Глава11
Утро выдалось пасмурным, небо затянуло тяжелыми серыми тучами, в воздухе витало приближение дождя. Скорбь была не только в сердцах народа Альбиониума, но и в самой погоде. Казалась, что погода как и мы оплакивает нашего Кагана. Я чувствовал себя пустым, потерянным. Еще вчера у меня была семья, были идеи, планы, а сейчас я чувствовал себя уличным псом, потерявшим свой дом. Я вдруг стал ощущать себя чужим, самозванцем, кто по счастливой случайности занял чужое место, отнюдь не самое худшее. Всю ночь я не спал, а прибывал в тяжелых думах как мне быть. Очень сложно смириться с тем, что еще вчера ты был лидером потомкам сына Анул, а сегодня ты невзрачный сын служанки. Иногда правда режет больнее клинка, и оставляет незаживающие раны.
Я сидел около печурки огонь обжигал руки до красноты, но я все равно не мог согреться, огонь у моего народа считается символом очищения именно поэтому принято умерших сжигать, чтобы очистить их от мирской жизни. Но чем ближе я прислонял руки к печурке, тем сильнее их опалял жар, но очищение и избавление от мук так и не приходило. В моих покоях творился полный беспорядок. Расправленное ложе в центре комнаты, перевернутый письменный стол, разбросаны мои одеяния. Вчера, придя из священной комнаты, я был на столько зол, что ярость моя вплелась в создание беспорядка в комнате, мне казалась абсолютно логично, когда рушится жизнь, можно разрушить и собственные покои, чтобы руины разломанной жизни были не только в душе, но и в глазах в виде бардака в покоях. Весь этот невесомый мир разрухи нарушил еле слышный стук в дверь моих покоев. Я думал, что это пришла моя неродная, но все же так любимая моим сердцем матушка.
– Входи. – Крикнул я и потупил взгляд на дверь в ожидании появлении женщины, вершительницы моей судьбы.
В комнату вошла пожилая служанка, ее лицо было украшено морщинами, брови из-за старости и не ухоженности торчали в разные стороны, она была облачена в длинное платье, оно было похоже на те, что имела моя мать, только вот ткань была скудная потертая и на несколько раз перештопанное. На голове у нее был черный венец, знак траура по ушедшему предводителю. Мысль, что эта женщина могла быть моей матерью, неприятно кольнула меня, я ощутил отталкивающую неприязнь к ней или даже брезгливость, когда представил себя в нищих одеяниях и босого, бежавшего по улице, чтобы помочь ей донести тяжелую корзину. Мне была невыносима эта мысль, но я не мог успокоить разгоряченный разум, рисующий мне мою возможную убогую жизнь во служении.
– Ваше высокородие, я пришла прядок навести у вас в покоях.
– Так приступай, – небрежно бросил я, стараясь не смотреть на служанку. Женщина неуверенно зашарпала по мои покоям и стала собирать мои наряды. Она неуклюже приседала, поднимала кафтан и тут же, пошатываясь, поднималась. Складывая вещь, она клала ее на кровать и повторяла свой странный ритуал уборки. Каждое ее движение раздражало меня, но я не мог подняться и уйти, словно что-то удерживало меня здесь.
– Не знаете где моя матушка? – Поинтересовался уже более мягко, раздражение не прошло, но меня стало распирать любопытство. Я ее разглядывал вроде и желая найти сходства, но в то же время боялся их найти.
– Так, наверное, во двор пошла, там уже костры готовят для вашего покойного отца.
– Уже? – Удивленно спросил я, от моего громкого вопроса женщина слегка напугалась.
– Ну, так завтра безлунная ночь, а тело нельзя столько держать в землянке, Боги разгневаются если не схоронить то.
–Повезло, что умер в аккурат пред безлунной ночью, и не в период малолуния. – Безжизненно проговорил я.
– Да уж повезло, если можно так сказать… Во время полумесяца можно хоронить вот только путь покойного будет в мир мертвых дольше, тут и никакие белокрыльники не помогут.
– Вы верите, что это влияет на путь умершего? – Спросил с усмешкой я.
– Ну а как же. Лунный свет это проводник умершего к нашим Богам, и если мало лунного света, то и путь будет тернист, а если много как, например, сегодня луна полная яркая, весь свет сегодня земле отдает пред безлунной ночью…
Поймав себя на мысли, что еще недавно присутствующее пренебрежение к служанке улетучилось, я вдруг понял, что мне приятно с ней говорить. Может она и была бедна, но душа ее была богата на доброту и сочувствие. Ее слова звучали просто, но я видел в ее грустных глазах искреннюю веру и переживания, она была чистосердечная.
– А если близкие умершего не выполнили его предсмертную просьбу, это как-то повлияет на путь в мир мертвых? Или может он останется здесь, ожидая исполнения своего прошения?
Служанка посмотрела на меня с сопереживанием. Тяжело вздохнув, она замерла, держа мои штаты в своих грубых, морщинистых руках.
– Моя бабушка рассказывала мне, что не смогла выполнить просьбу умирающего отца, так вот ее мать тогда ей сказала, что отец уйдет в мир мертвых, но будет гневаться, душа будет беспокойная, мучиться будет и страдать. А живые из-за этого всякий сон потеряют, ведь поветрие есть «душа мертвого беспокоится, а кровные уснуть от этого не могут». Так и случилось, бабушка моя спать совсем не могла, как ляжет то, чтобы ко сну отходить, так сердце стучать начинает беспокоиться. Ну, так и мать ей говорит, мол, проведем обряд погребения так, мол, может и успокоится все. Но бабушка моя не хотела рисковать и пошла она к знахарке и рассказала так, мол, и так, пожелания отцовское ну никак не могу выполнить, его еще не погребли, а я уже спать не могу. Так ей знахарка и сказала, что они ведь почему так волнуются за просьбы, считают это как неоконченное дело, и потому покой там обрести не могу, да и к живым не могут наведаться для успокоения. Связь то с живыми обрывают в костре. Так она ей и сказала когда тело огонь очистит ты прах собери и вместо полевой земли в дали от дома, посади деревце, а корни прахом этим присыпь силы умершего уйдут в дерево с его ростом, и если дерево растет хорошо не болеет значит и душа на том свете спокойна и счастлива, а если дерево заболеет или погибнет, значит душа не успокоилась и ждет исполнения просьбы.
– И что случилось с деревом вашей бабушки?
– Выросло крепким ваше высокородие, – женщина махнула рукой, – обошлось.
– А что делать, если дерево погибнет?
– Ну, тут уж пожелание умершего выполнять или к знахарке идти слышала я, что они могут обмануть умершего, мол, пожелание посмертное твое исполнено «покой праху твоему».
– А как можно обмануть умершего? – Спросил я, а служанка направилась приводить в порядок мое ложе.
– Да разве ж я знаю…
– А что за пожелание было у вашего предка, кое бабушка не смогла исполнить?
– Хотел он, чтобы замуж она вышла за соседа пастуха и договаривался он уже о женитьбе, да захворал. Вот только пока отец бабушки моей хворал, пастух этот жениться успел… Вот она и не могла выполнить пожелание… И так бывает. – Служанка направилась к перевернутому столу, желая его поднять. Ее руки от тяжести напрягались, а лицо принимало красный оттенок, она тяжело вздыхала, но все продолжала тянуть стол, чтоб поднять, хотя он еле приподнимался.
Я решительно поднялся на ноги и, не заметив той самой тяжести, что так обременяла служанку, поднял стол и придвинул его на место к стене.
– Ну что вы ваше высокородие… ну как так … – запричитала служанка, виновато глядя на меня, – я бы справилась, чай не первый год на службе у вас. А вам то, не положено тягости поднимать.
– Ну, полно, – я поднял руку к верху этим жестом прося замолчать. – Я его уронил я его и поставил на место, жизненная справедливость… А как вы давно у нас служите?
– Так в аккурат зим двадцать…
– А дети у вас есть? – Спросил я, боясь услышать историю о том, как она рожала в тканевой комнате одна, а ребенок ее помер.
– Так есть две дочери у меня, на выданье, да вот просватать не могу… А так было у меня три мальчика еще… Одного голод сморил, это было еще во времена, когда ваш отец только принял посвящение в Каганы.
– А с остальными что?
– Ну, а другой в ратники подался, убили его прошлой зимой темсущи проклятущие… Ну а третий все мечтал узнать, что же кроется на неизведанных землях… И по рассказам одного путника, что говорил о прекрасном народе горцах, что живут на склонах гор, сбежал на поиски этого народа, ну так уже пятую зиму буду без него встречать…
– Так может он нашел то, что искал.
– Я молю об этом Богов, молю каждую ночь, чтоб горцы эти, если и существуют, оказались воистину добрыми людьми. – Голос служанки задрожал, ее лицо переменилось, если когда она пришла ее глаза были полные грусти, то сейчас они были наполнены тоской, и любовью к своим детям. Мне показалась, что от изменений, наполняющих глаза чувств она стало чуточку моложе.
В желании утешить эту бедную женщину я коснулся ее плеча, она подняла на меня изумленный взгляд, который с подвиг меня резко одернуть руку, в смущении я стал оглядывать комнату, которая приобретала очертания порядка в ней.
– Вы очень добры ваше высокородие. – Она склонила голову в почтении. Но, несмотря на ее слова, конфузность уже поселилась у меня внутри, и потому я просто развернулся и покинул свои собственные покои.
Выйдя в коридор и пройдя на подвесной порог, я вышел на улицу. На дворе уже соорудили погребальные костры, два крупных рассыпчатых костра из сухих веток стояли друг напротив друга, солнце клонилось к низу, а это означало лишь одно – обряд погребения моего отца вот-вот наступит. Я не решился снова пойти в покойную комнату, чтобы в последний раз взглянуть на отца, вместо этого я, взяв несколько цветков белокрыльника, отправился к наружным стенам своего терема. Терем словно утопал в цветах смерти. Подойдя к стене в плотную, я положил свои цветы поверх остальных.
– Найди путь к миру, коему ты теперь относишь… Найди путь к миру мертвых… И не волнуйся за нас живых. Я, сжатыми пальцами коснулся своего лба, отвел и коснулся тыльной стороной ладони подбородка «да освятит Анул твой путь» проговорил я молитвенные слова. Странно, но этот молитвенный жест, что означает «мои мысли и слова принадлежат Богам» я не делал со времен смерти моего любимого деда. Хотя сейчас я понял, что ни имел к этим горячо любимым людям никакого отношения, все это было фальшь, заключенный на молчании ребенка и неведении служанки… «Хочу ли я увидеть свою настоящую кровную мать?» возник не простой вопрос в моей голове. Сейчас, когда я провел некоторое время за простой беседой со служанкой я думал, что моя настоящая мать такая же добрая, и такая же милая женщина.. А еще, наверное, она очень красива, возможно, мое хрупкое худощавое телосложение от нее. Мне было интересно посмотреть в ее глаза, понять узнает ли она меня, или же почувствует что я ей родной… Прояснится ли настоящая сила материнской любви.. Хотя возможно она до сих пор служит у нас, и я видел ее много раз не обращая на нее никакого внимания. И если ее сердце до сих пор не подсказало что я ее родной ребенок, может и нет никакого материнского инстинкта. Поблуждав еще некоторое время около стены терема, я оправился на двор. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, настало время прощаться с отцом.
Народу было много, основная масса людей толпилась за воротами, ратники стояли на посту, никого не пуская. На дворе были старейшины со всеми членами своей семьи, моя мать пара дозволенных слуг и Волхв. На кострах стоял паланкин, на которое было водружено завернутое в шелковую ткань тело моего отца. Волхв стоял в изголовье, заметив мое приближение он громко сказал.
– Можем начинать обряд очищения? – Слова звучали скорее как утверждение, нежели вопрос, но он прожигал меня взглядом в ожидании ответа. Я лишь кивнул.
Волхв сделал молитвенный жест, а после один из слуг ему поднес пламенник
– Да освятит Анул ваш путь… Да встретят ваши предки вас… Пусть огонь очистит вашу душу, пусть ваш прах обретет покой…
С этими словами Волхв зажжет поддерживающие костры паланкин, языки пламени заплясали в чудовищном поедающем плоть танце, языки пламени быстро поглощали силуэт моего отца, образуя огненную завесу. Я потерял нить собственных чувств и потому как мне казалась, был спокоен и не чувствовал боль должной потери. Языки пламени стали медленно угасать, вырисовывая лишь пепельную пустошь.
После сожжения тела, волхвы стали собирать переел в приготовленную корзину, которую по традиции я должен был захоронить в поле за столицей. Но я все же хотел узнать обретет ли мой отец покой или нет и потому приказал выкопать молодое деревце и принести его мне, прах отца я забрал. Ожидание саженца дерева было не долгим, я не жалел чтобы кто то видел как я провожу странный обряд услышанные от служанки и потому попросил все расходится по домам. Луна освящала мой путь. В тенях столицы отзывался стук копыт моей лошади, с грохотом нарушая ночную тишину. Я был один но я не чувствовал пустоту или одиночество, я ощущал свободу, и мысли мои желали чтобы конь унес меня в другие земли не знакомые мне, или же в другой мир где все будет на много проще, ни каких семейных драм, страданий и борьбы за наследие. Я остановился не далеко от крайней избы нашей столицы, изба была ветхая и в лунном свете она выглядела как пустое заброшенное жилище, лишь подтаявшая свеча на окне поддерживала жизнь этого жилища, освящая бледный силуэт хозяйки, она выглядела как призрак былой жизни избы, такой размытый и как мне казалась далекий.
Я достал маленькую лопату и вскопал не глубокую ямку, у пав на колени высыпал туда прах отца и положил саженец дерева, руками я стал прикапывать корни молодого дерева. Когда, наконец, обряд захоронения подошел к концу, я поднялся на ноги, но не смог на них удержать и повалился на колени. Мне было трудно дышать, мне казалось, что мое сердце сжали в тиски, и оно с болью и калящей хрипотой пытается из них вырваться.
– Что с вами? – Раздался рядом встревоженный голос, повернув голову, я увидел девушку. Смутно напоминающую бледный силуэт из полуразрушенной избы. В руках у нее была небольшая свеча, которая от резкого порыва ночного ветра погасла.
– Сердце… – Прохрипел я.
– Что с ним?
– Кажется, оно разбилось… – сказал я, чувствуя, как боль отступает.
Девушка шагнула ко мне и попыталась помочь мне подняться.
– Обопритесь на меня, – проворила хрупкая девушка
Не без помощи я, наконец-то, оказался на своих двоих. Я посмотрел в глаза девушки, бледно серые глаза, длинные до пояса растрепанные волосы, и темная накидка, в полутьме ночного света она выглядела как серебряная луна, прикрытая темными облаками.
– Я вам благодарен, но не стоит вот так выскакивать на помощь каждому… Это может быть не безопасно.
Девушка усмехнулась.
– Я не боюсь, меня оберегают… И вообще остерегаться нужно не мне, а тем, кто встретит меня в ночной тиши.
– Мне стоит вас оберегаться? – С иронией сказал я.
– Вам… Не стоит… Если вы не собираетесь мне навредить…
– Я хочу вам представиться, а не вредить… Меня зовут Хаким.
– Очень приятно, я Кейсан, но вы можете называть меня Кена.
– Очень рад знакомству… Кена. – Девушка, улыбаясь, приветственно кивнула. А потом ее взгляд уставился на дерево.
– Вы всыпали туда прах нашего Кагана? – Вопрос ее походил больше на утверждение.
– Вы… Вы… Знаете, – растерянно сказал я.
– Я же вам говорила, что меня нужно остерегаться. – Девушка подошла ближе и шепнула – Не настоящий Каган… – От этих слов меня прошиб ледяной пот, а девушка, шагнув назад, захохотала.
– Откуда ты…
– Не бойся Хаким, я никому не скажу, и как я уже говорила тебе нужно остерегаться не меня…
– Кто ты?
– Я простой житель Альбиониума… – Девушка весело захохотала. – Остерегайся ее она принесет тебе погибель… – Играючи проговорила Кена.
– Айдарию? Она моя погибель? – Нерешительно спросил я.
– Прости, я не могу сказать…– Ее взор вернул к посаженному деревцу. – Зачем это?
– Мне сказали, что так можно узнать сердится ли на тебя умерший.
– Бабкины сказки, знахари придумывают небылицы, дабы получить серебро да золото.
– Хочешь сказать, я не узнаю с помощью этого дерева сердится на меня отец или нет? – Наивно поинтересовался я. Не знаю почему, но эта девушка внушала мне доверие, мне казалось, что я могу с ней поделиться любой тяготой моей души.
– То, что тебе не принадлежит по праву, никогда не станет твоим. И мертвец это знает, он не будет гневаться на тебя, можешь спать спокойно.
– Ты ведьмица. – Уверенно сказал я. Это знающие женщины, которые по поверьям могли заглянуть в будущее, знали травы и магические наговоры. Среди нашего народа их боялись и считали что ведьмицы оскорбление наших Богов.
– Может и так… А может я всего лишь твой сон. – Кена шагнула ко мне и коснулась своими губами моих губ.
Все поплыло, похороны праха отца, девушка, ветхая изба, и щемящая боль казалось, что все это мне приснилось. Когда я стал более или менее различать, что находится передо мной, я оказался около своего же терема, не понимая, было ли случившееся реальностью или же все это лишь непонятный мне сон.
Глава12
Айдария
Листья деревьев, словно пожар разгорались на ветвях багровым оттенком, дни стали пасмурные, дождливые, ночи холодные и ветреные, осень медленно поступала на земли Ярчая. И с каждым прохладным днем, что отдалял нас от лета и приближал первый снег, повествующий о приходе зимы, я понимала, что посвящение моего младшего брата в Каганы приближается, и я должна действовать. После празднества жертвоприношения мы выдвинули в главное поселение Ярчая, туда где я впервые оказалась после того как меня буквально украли темсущи. Дорога была скучная, и довольно зябкая. Саяра я не видела с с того самого момента когда он отверг мой поцелуй. Но мне и не хотелось его видеть, боялась неловкости и смущения, которое я испытаю при виде его, меня тревожило и то что я буду вынуждена с ним заниматься военному искусству по приезду. Но в тоже время меня это волновало, и маленькой частью не опозоренной отвергнутым поцелуем души я желала приступить к тренировкам. По приезду меня снова разместили в уже хорошо знакомой мне мазанке. Зифа, моя помощница и проводник в мире темсущи, меня не навестила, хотя в ней легко разглядеть черты ее брата потому могу считать то что она не появилась к лучшему. Аяз поселился так же в моей мазанке за печкой, многие жители Ярчая узнали, что он не тот за кого себя выдавал. Если раньше отношения к Аязу было насмешливое то сейчас, на него смотрели с опаской, задавали ему весьма странные вопросы, словно подозревают его в чем то.
Для занятий боевым искусством Вагия принесла мне другие обложения. Штаны, и черную свободную рубаху, которую я подвязывала ремнем от моего сарафана. Для пущей воинственности я заплела косы и тяжелыми и не послушными шагами направилась на край поселения на тренировки. По мере приближения к назначенному месту я волновалась, боялась увидеть Саяра отстраненным, холодным, боялась, что он будет смотреть на меня с призрением или даже отвращением. Когда я подошла ближе, то заметила, что вместо Саяра в ожидании меня стоит Данис. Прежде чем я успела опомниться от негодования и раздражения, он накинулся на меня с претензиями.
– Ты опоздала! – Сурово бросил он, разглядывая меня с ног до головы.
– Что ты тут делаешь? Где Саяр?
– Видимо пегую курицу могу выносить только я… – Сказал, подразнивая меня Данис. Я видела по его глазам он желал побольнее меня задеть.
Сделав абсолютно безразличный вид, дабы показать Данису свое спокойствие я проговорила.
– Или ты ищешь со мной встречи… Признайся, что ты попросил Саяра поменяться! – Ратник – предатель на мой словесный выпад округлил удивленно глаза.
– При всем твоем желании, но нет… не найти более не благодарного дела, чем учить курицу летать!
Не смотря на всю копившуюся внутри меня выдержку, я решила уйти и не парировать ему в его словесной наступательной войне, я обернулась, что бы уйти, но Данис заговорил со мной более почтительно.
– Саяр попросил его подменить на некоторое время… У него важные дела.
Я остановилась и повернула голову к моему новоиспеченному учителю, бросая взгляд через плечо, я недовольно проговорила.
– И что же у него за дела раз он нарушает пожелание своего вождя?
Ратник пожал плечами.
– Может, избегает тебя из-за того поцелуя. – Проговорил Данис и самодовольно усмехнулся.
Тяжело выдохнув, я направилась прочь от этого вояки-скомароха.
– Ну что ты такая обидчивая! – Бросил он мне вдогонку. – Он уже давно забыл про этот неловкий, но такой навязчивый поцелуй, – прикрикнул мне в след Данис. Я же продолжала идти, скрывая свое недовольное лицо от Ратника. – Да брось, этот поцелуй волнует только мою память! Не вернешься, так и останешься не умелой беззащитной пегой курицей!
Я остановилась. Сделав пару глубоких успокаивающих вздоха, я развернулась и направилась в обратную сторону.
– Ну, с чего начнем обучение? – Спросила я с полной решительностью игнорировать любые высказывания Даниса, не относящиеся к боевому искусству.
– Значит, все же решилась стать боевой курицей!
Несмотря на видимое мое недовольство, я не проронила ни слова в ожидании начала тренировки.
– Значит так… выдержку я тебе натренировал! Для начала расскажи, что ты уже умеешь и знаешь? – Проговорил спокойно Данис, протягивая мне деревянный меч. На мой потупленный взгляд на меч, добавил – Я хотел взять настоящие, но Саяр настоял на таких… Боялся, что мы поубиваем друг друга.
Я взяла в руки меч и вращая кистью прокрутила руку держащую меч. Данис смотрел на меня в ожидании демонстрации приемов, которые я знаю, но к моему и его глубокому сожалению на этом мои умения владения мечом закончились.
– Вот! – Радостно проговорила я, глядя как глаза моего учителя погасают от явного разочарования.
– Я до последнего надеялся, что ты хотя бы выпад сделаешь… – Задумчиво проговорил мой новый наставник.
– В маске сложно тренироваться, она затрудняет дыхание, – оправдываясь, проговорила я.
– Мое дыхание затрудняет твое неумение, я сейчас должен к первому снегу сделать из тебя лучшего воина, а все твои умения сводятся лишь к проворачиванию деревянного меча в руке.
– Я легко обучаема, можешь переходить сразу к обучению владения двумя мечами.
Глаза Даниса раздражающе округлились.
– Никто не использует парные мечи! Во-первых – это жутко неудобно, а во-вторых – сложно их контролировать.
Я равнодушно пожала плечами.
– Я слышала, что парными мечами владеют лучшие из лучших.
– Да они настолько лучшие, что еще не родились. В свободную руку лучше взять щит, пользы от него будет больше, а если тебе так сильно хочется больше колоть и резать лучше взять в свободную руку кинжал. Хотя и такие манипуляции являются не простыми. Я покажу тебе несколько стоек.
Данис расставил вширь полусогнутые ноги, рукоять меча он удерживал за головой, острие меча было направленно в мою сторону.
– Это указывающая стойка, – переминаясь с ноги на ногу, он проговорил, – сейчас покажу закрытую стойку.
Рукоять меча он направил ниже уровня пояса, а острие, приподнятое к верху было направленно на меня. Постояв в закрытой стойке пару мгновений, он сменил ее на другую. Вытянув руки и опустив их, острие меча тоже было направленно вниз.
– Ты хоть запоминаешь или я тут для себя самого кривляюсь? – Нервно проговорил мой наставник.
– Я смотрю и все запоминаю.
Он медленно сменил стойку на другую, поднял руки над головой, держа рукоять меча обеими руками, острие было направленно вверх.
– Показанные стойки помогут мягко перемещаться из одной стойки в другую. – Я медленно кивнула. – Почему я не вижу понимания в твоих глазах?
– Наверное, потому что я впервые увидела эти стойки. Если ты думаешь, что мне хватит пару мгновений чтобы все запомнить и тут же показать, то ты ошибаешься.
Данис раздраженно закатил глаза, мне казалось, что все его тело содрогается от гневливости.
– Хорошо, давай попробуем повторить каждую стойку вместе. Повторяй за мной.
Данис стал медленно мне демонстрировать каждую стойку, я же старалась повторить за ним.
– Ты даже повторить движение не можешь… Мне кажется, если бы ты тренировалась перед зеркалом, то твое отражение бы тоже запаздывало.
– Эй! Я только учусь… Или ты думал, что я ворвусь на занятия и сразу же уложу тебя на лопатки, пользуясь деревянным мечом.
– Ну, ты же будущий Каган… – Не много растерянно проговорил Данис.
– Но это не делает меня все умеющим человеком!
– Прости, я на мгновение забыл, что имею дело всего лишь с пегой курицей! – Проговорил он последние слова боле яро, дабы задеть мои и так растрепанные чувства. – Будем повторять, пока не запомнишь!
Мы снова начали повторять стойки, плавно из одной переходя в другую.
– Ну, твои цыплячьи движения не так плохи! – Весело сказал наставник, ехидно улыбаясь мне. Меня же факт того что он назвал мои движения не куриными немного заинтересовал.
– Почему цыплячье?
– Я это сказал в знак довольного наставника. Я считаю цыплят на много милей куриц!
– То есть ты меня похвалил? – Подразнивая, проговорила я, желая добиться у него правды.
– Вроде того! – Нехотя согласился Данис.
Я усмехнулась.
– Да уж, какой наставник такие и хвалебные слова!
– Это комплимент? – Иронично проговорил Данис.
– Вроде того, – передразнивая глухие тоны голоса наставника, повторила его слова.
– Не однозначный ответ.
– Можешь считать это комплиментом! – Дружелюбно проговорила я, чтобы не расстраивать его правдой, что и как наставник он весьма сомнительный, а от его так называемых комплиментов у меня поднимается тревожность и уменьшается вера в себя.
Данис с недоверием посмотрел на меня несколько мгновений, он будто что-то хотел прочитать на моем лице, отыскать скрытый подвох.
– Давай вернемся к занятию. – Голос хоть и звучал уверенно, но его весьма изумленный взгляд и немного растерянное лицо дало мне понять, что он не знал как реагировать на мои слова, из-за этого ощутил легкое смущение. – Сейчас я буду на тебя наступать, а ты обороняться.
–Хорошо, – от растерянности я переминалась с ноги на ногу, подбирая как мне удобнее встать, Данис на мои весьма обескураженные выпады в поисках удобной стойки нервно закатил глаза.
– Начнем медленно, и с каждым выпадом я буду ускорять свое нападение на тебя.
Слова Даниса звучали просто и понятно, но мне, почему-то вдруг взбрело в голову, что они имеют потаенные и не приличный завуалированный смысл. Я неосознанно на собственное трактование слов своего наставника сморщилась, что не осталось без внимания Даниса.
– Если не хочешь трудиться, можешь идти, я тебя не держу! Или может тебе не нравится, как я пытаюсь тебя научить сражаться? Так я тебе отвечу, что лучше всего обучение проходит в бою…
– Я хочу учиться, все хорошо просто… Просто слова «начнем медленно, а дальше ускорим» звучат двояко и …
Данис перебил меня на полуслове, теперь уже показывая мне свое искривленное лицо неловкостью и антипатией.
– Не нужно пытаться найти в моих словах подводные камни… Но ты права и теперь мне тоже неприятно от двоякости моих слов… – тяжело выдохнув, добавил. – Давай тогда начнем.
Данис слабыми и весьма не пугающими движениями делал выпад и атаковал меня своим деревянным мечом, у меня было время принять решение как лучше выставить свой меч для защиты, я могла не торопиться с решением, откуда мне ждать атаки. Но с каждым выпадом мой наставник делал выпады увереннее и жестче. Все больше сил и резкости я добавляла в свои движения, но это не приносило мне должной защиты. С легкостью Данис меня разоружал, он сильно давил на меч, когда моя рука уставала и ослабевала, он прокручивал свой меч и бил мне им по руке со словами
– Ты ранена и не можешь держать меч, – и приставляя деревянное «лезвие» к шее победоносно заявлял, что я обезглавлена.
Удары деревянным мечом были болезненные, я роняла свое средство защиты и снова оставалась безоружной пред врагом. Мне казалось, что Данис получает удовольствие от этой игры, в конце которой я погибаю, по не настоящему, но все же.
По пути домой я не чувствовала свое тело, на меня не давила усталость, вообще было ощущение, что я плыву на воздушном белоснежном облаке, без чувства усталости и боли. Войдя в свои покои, я свалилась на кровать и заснула.
Утром я ощутила прелести прошедшей тренировки на себе, каждая частичка моего тела отзывалась болью, при принятии водных процедур в корытце, которое меня встречало с завидным постоянством холодной водой, я заметила синяки по телу от удара деревянного меча. Кровоподтеки показали мне, насколько я беззащитна пред оружием, и если бы вчерашняя тренировка была схваткой не на жизнь, а на смерть я бы проиграла. Смерть снова сделала шаг ближе ко мне, и сейчас моя задача сделать все, чтобы мои шаги были от нее, а не к ней на встречу. Преодолевая боль, я выбралась из корытца, от холода все мое тело будто окаменело, оно не слушалось меня, словно насмехаясь надо мной. «Вождь, который даже не может справиться с собственным телом разве может править своим народом?» Я усмехнулась глупости собственного вопроса. Маленькими и медленными шажками я добралась до кровати и, двигая своим озябшим телом, стала натягивать спасительную дарящую хоть маленькую часть тепла рубаху. Завязав волосы летной, я направилась к месту встречи со своим наставником. В назначенном месте меня ожидал к моему удивлению не Данис, а Саяр.
– Где Данис? – Выкрикнула я, когда значительно приблизилась к назначенному месту.
– Твой наставник я, Данис просто меня подменил. – Спокойно проговорил Саяр.
Мне было неловко с ним говорить, я не хотела тренироваться с ним не только потому, что в какой-то мере он отверг меня, а еще потому, что после этого, как мне казалось, избегал меня. Будто я бы стала навязывать или выпрашивать от него положительные чувства в мою сторону. Буря эмоций разжигала внутри меня пожар, неловкости и обиды.
– Я попрошу Даниса, чтобы он и впредь тебя подменял! – Обернувшись, я зашагала в ту же сторону с корой пришла.
– Он не будет тебя тренировать, – слова темсущи заставили меня остановиться.
– Это он тебе сказал? – После своих слов я услышала шаги за спиной, Саяр приближался ко мне ближе. Волнение, ненавистное чувство неравнодушия к этому темсущи напирало на меня неловкостью.
– Мне, конечно, нравится твоя черная прядь среди белесых волос на затылке, но все же я бы хотел видеть твое лицо во время беседы. – Я нерасторопно обернулась, Саяр стоял на много ближе, чем я представляла, он улыбался мне, а я пристыжено опускала глаза.
– Так тебе Данис сказал, что не будет меня тренировать?
– Нет, это говорю я… Таиф назначил меня обучать тебя, значит так тому и быть… Неужели Данис настолько хорош в обучении, что ты готова меня променять на него. – Слова звучали шутливо.