Звездная бабочка

13. Сера и огонь

Элизабет Мэлори не появилась ни завтра, ни послезавтра.

Не стала она и подавать в суд на Сатину Вандербильд.

Между тем помощница руководителя проекта понимала, что время работает на них. Ив Крамер ужасно огорчился тем, что все так вышло. Он даже серьезно подумывал бросить проект «Последняя Надежда».

Он знал: когда его одолевают сомнения, лучше включить телевизор и посмотреть последние новости, чтобы лишний раз убедиться – строить «Звездную Бабочку» необходимо.

Всюду сера и огонь.

Ив Крамер вспомнил, как однажды поспорил с отцом. Он спросил его:

– Зачем нужны страдания?

– Чтобы изменить свое поведение, – отвечал Жюль Крамер. – Чтобы отдернуть руку от огня, нужен раздражитель – боль. Есть даже такая болезнь, когда люди, страдающие от нее, перестают ощущать боль. Они понимают, что поранились, только когда обращают на это внимание. Они могут держать руку на раскаленной плите до тех пор, пока не почувствуют запах горелой плоти. Люди, страдающие невосприимчивостью к боли, часто умирают молодыми.

При этом у отца был такой самодовольный вид, с каким он обычно рассказывал о каких-нибудь гадостях.

Ив Крамер вспомнил, как испугался, услышав про столь занятный случай. Он никогда и представить себе такого не мог.

Тот, кто не чувствует боль, способен убивать.

Вкусив еще каплю-другую страданий, которыми полнились последние новости, испив эту кровавую чашу и словно пресытившись, он с головой ушел в работу.

Сатина Вандербильд оказалась сотрудницей старательной и на редкость общительной. Когда Иву требовалось что-то узнать, молодая женщина тащила целую кипу всяких бумаг. Когда Иву был нужен новый инженер, Сатина умудрялась откопать самого способного. Когда Ив забывал о назначенной встрече, она шла вместо него. Когда он невзначай что-нибудь ломал, она чинила.

Сатина Вандербильд обладала чутьем на людей и умела их увлекать. Утром она приходила на работу всегда первая и самая последняя запирала двери сектора «Последняя Надежда» в Башне Макнамары.

– Я вам говорю, в один прекрасный день Элизабет будет наша, – заявила она Иву Крамеру, когда они обедали вместе в панорамном ресторане на последнем этаже башни.

– Нет. Уже не верю, – отвечал инженер, оттирая соус, который он пролил себе на куртку.

– Я взяла на себя ответственность, – призналась она, – и приставила к ней частного детектива. Так что теперь получаю ежедневные отчеты о том, как ей живется. Она там объедается, лопает таблетки и пьет запоем.

– Полагаете, это должно меня как-то утешить?

– Конечно. Она топит себя. А когда опустится до самого дна – всплывет. Подождем немного, пусть себе тонет, пока не проснется инстинкт самосохранения. Сейчас лучший способ ей помочь – заставить ее обжираться, упиваться и все глубже уходить в депрессию.

В тот вечер Ив Крамер попробовал поцеловать Сатину, когда провожал ее домой, но она учтиво уклонилась.

– Вам нужна женщина не такая, как я, – сказала она. – А такая, как Элизабет. Знаю, это нелегко говорить, но я не хочу быть временной подружкой. Подождем. Интересные вещи случаются не сразу. Ее депрессия похожа на линьку. Она меняет шкуру. Как гусеница, которая превращается в бабочку. Ведь не случайно, как мне кажется, мы выбрали этот символ.

Она по-матерински погладила Ива по щеке и поцеловала в лоб.

– Откуда у вас такое имя? – полюбопытствовал он, решив сменить тему разговора.

– Кажется, когда я только-только появилась на свет, моей матери дали сатиновую тряпицу, чтобы меня запеленать.

Ив Крамер ощутил смутную боль: чувство вины за страдание, которое он причинил другому человеку, смешалось в нем с досадой от того, что его отвергли, и со страхом перед тем, что его проект летит к черту.

Ива Крамера терзало и другое странное ощущение: ему казалось, будто мир вокруг был отражением его внутренних переживаний.

Он смирился с этим. Решил, что, как только у него отляжет от сердца, он обретет полную гармонию.

И во всем мире наступит покой.

14. Живительная соль

Бесформенная куча.

Видеокамеры на входе выхватили закутанную в одеяла скрюченную фигуру в кресле на колесах.

Охранник подумал, что это, должно быть, мать какого-нибудь инженера, и нерешительно открыл двери.

Фигура проехала вперед в своем широком инвалидном кресле, вполне подходившем ей по размерам.

На входе сидящую в кресле никто не признал, но Сатина кинулась встречать гостью, выказывая ей знаки высочайшего почтения, которого она заслуживала. Секретари помогли провезти ее по коридорам центра.

Сатина пригляделась к ней. Со дня их встречи, несколько месяцев назад, лицо ее изменилось, под глазами, впавшими в темные глазницы, обозначились круги, щеки заметно округлились, волосы, некогда пышные, потускнели и как будто слиплись.

Оплывшая дама в кресле-каталке, опекаемая множеством людей, являла собой странное зрелище.

Элизабет Мэлори была не в духе. Казалось, что она прибыла сюда против своей воли.

Сначала, прежде чем согласиться на предложенную работу, она выдвинула кучу условий и запросила непомерное жалованье. А в трудовом соглашении оговорила, что не должна видеть Ива Крамера, равно как и встречаться с ним.

Наконец она потребовала, чтобы за счет проекта «Последняя Надежда» ей оплатили курс детоксикации, лечение избыточного веса и сконструировали систему доступа к ее кабинету в обход лестниц.

Все условия были приняты.

– И предупреждаю, – бросила она, тыча пальцем в Сатину, – если господин Крамер попытается приблизиться ко мне, я расторгну все договоренности и потребую солидную компенсацию.

– Это прописано в договоре. Добро пожаловать в нашу команду, Элизабет! Надеемся, что этот проект даст вам то же, что и всем: последнюю надежду.

Бывшей чемпионке хоть и показалось, что молоденькая помощница подтрунивает над ней, в ее глазах она прочла уважение.

Элизабет Мэлори оборудовала учебный класс по солнечной навигации. С помощью других шкиперов, среди которых оказалось несколько ее бывших достойных соперников, она в конце концов увлеклась своим новым делом. Ей казалось, что она решает те же задачи, что и капитаны первых парусников: как маневрировать, как натягивать парус, чтобы правильно захватывать вектор силы, направленный сбоку, сзади и под косым углом, как улавливать порывы звездного ветра.

В конечном счете бывшая чемпионка и ретивая помощница подружились. Сатина избегала запретной темы, касавшейся ее начальника.

И Элизабет была ей признательна за это.

Они говорили о разном: о здоровье, о предсказуемости в поведении мужчин, о моде, об атмосфере в центре «ПН».

Капитан считала стаканы выпитого ею алкоголя и лекарств, килограммы сброшенного веса и выкуренных сигарет, стараясь сокращать все это постепенно, с каждым днем.

Ив Крамер, окрыленный присутствием Элизабет, переживал творческий подъем. Он думал, что единственный способ заслужить прощение своей жертвы – это успех их общего дела. И, возможно, ее личная победа.

Понятно, он старался держаться на почтительном расстоянии от молодой шкиперши, даже избегал малейшей возможности попасть в ее поле зрения. Иногда он наблюдал за нею издали – и всякий раз испытывал облегчение.

Она с нами.

Ив Крамер стремился к успеху. Хоть и не так рьяно, как Габриель Макнамара, который на каждый финансовый запрос с готовностью выделял дополнительные субсидии, лишь бы дело продвигалось все быстрее.

Однажды миллиардер собрал всю команду «Последней Надежды» в просторном конференц-зале и, справившись, как идут дела, резко сказал:

– Почему тянете канитель? Почему копаетесь? По-моему, вы тут ни на что не способны, с такими-то результатами. К тому же вас отвлекает городская суматоха. В общем, я распорядился построить частный «загородный» центр. Приглашаю всех туда завтра же. Посмотрите, обстановка там довольно… непривычная.

15. Второе горнило: печь алхимика

Насколько хватает глаз – ничего.

На самом деле «загородный» означало «захолустный». Свежепостроенный центр располагался в двухстах километрах от столицы, посреди необозримой пустоши. Туда вела запыленная грунтовая дорога, пролегавшая сначала вдоль возвышенности, а потом тянувшаяся вверх – на голую, засушливую, слегка вогнутую равнину. Оказавшись в глубине этой естественной впадины, человек чувствовал себя вдали от всего: ведь ближайшее жилище располагалось в нескольких десятках километров.

Ив Крамер и Габриель Макнамара катили в огромном позолоченном лимузине. Миллиардер велел шоферу объехать все корпуса, чтобы показать инженеру свои задумки. Он достал небольшой план.

Комплекс центра «Последняя Надежда» имел форму буквы «Т».

В правом плече буквы «Т» помещался сектор «Научные исследования и управление», с производственными отделами и ангарами, а также крупное здание под вывеской «ПРОИЗВОДСТВО».

На конце левого плеча размещалась зона «Проживание и досуг» – она представляла собой настоящую маленькую деревню с отдельными коттеджами, главной площадью, рестораном, спортивными площадками и залами.

В довершение всего под основанием ножки буквы Т простиралось громадное поле, называвшееся, судя по вывеске, «КОСМОДРОМ». Он вмещал в себя ракетную стартовую площадку и пункт «УПРАВЛЕНИЕ ЗАПУСКАМИ».

Вдоль поля с одной стороны громоздились какие-то постройки – должно быть, склады для хранения всякого оборудования и цистерн с топливом.

Габриель Макнамара подал шоферу знак остановиться. Когда пыль улеглась, они вышли из машины.

– Ну как, Ив, нравится?

У них за спиной, на стоянке, парковались автобусы с остальными восьмьюдесятью восемью участниками проекта.

– Где это мы?

Габриель достал сигару, откусил зубами кончик и выплюнул его на землю.

– Официально это место называется «Клуб любителей ракетных запусков» для развлечения моих заводских рабочих.

Инженер заметил антенны радиотелескопа, купол обсерватории и радиолокаторы.

– По крайней мере, здесь вам будет просторно, и вы сможете спокойно работать, – прибавил миллиардер.

Между тем вокруг собрались и другие инженеры с чемоданами, как какие-нибудь туристы, прибывшие на отдых. День был солнечный – все достали солнцезащитные очки.

Сатина начала перекличку, и каждый получил ключи от своего личного коттеджа.

Ив Крамер вдохнул воздух захолустья. У него возникло предчувствие, что здесь должно произойти что-то невероятное.

16. Стадия легкого обжига

Четыре. Три. Два. Один…

Огонь!

Реактивные двигатели воспламенились, выбрасывая клубы желто-оранжевого газа.

Запуск первого опытного образца ракеты «Звездная Бабочка», в уменьшенном виде, состоялся зимней ночью.

Полку участников проекта прибыло. Теперь в Центре постоянно трудилась добрая сотня сотрудников.

«Звездная Бабочка-I», маленькая ракета метровой высоты, медленно поднялась в небо.

Люди в белых халатах не отрывали тревожных взглядов от экранов внутренних и наружных пультов управления, от телескопов и радиолокаторов.

Набрав порядочную высоту, ракета стала разворачивать солнечный парус. Но не успел он расправиться и наполовину, как майларовая ткань свалялась – и его заклинило.

Ив Крамер в тревоге кусал губы.

Бабочка, расправь свои крылья и лети себе к свету.

Элизабет напрасно маневрировала шкотами, соединенными с электродвигателями дистанционного направления – парус походил на мокрую скрученную тряпку.

Инженерам пришлось запустить процесс самоликвидации. И «Звездная Бабочка-I» взорвалась, полыхнув крохотной вспышкой в безоблачном небе.

Разочарованию не было предела.

Сатина Вандербильд полагала, что они пороли горячку.

А Габриель Макнамара решил, что в проект было вложено недостаточно средств.

Элизабет Мэлори считала себя неумехой.

Посовещавшись с другими инженерами, Ив Крамер пришел к такому заключению: чтобы впредь подобные аварии не повторялись, необходимо заново продумать всю конструкцию космического корабля. Надо было добавить двигателей и шкотов для управления парусом. Это, в свою очередь, означало, что потребуется больше энергии, чтобы запустить все двигатели. Стало быть, будут нужны и дополнительные солнечные батареи или топливные баки. Таким образом, корабль должен стать длиннее.

А чтобы такой огромный корабль мог двигаться, понадобится и парус побольше.

После столь сокрушительного провала капитан решилась отправить электронное письмо Иву Крамеру. С одной-единственной фразой: «Не будем терять надежды». Инженер истолковал ее двояко: 1) Не теряйте надежды – следующий запуск «Звездной Бабочки» пройдет успешно. 2) Не теряйте надежды – когда-нибудь я вас прощу.

Этих слов ему хватило, чтобы забыть о неудаче. Всю ночь просидел он под куполом обсерватории, прильнув глазом к телескопу и вглядываясь в звезды.

Вдруг на фокусировочное колесо телескопа села ночная бабочка.

– Привет, папа, – прошептал он. – Сегодня я дал маху, но руки не опустил.

Бабочка все так и сидела, словно чего-то ждала.

Ив Крамер поднес к ней руку, она села на указательный палец и немного проползла вперед, как бы осваивая новую территорию.

Инженер неспешно приблизился ртом к бабочке и, изловчившись, поцеловал ей крылышки – в ответ насекомое лишь медленно пошевелило ими.

В конце концов ночная бабочка улетела, скачкообразно взмывая ввысь в свете круглой, полной луны.

17. Увеличение доз

В небе, пронзительно крича, кружил сарыч.

После первого неудачного пробного запуска проект «ПН» вступил в новую стадию. Первым делом увеличили численность технических работников. Помогать Иву Крамеру взялись специалисты в области космических полетов со всех стран. Деньги миллиардера открывали все двери – оригинальная идея только подогревала энтузиазм посвященных.

Расширился и сам центр «ПН», а деревня, где постоянно проживали ученые и штурманы, приросла улочками, обрамленными частными коттеджами, с бассейном, амфитеатром и библиотекой по соседству.

Вдали от больших городов инженерам казалось, что они оторваны от мира. Необходимость соблюдать секретность не позволяла им видеться с родными и близкими – многие разводились и создавали новые семьи с коллегами.

Только телевизионные новости напоминали им о том, в каком мире они живут.

Ив Крамер пересмотрел все расчеты в сторону повышения: паруса должны были стать больше, корабль – длиннее, да и число пассажиров предполагалось увеличить.

По новым расчетам, космонавтов требовалось много больше, чтобы они могли передать эстафету будущим пятидесяти поколениям космических путешественников.

Изучив новую модель корабля, рассчитанную на 100 тысяч космонавтов и оснащенную парусом площадью 40 тысяч квадратных километров, Габриель Макнамара не удержался и высказал то, о чем уже думали многие:

– Да вы строите не корабль… а целый космический город.

Слова миллиардера попали в точку и глубоко засели в голове у инженера.

…космический город.

Теперь он смотрел на стоявшую перед ним задачу совсем по-иному.

Не корабль – летающий город.

Не расставаясь с мыслью, которую внушил ему Макнамара, основатель проекта решил обратиться к специалисту, знающему, что такое жизнь в замкнутом пространстве.

18. Элемент земля

Рука коснулась земли.

Затем зачерпнула пригоршню песка, поднесла ее к ноздрям, и они втянули в себя ее запах. Потом землю попробовал на вкус рот.

– Немного кисловато, но ваши деревья здесь, похоже, прижились, не так ли?

Ив обвел взглядом коттеджный участок, украшенный высокими оливковыми, фиговыми деревьями и акациями.

Новоприбывший гость бросил в рот щепотку песка, проглотил, покачал головой и высыпал остаток песка в то место, откуда его взял, будто испугавшись, что потревожил землю.

– А поливаете их вы водой из подземного трубопровода, верно?

Адриен Вейсс был биологом и психологом. Когда-то он прославился тем, что смог создать в пустыне огороженный опытный участок и воспроизвести там полный экологический цикл.

Проект «Аквариум-I» финансировался отчасти Министерством научных изысканий и отчасти промышленниками. Среди последних был и Габриель Макнамара.

Ив хорошо помнил проект «Аквариум-I», о котором так много писала пресса.

В большом здании, наглухо запечатанном, чтобы внутрь не попадали ни воздух, ни свет, ни влага, ни животные организмы, Адриен Вейсс установил источник искусственного света, а именно неоновую батарею.

Затем он натаскал в «Аквариум-I» земли, провел туда воду, посадил там траву и деревья, запустил туда же насекомых, рыбу, млекопитающих и там же, наконец, поселил людей.

Вся система саморециркулировалась. Почвенные бактерии поглощали испражнения и трупы, перерабатывая их в микроэлементы, питавшие растения, которыми, в свою очередь, питались травоядные, которых вслед за тем поедали хищники. Когда же хищники умирали, экологический цикл повторялся снова и снова.

«Аквариум» Адриена Вейсса проработал целый год без всякой связи с внешним миром, в проекте были использованы сотня человек, сотня коров, сотня коз, тысяча кур и тысяча рыб. Впрочем, эксперимент можно было бы продолжить, если бы те сто человек в конце концов не перессорились между собой.

Один из них даже стал выдавать себя за духовного учителя, придумал свою собственную религию и пытался распространить ее на весь Аквариум. Кончилось же все тем, что его товарищи разделились на неверующих и адептов новой веры.

Когда от гонимых неофитами поступил сигнал бедствия, пришлось открыть двери и всех выпустить, пока дело не кончилось совсем плохо.

Впрочем, история имела свой конец – в виде суда за взаимное нанесение побоев и увечий, словом, за жестокое обращение с заложниками и пленниками как с одной, так и с другой стороны.

Зато теперь Адриен Вейсс обладал уникальным опытом всеобщего управления жизнью в замкнутом пространстве, что, собственно, и заинтересовало нашего инженера.

Ив Крамер проводил его к себе в кабинет, заставленный макетами и заваленный чертежами. Гость носил маленькую, аккуратно подстриженную бородку, очки в золотой оправе, просторный красный хлопчатобумажный свитер и кулон в виде яйца из прозрачного стекла.

Приглядевшись, инженер узнал в яйце модную научную безделушку под названием «микромир» – он-то и был символом проекта «Аквариум».

Внутри игрушечного яйца помещались воздух, вода и песок. Из песка торчал кусок коралла, вокруг плавали крохотные креветки и водоросли. Креветки поедали водоросли, а их испражнениями питались кораллы – они же фильтровали воду, а вода питала водоросли. Вот вам полный цикл. Целый воздушно-минерально-растительно-животный мир. Все взаимосвязано и взаимодополняюще.

Наглухо замкнутые, запечатанные микромиры способны существовать многие годы без малейшей внешней потребности в сырье, воде и воздухе.

Адриен с любопытством разглядывал плакат над рабочим столом инженера. На нем была изображена банка, заполненная рыбешками так плотно, что между ними не было видно ни малейшего зазора. Одна рыбешка, выскочив из битком набитой банки, собиралась перепрыгнуть в стоящую рядом банку, наполненную только прозрачной водой.

– Как видите, мне тоже близка тема аквариумов, – сказал Крамер, показывая на «микромир».

Инженер подал гостю стакан с водой, положил туда пару кубиков льда и принялся расписывать проект «Последняя Надежда».

– Сто тысяч человек! Совсем немаленькая компания для одного-то корабля, – признал Адриен. – Как же вы собираетесь их разместить?

– Да как обычно, в креслах.

– Вы намерены запихнуть сто тысяч человек в одну ракету и посадить их в кресла на тысячу лет?

Психолог напустил на себя насмешливый вид.

– Вы же наверняка совершали долгие перелеты в самолете? Даже с захватывающими фильмами или книгой десять часов в воздухе – пытка… сущая пытка. Два дня просто невыносимы. А тысяча лет!..

Психолог принялся играть со своим игрушечным «микромиром».

– Они смогут вставать, – продолжал свое инженер.

– Сто тысяч человек?

– Корабль будет большой. Там предусмотрены залы отдыха, где можно расслабиться. Никакой толкотни.

Адриен Вейсс достал чистый блокнот и принялся набрасывать вчерне нечто похожее на ракету с креслами за прозрачным корпусом.

– Вы не понимаете. Они же сойдут с ума. За тысячу лет в консервной банке! Как эти ваши рыбки. Незачем покидать Землю ради того, чтобы оказаться в замкнутом пространстве и набиться там как сельди в бочке. Это противоречит вашему плакату.

– Мы их подготовим. Человек, кажется, ко всему привыкает. Многие монахи всю жизнь живут затворниками в монастырях.

– Не сотнями же тысяч. К тому же в монастырях открываются окна, чтобы дышать свежим воздухом и смотреть на горы. В ракете с этим сложнее.

– Нужно, наверно, хоть немного… верить в проект.

– Да мне очень хочется верить, что первое поколение тоже «поверит в проект», только я совсем не уверен, что и второе будет на это способно. Даже монахи стали бы неврастениками, окажись они запертыми в ракете на веки вечные.

– Она действительно будет огромная. В одной из своих работ вы, кажется, упоминали, что во избежание насилия между людьми каждому человеку необходимо пятьдесят квадратных метров жизненного пространства.

– Спасибо, что читали мои книги. Но, гм… проблема здесь даже не в размерах, а в жизненных привычках. В первом поколении вы не сможете на всю жизнь приковать к креслам в ракете, в безвоздушном пространстве людей, проживших всю свою молодость, твердо стоя на ногах, на земле.

Адриен Вейсс продолжал делать наброски.

– Критиковать просто. А вы-то сами какое решение предлагаете?

Психобиолог выдержал долгую паузу, дорисовывая свой корабль.

– Вам угодно знать правду или вы хотите, чтобы я сделал вам одолжение?

– Знать правду.

– На мой взгляд, никакого решения тут нет. Сожалею. Ваш проект действительно не выдерживает критики. У вас нет ни малейшего шанса на успех. Лучше бросьте эту затею, не стоит тратить время попусту и витать в облаках. Вы хотели знать мое мнение – пожалуйста. Рад был с вами познакомиться.

Он встал, надел куртку и направился к двери, но тут вдруг остановился, словно что-то забыл.

– Если только…

– Что «если только»?

– Нет, глупости.

– И все же продолжайте.

– Понадобилось бы построить корабль и в самом деле громадный-прегромадный.

Казалось, он говорил сам с собой.

– Впрочем, нет. Этого маловато. Разве что… Ну да, в самом деле… да нет, невозможно. Если только…

– Что?..

– В сущности, дело не только в пространстве – нужна искусственная гравитация, чтобы как на Земле. Чтобы в полете люди могли не только сидеть, но и стоять! Внутри корабля можно ходить, а внутри ракеты – только плавать.

Он принялся делать новый набросок.

– Надо построить огромный цилиндр, чтобы он вращался. С помощью двигателя. Вокруг своей оси. Как барабан в стиральной машине.

Он нарисовал цилиндр с мотором. А внутри цилиндра изобразил ходящих человечков.

– На это понадобится огромное количество энергии, а «Звездной Бабочке» не хватит электричества, чтобы запустить такой двигатель, – с сожалением заметил Ив.

В дверь постучали – вошла Сатина Вандербильд со стопкой папок. Инженер взялся их просматривать, а она стояла рядом, с любопытством поглядывая на рисунки ракеты и цилиндра.

– Сатина, моя помощница. Адриен предлагает воспроизвести искусственную гравитацию, чтобы уберечь пассажиров от помешательства.

Молодая женщина склонилась над набросками.

– Я сказал, что для этого потребуется немало энергии.

– Чем больше будет корабль, тем больше понадобится солнечных батарей, – предположил Адриен Вейсс. – Чем больше батарей, тем лучше. Снаружи корабль можно обшить светочувствительными панелями.

Ива Крамера поражала уверенность молодого исследователя.

– Вот только жить внутри такого цилиндра не очень-то удобно, – заметила Сатина.

– Наша Земля, кажется, тоже круглая, – ответил Адриен Вейсс.

– Он прав. В самом деле, чем шире поверхность, тем ровнее горизонт. А когда заработает гравитация, внутри цилиндра будет как у нас на Земле. С той лишь разницей, что жить придется не «на» круглой поверхности, а «под» нею, – все больше воодушевляясь, подхватил Ив.

– Как бы «под» полой Землей, – прибавил Адриен.

Однако Сатина все еще пребывала в недоумении.

– Полая земля, говорите? В таком случае куда больше подойдет не цилиндр, а полый шар.

– Цилиндр раскрутить проще, чем шар, – заметил Адриен Вейсс.

Ив уже смотрел в окно, будто увидел там, как строится новый корабль.

– Придется еще раз все пересчитать в сторону повышения, – прошептал он.

Сатина уже не раз слышала эту фразу – и только кивнула, понимая, что в ближайшие дни придется подключить к делу еще людей.

Адриен Вейсс, со своей стороны, погрузился в изучение новых схем, словно не замечая никого вокруг.