы брата и сестры не рушимы, а в смерти нет прощения, в ней только боль и разочарование. Прощать человека после смерти вовсе незачем, не тебе не ему это уже не нужно. Смерть списывает обиды, но прощения в ней нет.
– Хорошо, жаль, что без твоей помощи… – Я желала сказать строго, даже воинственно, чтобы в голосе звучала та независимость, что привела меня сюда но, не смотря на всю видимость холодности и бесчувственности, в голосе прозвучала скрытая обида. – Ты не рад моему возвращению? Не желаешь обнять сестру… – Рушился мой воинственный вид, рушился лед, окутывающий мое сердце.
Он шагнул ко мне на встречу, я почувствовала желание плакать от того, что все же наша с ним связь не разрушена желанием власти каждого из нас. Ратник отступил, пропуская его ко мне, когда я забылась и на долю мгновения потеряла бдительность в ожидании теплых родственных объятий, Севара ухватилась за кафтан брата и завопила, голос звучал ее дико, с отголосками ненависти и растерянности. Она не желала нашего примирения, сейчас я увидела мачеху другими более взрослыми глазами, глазами повидавшими смерть, и другую жизнь. Она была пропитана ненавистью к окружающим, да и судя по всему к самой себе. Я всегда считала ее спокойной и величественной, но сейчас я поняла, что все ее напущенное величие заключалось в высокомерии к слугам, да и ко мне.
– Не иди к ней, не иди… – Взбалмошный крик наполнил главную палату, голос был неприятный, скрипучий – Да и не брат он тебе, все это уже поняли. – Она отпустила кафтан и свалилась на пол, глаза округлились, ее взгляд был наполнен отвращением, метая искры злобы, она желала, чтобы здесь разгорелся пожар вражды.
– Не смотря на то, что ты пожелала, чтобы меня убил Аяз, я не буду тебе мстить кровью своего брата. – Я сказала это неуверенно, я не понимала, зачем она отрицает нашу кровную связь. Хотя ее слова и отсутствие голубого бурления наводили меня на отдаленную и неуловимую мысль, что Хаким мог быть рожден не от отца.
Севара мерзко захохотала, она смотрела на меня как на глупого ребенка не понимающего нечто настолько очевидное.
– У тебя нет брата глупая забывчивая девчонка, твой брат умер… Это дитя вашей недалекой прислуги. – Мне показалось, все эти сказанные слова мачеха говорит, чтобы причинить мне боль. – Поэтому и нет никакого голубого бурления… – Она направила свой ненавистный взгляд на Хакима. – Лучше бы ты умер вместо моего мальчика, вместе со своей Айдарией, которая никак не издохнет! Тебе никогда не стать Каганом, порода не та, твой удел будет убирать за лошадями.
Меня словно поразило молнией, я будто вся окаменела от слов Севары, я не могла, точнее не желала верить ее словам.
– Я сын служанки, Севара подменила меня на своего мертвого сына. – Хаким говорил, оправдываясь, словно то, что он оказался на месте умершего младенца, была его вина, а не вина моей мачехи.
Я отшатнулась.
– Этого не может быть, это не правда. – Мой голос звучал отчаянно, мне было больно, и от этой боли я терялась в пространстве, не могла найти место не могла понять, что же мне делать.
– Ваше высокородие. – Заговорил старейшина Камран. – Мне жаль, но отсутствие голубого бурления подтверждает слова Севары.
Медленно, словно чего-то опасаясь, я приблизилась к священному камню, взяв клинок из рук Волхва я обтерла кровь Хакима о штанину и надрезала собственную руку, крепко сжимая я направила ее на священный камень. Волхв пошатнулся и ринулся на меня, желая мне помешать.
– Нельзя без обряда! – Но Данис его грубо оттолкнул от камня, он упал на пол и что-то тихо запричитал.
Кровь пала на камень и словно закипая, образовала голубую пену.
– Она наследница, – послышались возгласы среди ратников.
– Айдария, вам придется решить, что делать с Севарой, обманувшей вашего отца… И Хаким должен вернуться к кровной матери. – Проговорил хранитель памяти.
Сдерживая поток грусти и одолевающих меня слез, я громко всхлипнула. Данис положил свою руку мне на плечо в качестве утешения. Этот простой жест словно говорил мне, не забывай о нас, мы рядом с тобой.
Севара громко захохотала, кажется, эта женщина лишилась рассудка.
– Моя жизнь не будет зависеть от мерзкого порождения темсущи со слабыми чертами серебряного человека.
– Придержи свой поганый язык! – Вскрикнул недовольный Данис.
Но все происходящее мне казалось не значительным, я не хотела терять брата, я не желала знать этой болезненной правды. Моя кровь, что медленно струилась по моей руке была алая, была точно такая же как и у Хакима, и не взирая на горькую правду, я подошла к человеку, которого всегда считала своим братом и заключила его в объятия. Он с силой прижимал меня к себе, его сердце громко и волнительно постукивало. Высвободившись из его крепких объятий, я взяла его кровавую ладонь и приложила к ней свою ладонь с порезом.
– Все равно ты для меня брат, у меня кроме тебя никого нет… Но если ты пожелаешь уйти к своей кровной матери или же просто покинуть меня, я не буду тебя удерживать.
Хаким с трудом сдерживал слезы.
– Ты для меня сестра, других близких я не знаю, Прости меня Айдария за предательство, я так желал занять место отца, так хотел стать кем-то большим, что не заметил как погрязаю в злых помыслах. Мне очень стыдно, я хотел всех обмануть, выдав кровь отца за свою… Я желал власти… Я не заслуживаю твоего прощение, не заслуживаю твоей любви, как бы там не было моя судьба в твоих руках. И если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь и буду вечность просить у тебя прошения.
Он снова заключил меня в свои объятия, я закрыла глаза, вдыхая запах родного для меня человека, кровь не выбирает близких, их выбирает сердце. Я положила голову на его грудь, в душе не было обиды или отчаянья, лишь твердое решение, что он навсегда останется моим братом, что бы ни случилось. Хаким крепче сжал меня и, приподнявши, повернул, меняя нас местами, мой маленький мир, созданный в его объятьях разрушил отрезвляющий укол в щеку. Отдернув лицо от его груди, я увидела наконечник клинка торчащий из его плоти, который в скором времени исчез, все вокруг поплыло, меня обуяла ярость. Хаким с трудом делал вдохи, его тело стало слабеть и он стал падать на пол, я старалась его удержать, но сил не хватало и потому, придерживая его голову, я позволила ему упасть. Саяр ударил Севару и перехватил у нее из рук клинок, она кричала, но я не могла разобрать слова, я смотрела в глаза брата, из которых медленно вытекала жизнь. Я прижимала его к себе, не сдерживая слезы, никто не кинулся мне на помощь. Я взглянула на старейшин, которые равнодушно наблюдали за смертью моего брата.
– Саад, помогите ему… излечите его… – не взирая на мою мольбу, старейшина продолжал стоять, потупив взгляд. – Саад! – Крикнула я.
– Я не служу вам дитя темсущи, так же я не служу сыну прислуги. – Он сказал это с отсутствующим участием в голосе, но зато его голос был наполнен надменности.
Положив аккуратно голову брата на пол, я поднялась на ноги и подняла свой меч, который выронила, когда пыталась удержать брата.
– Ты отказываешься служить единственной наследнице Анвара, ты слепой! Не видел бурление голубой крови!?
– Я все прекрасно видел Айдария, – он говорил спокойно, но его лицо показывало, что ему было противно со мной говорить. – Но, к сожалению, в вас есть часть и от темсущи, а значит, наследие Кагана прервано и теперь старейшины решают дальнейшую судьбу Альбиониума и его жителей, в частности судьбу вашего брата. Он умрет, потому что ни один лекарь не поможет этому гнусному лгуну, желающему нас одурачить.
Крепко сжимая рукоять, я приблизилась к старейшине.
– Вы идете против Богов, так как именно они решают, кому и каким родится.
Он усмехнулся, и обратился к ратникам.
– Схватить девчонку, власть в Альбиониуме переходит к главенствующим старейшим семьям.
Ни один из ратников не сделал и шагу по направлению ко мне. Я прокрутила меч и сделала выпад, в сторону старейшины, он отшатнулся.
– Иди и лечи моего брата! – Проговорила недовольно я.
– И не подумаю! – Проговорил старейшина, и я пронзила его мечом. Его глаза, бездушные, стеклянные уставились на меня. Он не ожидал, что я подниму руку на представителя старейшин, он предполагал, что я как глупое и неразумное дитя приму его правду. Я потянула меч, высвобождая его из плоти старейшины. Рабах, подняв упавший клинок Севары бросился ко мне. Слабый и не поворотливый толстяк, выставив клинок вперед бросился ко мне, я легкостью увернулась и с силой ударила по руке мечом, сил отрубить ему его пухлую руку у меня не хватило, но оставить глубокую рану до кости у меня получилось, рука выпустила клинок и мертвенно повисла. Старейшина взвыл и пал передо мной на колени.
– Кто-то еще считает так же как Саад и Рабах? – На мой вопрос двое оставшихся в полном здравии старейшин опустили головы, ратники склонили пред мной колено.
– Ваше высокородие, я пойду за лекарем, – проговорил волхв, – для вашего брата каждая секунда дорога.
– Саяр… – Мне достаточно было просто произнести его имя, чтобы он понял мое желание.
– Я схожу с ним. – Лицо Волхва скривилось, но он не посмел мне перечить. Кажется, вместо уважения, в их сердцах поселился страх к своему будущему Кагану.
Старейшина все еще постанывал от боли, но мне его не было жаль, он не заслуживал жизни, так же как и Саад.
– Вы осмелились поднять руку на наследницу, а значит, вы умрете. – Я сказала спокойно, почти отчужденно.
Но из-за боли, что он ощущал, он не понял ни единого слова, продолжая выть.
– Данис, ты накажешь его за посягательство на жизнь твоего Кагана?
Данис без лишних слов, подошел ближе и замахнувшись мечом с легкостью лишил старейшину головы. Севара, шокированная нашим представлением, взвыла.
– Я не ведала, что творила… Я не помню, что случилось… Хаким, мальчик мой. – Стала выкрикивать мачеха, желая выдать себя за умалишенную. Но я не верила ни единому слову, ни единому всхлипу с ее стороны, слезы, что стекали, были лишь страхом и жалостью к самой себе. Я знала, что за ранение брата Севара умрет, еще прежде, чем тело моего умирающего брата коснулось пола. Но только сейчас я осознала, что она должна умереть именно от моей руки, все же очевидно, что она желала убить меня, но Хаким пожертвовал собой и закрыл меня от ее клинка. Всюду была кровь, на моем мече, на доспехах, даже на моих волосах. Ужасное зрелище, к которому я начала привыкать, я хотела, чтобы смерти закончились на гибели мачехи. Ее смерть будет означать для меня завершение этой странной войны. Я подняла клинок, от которого пал мой брат, на нем все еще алела его кровь, приблизившись к мачехе, я вонзила ей клинок прямо в ее черствое сердце, Саяр отпустил ее и она упала, а я почувствовала освобождение. Я упала рядом с ее телом и громко зарыдала, все случилось не так как я желала. Не смотря на все поступки Севары, я была к ней привязана, ее предательство убило меня, отныне я совершенно другой человек.
В палату вошел лекарь и Саяр. Волхва почему-то не было, но его отсутствие меня почти не волновало. Лекарь замялся в нерешительности, словно не зная кому нужна его помощь. Когда сомнение все же было подавленно, он приблизился к Хакиму и стал его осматривать, я подползла к ним. Я прекрасно знала этого служителя здоровья, Тайр лечил моего отца, он прилагал все усилия, чтобы справится с его болезнью, но к сожалению, отец все же покинул нас. Не смотря на это, отец провел в борьбе за жизнь на много дольше, чем ему отвела болезнь, в этом была заслуга Тайра.
Лекарь очень долго его осматривал, лил на рану какой-то отвар, который смешиваясь с кровью, принимал отвратительный запах.
– Мне жаль ваше высокородие, но ваш брат умрет…
– Что… – Еле выдавила из себя я.
– Клинок был отравлен, да и рана очень глубокая, обычно от таких ранений не выживают… При всем моем желании я бессилен.
Я зарыдала, я больше не могла держать в себе эмоции, ярость отступила, осталось только горечь потери, которая разрушала меня изнутри и сердила меня собственным бессилием. Я положила голову брата на колени, его ресницы задергались, тяжело выдохнув, он проговорил:
– Мне очень холодно Айдария… Холодно…
– Я знаю родной… Знаю… – Я сменила положение и приподняла его, прижимая к себе, я желала согреть его собственным телом. – Позовите мне другого лекаря, найдите того кто поможет! – Кричала я, но все продолжали стоять и обреченно смотреть, как умирает мой брат.
В главной палате было много живых, но я чувствовала себя одинокой, никто из присутствующих не желал мне помочь. Я осталась одна наедине со смерть, болью и отчаяньем.
Услышав приближающиеся шаги, я подняла голову, предо мной стоял Аяз, он выглядел ошарашенным.
– Аяз, помоги мне прошу… – молила я его о помощи, мне казалась, что если кто и сможет мне помочь так это мой верный извозчик, который столько для меня сделал. – У меня больше никого не осталось кроме него…
В отличие от других, Аяз проявил полное участие в моей беде.
– Я поищу, кто сможет помочь… – немного потупив взгляд на выход, и нервно сглотнув, он покинул палату для поиска помощи.
Время остановилось, удручающая тишина изредка нарушалась тяжелыми еле слышными вздохами Хакима. Аяз как и обещал, привел помощь в лице молодой красивой девушки, с длинными до пояса волосами.
– Айдария, это Кейсан....
– Кена… – перебила его девушка.
– Прости… Кена она ведьмица… Она сказала, что сможет помочь.
Что я знаю о ведьмаках? Да, в общем-то ничего. Это женщины, наделенные колдовскими способностями, но кто из Богов их покровитель никто не знал. Ведьмиц опасались и преследовали не только на землях Альбиониума но и Ярчая. Люди боялись их способностей, боялись неизведанной для них магии.
По палате прошли негодующие возгласы.
– Ваше высокородие, я осмелюсь вам напомнить, что ведьмицы очень опасны, ваши предки их истребляли потому, что сила их не от Богов....
– Айдария, я не хочу вмешиваться, но может, ты послушаешь старца. – Вмешался Саяр.
– Я не старец, а старейшина! – Возмутился Камран. – Видите, даже темсущи их опасаются. Прислушайтесь к этому огненному мужчине.
Кена с полуулыбкой на лице наблюдала за не согласием присутствующих.
– Ты сможешь его излечить? – Поинтересовалась я.
– Смогу, но он очнется не сразу, нужно будет потратить много дней для восстановления его здоровья.
– Ваше высокородие, кажется, она околдовывает вас… Прошу увести ее туда, откуда вы ее привели. – Сказал Камран, глядя на Аяза.
– Он не может… – Вмешалась ведьмица, – его пугают узкие стены коридора… – Она посмотрела на меня своими ясными бледно-зелеными глазами, обрамленными густыми белыми ресницами. – Вы для него очень дороги, раз ради вас он вернулся к пугающим стенам и отправился за помощью.
– Какова твоя цена за жизнь моего брата?
Кена усмехнулась, и тут я поняла, что она знает или точнее видит, что он мне не брат, к моему счастью она не говорит о своем знании.
– Я не называю цену, я пришла служить вам…
– Тогда лечи!
Кена подошла к моему брату и села рядом с его умирающим телом на колени. Приложив руку к его ране, она закрыла глаза.
– Яд убивает его сильнее, чем рана. – Она вынула из мешочка, что крепился на поясе ее платья стеклянный пузырек, в нем была какая-то густая серая жидкость. Она потянула Хакима за подбородок и в приоткрытый рот залила жидкость. – Это нейтрализует яд. Его нужно отнести в покои, я его буду каждый день навещать и лечить травами.
Я поцеловала его в лоб и выпустила из своих согревающих объятий, лицо брата было измученно, он все еще выглядел умирающим. Несколько ратников приблизились к нам.
– Ваше высокородие позволите?
Я поднялась на ноги, давая им возможность поднять тело брата.
– Откуда у тебя противоядие? – Спросила я Кену.
– Ваше высокородие, я знала, что ваш брат, – слово «брат» она по особенному выделила, – будет в опасности, я пришла помочь…
– Но почему? – Я не понимала, почему эта девушка пришла мне на помощь.
– Потому что вы дитя мира… Ваш приход к власти принесет мир и процветание нашим землям, вместе с преследованием темсущи при вашем правлении прекратят опасаться ведьмиц, мы сможем жить, и помогать, людям не опасаясь
Я обернулась к оставшимся ратникам и старейшинам.
– Вы можете идти. – Поспешила я избавиться от посторонних ушей.
– А как же обряд? – Спросил Ленар.
– Обряд будет, но не сегодня… Думаю, вам лучше оставить меня.
Старейшины почтенно склонили головы, я не доверяла им, я чувствовала от них угрозу, приняв мою сторону, они просто спасали собственные жизни.
Присутствующие ринулись прочь, покидая палату, последний вышедший ратник прикрыл дверь. В палате осталась я, Данис, Саяр и ведмица.
Девушка оглянулась на оставшихся, и усмехнулась.
– Так я дитя мира… Значит, мое предназначение было установить мир на наших землях? – Мне было приятно ощущать, что у моей жизни есть некое высшее предназначение. Оно делало меня особенной в отличие от других Каганов.
– Да, это действительно твое предназначение, – ведьмица сделала паузу, словно заглядывая мне в душу, немного поразмыслив, она продолжила. – Но это не делает тебя особенной, дети мира были и до тебя, к сожалению, им не дали повзрослеть…
– Разве то, что я выжила, не делает меня особенной?
– Это заслуга твоей матери, но не твоя… Она приложила много усилий, чтобы скрыть тебя от твоего народа… Твой отец не принял бы тебя, если бы ты родилась от другой женщины.
– Мой отец любил меня…
– Да любил, но не в начале твоего пути, как и принято лунным людям твой отец опасался в тебе ту часть, что досталась тебе от темсущи.
– Откуда ты можешь все это знать? – Слова про отца расстраивали меня, но я не испытывала колоссальной обиды или боли. Из-за пережитых сегодня эмоций я скорее было вымотана и опустошена.
– Я могу видеть и знать то, что не доступно обычному человеку. Как я уже говорила я готовилась ко встречи с тобой. – Слова ведьмицы звучали спокойно и размеренно.
– Я тоже могу выдумывать прошлое, ведь как было на самом деле не узнать! – Вступил в разговор Данис в привычной для себя манере.
– Я могу видеть и настоящее, как на пример твой маленький секрет и тайное желание. Обожатель не летающей птицы!
Ухмылку с лица Даниса заменила растерянность.
– Да-да, все видишь, все знаешь, а говоришь загадками…
– Я могу говорить и напрямую, но мне кажется кому надо, – девушка перевела свой лисий взгляд на Саяра, – тот понял и уронил свое сердце в усердие!
Саяр и Данис многозначительно переглянулись, а я никак не могла уловить суть разговора, но в силу моего состояния я оправдывала невнимательность по отношению к их диалогу.
– Тебе стоит пойти и полечить моего брата! Достаточно тайн прошлого и настоящего на сегодня.
Кена хитро улыбнулась, и почтенно склонив голову на прощание, удалилась.
– Игры с ведьмицей до добра не доведут, не даром наши народы их опасались, она может быть опасна для тебя! – Заговорил со мной Саяр, как только ведьмица исчезла из поля нашего зрения.
– Согласен, уж больно хитрый у нее взгляд. – Соглашаясь, вмешался Данис. – Будто в душу смотрит, и все тайны твои ведает…
– Это ты сейчас про свое тайное пристрастие к нелетающей птице? – Разгорячено полюбопытствовал Саяр.
Данис на удивление смутился от его вопроса, а я раздраженно закатила глаза, ожидая очередной спор на пустом месте.
– Как ретиво ты подхватил слова ведьмицы… Смотри не пострадай от своего сердечного усердия.
– Может, хватит! – Возмутилась я. – Прекратите свои бессмысленные споры…
– Согласен, тебе лучше отдохнуть, я провожу тебя в твои покои, а Саяр навестит свой народ, и вместе с Аязом, разместят их для отдыха.
Меня приветствовали родные стены и запахи, каждый камень в стене, каждая шероховатость и даже звук шагов несли в себе воспоминая, умиротворения и ощущение родного жилища. Я вошла в свои скромные покои. Широкая кровать стояла в центре комнаты, старое обшарпанное кресло – мамино, пустой белый письменный стол, покрытый пылью, и широкий шкаф. Пройдя в покои, я села в кресло, в детстве часто вжимаясь в кресло, представляла, что это мамины объятия.
Данис стоял в дверях, но когда я села и откинулась на кресло он приблизился ко мне, присел рядом на корточки и нерешительно взял мою ладонь в свою. Мурашки разбежались по всему телу, я подняла голову и взглянула на него. Его не ровная прическа отросла, сохраняя все туже неровность, его взгляд был изнуренный но. не смотря на грусть и сожаление в его глазах он улыбался.
– Как ты?
– Не знаю, мне кажется, я уже не понимаю реальность… Я не знаю, а что теперь? Как проводить обряд? Выживет ли мой брат? Как скоро старейшины вонзят мне нож в спину… Не думала, что мне будет так сложно принимать решения, когда я осуществлю задуманное.
Второй рукой Данис погладил мою руку. Было странно видеть его таким спокойным и участливым, без его колкостей и неудачных, а порой и обидных оскорблений.
– Не бойся принимать решения, в любом случае я тебя поддержу… Да и я не думаю, что сейчас тебе стоит обо всем этом думать, отдохни, соберись с мыслями… И хоть я считаю спасение твоего брата большой глупость, но если тебе это придает сил навести его. Подержи его за руку и почувствуй, как в нем еще теплится жизнь…
– Ты не хочешь, чтобы Хаким выжил? Думаешь, он не достоин спасения?
– Я думаю, он предал тебя…
– Как и ты!
– Нет, я предавал не тебя, я предавал твоего отца, предавал традиции убивать темсущи, а он предал тебя ради власти…
– Это причиняет мне боль, но он самый близкий человек… Я верю, что он оступился, он молод и глуп, поддался соблазну…
Данис грустно усмехнулся.
– Я рад, что у тебя настолько большое и любящее сердце, что ты готова простить предательство, но мое сердце не настолько велико, я буду за ним приглядывать… Я не позволю ему предать тебя вновь.
– Ты не вернешься на земли Ярчая?
– Нет, останусь тут, буду охранять свою высокородную курочку! – Данис усмехнулся, нарушая тот маленький откровенный мир, созданный между нами.
– Я скоро стану Каганом, будешь называть меня курицей, прикажу отрезать тебе язык. – Подразнивая, сказала я.
– У нас нет такого постановления.
– Я его создам специально для тебя, ты должен тщеславиться.
– Я буду очень горд, когда мне отрежут язык, единственному во всем Альбиониуме, за слово Курица.
Я засмеялась.
Данис поднялся на ноги и коснулся губами моего лба.
– Отдыхай, я обо всем позабочусь. – Он обернулся, чтобы покинуть мои покои.
– Данис… – Он обернулся. – Спасибо тебе за все.
– Не стоит благодарностей… Все же я наследный воевода.
– Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю тебя воеводой.
– Прости, я тебя не слышу…
– Ты все прекрасно слышал… Особенно то, что ты не будешь воеводой.
– Нет, я ничего не слышал… Не нужно тратить силы.
Данис покинул комнату, а я продолжала смотреть на дверь с глупой улыбкой.