Loe raamatut: «Завтрашний день кошки»

Font:

Посвящаю моей подруге, писательнице Стефани Жанико.

Это она подарила мне кошку Домино, которая топчется по клавиатуре компьютера всякий раз, как заметит, что я увлеченно печатаю (иными словами, осмеливаюсь интересоваться чем-то, кроме нее).
Пес думает: «Люди кормят меня, защищают, любят. Наверное, они боги».
Кот думает: «Люди кормят меня, защищают, любят. Наверное, я их бог».
Безымянный автор

«Только свиньи признают нас равными себе».
Уинстон Черчилль (человек-политик)

«Собака способна различить и запомнить не менее ста двадцати человеческих слов, команд, моделей поведения. Может научиться считать до десяти и решать простые примеры на сложение и вычитание. Стало быть, разум собаки подобен разуму пятилетнего ребенка.
Если же вы попробуете научить кошку считать, выполнять команды, отвечать на прямые вопросы или подражать человеку, она немедленно даст вам понять, что ей просто некогда заниматься подобными глупостями. Следовательно, разум кошки подобен разуму… пятидесятилетнего взрослого».
Профессор Эдмонд Уэллс (человек-ученый, в чьем доме живет кошка)

1
Цель моих исследований

Как я постигла человеческую природу?

Уже в детстве люди казались мне увлекательной притягательной тайной.

Чем больше я наблюдала за тем, как они ходят туда-сюда, за их движениями, необъяснимыми, а иногда нелепыми и смешными, тем сильнее меня разбирало любопытство. Два вопроса не давали мне покоя:

Почему они так странно себя ведут?

Сможем ли мы когда-нибудь понять друг друга?

А потом случайно я встретила «его».

И «он» по-настоящему помог мне отыскать глубинные мотивы их необычного поведения, изучить привычки, нравы и повадки.

Ничто так не меняет нашу жизнь, как нежданные встречи.

Не попадись «он» мне, возможно, я бы осталась обыкновенной кошкой, ничем не отличавшейся от других. Скорей всего, без «него» я бы не участвовала в таких удивительных приключениях. Может быть, не совершила бы и своих невероятных открытий, кто знает?

Возвращаясь к истокам моих исследований, для полной достоверности необходимо восстановить картину моей душевной жизни тех лет. В своем доме я осталась одна, без себе подобных, скучала, тосковала и благоразумно надеялась, что все-таки добьюсь взаимопонимания с окружающими.

Еще в ту пору я была глубоко убеждена:

– все живое обладает разумом;

– все разумные существа способны общаться.

Существа, способные общаться, рано или поздно меня поймут.

Общение казалось мне решением всех проблем. Именно от меня зависело, сможем ли мы наладить плодотворный диалог. Хорошо, что я поставила себе такую цель, иначе в чем был бы смысл моего существования? Во сне? В еде? Неужели ночи и дни сменяли бы друг друга, а я бы только спала и ела, не обращая внимания на мир, трепещущий вокруг?

Но мало найти цель в жизни, нужно придумать, как ее достичь, выработать особую стратегию.

Отважусь ли я сделать первый шаг навстречу другим?

С этого все и началось…

2
Первые попытки

Я зажмурилась, глубоко вдохнула, ощутила, как напряглось мое тело, как в голове зашевелились мысли и ощущения.

Мой разум представляется мне серебристым обволакивающим летучим облаком в форме шара, что парит внутри черепной коробки. Он способен растягиваться, увеличиваться, расти, покидать пределы черепа, превращаться в сияющий диск вокруг моей головы. Чем больше диаметр моего разума, тем успешнее он осваивает пространство вокруг. Разум кошки – обширная туманность восприятия, своего рода чувствительная мембрана.

Я уловила волны, набегающие издалека со всех сторон, они захлестнули меня. Десятки всевозможных тварей разных форм и размеров копошились, дышали, думали, изъяснялись на своем языке. Меня пронзила дрожь – так дрожит вся паутина, если с краю запуталась и жужжит попавшаяся муха.

Я не открыла глаз, но прислушивалась изо всех сил.

Вот оттуда, к примеру, бежала струйка шороха.

В зону моего разума-локатора проник несомненно кто-то мыслящий.

Ощутила чье-то смятение.

Открыла глаза, отыскала источник сигнала, направилась в ту сторону.

Разум обнаружил, а зрение опознало объект.

Вот и она. Очаровательное создание.

Я подкралась к ней потихоньку на мягких лапах.

Зрение, обоняние и слух проанализировали ее всесторонне.

Она пахла утонченно, приятно.

Выпуклые темные глазки с тревогой озирались по сторонам.

Лениво, безо всякого аппетита она жевала пирожное с кремом. Острая мордочка, ослепительно-белые зубки. Хрупкие пальчики с длинными черными коготками сжимали кусочек сладкого.

Нет, в самом деле, прелестное существо!

Прежде в подобном случае я непременно решила бы, что она притворяется, будто не замечает меня, а на самом деле просто издевается, проверяет: как я отреагирую? Но теперь мое сознание расширилось, я видела форму жизни, наполненную энергией, и мне предстояло наладить общение с ней.

Нужно лишь настроиться на ее волну.

Подойдем чуть ближе.

Я сосредоточилась и мысленно приветствовала ее как можно отчетливей: «Здравствуйте, мадемуазель!»

Она не ответила, поэтому я сделала еще шаг к ней навстречу. Паркет хрустнул. Она обернулась и вздрогнула при виде меня. Выронила крошку и в ужасе бросилась бежать.

Улепетывала во всю силу изящных мускулистых лапок.

Я бросилась в погоню.

Да она настоящий спринтер! Вот это скорость!

Я постаралась не отставать, даже догнала ее. И тогда заметила еще одну особенность, что, несомненно, усиливала ее неподражаемое обаяние: тонкий длинный розовый хвостик.

Я сосредоточилась и снова обратилась к ней мысленно: «Здравствуйте, милая мышка!»

Она побежала быстрее.

«Нет-нет, постойте! Я не причиню вам зла! Мне нет дела до того, что вы воруете пирожные. Поверьте, мне хочется лишь побеседовать с вами».

Мышка мчалась еще быстрей.

«Прошу вас, не уходите!»

Розовый хвостик извивался на бегу. Сколько ловкости, грации у этой красавицы-мышки! Мне всегда нравились те, кто умеет гармонично двигаться.

Разумеется, чтобы пообщаться с ней всласть, необходимо ее поймать. И я неслась во всю прыть: опрокинула табурет на кухне, разбила вазу в гостиной, разодрала ковер, тормозя на вираже.

Я едва-едва поспевала, не могла остановиться, отстала, в последний момент прыгнула влево, затем вправо, меня занесло на скользком паркете, пришлось вонзить когти в деревянное покрытие. Издали я заметила, как она украдкой нырнула сквозь приоткрытую дверь на лестницу в подвал.

Клубочком скатилась вниз. Я за ней.

Мы оказались возле стиральной машины, посреди пыли и всякого хлама: чемоданов, завернутых старинных картин, колясок, бутылок вина. В темноте. Сквозь подвальное оконце проникал всего один лучик света, так что я полностью расширила зрачки (узкие щелочки превратились в черные окружности), чтобы ясно видеть и свободно передвигаться в полумраке.

Мы, кошки, способны и не на такие подвиги!

Теперь я различала даже мышиный след на пыльном полу. Шла по нему, пока он не исчез.

Закрыла глаза, насторожила чуткие уши, не сомневаясь, что мой исключительный слух непременно обнаружит мышку. Кончики усов задрожали, отсеивая ненужную информацию.

Вот она, нашлась!

След возобновился. Он вел к трещине в стене возле связки поленьев.

Я неслышно приблизилась.

«Мышка, мышка, вы здесь?»

Ее сердце отчаянно колотилось. Ни беспокойством, ни страхом это не назовешь: она была в настоящей панике!

Я наклонилась и увидела, что мышка спряталась в крошечной выемке, с мою лапку величиной.

Она вся дрожала, глазки вылезли из орбит от ужаса, ротик приоткрылся, хвостик прижался к лапкам.

Неужели это я ее так напугала? Не может быть, я же совсем юная, почти котенок…

Я осознала, что долгие годы вражды и непонимания между кошками и мышами не способствуют быстрому преодолению нашего взаимного недоверия. Вновь сосредоточилась, замурлыкала на низкой частоте и послала ей телепатическое сообщение: «Я вовсе не хочу вас убить и съесть. Давайте просто поговорим как два существа, наделенных разумом!»

Она попятилась, сильней вжалась в стену. Задрожала так сильно, что я различила лязг мелких зубок.

Я замурлыкала на средней частоте.

«Не бойтесь меня, мышка!»

Совсем не та реакция: она испугалась еще больше, сердечко забилось сильней, дыхание прервалось… И все равно я верила, что смогу ее переубедить.

«Неужели вам кажется, будто я способна…»

Но тут раздался выстрел, я вздрогнула. Стреляли не у меня дома, а где-то снаружи, на улице. За выстрелом последовали другие: неприятный резкий сухой треск. Послышались пронзительные вопли.

Я выбралась из подвала, поднялась на третий этаж, вышла из спальни на балкон и попыталась сверху разглядеть, в чем причина невообразимой суматохи.

Напротив моего дома возвышалось большое здание с сине-бело-красным флагом у дверей. Оттуда выбежали совсем маленькие люди, детеныши, а перед ними стоял взрослый человек в черном и угрожал им палкой, из которой вылетали с треском яркие вспышки.

Некоторые упали и больше не двигались. Другие разбежались с криками кто куда, а тот, в черном, все стрелял и стрелял из палки. Потом палка испортилась и больше не стреляла. Тогда он запустил ею в детенышей, кричавших и падавших на мостовую, а сам опрометью бросился прочь.

Большие люди догнали его и схватили у самых дверей моего дома. Принялись бить кулаками, пинать ногами.

Множество воющих машин подъехало со всех сторон, люди стонали, плакали, орали что есть мочи.

Черного скрутили и затолкали в самую шумную машину, у которой на крыше вращался синий огонек. Возле моего дома и здания с флагом собралась огромная толпа. Крики и вой наконец-то смолкли, но люди что-то еще тараторили, переговаривались громко, тревожно. Я видела, что их плотным облаком окутывает одно общее ощущение: боль. Один протянул говорящему черный мячик, другой светил на него какой-то штуковиной с лампой. Люди с мячиками лопотали на своем языке, пялясь в штуковину, затем лампа погасла.

Вновь завыл, завращался синий огонек, подъехал белый грузовик. Маленьких людей, что лежали на земле неподвижно, подняли, погрузили в кузов и увезли. Я инстинктивно впитывала волны беды и тьмы, исходящие снизу. Всем телом ощущала боль, злость, чувство несправедливости, что мучили столпившихся людей. Замурлыкала, чтобы очистить пространство вокруг. Происшествие глубоко потрясло и меня, я ведь воспринимаю все вибрации.

Странное поведение. Прежде я не замечала за людьми ничего подобного. Что же заставило их стрелять, вопить, падать, суетиться?

Я всегда любила людей, но в то время совсем их не понимала.

3
Моя домоправительница

Люди непохожи на нас.

Отличаются от кошек даже внешне. Меня всегда удивляло, что передвигаются они на задних лапах в вертикальном положении, хоть это неудобно и лишает устойчивости. Люди крупнее нас, выше. Передние лапы у них оканчиваются широкими ладошками с длинными суставчатыми пальцами. Когти плоские и не втягиваются внутрь. Шкурку они прикрывают тканью. Прижатые овальные ушки располагаются не сверху, а по бокам. Усы чересчур коротки. Хвоста не разглядеть. Мяукать не умеют, издают гортанью странные звуки, шлепают губами, прищелкивают языком. Пахнут грибами. Большинство людей – шумные, неуклюжие существа с нарушенным чувством равновесия.

Мама всегда говорила: «Опасайся людей! Они непредсказуемы».

Тут я разглядела: сквозь толпу, скопившуюся у моего дома, пробивается мой «домашний человек».

Моя домоправительница – очаровательная человеческая самка. У нее длинная блестящая каштановая грива, стянутая симпатичной красной резинкой.

Ее зовут Натали. Она с трудом протиснулась в дверь с громадной картонной коробкой в руках. Я бросилась к ней под ноги, стала кружить вокруг, тереться, деликатно ее покусывать, давая понять, что я здесь и всегда готова помочь.

От неожиданности Натали зашаталась, едва не упала, но все-таки из последних сил удержалась на задних лапках и затараторила нечто непонятное. Я смогла различить лишь собственное имя: Бастет (изучив ее манеру обращаться ко мне, я сделала вывод, что так она называет меня). Судя по интонации, Натали не прочь поиграть. Я отошла в сторонку, притаилась, прыгнула, застав ее врасплох. Вот теперь она растянулась во весь рост на полу и выронила коробку. Согласитесь, ходить на двух лапах вместо четырех – глупейшая затея и абсолютно дурная привычка.

Я опять потерлась о нее и замурлыкала, ожидая, что Натали меня приласкает, отблагодарит за смешной розыгрыш, дружескую подначку, свидетельство нашего с ней глубокого и полного взаимопонимания. Однако она лишь пробормотала что-то на человечьем непонятном языке. Тут я догадалась, что Натали тоже потрясена ужасным происшествием снаружи. Продолжая отвлекать ее, я предложила новую игру: вцепилась в ее спустившийся носок, уже изрядно мной покусанный, – запах людского пота горьковат, но вполне приятен. Натали не откликнулась, встала на задние лапы и бросилась к коробке, чтобы проверить, не разбилось ли содержимое.

Поглядела внутрь, успокоилась и потащила коробку в гостиную.

Что за странная новая игрушка, тяжеленная, громоздкая? Наверное, там большущий плюшевый зверь, или кукла с колокольчиком, или даже гигантский моток электрических проводов! Обожаю грызть провода!

К моему величайшему разочарованию, Натали извлекла из коробки гладкий скучный черный прямоугольник. Целых полчаса прилаживала его на стену. Когда закончила, я вспрыгнула на стол, потянулась к нему, разглядела поближе, прикоснулась, обнюхала.

Сплошная ровная поверхность, холодная, унылая. От нее не исходило никаких волн.

Я нарочито зевнула, показывая, что подарок совершенно мне не понравился.

В отличие от меня Натали всерьез увлеклась новой вещью, прямо тряслась от нетерпения.

Она нажала кнопку, прямоугольник покрылся разноцветными мелькающими пятнами, стал издавать непривычные звуки. Натали села в кресло напротив, взяла узкую черную коробочку, навела на прямоугольник и начала менять на нем пятна и звуки.

Я зевнула еще выразительней и вдруг почувствовала, что ужасно проголодалась. Не люблю быть голодной!

Вместо того чтобы немедленно меня накормить, беспечная домоправительница уставилась в настенный светильник, будто бабочка, завороженная огоньком свечи.

Я сосредоточилась, постаралась проникнуть в ее разум, уловить эмоции. Натали была расстроена, подавлена. Я пригляделась повнимательней к цветным пятнам на прямоугольнике и различила крупные бежевые людские лица, затем бегущие фигуры, машины… Сфокусировала взгляд, узнала утреннюю сцену, за которой сегодня наблюдала с балкона. Вот здание с сине-бело-красным флагом. Вот черный человек, его поймали и засунули в шумную машину с синим вертящимся огнем на крыше. Узнала и звуки: гладкий прямоугольник передавал торопливую, сбивчивую человеческую речь.

Дольше всего показывали детенышей, что неподвижно лежали посреди красных луж. Взрослый человек говорил все быстрее, он явно злился.

Я настроилась на одну волну с домоправительницей: смотрела ее глазами и слушала ее ушами. Наши сознания слились, и я внезапно поняла, что малыши в сияющем окне не просто лежат себе на мостовой – они мертвы!

Выходит, люди не бессмертны.

Интересно, а я и не знала!

Неужели Натали приобрела светящийся прямоугольник для того, чтоб наблюдать, как умирают ей подобные?

Я взобралась к ней на колени, чтобы проникнуться ее теплом, ее ощущениями. Она в смятении, в ужасе. Моя домоправительница дрожала с головы до ног, как мышка, которую я настигла утром в подвале. Паника разрасталась. Энергетические потоки становились дисгармоничными и хаотичными. Поговорить телепатически с мышкой не удалось, попробуем наладить общение с человеком. Я замурлыкала, мысленно приговаривая: «Не бойся!»

И вновь совсем не та реакция: Натали настроила звук погромче и, самое ужасное, закурила!

Ненавижу вонючие сигареты! Липкий дым впитывается в шерстку, она скверно пахнет и невыносимо горчит.

В знак протеста я соскочила с колен, ушла на кухню, принялась скрести миску и мяукать, напоминая, что прямая обязанность домоправительницы – кормить меня, а вовсе не переживать из-за детенышей.

Натали не обращала на меня внимания. Я мяукала все отчаянней.

Она в конце концов поднялась с дивана, но, вместо того чтобы насыпать корм, коварно заперла меня на кухне, где я тщетно ожидала своей законной еды! Я услышала, как она снова села напротив прямоугольного светильника и увеличила звук.

Поверить невозможно, что прислуга способна на такую черствость и эгоизм! Не терплю, когда домашние люди ведут себя скверно.

Я прыгнула, впилась когтями в деревянную дверь – все напрасно! Нужно немедленно наладить телепатическое общение с домоправительницей. Никогда прежде эта цель не казалась мне столь важной.

Неизвестно, сколько еще Натали просидела бы, тупо уставившись в сверкающий прямоугольник. Пришлось поневоле взобраться на шкаф, подползти к мешку с печеньем и попытаться прогрызть его. К сожалению, он оказался слишком плотным, я пробовала его на зуб с разных сторон, пока не нашла уязвимое место.

Именно в тот момент, когда мне удалось проделать дырку, дверь открылась, вошла Натали и рассеянно насыпала сухой корм в мою миску.

Я с удовольствием захрустела, раскрошила вкусное печенье крепкими коренными зубами.

Наелась досыта и, так и быть, вернулась в гостиную.

Мой домашний человек сидел опять перед прямоугольным светильником, посылавшим, одну за другой, все те же картинки. Я заметила, что из глаз домоправительницы стекает прозрачная жидкость. Натали излучала негативные вибрации, ей становилось все хуже и хуже. Никогда не видела ее в подобном состоянии.

Я забралась к ней на колени, лизнула щеку шершавым языком. Жидкость оказалась соленой, наполненной болью.

Мало-помалу струйки иссякли. Картины в настенном светильнике переменились. Теперь мы наблюдали с высоты за группой людей, играющих в мяч. Они носились друг за другом и били по мячу задними лапами вместо того, чтобы ловить его передними. Издалека доносился гул сотни голосов: должно быть, люди ругали этих неумех и смеялись над ними.

Поначалу Натали огорчало и это зрелище, но постепенно оно ей понравилось, даже отвлекло от мрачных мыслей. Вскоре она потушила светильник, тогда людские голоса и прочие звуки смолкли.

Домоправительница отправилась на кухню, налила себе в миску зеленый суп, закусила чем-то розовым, желтым и белым, запила красной жидкостью из бокала, сунула миску в посудомоечную машину. Поговорила по телефону. Приняла душ. Выщипала пинцетом редкие усики (никогда не пойму этой глупой привычки: она и так с трудом держится на задних лапах, а без шерсти на лице совсем потеряет равновесие, будет постоянно падать, не сможет улавливать волны, идущие извне). Намазала лицо зеленой мазью и с тяжким вздохом улеглась в постель.

Мой выход. Я неслышно приблизилась, вскочила на кровать, легла на грудь Натали. Ощутила частый стук ее сердца. Обожаю вот так непосредственно чувствовать чужое сердцебиение. Свернулась клубком, замурлыкала, внушая телепатически: «Успокойся!»

Похоже, Натали обрадовалась моему присутствию и мурлыканью. В знак благодарности принялась меня гладить, что-то бормотать. Я вновь различила имя Бастет, она повторяла его на все лады. Я особенно люблю, когда мне пальцем ерошат шерстку на подбородке. Приподняла повыше голову, чтобы ей было удобнее чесать всю мою шею.

Она вдруг перестала меня гладить, посмотрела, хлопая ресницами, и улыбнулась сквозь слой зеленого крема, покрывавшего все лицо.

В какой-то момент я догадалась: если у человека уголки рта ползут кверху, значит, он доволен. Но если человек кричит, грозит пальцем и твердит мое имя, скорей всего, что-то не так.

Я перевернулась на спину, подставила ей животик, но она не поняла, чего я хочу, и продолжала чесать мне шею. Пришлось прижать голову к груди и раскинуть лапы пошире, продолжая мурлыкать. Беда Натали в «навязчивом тактильном контакте» со мной, она как попало треплет мне шкурку и совершенно не считается с моими желаниями.

В конце концов домоправительница соизволила погладить мое брюшко, причем весьма приятно. Я лизнула ее руку, а затем тщательно вылизала там, где меня гладили, чтобы глубже ощутить запах и вкус Натали. Как только она уснула, я высвободилась из ее объятий, устроилась на подушке, поближе к ее головным шерстинкам, и попыталась внушить ей несколько пожеланий:

«Запомни на будущее, Натали:

1. Мне хотелось бы, чтобы ты телепатически объяснила, что именно произошло в здании напротив с тем черным человеком, шумным и возмутительным.

2. Еще объясни, что это за прямоугольный светильник, откуда доносятся голоса и где показывают мертвых людей.

3. Еду мне следует подавать по первому требованию, никогда не заставляй меня ждать.

4. Прекрати немедленно курить сигареты! Вонючий дым въедается в мою шерстку.

5. Если тебе подставили животик – гладь его!

6. И главное: ни при каких обстоятельствах не запирай двери внутри квартиры! В противном случае я не могу обозревать мои владения, и это меня бесит!»

Повторила послание сотню раз, чтобы она наверняка меня услышала и поняла.

Небо за окном потемнело, настала ночь. Я ночной зверь, поэтому мне не пристало неподвижно лежать в постели, будто какой-то домоправительнице.

Так что я вернулась на перила балкона – мой излюбленный наблюдательный пункт (Натали всякий раз волнуется, когда я балансирую на краю; я нарочно ее испытываю, проверяю: любит ли она меня по-настоящему).

Машины с синими огнями на крыше перегородили улицу и никого сюда не пускали. Волны отрицательной энергии понемногу рассеялись. Здание напротив оцепили желтыми лентами, чтобы группы людей, жмущиеся к домам, не подходили близко. Пять человек в белых комбинезонах ползали по земле, собирая разбросанные мелкие металлические цилиндры. Один из них обводил что-то белой краской на асфальте, другой посыпал пятна крови сизым порошком.

Я вытянула шею. Прислушалась, принюхалась, огляделась по сторонам.

Листья деревьев зашуршали, затрепетали при сильном порыве ветра. В поле моего зрения попало нечто новое, крайне любопытное. В соседнем доме, долгое время необитаемом, внезапно зажегся свет. На третьем этаже за шторой мелькнула тень. Темный силуэт выскользнул в приоткрытую балконную дверь, вскочил на перила прямо напротив меня.

Глаза горели синим. Коричневая мордочка. Острые ушки. Вся шерстка бежевая. Мой сиамский сородич тоже с интересом обозревал ночную улицу и людей в белых комбинезонах. Потом обернулся и поглядел на меня с вызовом.